#Россия Как нам обустроиться в России

#Россия

Как нам обустроиться в России

Теги: Валить или оставаться? – Куда сбежать от государства? – На дачу, в звезды или ну все на хрен?

Я в каком-то магазине возмутился ценами. Со мной бывает. Цены выросли скачком, став выше парижских раза в полтора. Продавец – моя невинная жертва – признав рост цен и неизменность зарплат, равнодушно бросил: «Если здесь так не нравится, чего ж не уезжаете?».

Я сто раз в своей жизни слышал: «Не нравится – вали». Для меня совет давно стал цивилизационной меткой, пограничным столбом, отделяющим Россию от других жизнеустройств. Потому что англичане или французы тоже многим возмущаются, но другие англичане и французы никогда не советуют им «валить». Напротив, если возмущение сильно, люди вываливают в знак протеста навоз перед Елисейским дворцом, а случается, что валят и собственное правительство.

И меня это рабское «вали» (рабское – не потому что не дает выбора, а потому что скрывает рабский выбор: «либо уезжай, либо прогибайся, как все») долгое время возмущало. А теперь нет. Потому что мне дают дельный совет – другое дело, что не единственно возможный. Это совет по организации жизни в условиях, когда, по замечанию Бориса Немцова 2007 года (когда Немцов и не думал, что будет встречать Новый год в каталажке), «жить стало лучше, но противнее».

То, что вы прочтете ниже – попытка перечислить варианты жизнеустройств в России ближайшего будущего. Это будущее, кстати, сегодня тоже выглядит по-другому, чем в 2007-м. Тогда в среде городских профессионалов был разлит страх возможного и скорого экономического кризиса, коллапса. Кризис и вправду случился, но коллапса не произошло. Новая российская система, лицом которой является Владимир Путин, оказалась подобна продукции АвтоВАЗа: трещит, ломается, проигрывает по всем статьям иномаркам, но зато ремонтируется в любом гараже и пусть кое-как, но едет. А случившийся при Путине прогресс – это прогресс от «жигулей»-«копейки» к желтой «ладе-калине».

Я не ставлю целью ни описать машину, ни, тем паче, спорить с теми, кто считает, что на колдобинах «лада-калина» лучше «мерседеса». Я, повторяю, ставлю целью определить варианты, как обустроиться в «жигулях».

Итак, как жить? Даже ведь в СССР находили возможность «жить не по лжи»!

ВАРИАНТ 1: ВАЛИТЬ

Кстати, это вариант самый непротиворечивый, если по умолчанию принять, что из России «валят» на Запад, а не на Восток. На Западе сразу включаешься в систему, основанную на равенстве, справедливости, поощрении частной инициативы, подконтрольности государства обществу. Своих проблем тоже хватает, но лютующие гаишники, воспитание патриотизма, барство дикое и рабство тощее – про это все сразу можно забыть.

Проблемами этого варианта считаются две. Первая – что нас «там никто не ждет», вторая – языковая (бытует мнение, что с русским акцентом ты человек второго сорта). Насчет первого – программы поощрения иммиграции действуют в Австралии, Новой Зеландии, Канаде и даже (будете смеяться!) Норвегии, где не хватает, например, стоматологов. Что до языка, то человек со средненьким английским через полгода начинает говорить, через год – болтать, через два – прилично, а на акценты в мультинациональной Европе всем плевать.

Однако проблемы варианта «валить» существуют. Главная – культурная. Это из России Запад видится монолитным, а на деле он дробен. Когда в Англии мне предложили продлить контракт (перспектива – вид на жительство и гражданство), я отказался. Невероятно уважая англичан, я не мог принять их культурных привычек – начиная от внешней холодности и заканчивая отношением к еде как к заправке бензобака. А вот предложили бы во Франции – запрыгал бы от радости. Не потому, что французы лучше англичан, а потому, что французский стиль жизни, гедонистический, показной и лукавый, мне близок (при этом франкоговорящая Бельгия, живущая внутрь себя, а не напоказ, – мне снова чужда).

Другая реальная проблема – востребованность профессий. Нужны строители, озеленители, электротехники, зоологи; с оговорками – физики, математики, химики; совсем не требуются – люди, кормящиеся с русской культуры и языка (например, я).

И, наконец, третья проблема – возраст. Чтобы на Западе прилично жить в старости, нужно делать взносы в социальные фонды сызмальства. На этом многие попались – например, 70-летний Сева Новгородцев продолжает сотрудничать с Би-Би-Си не только потому, что ему это в радость, но и потому, что заботой о пенсии в свое время пренебрег.

ВАРИАНТ 2: УЙТИ ОТ ГОСУДАРСТВА

Эту концепцию год назад публично изложил актер Алексей Девотченко, полюбоваться на игру которого можно, например, в Московском ТЮЗе в «Записках сумасшедшего». Если кратко: чтобы сохранить себя, не окормляйся от государства, тем более что частного бизнеса навалом. У меня по этому поводу с Девотченко случилась заочная полемика (на государственных телеканалах и государственной радиостанции идут мои программы, и что-то никто пока не просил меня целовать дьявола в зад); позицию Девотченко некоторые из культовых фигур разделяют (например Дмитрий Быков).

Не желая подлавливать Девотченко на мелочах (ТЮЗ, подозреваю, получает дотации от государства), сразу скажу, что плюс этого варианта в том, что да, любой шаг в сторону от государства дает упоительное ощущение свободы. Скажем, нашу с Димой Дибровым программу «Временно доступен», показываемую по ТВ-Центру, снимает все же частная компания «АТВ», работать с которой приятно (а штатные сотрудники телеканалов жалуются, что не знают, «что можно и что нельзя»). Или пример совсем из другой сферы: в Петербурге я вздыхаю с облегчением за рулем, только тогда он является рулем велосипеда: тогда ни кошмара пробок, ни кошмара гаишников – рай!

А самый очевидный минус «концепта Девотченко» в том, что совсем уйти от государства не удастся. Техосмотры, поликлиники, школы и вузы, те же дороги, те же менты, жилконторы, военкоматы… Мрак и плач. И это я по Хельсинки зимой могу гонять на велосипеде – зимний Петербург для меня перекрыт ледяными наростами и сугробами, как в блокаду.

ВАРИАНТ 3: СТАТЬ ГОСУДАРСТВОМ

Вот история журналиста N.

В начале 1990-х он был в тройке самых популярных телеведущих, и, как ракета, влетел в те информационные слои, которые давали и власть над думами, и доход. Жил широко – загородный дом, коллекция олдтаймеров – но щедро; любил друзей; жене при разводе оставил недвижимость, но главное – являл образец яростного, бескомпромиссного служения профессии, смысл которой не пропаганда, не обогащение, а поиск истины, хотя бы информационной.

Его ток-шоу было популярно, а он не давал спуска никому. Помню, кто-то из экспертов возопил о секретных документах, хранящихся в секретном архиве, и N. гюрзой вскинулся: «Какой организации принадлежит архив? Адрес можно узнать? Туда троллейбус какого маршрута идет?». Или в разговоре с Шойгу, когда Шойгу недовольно пробурчал: «Вам что, про меня все важно знать, от шнурков до макушки?» – «Да, именно так. Потому что профессия заставляет выяснять про публичных политиков все, от пальто до трусов». А на курсах Internews Мананы Асламазян, ныне разогнанных (там региональные журналисты учились у мэтров), когда какая-то девочка сказала, что если последует совету, то губернатор ее уволит, и как ей же быть? – N. взорвался: «Вешаться! Или уходить из журналистики! Служить губернатору – другая профессия!».

Для меня N. был образцом мужчины и журналиста. Но потом настали 2000-е, и я уж не знаю, что случилось, но N. замечен был в узком кругу в «Бочаровом ручье», а вскоре сменил риторику от служения обществу и профессии на служение государству и государю, любые замечания отметая: «Страна при Путине развивается ди-на-мич-но!». Когда же кто-то возразил, что при Гитлере Германия развивалась еще более динамично, при этом Гитлер, в отличие от Путина, строил автобаны, N. выгнал человека из дома.

Так что все плюсы это варианта очевидны: гармония личных и государственных интересов. Правда, имени N. – даже если я назову – не знает сегодня никто. Хотя он – я с изумлением узнал – чуть не каждый день на экране.

ВАРИАНТ 4: ЖИТЬ В ГЛУХОЙ ПРОВИНЦИИ У МОРЯ

Это, кажется, сегодня такое поветрие.

Люди в возрасте от 35 до 50 лет если не строят, то активно готовятся к строительству автономного и экономного загородного дома, подчеркиваю: автономного и экономного. Означает это следующее. Площадь не более 150 метров, несколько спален, однако небольших, с возможностью отключать зимой отопление на втором этаже. Автономные системы снабжения (включая аварийный дизель), экономное отопление (включая дорогие в установке, зато дешевые в эксплуатации теплонасосы), вообще минимум наворотов при максимуме комфорта, и материал – не кирпич, а брус, щит или каркас с хорошей теплоизоляцией.

Это не просто мечта о даче или о загородной фазенде. То есть, конечно, и она, но – с элементами убежища на тот случай, если «что-то случится». Если здоровье не позволит работать так же активно. Если государство закошмарит твой бизнес. Если вышвырнут с наемной работы. Если упадет цена на нефть. Тогда можно сдать городское жилье и очень недорого и очень комфортно жить за городом. (По Бунину: что ж, камин затоплю, буду пить; хорошо бы собаку купить.)

Если в доме интернет и надежный «рамный» джип – вообще никаких проблем. Сплошные удовольствия, и пропади российская власть пропадом. В журналистской среде ходят рассказы о бывшем ответственном секретаре «Огонька» Владимире Глотове, переехавшим жить под Суздаль, где у него теперь дом над рекой, сосны, высаженные собственными руками, баня, компьютер и электронная связь со всем миром. Чувствует он себя отлично и пишет в свое удовольствие книги – в последней признался, что для счастья не хватает лишь ветряка.

Полной радости (не Глотова, а прочих страдальцев по эскапизму) мешает только цена строительства (три-пять миллионов) да память о том, что после 1917-го отсидеться на хуторах и усадьбах не удалось никому, причем погромили их даже не большевики, а соседи-крестьяне, мечтавшие о долгожданном общинном «черном переделе» и наконец получившие его.

ВАРИАНТ 5: СТАТЬ ЗВЕЗДОЙ

Вариант очевидный – он манит тех мальчиков и девочек, что толпились в Москве на Дмитровском шоссе, 80, когда там записывали «Фабрику звезд» (местный скверик был превращен ими в место свиданий и в фабрику жизни).

Мальчики и девочки хотят поклонников, фото на обложках и сладкую жизнь плюс самое ценное в жизни звезды – переход в касту тех, кому законы не писаны. Я в программе «Временно доступен» люблю спрашивать гостей, давно ли они последний раз давали взятку гаишникам, и все вопрошаемые – от Марата Башарова до Олега Меньшикова – смеялись в ответ. Гаишникам лестно пообщаться со звездой, звезд не кошмарят, звездам игриво грозят пальчиком. Со звездами заигрывали бы даже регистраторши в поликлиниках, когда бы звездам пришла блажь пожить той жизнью, что и все. Российская звезда – вне суда и закона, а если даже в рамках суда и закона, то очень мягких, и Николай Валуев или Филипп Киркоров, думаю, это должны подтвердить.

И если бы мальчики и девочки с Дмитровского, 80, понимали, как в реальности устроена их страна, то рвались бы на экран телевизора с удесятеренной силой. Даже если бы понимали, что их шанс стать той звездой, которой улыбаются и миллионеры, и милиционеры, то есть всеобщим любимцем вроде Ивана Урганта, Андрея Малахова или Александра Цекало, у талантливого человека 1:1000. А поэтому у них шансов нет совсем.

ВАРИАНТ 6: УВЛЕЧЬСЯ РАБОТОЙ

Недавно арт-куратор Марат Гельман рассказал о своем новом проекте. Касается Твери, называется «Издательский рай». После арт-революции, которую Гельман произвел в Перми (а Пермь благодаря Гельману из провинциального города превратилась в одну из столиц современного искусства: вокзал был переделан в музей, по крышам присутствий стали путешествовать огромные красные буквы «П», на улицах проросли инсталляции), Марат теперь хочет так же всколыхнуть, наполнить новым смыслом Тверь. Тем более что город на трассе между Москвой и Питером: будут заезжать и приезжать.

У Гельмана есть особенность, которой он не скрывает: примерно каждые лет семь он кардинально меняется, ощущая себя новым человеком, не имеющим отношения к предыдущему. Он вдоволь покувыркался в российской и украинской политике, занимался галереей, был однажды зверски избит неизвестными, принимал участие в создании «Винзавода», а потом превратил в арт-площадку целый город. Может, умение меняться заставляло его так страстно отдаваться новым проектам, но именно страстное увлечение снимает противоречие между собственной совестью и гнусностью государства.

Потому что если превращаешь Пермь в полигон арт-идей, то неважно, кем является тот, кого ты своим делом увлек: художником или министром, ментом или вором. Важно, что увлеклись. Когда Ольга Свиблова превращала Москву в мировую фотостолицу, – ей что, мешали эстетические вкусы Лужкова, особенности бизнеса его жены или общее гниловатое московское устройство? Да она бы при любом режиме продвигала фотографию в массы.

Главный риск этого варианта – оценка властью культурных революций как политических. Гельману в Перми повезло с губернатором Чиркуновым. Советским же абстракционистам с Хрущевым – не повезло. Сегодня место советских абстракционистов занимает в России арт-группа «Война»: часть сидит, часть под следствием, идеолог Плуцер-Сарно в эмиграции в Праге.

ВАРИАНТ 7: СТАТЬ ТУРКОМ

Я хотел бы вернуться к разнице ощущений, бытовавших в моем кругу несколькими годами ранее и сейчас. Тогда тревога была связана с тем, что страна развивается не по-европейски, коррумпированно, несправедливо, а оттого может рухнуть. Сейчас тревога связана с тем, что страна несправедлива, коррумпирована, но не рухнет. Все будут долго, до горизонта жизни, с Европой ругаться, на Европу оглядываться, воровать, надувать щеки, давить слабых, лебезить перед сильными. В принципе, похоже на Турцию. Даже в оглядке на Европу много общего. Только одной стране дал пенделя по направлению к Европе Петр, а другой двумя веками позднее – Ататюрк. Обе страны – ни Восток, ни Запад; в обеих – государства ни светские, ни религиозные. Обе полны противоречий, но в обеих основу нации составляют люди, которым эти противоречия как с гуся вода.

Эти люди добры тем, что писатели-почвенники называют «национальным характером», эти люди невероятно пластичны, эти люди из любого времени, режима, религии успешно одомашнивают лишь то, что способствует благоденствию ближнего круга, – а перспективы на поколения вперед их не волнуют совсем. Моя теща такой человек. Она смотрит телевизор. Она искренне верит, что Лукашенко порядок навел и что он крестный батька (в разное время по телевизору показывали разное). Ее радует и наш нынешний достаток, и порядок при Сталине. Она не хочет съездить за границу «посмотреть», хотя мы предлагали. Для нее величие страны есть производное от размера. У нее есть кот, она разговаривает с ним. Когда я приезжаю, она, не спрашивая, хочу я или нет, накрывает на стол. И – положа руку на сердце – она живет более цельной, а потому более счастливой жизнью, чем я. Россия – ее страна.

Стать гармоничным русским (или гармоничным турком) – тоже хороший вариант.

Просто для меня это путь невозможный.

Вон турок Орхан Памук написал блистательный, грустный и горький насквозь роман «Стамбул», сокрушил все мои прежние представления о Турции, получил Нобелевскую премию, но из Турции вынужден был уехать, потому что он написал не так, как хотели бы гармоничные турки.

Если я напишу и получу – боюсь, тоже придется.

2011

КОММЕНТАРИЙ

Актер Девотченко оказался прав.

Из государственного телеэфира меня в 2011-м убрали по причине политической неблагонадежности: я позволил себе прилюдно по радио сказать то, что думал, о питерской губернаторше Матвиенко.

А в Перми Кремль сменил губернатора, и новый все идеи Марата Гельмана похерил; а тверской проект Марата Гельмана тоже погорел, и тоже из-за смены губернатора.

Ну да, еще арт-группа «Война» дала мощный отросток в виде Pussy Riot. В тот месяц, когда девушки из Pussy Riot, отсидев почти два года, были амнистированы президентом России, бывший журналист N. решением того же президента стал кем-то вроде русского Геббельса, не просто возглавив пропагандистское агентство «Россия сегодня», но открыто заявив, что времена «дистиллированной журналистики» (т. е. объективной журналистики) закончены и что «Россия нуждается в нашей любви».

2014

Данный текст является ознакомительным фрагментом.