День отца

День отца

Как танцуют хоки-коки.

Наступил день отца. Дочки моего мужа давно нас предупреждали, что подготовили специальную программу. Сначала они привезли отца и мачеху (меня) в деревенский паб и посадили за столик под деревьями. Вокруг выпивали такие же компании с папашками. Некоторых доставили в инвалидных креслах.

Были старички, которые с трудом держали голову и, по-моему, не вполне понимали, что вообще происходит.

— А в России день отца есть? — спрашивают Никола и Холли.

Получив ответ, снова интересуются:

— Что же тогда отмечают?

Рассказываю им про 23 февраля, который считает своим личным праздником каждый российский мужчина старше четырех лет.

— Также есть день пограничника, геолога, учителя, железнодорожника, работника леса, кого там еще… архивиста, дорожника, таможенника, работника водного транспорта, — перечисляю я, потягивая вино и оценивая производимый моими словами эффект.

По лужайке перед нами бегает куча шоколадных детишек от смешанных браков, ходит пугливый павлин, а в пруду плавают утки с желтыми утятами. В домике за сетчатой оградой копошатся две гигантские свиньи. Мы подошли поближе к свиньям: одна хрюкнула и рухнула спать прямо у наших ног. Это был хряк. Никола сняла его на мобильник, отправила картинку жениху. Жених отмечал день отца у своих родителей, но живо откликнулся. Сказал, что похоже на него, когда он ест чипсы, валяясь перед телевизором. Вид у хряка жуткий: перемазанная навозом черная туша, морда с бородавками и прилипшей к пятачку соломой.

Над входом в свинячий домик висит объявление, от ветра оно свернулось рулончиком: «Если вы… свинью, то…». Я говорю девчонкам, что за несанкционированные съемки хряка придется платить. Младшая сразу прячет мобильник. А старшая фыркает — нечего слушать Ольгу, она уже выпила свои два бокала. Никола бесстрашно опирается на спящего хряка, расправляет рулончик: «Если вы потрогали свинью, то обязательно помойте рук и».

Дома нам с мужем приходится отрабатывать угощение — готовить барбекю и закуски, потом мыть посуду. Девушки смотрят телевизор. Но это ничего. Холли рассказала, что ее приятель пригласил своего отца в паб, они там душевно посидели, а в момент расплаты сын сообщил, что денег у него негу, ни фунта…

За ужином было приказано не объедаться — программа вечера продолжается. Нам с мужем выдали синтетические пиратские костюмы универсального размера, а также сабли, мушкеты, остроугольные шляпы и рваные ленты, чтобы манжеты подвязывать. Из зеркала на меня вытаращилась одноглазая пиратка, другой глаз был спрятан под черной повязкой с черепом и костями.

Народ на маскарадной вечеринке оказался полузнакомый: за столиками сидели дети, друзья детей, отцы (конечно же) со своими женами или партнершами. Лишь чуть больше половины британских детей имеют неразведенных родителей. Остальные так и кочуют с юных лет меж двумя домами. Но то ли статистика устарела, то ли в нашем районе показатель из наихудших — мачех было очень много. Разумеется, день матери будет отпразднован в другом семейном составе.

Заиграла музыка, народ пошел танцевать. Сразу стали заметны смешные костюмы.

Тигр (бедняга упарился в шкуре), дама-зайчик, пара пожилых индейцев в боевом обличье, монах с монашкой, римский папа, женщина-пчела (она была вся пушистая и полосатая, с длинным упругим хвостом, который бил ее по пяткам, и с желтым зонтиком), мускулистый мужчина в розовой балетной пачке, с волшебной палочкой — его нарядили феей.

Монашка расплясалась с папой римским. Их кресты ударяли друг о друга. Фея, или фей, размахивая волшебной палочкой, околдовал всех сразу. Тигр кокетничал с Пчелой — оба были полосатые, но она, хохоча, отталкивала его зонтиком:

— Это невозможно, мы из разных сказок.

А Зайчик так закружилась, что ей стало плохо и она упала. Но то был еще не конец.

— Танец хоки-коки! — крикнул бодрый голос массовика-затейника.

За объявлением последовала заводная музыка. Ноги сами принялись отбивать ритм.

— Сначала — упражнения для правой руки!

Вытянули руку, обратно отвели,

Вперед-назад, вперед-назад и дружно потрясли!

Хлопаем в ладоши, следите все за мной —

Быстро покружились, руки над головой!

— Теперь то же — для левой ноги!

Выставили ногу, обратно отвели,

Вперед-назад, вперед-назад и дружно потрясли!

Хлопаем в ладоши, следите все за мной —

Быстро покружились, руки над головой!

Все, смеясь, с бешеной скоростью дергают ногами и руками, наклоняются, хлопают: не послушаться веселых приказов невозможно.

«С ума сошли», — думаю я, кружась, наклоняясь, хлопая и выкрикивая вместе с ними:

Ээээ-то хоки-коки, прооо-сто хоки-коки!

Тааа-нец хоки-коки, и больше ни-че-го!

— Перепутали руки? — Нестрашно! Повторим сначала!

— Не могу, — задыхаюсь я. Сабля давно на полу, наглазная повязка съехала на шею. Краем глаза замечаю, что наши наряженные древними гречанками девушки хихикают надо мной вместе с подругами в углу.

— Больные и пожилые могут отдохнуть. Остальные начинают упражнения для левой руки! — командует неумолимый затейник.

Муж, обливаясь потом, прыгает рядом: наизусть знает этот проклятый хоки-коки. Они тут с детства натренировались. А я даже слова разбираю с трудом, поэтому, дабы не портить картину, копирую движения танцующего напротив монаха в рясе и в парике с фальшивой лысиной. Он дернет рукой — и я дерну, он покрутится — и я. Но фигуры сменяются быстрее, чем я к ним приноравливаюсь. Народ уже хлопает в ладоши и трясет ногой, а я по-прежнему кручусь вокруг собственной оси. Спохватываюсь — и старательно хлопаю, трясу… Шустрый монах в это время по третьему разу приседает.

Дома я падаю в кресло:

— Ничего себе, хоки-коки… день отца и мачехи.

Из-под меня раздается мелодия — оказывается, я села на музыкальную открытку.

«Дорогой папа, поздравляю с днем отца, желаю хорошо отметить. Холли», — написано внутри. На обложке два человечка: один — большой, с квадратной головой, на него подобострастно глядит другой — маленький и круглоголовый. «Ты самый лучший, — читаю под человечками. — Хочу повторить тебя во всем, кроме того, как ты ешь и танцуешь; а некоторые твои взгляды… откровенно говоря, полная чушь!»