Второй круг
Второй круг
Когда дело Сэма Шеппарда слушалось первый раз, я служил в морской авиации. Несмотря на броские заголовки, это дело не произвело на меня особого впечатления. К тому времени, когда я стал адвокатом, Сэм уже отсидел в тюрьме 6 лет.
В августе 1961 года я читал лекции в Килеровском полиграф-институте. Пол Холмс, автор незадолго до этого изданной книги «Шеппард, дело об убийстве», обратился в институт с просьбой порекомендовать адвоката, который мог бы проконтролировать проверку Сэма на детекторе лжи. Его направили ко мне.
— В штате Огайо никому не нужна правда о Сэме Шеппарде, — сказал он мне. — Если вы этого не поймете, то вряд ли сможете помочь ему.
Я прочел книгу Холмса и пришел в бешенство от того, что сделал с Сэмом Шеппардом штат Огайо, и от того, как апелляционные суды закрепили эту несправедливость. Пол писал об этом процессе в газете «Чикаго трибюн», и его книга была замечательным образцом репортерской работы. Более того, она была серьезным обвинением всей системы юстиции.
«Все происходило на моих глазах, — писал Холмс, — и я думаю, что случившееся изрядно стерло позолоту с американской Фемиды — это дело можно смело назвать позором нашей юриспруденции».
В ноябре Холмс дал мне рекомендательное письмо к Стиву и Ричарду Шеппардам.
— Я навел тут кое-какие справки, — сказал он, — и советую Шеппардам пригласить вас защищать Сэма. Для этого дела нужен человек с воображением и уймой энергии.
Я прилетел в Кливленд. В аэропорту меня встречал Стив Шеппард. В деле Шеппарда попадалось немало сильных личностей; Стив был самой сильной. Это был седовласый человек в очках, сорока с лишним лет. Он не собирался отказываться от борьбы, которую большинство считало безнадежной.
До поздней ночи мы со Стивом обсуждали возможность обеспечить Сэму проверку на полиграфе. Я сказал, что не могу оказать давление на губернатора Огайо Майка Ди Салля, чтобы получить такое разрешение, но попробую сделать это через суд. В шесть утра мы отправились в Мэрион, тюрьму штата Огайо, чтобы повидаться с Сэмом.
Когда он вошел в комнату для посетителей, я удивился. Я не ожидал увидеть его столь бодрым и в такой хорошей форме. В тот раз мы беседовали с Сэмом часа два. Бил Корриган умер прошедшим летом, и Сэму был нужен адвокат. По вполне понятным причинам он сильно сомневался в успехе, но охотно согласился пройти проверку на полиграфе. К тому же он был благодарен человеку, захотевшему еще раз попробовать помочь ему.
— Я возьму с вас чудовищный гонорар, — предупредил я, — но помогу заработать на него деньги.
— Если вы сумеете вытащить меня, — пообещал Сэм, — я десять лет буду отдавать вам весь свой заработок, оставлю столько, чтобы не умереть с голоду. Честно говоря, я не думаю, что у вас получится, но если хотите попробовать, я согласен.
— Чемодан укладывать подождите, — сказал я, — но вещи держите наготове. Полиция уже давно имеет дело с полиграфом и прекрасно знает, что это надежная штука. Если выдержите проверку — выйдете отсюда.
Чтобы выдержать проверку, ее надо пройти. Мне нужно было получить разрешение, чтобы явиться в тюрьму с полиграфом, с опытным экзаменатором и провести тщательное тестирование Сэма. Очень скоро я начал понимать, что имел в виду Пол Холмс, когда сказал, что штату Огайо правда не нужна.
Я пытался действовать разными методами. Вскоре после того как взялся за это дело, я сказал Стиву Шеппарду, что хотел бы встретиться с Луисом Зельцером.
— Совершенно очевидно, — сказал я, — что Зельцер и «Кливленд пресс» сыграли в этом деле свою черную роль. Я чувствую, что когда мы попросим Майка Ди Салля, кстати, очень доброго человека, разрешить провести тест, Зельцер отговорит его и Майк мне откажет. Может, лучше я сначала встречусь с Зельцером и поговорю с ним. Я скажу ему: «Мистер Зельцер, почему бы вам не поддержать этот тест? Во время расследования Сэм отказался от проверки на полиграфе, предложенной полицией. Я полагаю, у него были для этого серьезные основания, но ваша газета использовала этот отказ в своих целях. Так что теперь вы смело можете поддержать этот тест и сказать, что всегда стремились к установлению истины. Если Сэм не выдержит проверку, это оправдает вашу позицию, если выдержит — вас не в чем будет упрекнуть». Зельцер вполне может пойти на это.
— Обидно, если он выйдет сухим из воды, — сказал Стив, — но я согласен.
Когда я позвонил Зельцеру, он спросил, почему я обращаюсь с этим вопросом именно к нему.
— Я не имею никакого отношения к делу Шеппарда, — заявил он.
— Исторически, — ответил я, — вы имеете к нему самое непосредственное отношение. Кроме того, вы по-прежнему пользуетесь большим влиянием. Мне бы очень хотелось с вами поговорить.
Зельцер назначил мне встречу у себя в редакции. Когда я пришел, он принял меня в присутствии двух редакторов. Я изложил им свое предложение. Зельцер слушал очень внимательно, но не произнес ни слова. За него говорили редакторы. Они заявили, что навели обо мне справки и что для них я — всего лишь новичок. Возможно, за мной стоит журнал «Эргози», интересовавшийся делом Шеппарда, или Эрл Стенли Гарднер и суд высшей инстанции, который в 1957 году проверял на детекторе лжи Стива и Ричарда Шеппардов и их жен. Группа Гарднера установила, что все четверо говорили правду, отрицая всякие попытки выгородить Сэма и утверждая, что верят в его невиновность. Эти редакторы заявили, что я и двух недель не продержусь адвокатом Сэма, что я просто хочу заработать дешевую популярность и сбежать. Во всяком случае, они явно не собирались соглашаться ни с одним моим словом.
Когда они высказались, я повернулся к их боссу.
— Мистер Зельцер, — сказал я, — мне хотелось бы вам кое-что сказать. В этом деле у вас все преимущества, вы намерены, если сумеете, заставить губернатора штата принять несправедливое решение. Возможно, вы выиграете, по крайней мере первые три раунда. Но вы старый человек, а мне двадцать восемь. У вас деньги, влияние, но когда-нибудь я все-таки вас обыграю. И когда это случится, я намерен выставить вас на всеобщее посмешище и презрение. Вам остается только надеяться, что вы не доживете до этого дня, тогда я уничтожу только вашу репутацию. Если же вы будете живы, то на себе испытаете презрение окружающих; ваши коллеги первыми поспешат отвернуться от вас. Вот, что вас ожидает, и это будет расплата за то, что вы отказали честному человеку, пришедшему к вам с разумным предложением.
Луис Зельцер промолчал, но я заметил, как он переменился в лице. Об этом разговоре я рассказал двум-трем знакомым; Зельцер со своими молодцами, разумеется, все отрицали. И все же этот разговор остался до сего дня у меня одним из самых ярких воспоминаний о деле Шеппарда.
Я читал лекции об этом деле по всему Огайо, выступал с Сэмом по радио и на телевидении, стараясь добиться для него права на полиграф-тест. Участвуя в шоу Майка Дугласа, мы провели тестирование актрисы Доди Гудман, которая знала, кто будет заменять Джека Пара в «Вечернем шоу». Мы предложили ей несколько кандидатур, включая Джонни Карсона; на все вопросы Доди ответила отрицательно, но по результатам теста мы выбрали Карсона. Во время передачи мы спросили зрителей, следует ли, по их мнению, губернатору Ди Саллю согласиться на проверку Сэма. Их звонки (десять к одному в защиту теста) едва не взорвали телефоны.
Однако среди друзей, которых благодаря мне Сэм приобрел в Огайо, не было представителей власти, которые могли бы помочь ему доказать свою честность. И начальник тюрьмы Мэрион, и инспектор исправительных учреждений штата, и губернатор Ди Салль отказали нам в просьбе провести полиграф-тест.
Теперь нужно было перенести сражение в суд. Я подал прошение, чтобы мне позволили доставить в тюрьму полиграф. Наши противники подали встречное заявление, и вопрос разбирался в верховном суде штата Огайо.
27 декабря 1962 года — почти через год после того, как я стал адвокатом Сэма, — пришел ответ. В этом плохо аргументированном решении даже не упоминалось об аналогичном случае в Калифорнии. Верховный суд Огайо отказывался вмешиваться. Он сообщал, что не имеет таких полномочий, что вопрос о допуске полиграфа в тюрьму решается исключительно начальником тюрьмы.
В заключение суд сообщал, что «не может ничего сделать, поскольку не имеется прецедента». Я знал, что такой прецедент был в калифорнийском деле, когда адвокат получил письменный приказ, обязывающий шерифа разрешить загипнотизировать его подзащитного. Но даже если бы прецедента не было, такой ответ нас удовлетворить не мог. Когда человек заявляет, что невиновен, необходимо оказать ему любую помощь, чтобы это доказать. И адвокат, и судьи должны сделать все, чтобы не допустить малейшей возможности несправедливого решения.
Был ли виновен Сэм Шеппард? У людей появились сомнения. Реакция аудитории во время лекций и после телевизионных передач доказывала это. Другое дело представители власти. Когда я качал выступать в защиту Сэма, офицер полиции в Кливленде заявил мне:
— Если даже Сэм Шеппард и невиновен, я не хочу знать об этом.
Я начинал понимать, что такого мнения придерживаются многие представители власти штата Огайо.
Итак, в судах штата мы сделали все, что было в наших силах, но ничего не добились. Теперь настала очередь федеральных. Будем оспаривать приговор.
Я нанял трех студентов юридического факультета. Двоим — Стиву Хоскинсу и Дону Суини — вручил книгу Пола Холмса.
— Прочтите, а потом я скажу, какие иски о нарушении конституционных прав намерен подать.
Кроме книги им предстояло прочитать 9808 страниц материалов дела, и они их прочли.
На этой стадии дела Шеппарда невиновность Сэма не имела никакого значения. Все фактические вопросы были решены присяжными, вынесшими обвинительный вердикт. Если присяжные ошиблись по существу дела, их ошибку нельзя исправить. Единственной возможностью добиться свободы для Сэма было найти ошибку в применении законов по этому делу, ошибку, нарушающую Конституцию Соединенных Штатов.
Стиву и Дону потребовалось почти два месяца, чтобы собрать материал для двадцати девяти страниц жалобы, требующей освобождения Сэма Шеппарда из-под стражи на основании того, что он был лишен своих конституционных прав. Всего в жалобе было перечислено 22 нарушения, в том числе: Сэму предъявили обвинение в отсутствие адвоката. Представители власти отказались ждать, пока он приедет.
«Кливленд пресс» после убийства «злобно и целенаправленно» публиковала статьи, порочащие Сэма, и критиковала правоохранительные органы за то, что они медлят с арестом. Давление, оказанное «Кливленд пресс» и ее издателем, Луисом Зельцером, «вынудило представителей правоохранительных органов предвзято и недобросовестно провести дознание» и арестовать Сэма.
Несмотря на то что средства массовой информации, поддерживаемые представителями закона, проводили кампанию против Сэма, в просьбе о переводе дела в другой судебный округ ему было отказано, так же как в неоднократных просьбах отложить слушание дела до тех пор, пока не «ослабнет отрицательное воздействие этих многочисленных и крайне неприязненных публикаций».
Список присяжных был опубликован за 30 дней до начала судебного процесса, и после его начала они не были изолированы.
Во время суда судья Блитен недостаточно обращал внимание присяжных на то, что им следует полностью игнорировать чужие мнения, слухи, советы, непроверенную информацию, а также любое давление, которое может на них оказываться.
И судья Блитен, который в то время вел предвыборную кампанию, рассчитывая снова быть избранным, и помощник прокурора Джон Магон, желавший получить место судьи, были «излишне внимательны к требованиям средств массовой информации, которые могли их хвалить либо критиковать».
Дом Сэма был опечатан властями, и это не дало возможности защите собрать необходимые вещественные доказательства.
Во время обсуждения вердикта присяжным было позволено пользоваться телефоном.
Двум полицейским разрешили дать показания, что Сэм отказался пройти проверку на детекторе лжи.
Таковы были наши основные претензии.
Я подал прошение в апреле 1963 года — трудно было бы выбрать более подходящий момент. В Верховном суде США были только что приняты три решения, значительно расширившие рамки применения закона о неприкосновенности личности (Хабеас Корпус Акт). Высший суд страны заявил, что судьи недостаточно скрупулезно соблюдают права обвиняемых, а верховные суды штатов не выполняют своих контролирующих функций. Эти решения давали федеральным судьям право проверять все судебные процессы по уголовным делам, по которым были поданы ходатайства о применении Хабеас Корпус.
Я подал прошение судье федерального окружного суда в Колумбусе Мэлу Андервуду. Он не был склонен к сочувствию.
— Господин защитник, — сказал он в суде, — вы можете дать какое-нибудь основание, почему я не могу отказать вам, даже не читая прошения?
Я назвал ему три дела, только что рассмотренные в Верховном суде Соединенных Штатов.
Судья Андервуд отправился к себе в кабинет и прочитал эти решения. Вернулся он с другим настроением.
— Похоже, вы правы, — сказал он.
Однако действовать не спешил. Наконец, в декабре судья Андервуд передал прошение Карлу Вайнману, председателю суда южного округа Огайо. Судья Вайнман имел репутацию очень опытного юриста. Он не стал тянуть и назначил предварительное слушание дела на 17 января.
Что касается надежд Сэма Шеппарда на освобождение, то в 1963 году им не суждено было сбыться. С судом ничего не получалось, добиться условного освобождения тоже не удалось.
Но я чувствовал, что в 1964 году все должно измениться. Сэм тоже надеялся на это. Он рвался на свободу. Чип взрослел, и Сэм так хотел быть рядом с ним. Была и другая причина. В жизнь Сэма вошла Ариана Теббен-Йоханс.