Дневник поездки в Монголию в 1895 г.

Дневник поездки в Монголию в 1895 г.

После окончания Читинской гимназии Г. Ц. Цыбиков в 1893 г. поступил на медицинский факультет Томского университета. По прошествии первого учебного года он вернулся домой и весь следующий год готовился к поступлению на Восточный факультет Петербургского университета. В это время он совершил поездку в западные районы Халха-Монголии, во время которой вел дневник. К сожалению, в авторской рукописи отсутствуют страницы 1–4 и 23–24.

[…] Рассказывают о кладах, которые будто бы находят в земле. Один из них – в горе, по левую сторону речки Хары. Большая скала, в которой находится большая щель. В этой щели, саженях в 10, виден замок ящика.

В полдень с одним монголом ездил на охоту за дзеренами. Их очень много. Промах. Один из монголов, переправлявшихся через реку, совсем надоел своими просьбами: просит платок, половину полотенца, сахару и т. п., все в грубых словах. Говорят, опытный вор. Найден провожатый.

3 июня. День выезда. С утра сборы. Просьб при выезде бесчисленное множество. Шабаганца – хозяйка (монахиня) очень жадна до чужой собственности. Наконец, выехали. Не успели отъехать 2 версты, как свалились вещи с вьючной лошади и я. Думал, что пришел конец седлу, коню и пр., но хорошо, что кони оказались смирными, и прошло удачно. Тем не менее в конце пути лишились седла вьючной лошади и едва добрались до юрты провожатого, где взяли седло. Однако ж провожатый несколько дерзок. Он в двух юртах почти самовольно раздал все костное мясо, но до поры до времени что делать. Переехали вброд через речку Хару. Вода невелика.

Хит Дара-Эхэ находится по левую сторону речки Хары, в верстах 3 от русла реки, на южном склоне небольшого бугра, место песчаное. Этот хит состоит из главного центрального храма, 4 дуганов и окружающих их немногочисленных домов лам. Постоянно живет в хите 50 лам, а во время хуралов набирается почти до 500. Центральный храм построен, как говорят, лет 40 тому назад китайскими мастерами, отделка прекрасна. Но краски смываются и этим пачкают белую каменную стену. Ограда храма также каменная, и внутри нее находится несколько построек, принадлежащих главному сумэ.

На задней стороне главного храма находится субурган[114], сделанный из увесистого камня, с железными скрепами. Внутри шутэн-сумэ посреди многочисленных бурханов установлен главный бурхан, в честь которого построен храм, это – Дара-Эхэ. Скульптура Дара-Эхэ сделана в китайских мастерских. В хите пребывал хубилган[115] Дара-Эхэ. Его теперь нет в хите: он уехал в Эрдэни-цзу[116], куда собрались многочисленные хубилганы по случаю прибытия богдогэгэна-хутухты Чжибзан-Дамбы[117]. Дара-Эхэ – молодой лама лет 20. Ночевали в бедной юрте шабаганцы.

4 июня. Погода дождливая. Вообще все, стар и мал, просят так называемый жахирос, хихирос, жихирос, всячески коверкая, очевидно, русское слово «папиросы». Встретился с типом – собирателем сведений о монголах, обитающих на чужбине. Он, по его словам, и был послан сюда начальством для собирания сведений о монголах – «однородцах». Очевидно, хочет побираться, говорит, что он, чтобы попасть сюда, нанял коня, съел барана, словом, сильно потратился. Поэтому сначала потребовал от меня 5 ланов, затем убавил сумму до 3 и в конце концов, принужденный отчасти обстоятельствами, согласился на вещи стоимостью в 11 плиток чая, а именно 1 плитку чаю и 12 аршин ткани суятбу. Поедет с нами молиться в Амур-Баясхаланту.

Переправлялись вброд через Орхон; удачная встреча с местным монголом-ламой позволила переправиться благополучно. По обе стороны Орхона монголами посеяно много хлеба – проса. От Орхона поднимались вверх по реке Барун-Будун, в верховьях которой встречаются хлебные поля. В 5 часов, порядочно проголодавшись, подъехали к юрте одного дугана на этой же речке и ночевали по случаю ненастной погоды. В хите Дара-Эхэ 4 аймака[118]: Дэдэкэдлин, Шутэну, Зогой, Бизая.

5 июня. Выехали часов в 5 утра. Перевалили через хребет и двигались в тенистом лесу из лиственницы и березы. Ближе к Амур-Баясхаланту места менее травянистые по случаю засухи. Местные жители заняты овцеводством и скотоводством в большей степени, чем на Орхоне и Барун-Будуне, где основное занятие хлебопашество. Отдохнув в монгольской юрте, часов в 5 вечера мы приехали в Амур-Баясхаланту и остановились, благодаря провожатому, у гэлэна аймака Зогой.

Амур-Баясхаланту. При подъезде с южной стороны он поражает своей величиной по сравнению с другими монгольскими хитами. Издали виден дуган Цокчэна. Хит этот расположен на южной стороне высокого лесистого хребта. На северной горе сложена молитва om-ma-ni-padme-hum из белого камня, видна она издалека. Хит не отличается от других монгольских селений этого типа: тесные, отчасти грязные улицы со смежными дворами и летними домиками, но крыша их не из черепицы, как в других местах, а из лиственничной коры и теса.

Молились снаружи у дугана Цокчэна и субурганов. Чтимые святыни находятся в центре хита, окруженные каменной стеной. Место искусственно поднято в несколько ярусов. У самых ворот ограды, у 2-й стены, находится сумэ Эрлик-хана, за 1-й оградой, по обе стороны спереди, – 2 цан-нидских дугана, за 2-й оградой, на искусственном возвышении, – прекрасный дуган Цокчэна. У основания он сплошь устлан камнями, состоит из 3 этажей, снаружи 1-й этаж укреплен на частых толстых столбах с каменными основаниями; карнизы отделаны прекрасно, со всеми украшениями китайской архитектуры и сплошь обтянуты проволочною сетью.

За сетьми видны все рисунки золотых драконов в кругах, облака и т. п. Затем, за 3-й стеной, находится Гол-цзу[119], а по обе стороны от него – субурганы Ундур-гэгэна и 4-го хутухты. Место возвышено, к нему всюду ведут каменные лестницы. Снаружи субурганы не так поражают своей красотой. Построены по одному образцу: на каменных фундаментах из кирпича, по углам 4 гранитных невысоких столба. По обе стороны от наружных дверей, на особо устроенных над окнами подставках, висят свернутые тигровые шкуры – почетные знаки хутухт. Очевидно, эти шкуры были еще при жизни хутухт, покоящихся в этих субурганах, потому что очень уж они ветхи. За 4-й стеной – лабран-богда, или дворец. В архитектуре я впервые заметил по углам крыши наверху изображения бога на птице [петухе], льва, собаки или волка, лошади (?), рыбы, всего до 7 изображений, но высота не позволила их разглядеть.

Затем вернулись домой и ночевали благополучно.

6 июня. Совершали поклонения внутри дуганов и субурганов. Внутренность обыкновенная. На утренних хуралах лам немного. За поклонение с чтением туй тахил вносится по одному кирпичу чая.

У вторых южных ворот 4 бурхана Лусун-Эзэт, с виду они напоминают нечто среднее между докшитами и амурлингуй. Ногами божества попирают разных «порочных» существ – черепах, человека, рака и т. п. Внутреннее украшение храмов поражает своим однообразием: золотые драконы в разных положениях и только. Самые богатые бурханы находятся в императорской кумирне и Гол-цзу. Здесь три одинаковые статуи бурхана Цзу большого размера, перед ними очень богатые украшения. Как я сказал уже, Гол-цзу находится за 3-й стеной, по обе стороны от него субурганы двух гэгэнов. Внутри, в центре, расположены (золотые?) позолоченные субурганы. Они обращены на восток. Субурганы устроены по одному образцу, но подношения им – жертвенные чаши, свечи и т. п. – далеко не одинаковы: у субургана Ундур-гэгэна они гораздо богаче. Да это и понятно.

Монголы и все северные буддисты глубоко почитают первого хутухту, перед его субурганом поставлены доски для поклонения, которые истерты руками и лбами богомольцев. За 4-й стеной, в середине храма, находится длинное продолговатое здание лабрана, или дворца гэгэна. Архтектура его несколько отлична от кумирень, она не так вычурна. По бокам две каменные капитальные проходные стены. Внутри пустые комнаты с сиденьями для гэгэна. В центре находится одна комната с бурханами. Главное место занимает изображение Богдо-Цзонхавы. По обе стороны от двери – возвышения с сиденьями для гэгэна. Комната роскошно убрана. Направо и налево за стенами находятся сумэ и изображение Майдари. Это небольшой сумэ. По бокам от Майдари статуэтки тысячи будд доброго времени. Этим закончились наши поклонения.

Посетили мы также один аймачный дуган. Характерно то, что, как и в других здешних дуганах, в нем нет отдельного шутэн-сумэ, а боги помещены на северной стороне, у стены, в шкафах, но в дугане поражает нечистое содержание бурханов. Мой провожатый лама показал мне изображение Ундур-гэгэна, покрытое порядочным слоем пыли и грязи. Ундур-гэгэн изображен в виде безвольного старца в сидячем положении Амурлингуй-бурхана. Рассказывают про основание Амур-Баясхаланту следующее.

Однажды вельможа императора увидел сон, что Ундур-гэгэн отнимает у императора царский престол. Тогда император стал спрашивать, какими средствами можно отстранить Ундур-гэгэна. Вельможа снова увидел сон, что нужно построить Ундур-гэгэну хороший дворец на достойном месте. Высланные для осмотра после гаданий признали удобной южную сторону Бурун-ханского хребта. Говорят, что два ребенка пасли на этом месте овец. Когда гадалки спросили их имена, они сказали, что одного зовут Амур, другого Баясхаланту. Мальчиков убили, а на месте их гибели построили дуган Цокчэна. По обеим южным сторонам Цокчэна находятся два сумэ вроде часовен с изысканной архитектурой, в которых, как говорят, записана на камнях история этого хита. Вход туда, наипаче копировка были для меня не доступны.

В Амур-Баясхаланту 6 аймаков: Шутэну, Дэчжэдлин, Сангай, Чойнхор, Зогой, Пунцуклин. Расположены они по направлению хода солнца с юго-запада. В домах помещаются ламы и шабаганцы. Женский пол (молодые) изгоняется, вероятно, в отголосок Урге; однако среди ламских дворов помещаются китайские лавки в арендованных домах. Старания изгнать торговцев тщетны, так как те имеют билеты, разрешающие торговлю в таких-то местах. Перед самым хитом с юго-восточной стороны находятся могилки. Здесь разбросано множество костей и черепов человеческих, видны и свежие трупы. Монголы придерживаются мнения: чем ближе кости лежат к хиту, тем счастливей покойный. Поэтому без всякого отвращения, а напротив, с благоговением взирают на трупы, пожираемые у хита собаками.

Вечером обходили хит. Кругом находятся несколько хурд (молитвенных цилиндров), ветхих, за исключением двух. Во всех 6 аймаках находится до 2,5 тысяч лам, почти постоянно живущих, а во время хуралов их число, говорят, доходит до 5 тысяч. У наружных ворот кремля отведено место для выхода цама [120] и на земле начерчены круги. Выход цама здесь одинаков с ургинским. Здесь находится шабинский ямынь (правильнее – отделение Ургинского ямыня). Главою ямыня считается ургинский Эрдэни-шанзодба[121]; здесь же заседают два зайсана – один из Урги, другой местный. Ямынь этот создан, как говорят, по императорскому указу, но не имеет печати, как другие важные присутственные места. По четырем сторонам хита стоят высокие столбы с шишками и округленной дощечкой вверху. По обе стороны от цокчэнского дугана, за 1-й стеной, по 4 дацана. В их числе есть дацаны медиков, астрологов, чжуд, цан-нид и т. д.

7 июня. День выезда из Амур-Баясхаланту по направлению к куреню[122] Да-цинь-вана. Дорога сначала та же, что ведет к Эрдэни-цзу. Места полустепные. Горы с северного склона покрыты редкими малорослыми хвойными лесами. От Амур-Баясхаланту дорога идет по холмистому склону увалов речки Ибин, затем переваливается через хребет в бассейн притока речки Бургултай. За хребтом видно несколько юрт, расположившихся у холодного ключа, где лед до сих пор не растаял, несмотря на солнечную сторону. Затем опять встречаются пашни китайцев. Последние, в отличие от монголов, орошают поля. Канавы проведены через дорогу без всяких мостиков, так что сильно портят ее, а местами вода нарочно пущена на дорогу, как в канаву, выбитую копытами проезжающих лошадей, так что нужно прокладывать новую дорогу. С Бургултая перевалили через лесистый хребет и ночевали на склоне горы.

8 июня. Выехали часов в 5 утра по долине реки Хангал, которая сплошь почти покрыта хлебами монголов. Ближе к устью располагаются китайцы-земледельцы. По сторонам дороги видны юрты и амбары для хлеба. Жители бедны скотом. У редких можно видеть 2–3 коровы и столько же лошадей. Часов в 7 утра заехали в одну юрту пить чай. Утварь деревянная. Имеется жертвенная чашка.

Часов в 9 проехали мимо хита Халацин-ноён-хутухты. Он расположен на возвышении, на левом берегу Хангала. Состоит из кремля и нескольких окружающих его домов. Дома маленькие, но опрятные. Так что хорошее впечатление производит этот хит по сравнению с Дара-Эхэ. Глава хита, ноён-хутухта, живет в степи у своего табуна в простой, даже старой юрте. Он, как говорят, хороший наездник и любитель лошадей. В хите постоянно живут ламы, есть женщины. Ламы занимают какие-нибудь должности. Имеются особые ворота, под которыми проводят укушенных бешеными собаками. Говорят, что это и благословение ноён-хутухты предохраняет от бешенства, что ноён-хутухта охраняет также от грозы и злости диких зверей. […]

В 5 часов вечера, снявшись с лагеря, мы поклонились ноён-хутухте в его юрте. Он лежал в постели на низкой подушке, подняв босые ноги на стену. У ног его сидели лама, его хиа (телохранитель) и монгол, вероятно, писарь его, докладывавший какое-то дело. Ноён-хутухта, не поднимаясь, лежа, левой рукой принял поднесенные хадаки и благословил нас. Это с виду молодой человек лет 30, высокого роста, с маленькими черными усами, крепкого телосложения. Он у местных жителей славится за богатыря. Никаких вопросов не предлагал.

Направились далее. Места порой лесистые, а большей частью безлесые, почва чрезвычайно камениста. Здесь пересекаются три речки, впадающие в Орхон: Залугай, Бурдон, Думдадай. Долины их узки. Все они маловодны, а две последние в особенности. По-видимому, долины рек и горы изобилуют змеями. Ночью слышны их звуки. От Бурдона к реке Думдадай дорога идет через каменистый, широкий, со многими спусками и крутыми подъемами хребет. Ночевали на западной стороне хребта в степи, под открытым небом. Прибыли на ночлег в половине 12 ночи.

9 июня. Выехали в 4.30 и прибыли к куреню Да-цинь-вана. Этот курень известен у местных жителей под именем Ургэ-вана. Так его называют потому, что здесь была поставлена юрта, в которой подолгу жил Ундур-гэгэн. Красивый вид представляет издали этот курень. Он расположен у подошвы горы, на правом берегу речки Ачутай, впадающей также в Орхон.

По краям с восточной стороны расположены дворы простолюдинов, торгующих мясом и т. п., затем там же находится тюрьма Цинь-вановского ямыня, а ямынь этот расположен на склоне горы, не так далеко от тюрьмы. Посреди куреня находится цокчэн-дуган, вокруг него специальные дацаны: цан-нид, манба, цзурхай, чжуд и т. д., среди дамских дворов аймачные дуганы. Аймаков здесь 12: Цоржи, Бандидэй, Гандан-Пылжэ, Лаши-Пылжэ, Гова-Пылжэ, Даши-Чойнхор, Дондоблин, Унзат, Гичжэ, Тоин, Дэчэлин, Чойнилин. О внешней стороне этих аймачных дуганов можно сказать, что они построены по одному образцу, трехэтажны, с пятью ганжирами наверху, без стеклянных окон, но с деревянными рамами, которые вынимаются при надобности. В дуганах, очевидно, не очень тепло зимой. Цокчэн-дуган издали кажется многоэтажным, так как с каждого этажа идет крыша вниз и закрывает нижние карнизы, так что кажется, что имеет 6–7 этажей, тогда как он имеет всего 3 этажа. Он выкрашен белой известью. Затем к северо-западу от него находятся три отдельные кумирни: Майдари, Дэважан и Зочин. Ночевали в ветхой юрте одного ламы аймака Цоржи.

10 июня. Поклонялись в трех внекуренских храмах. Опишем их.

Зочин. Наружность его напоминает несколько ургинский храм Майдари: такая же четырехугольная высокая стена в два света (окна), без всяких почти карнизовых украшений. Наверху устроена небольшая часовня с одним светом, без пола, соединенная с нижним этажом. Внутри [храма] установлен посередине стол, круглый, с большими резными украшениями. На нем располагаются в несколько круговых ярусов ступени, где расставлено много бурханов. Наверху балдахин, под которым поставлен большой бурхан.

Дэважан. Он устроен западнее Зочина. С земли поднимаются пять каменных, расположенных правильными углами ярусов в несколько саженей (3–4). Справа и слева к ярусам ведут две лестницы из досок, покрытые землей, без ступеней, потому они очень отлогие. С задней стороны ярусы обсажены хвойными и лиственными деревьями, отчасти плодовыми, густо теперь разросшимися. На ярусах в виде этажей устроена часовня. Карнизы нижнего этажа украшены больше, чем верхнего, но зато прекрасно обставлена его внутренняя часть. За стеклянными рамами устроен [макет рая] Дэважан, [небесной] страны, где обитает бурхан Абида. Он [изображен] сидящим посередине Дэважана. От него идут ветви, которые разрослись в цветы и деревья с листьями. Из цветов рождаются будды, причем они изображены в разных положениях: есть возрождающиеся, есть летящие, есть сидящие группами и ведущие беседы, все почти в ламской одежде. Цветы искусственные. Живые цветы поставлены на стол перед тахилами. Все очень красиво.

От Дэважана мы направились к храму Майдари. Наружность здания обыкновенная, в несколько этажей. У входа есть маленький дуган, у северной стены которого на троне восседает статуя Ундур-гэгэна. Перед ним стол. Статуя в человеческий рост, позолоченная. Гэгэн изображен в виде пожилого мужчины с короткими густыми подстриженными усами и бородой, с высоким носом, в гэгэновской шапке. За ним в особом своем сумэ восседает большая статуя грядущего будды наян тохой Майдари-Майтреи высотою саженей в 7. Кругом у стены за стеклянными рамами расположена тысяча изображений богдо – статуи тысячи бурханов (будд) в гэгэновских шелковых шапках и таких же одеяниях.

Цокчэн-дуган. Снаружи кажутся три этажа, внутри один, в три света. С потолка или, вернее, с крыши висят шелковые вышитые украшения. Внутри очень вместителен. Нет отдельного шутэну-сумэ, а бурханы поставлены у задней стены по обе стороны от престола. С правой стороны находится сумэ мамба – медицинского факультета, где обучаются эмчи (лекари). Везде идет утренний хурал (молебствие). У цокчэна (главного храма) гэскуй сидит на дворе, нюхает табак и перебирает четки. Перед цокчэнским дуганом место для цама, по сторонам устроены особые павильоны для хошунных князей и их жен, откуда они смотрят цам. Здание почти новое, так как старое сгорело несколько лет тому назад.

Улицы куреня почти правильны и довольно широки, в сравнении с другими куренями могут даже похвастаться своей чистотой. Внутри куреня дозволено жить женщинам, здесь также торгуют китайцы. Товары дорогие. Эксплуатация китайцами монголов везде одинакова. Дома крыты тесом, а иногда землей, с подостланной под нее берестой. Храмы все деревянные. Справа, с западной стороны куреня, протекает речка. За ней виден большой двор и сад, в которых прежде цинь-ваны (маньчжурские князья) держали много изюбрей. Нынешний цинь-ван приказал прогнать животных, так как пастьба их требовала много людей и лошадей, что тяжело для подданных.

Этот цинь-ван – молодой человек 26 лет, еще, говорят, не получивший павлиньего пера, так как не внес при вступлении в праотцовское правление денег Пекину. На западе, недалеко от куреня, какие-то родственники князя строят у дороги большой субурган из вытесанного камня. Говорят, что он строится монгольскими мастерами уже 3 года. Ожидают, что закончат постройку еще года через 2. Выехав часа в 4 вечера, мы отправились по направлению к куреню Заин-гэгэна по северной дороге. Дорога идет степными местами через хребты, так как везде она пересекает речки бассейна Орхона. Места каменистые. Ночевали в степи в ожидании дождя, но от него бог избавил.

11 июня. Выехали в 5 часов утра. Дорога сначала шла по каменистому грунту, затем стали встречаться места, очень удобные для хлебопашества. Горы наполовину покрыты хвойным лесом (лиственницей). Много тарбаганов. От долины Хары я не видел при дороге ни одного верблюда, только сегодня попался один; из этого можно заключить, что места не так богаты верблюдами. Много нищих по дороге. Большинство с 3–4 козами. Начиная отсюда, западные хошуны перенесли нынче «худую» зиму.

Скота осталось, говорят сами монголы, менее четверти, баранов еще меньше от прежнего количества. Останавливались на обед в долине речки Урум, здесь с дороги видно несколько степных озер, по-видимому, очень топких. Затем дорога идет по степному пространству, безлюдному. Очень много тарбаганов. Горы покрыты лесами редкими и низкими. Замечается уменьшение их. Направление дороги в общем на юго-запад или запад. Ночевали в степи в ожидании дождя. Но дождя не было, был только ветер.

12 июня. Выехали в 5 часов. Много дзеренов, тарбаганов меньше. Места очень удобны для скотоводства. Переехали через хребет и вступили во владения Саин-ноёновского аймака[123]. С левого берега реки Бурдан до этого хребта владения Да-цинь-вана. Теперь мы во владениях бывшего Ма-гуна. Да-цинь-вановские владения оканчиваются местностью Сайхан-хужи, а ма-гунские – рекой Урту-могой-булук. В верховьях Урту-могой-булук встретили пашни. В этой речке много воды, должно быть, от недавнего дождя. Остановка у горного мыса. У некоторых монголов в обычае приносить молоко и масло в майхан (палатку) для путешественников, остановившихся поблизости.

Отсюда направились на запад и, перевалившись через хребет, вступили в долину реки Куни. Это довольно многоводная река бассейна Селенги. По правому ее берегу тянутся горы лесистые, изобилующие зверями. Левая сторона почти безлесна. В некотором отдалении от верховьев в Куни справа впадает речка Жарамтай, на которой недалеко от впадения стоит курень Ма-гуна. Дорога в Эрдэни-цзу идет по речке Жарамтай, а в курень Заин-гэгэна – по реке Куни. Ночлег в степи во владениях шабинцев[124] Заин-гэгэна. Ноч ю был большой дождь и гром.

13 июня. Выехали в 8 часов. Дождь. Отъехав от места ночлега верст 12, кони провожатого, ехавшего впереди, испугавшись, стали сбивать вьюки и этим произвели большую суматоху. Сломалось седло, порван майхан, порвана шуба и т. п. Поэтому остановились в степи в 11 часов, к тому же тотчас начал лить дождь, что заставляет сидеть на месте. Теперь мы в землях шабинцев Заин-гэгэна. У них замечается больше хара (светских крепостных), чем лам. Оно и понятно: сами монголы говорят, что чтобы жениться и жить в степи, нужно быть харой. Если лама, занимающий какую-нибудь должность у гэгэна, женится или будет замечен в сожительстве с женщиной, его выгоняют в степь и зачисляют в список хара с обязанностью отбывать их повинности. Это отличие хара от шабинцев Чжэбцун-Дамбы, прежде строго соблюдавшееся, теперь, говорят, ослабевает.

Слышно, что Заин-гэгэн возвратился из поездки в Эрдэни-цзу. Такое почти поспешное возвращение объясняют тем, что он избегает увеличения алба (повинностей) своих шабинцев, так как пребывание в Эрдени-цзу очень дорого обходится ему. Ночевали на этом же месте.

14 июня. Сидим на том же месте [в степи]. С утра шел дождь почти беспрерывно. В 9 часов утра дождь прервался и появилось в промежутках облаков солнце. Майхан мокр. Дождь продолжался с перерывами до вечера. Ночевали.

15 июня. Прояснилось. Высушив майхан, в 7 часов выехали на юг через хребет Сорго. Пересекли долину речки Абагатай, затем, перевалившись через хребет в долину Агатай по направлению на юго-запад, мы прибыли к 6 часам к речке Тамир. Слух о ее глубине не оправдался, и мы переправились благополучно. Расположились ночевать на берегу близ монгольских юрт. Тамир – довольно большая речка, приток Орхона. Их, говорят, 3 одноименные реки, которые, слившись в одну, впадают в Орхон с левого берега. Слышали, что генеральный консул Я. П. Шишмарев проехал по станциям в Улясутай.

16 июня. Выехали в 7 часов утра и к полудню достигли куреня Заин-гэгэна – крайней цели нашей поездки. Характер местности до сих пор – горы, наполовину покрытые лесом хвойным, лиственницей преимущественно. Тарбаганов мало. Речки быстры, горны, болотисты, по ним местами растут кусты тальника. Почва в горах камениста, тверда, в долинах топка. Жителей от самого Тамира почти нет. Приходится делать поправку записанного вчера. Тамира не 3, а 2. Оба отдельные притоки Орхона. Третьим Тамиром монголы считают речки Хану и Куни после их слияния, потому что они берут начало в одном месте с Тамирами.

Приблизившись к Заин-куреню, дорога начинает разветвляться и ведет к двум куреням в 5–6 верстах друг от друга. Нижний курень – резиденция гэгэна, расположен на речке Урту-булак, у подножия горы. Кругом маленькие субурганы. На восточном берегу Урту-булак находится юрта гэгэна. Здесь ему и поклоняются. Кремль Додо-куреня (так зовут его монголы) имеет каменную боковую стену, наверху которой решетчатое украшение. Дома (летние) лам деревянные, покрыты тесом, окружены обыкновенным частоколом. Внутри куреня нет женщин. Только престарелые шабаганцы живут в нем. Улицы довольно широки и чисты, может быть, по случаю малолюдства. Ночевали в доме ламы гелуна Цывена.

17 июня. Внутри кремля, налево от главных южных ворот, стоит главный императорский храм с надписями на четырех языках:

Zalefan fa badarampura zo?degen

bKra-shis dar-rgyas-gling

Uljei badara?ulu?ci sume.

Четвертая надпись – китайская (знаками квадратного письма). За другой стеной слева находится второй императорский храм, тоже имеющий у входа надписи:

Elke fa xarmadara zo?degen

Kun-du tshe-ba’i gling

Amu?ulang-i gama?alalca?ci sume

Бао-ань-сы.

Архитектура храмов одинаковая. Построены из кирпича, внутренность обыкновенная. У северной стены в открытых шкафах помещены бурханы, прямо от главных ворот за второй стеной находится статуя деревянного Лабран-гэгэна. По сторонам храма Цэвэй-лина стоят два субургана. Один из них весь из камня с высеченными на нем украшениями. Другой – из кирпича. В соединении с храмом Цэвэй-лин находится сумэ тысячи будд и Гол-цзу, здесь же шарил [прах] предшествовавшего гэгэна, остальные три шарила находятся в Дэдэ-курене. Поклонялись Заин-гэгэну. Он допускает под благословение сколько угодно раз в день, по мере прибытия богомольцев. Обыкновенно поклоняющихся (без мандала) он благословляет с крыльца своей юрты, что сделал и с нами, принесшими малую лепту его казне. Других хубилганов против обыкновения благословляет книгой, а не рукой.

Появляется на крыльце без всяких почестей, только приближенный лама открывает ему дверь юрты. Богомольцев теперь приезжает очень много по случаю прибытия Богдо-гэгэна в Эрдэни-цзу. Теперешний Заин-гэгэн – человек лет 28, среднего роста, среднего телосложения. Лицо типично монгольское, несколько продолговатое, спокойное, с черной бородавкой на левой щеке. Глаза тихие и задумчивые. Он очень пристально посмотрел на меня. Говорят, что бурят-писарь Цыденов вчера приезжал от генерального консула. Монгольские ламы не знают наших кредитных билетов.

Был в Дэдэ-курене. Дэдэ-курень расположен у подошвы скалистой горы, он величиной равен почти Амур-Баясхаланту. На севере, на мысе горы, на каменистом фундаменте выстроен из кирпича Гандан-цзу. Главной святыней этой кумирни является Будда-цзу, поставленный в центре. Храм сам двухэтажный. Пол выстлан полированным камнем. На юг от него расположены, тоже на каменном общем фундаменте, 8 субурганов. В каждом разные бурханы. Затем, в центре куреня, находится множество храмов с цокчэнским дуганом в центре. Из дацанов замечателен храм тайного тарнистического (т. е. сокровенного тантристского) учения.

Все храмы выстроены на фундаменте из высеченного камня или кирпича, имеют по 2–3 окна, оклеенных материей или бумагой. Среди них есть храмы и тибетской архитектуры. Почти во всех из них под крышей находятся четырехугольные украшения из красной березы (?), положенные одно на другое и увенчанные от 1 до 3 медными круглыми бляхами. В храмах тибетской архитектуры то же самое – внутри кремль, [построенный, как и все другие] без всякой почти системы.

[B храме], на юго-западе от кремля, находится казна гэгэна, а на западе – ямынь шанзодбы. Улицы неправильны, характер домов одинаков с Дэдэ-куренем. В 300–400 саженях от дамских жилищ находится балур – китайская слобода. Здесь около десятка лавок, и, конечно, не без того, чтобы около них сосредоточивались монгольские юрты и были бы места, недозволенные, к чести Заин-гэгэна, в курене. Северные горы очень скалисты, по слухам, обильны змеями. По обе стороны от Дэдэ-куреня протекают речки. Говорят, что здесь наезжает много русских торговцев из Улясутая. Шарилы [125] трех первых гэгэнов находятся в кумирне на востоке от цокчэн-дугана в золоченых субурганах. В Дэдэ-курене, в Дашидаржэйлин, стоят телеги с возками гэгэна. Рассказывают, что он имеет желтую телегу с красными дрогами и колесами, а также зонт и тигровую шкуру. Ночью шел дождь. Ночевали у того же гэлуна Шимит, а не Цывена, как записано.

18 июня. С утра идет дождь. Опять приходится упомянуть, что до сих пор сплошь спрашивают жирхирос, кирхирос и т. п.

Выехав из куреня в 12 часов дня, мы, переправившись через Тамир и Цэцэрлик и пересекши долины маленьких речек, вступили в долину речки Кук-сумэ (Куку-сумэйн гол). Шли сначала владения шабинцев Заина, затем Илдэн-бэлэга. Долины речек болотисты, топки, на склонах холмов много тарбаганов. Хошуны пережили нынче худой год. Ночевали в долине Кук-сумэ. Высокие горы покрыты наполовину лесом (лиственницей). По реке Тамиру много кустов тальника и встречаются также «престарелые» тополя.

19 июня. Выехал в 6 часов. Погода пасмурна и холодна, так что пришлось одевать шубу и мерзнуть. Дорога идет по той же речке вниз. Долина ее весьма удобна для хлебопашества, не так густо населена. Владения Шимит-бэсы[126]. Курень его находится на левом берегу этой же речки, на подошве горы: видно с дороги. Про настоящего бэсы рассказывают, что он был бедным тайшею. Когда скончался предшествовавший бэсы, бывший бездетным, то, конечно, пошли споры и интриги. Было представлено около 30 имен тайшей, и из Ли-фань-юаня[127] пришло назначение настоящего бэсы. Вечером предыдущего дня этот тайши ел дома похлебку из брюшины и говорил матери: «Мама, надо бы постараться перестать есть такую пищу». Мать отвечала: «Ешь, голубчик, что же будем есть, как не то, что дозволяют наши средства!» Назавтра же, говорят, пришел выбор его в бэсы. Он теперь молодой человек и, говорят, уже начинает давать чувствовать себя своим сверстникам, которые привыкли слишком просто обходиться с ним. Хошун его мал, и подчиненные, как говорят, не отличаются воздержанностью от воровства.

Долина речки к устью расширяется в широкую равнину, на северо-востоке которой издали видны развалины города (крепости?). Далее дорога идет к Орхону, затем по левому берегу реки, равняясь с Эрдэни-цзу. На левом берегу против Эрдэни-цзу находится так называемый хит Цзу-ламы. Это небольшая слободка с несколькими кумирнями. С расстояния 2–3 верст от Эрдэни-цзу начинаются палатки богомольцев. Трудно счесть количество майханов, которые расположились вблизи Цзу. Главные дороги полны народу. Удивительно, с какой радостью и удовольствием возвращаются люди с поклонений и с какой жаждой и благоговением приезжают сюда. Ордон, так называемый Шара («желтый») – куре, находится вне стены. Кругом тысячи палаток. Здесь, очевидно, знать. Сам Шара-куре не так велик.

Переправившись благополучно через Орхон вброд, мы наконец вступили в Эрдэни-цзу, славный монастырь предка Тушэту-хана, который в настоящую минуту пребывания хутухты представляет временную столицу Халхи. Сюда направлена вся жизнь монголов. Издали Эрдэни-цзу представляет крепостную стену, над которой часто друг от друга видны вершины субурганов, заделанных основаниями в каменную и земляную стену как бы столбами. На все четыре стороны имеются ворота, сделанные из кирпича. Ворота после заката солнца затворяются на ночь, но в настоящее время этого не делается по случаю многолюдия. От берега Орхона идет каменная загородь воды [в сторону Эрдэни-цзу]. Недалеко от Эрдэни-цзу находится круглая насыпь небольшого размера. Остановились в юрте одной шабаганцы. Ночевали там же.

20 июня. В Эрдэни-цзу поклонялись в трех храмах Цзу (Чжу). К юго-западу от центра города находится за особой стеной храм Цзу, главный пункт поклонения. Храмы выстроены на каменном возвышении за второй стеной. Посредине главный храм – Гол-цзу. Наружность его отличается от других своей величиной и отделкой. Наверху храма ганжир, представляет собою три наперекрест вачира, в которые уперлись задами 2 слона с намжу-ванданами на спине. Внутренность храма тоже пышнее других, и главным предметом почитания служит статуя Цзу. Она имеет большой размер и поставлена на роскошный престол. Два других не так велики и не так роскошно отделаны. Поклонившись в четырех боковых храмах, мы направились на поклонение трем хутухтам: Нару-Ванчин-гэгэну, Дэлбэйн-гэгэну и Ламайн-гэгэну. Народу собралось очень много.

Юрты двух первых гэгэнов стоят рядом. Нару-Ванчин еще мальчик лет 8, очень нежного, по-видимому, воспитания. Он появляется на благословение народа на руках своих служащих и благословляет прикосновением своей руки. Он, как говорят, «переродился» в бедном монгольском семействе и был отдан в приемыши китайцу. Когда выяснилось, что он перерожденец Нару-Ванчина, был возбужден спор с китайцами, что потребовало громадных расходов, и дело было решено при пекинском дворе. Теперь можно видеть каких-то его (родственников), китаянку (?) у его юрты. Когда ему нужно было, например, отправиться в юрту своих родителей, то он сидел на шее прислуги-ламы. Нару-Ванчин полный, слабоватого телосложения, лицо его по-детски морщинисто. Дэлбэйн-гэгэн почти одинаковых с ним лет, но гораздо серьезнее его. Он к поклоняющимся вышел сам в тибетской (золотой) шапке с книжками в руке. Благословлял людей книжкой, проходя по рядам. Лицо его сухощаво и очень симпатично, видно, очень хорошего воспитания.

Здесь же мы видели Долсон-хубилгана, ламу О-ван хошуна. Он учен по-своему и энергичного характера. Ламайн-гэгэн – человек лет 30, очень тучный. Он появляется на благословение в носилках, благословляет сунтуком (ритуальным предметом в виде клубка с ручкой), сложив руки на молитву. Лицо серьезное.

Далее мы направились к Шара-куре, а оттуда – на конные скачки, куда выехал Богдо-гэгэн. У места скачек мы увидели несколько палаток, главная из которых обращена на юго-восток. Верх ее красиво вышит в виде крыши, внутри стоит трон гэгэна, здесь он благословляет молящихся с мандалом. По правую руку под шатром сидели почетные ламы. С левой стороны поставлены палатки временного амбаня [128], джинон-бэсы, затем палатки для других князей. На двух тронах сидели Сайн-ноён и Чулган-дарга[129], за ними ваны, бэйлы, бэйсы, гуны [130] и т. д. В третьей палатке сидели княгини и княжны. Они располагаются согласно занимаемым супругами должностям. И наконец, в четвертой палатке находились хошунные сановники. Сегодня в скачках участвовали четырехлетние лошади. Прежде чем отправиться на бега, мальчики-наездники, собравшись по хошунам, объезжают народ и поют почти в один голос.

Объехав трижды, они уходят. Впереди всех [участников скачки] бежал лама со знаком в руках. При первом круговом объезде несли впереди знамя. Каждый хошун имеет свои значки, мальчики также одеты в одинаковые (шутовские) костюмы по хошунам. Кони сначала бросились во весь мах вперед, затем остановились и пошли шагом до назначенного пункта. Из 120 коней, участвовавших в скачках на 10 верст, смогли добежать до меты менее половины.

До прихода коней состоялось благословение гэгэна сунтуком. Народу собралось очень много (приблизительно 2 тысячи человек). Говорят, что в первые дни было гораздо больше, до 5 тысяч человек. Богдо несли 8 человек на носилках. На нем тибетская шляпа, увенчанная золотым вачиром [131], темно-красное (коричневое) пальто и желтая курма. Князья, за исключением амбаня – джинон-бэсы, шли за носилками. Других хубилганов не было видно, за исключением его воспитанника, хубилгана Номун-хана, который почти неотлучно находился при нем.

Вследствие множества собравшегося народа, так же как в Урге, открыта торговля всевозможными вещами. [Устроено молебствие] цам, [причем участники его – ламы в масках во время танца] выходят перед цокчэнским дуганом. Для игры (мистерии) цам сделан круг из камня, вбитого в землю. Сооружены два павильона для князей и княгинь. Сам цокчэнский дуган не отличается отделкой. Но зато очень красив построенный в тибетском вкусе дворец гэгэна. Он – из камня, имеет желтую деревянную ограду. К сказанному о Цзу-сумэ могу добавить, что архитектура китайская, крыша из черепицы и выкрашена в светлую краску. Ограда каменная, красного цвета. Стена в двух-трех местах обвалилась, ее можно перескочить даже ребенку. Ночевали в той же юрте. Погода прекрасная.

21 июня. Пасмурно. На воротах Цзу-сумэ имеются различные надписи, среди них одна мелко вырезанная надпись, содержащая сведения о постройке сумэ, но она, к сожалению, неразборчива, я мог прочитать только «Да-Цин, Цзя-Цин, 3-й год» (по нашему летосчислению – 1799 г.). На некотором расстоянии левее от Гол-сумэ находится большой субурган, а недалеко от Цзу – 8 маленьких на деревянных ножках, рядом, еще ближе к ограде сумэ, – два изображения льва из камня. У одного из них отсутствует передняя нога, говорят, что она была сломана воинами Галдана-Бошокту-хана[132].

Монголы почитают эти каменные изображения и верят, что прикоснувшиеся к ним исцеляются от болезней и избавляются от несчастий в будущем. С такой же верой прикасаются к большим вытесанным камням, поставленным по обе стороны от львов, и к некоторым другим предметам, о чем свидетельствуют многочисленные следы в камнях. Налево от Цзу громадный субурган на каменном возвышении, перед ним два камня с изречениями на тибетском языке и переводом на монгольский. Еще должен упомянуть о том, что на одном камне справа от Цзу написана «мани», а на обратной стороне – запись на китайском языке. Шероховатость камня и довольно мелкая резьба (углублениями) не дозволяют их прочитать. К тому же достаточно высок каменный столб. Слева от Цзу стоит такой же камень с «мани» (молитвой), но без всякой надписи на обратной стороне.

В Гол-цзу находится весьма почитаемый бурхан Гомбо-Гуру. Подлинник его, привезенный из Лхасы, говорят, находится наверху (на втором этаже), а слепки – в других местах. Одну из копий можно видеть в средней кумирне Цзу, налево от входных дверей, в углу; ему каждый день служат молебствие. Направо от южных ворот кремля стоит кумирня Эрлик-хана. У задней стены стоят статуэтки бурхана Цзу, а по бокам другие бурханы, в том числе статуя Гомбо-Гуру. Он представлен в докшитском образе, с вачиром в руке. Вокруг головы изображения человеческих черепов.

Направо от вторых дверей против Гомбо-Гуру расположена статуя Эрлик-хана, а также докшита [грозного божества, владыки душ умерших]. Направо от Цзу – сумэ Ундур-гэгэна, главное место в котором занимает статуя Ундур-гэгэна в образе Богды, а также находится его рисунок. Ундур-гэгэн изображен в образе пожилого (лысого) человека, сидящего на львином троне. Направо от него цокчэн-дуган. Он не отличается красотой, и внутренняя обстановка довольно обыкновенная. На столбах золотые изображения драконов, пол деревянный, довольно ветхий. Дорогих статуй почти нет. Затем был в лабране. Он сделан из кирпича в два цвета. Задняя стена глухая, окна без стекол. Здесь ламы служили хурал и не допустили вовнутрь. Этим закончились мои обозрения Цзу. Следует заметить, что внешность монастыря не соответствует внутренней обстановке. Улицы узки, кривы, грязны. В домах лам живут также женщины – это зло буддийских монастырей Монголии. Здесь шесть аймаков: Чойнхор, Дашиблин, Пунцок-Дашиблин…[133]

[…]

Вокруг Шара-куре расположились все 29 ургинских аймаков в лице своих представителей. Порядок палаток тот же, что и в Урге. На северо-западной стороне, саженях в ста, стоит большое, высеченное из камня изображение черепахи. Про нее рассказывают, что она «прискакала» с другого места во время войны Галдан-Бошокту и остановилась на этом месте, что приняли за предзнаменование к постройке монастыря. На спине черепахи набожные богомольцы сложили массу камней. В 3 часа дня мы оставили Эрдэни-цзу и отправились на юго-восток, в Барун-куре, куда прибыли в 6 часов вечера. Барун-куре состоит из двух частей. Обе на левом берегу речки Сараин-гол: одна недалеко от берега – на равнине, а другая, поменьше, – на покате горы, верстах в 2–3 от первой части. Завтра осмотрим их. Расположились ночевать на берегу речки.

22 июня. Барун-куре обширен. Дома, как и в других местах, покрыты тесом, а отчасти и землей. Есть улицы достаточно широкие, есть слишком узкие. Аймаков четыре: Шадэблин, Дашилин, Тойслин, Даржэйлин. В центре стоит с белой деревянной оградой цокчэн-дуган. По архитектуре он одинаков с таким же ургинским, размерами, правда, уступает ему, но можно сказать, что он достаточно обширен. По левую сторону от него – Шара-куре. В нем есть деревянные постройки в китайском стиле и монгольские quasi-юрты. Другой Шара-куре стоит позади цокчэна, в нем несколько юрт с золотыми ганжирами. Эти Шара-куре представляют собой дворцы гэгэнов во время их пребывания. Слышал рассказ о том, что накануне прибытия сюда 4-го (или 5-го) хутухты не могли найти белой серебристой шелковой материи для покрытия львиного престола гэгэна. В тревоге обратились за помощью к Цзу-ламе. Он сказал, что найдет ткань, и читал молитвы 7 суток, запретив допускать к нему кого-либо.

На 7-е сутки пришла нищая девочка с грязным войлоком за спиной и сказала, что желает благословения Цзу-ламы. Ее, однако, не допустили к нему. Лама же осведомился, не приходили ли к нему за благословением. Сказали, что нет. Он повторил вопрос. Сказали ему, что была какая-то девица, но, исполняя его приказание, ее не допустили к нему. Лама велел призвать девочку. Ее догнали, привели, и она из грязного войлока вытащила требуемый шелк и поднесла ламе. Говорят, что это Угэй-нор поднес свой подарок через свою дочь, обращенную в нищую.

Аймачные дуганы обыкновенного китайского образца. Как сказано, верстах в двух от 1-й части куре находится сумэ Цзу-ламы. Между ними горы пепла и назема. Вторая часть гораздо меньшего размера. Посредине за каменной белой стеной находится сумэ на каменном возвышении. Ступени из сеченого камня. Внутри очень много дорогих бурханов. Преобладающими являются Амурлингуй-бурханы (мирные божества – будды) и статуя гэгэна. В центре у задней стены стоит высокий роскошный львиный престол [, на который ведет так же роскошно обставленная лесенка]. На двух боковых стенах висит масса изображений будд. Здесь же дабжиты и тота, [особого рода места] для собирания лам, и двухэтажная часовня. По бокам [дворца] стоят каменные сумэ китайской и тибетской архитектуры.

В 11 часов пополудни мы отправились по дороге, которой должен ехать Богдо-гэгэн в Ургу. В Барун-куре живут, к несчастью, женщины. Горы пепла и назема по сторонам куреня объясняются степным характером местности. Жители для топлива употребляют аргал, который, как известно, обилен пеплом. Затем, забыл сказать о человеке-иноходце. Когда Богдо-гэгэн, услыхав о нем, пожелал видеть, то его привезли в Эрдэни-цзу и стали пускать в бега наперегонки с наилучшими лошадьми-иноходцами. Он опережал. Точно так же забавлялся им Нару-Ванчингэгэн. Бегун возведен в какой-то чин и всеми обожается. Верят, что в предыдущем перерождении он был хорошим иноходцем какого-то почтенного ламы (хубилгана).

Выехав из Барун-куре, мы вскоре попали на дорогу предполагаемого проезда Богдо-гэгэна. Дорога исправлена монголами и местами даже сделана новая. Из хошунов здесь поставлены станции (специальные места) для ночлега и обеда Богдо-гэгэна. На эти места высланы по 2 должностных лица, которые заставляют жителей доить коров и лошадей [для свиты гэгэна]. Животных собирается на каждый пункт очень много.

Места богаты мягкой сочной травой. Обилие тарбаганов. Характер местности степной, напоминает вообще гоби. Сначала идут владения Тушету-хана, здесь [подготовлен] ночлег для гэгэна в красивой ровной местности Сарайн-Тэг. Завтрак в Оботу. Затем владения Бадараша-гуна, ночлег гэгэна в местности Цэригийн Ундур-добо, завтрак в Гачун. Ночевали в Ундур-добо.

23 июня. Характер местности тот же, но только больше солончаков и местами обилие степных озерков […] ламы для байшинов своих покупают лес, привозимый частью из северных (приорхонских) лесов, частью даже из западного Сайнноён-ханского аймака. Трава в каменистых местах весьма скудна. От Эрдэни-цзу стали по дорогам встречаться верблюды. Погода скверная, дождливо и холодно. Дорога идет на восток по южной стороне гор, которые называются Тангуты. Эти горы имеют острые пики. Множество каменистых, голых скал. По дороге почва очень тверда. Травы скудны.

По правую руку от дороги находится озеро Баян-Тукум, кругом степное пространство, солонцеватое, но с хорошею водою. Затем дорога идет через Далан-Туру и выходит на равнину с хорошею травою и обилием тарбаганов. Здесь ночевали под открытым небом. Справа от дороги находится гора Онгон-Хайрхан, которую из-за суеверий монголы избегают называть так. Следует заметить, что монголы стараются не упоминать названий крупных гор и рек, так же как имена своих господ. Добавляют при рассказе, что если назовешь, то застигнет несчастье: дождь, снег, буря и т. д. Остановились в 9 часов вечера.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.