Как я продавал свои книжки или новогодний репортаж!

Как я продавал свои книжки или новогодний репортаж!

Итак, 31 декабря и 12.30 местного времени. Температура – минус десять. Солнце. Ветер гонит по затоптанным тротуарам новогодний предпраздничный народ. Всюду шум, радостная сутолока, неразбериха!

На мне футболка, рубашка, два свитера, куртка, трое носков, перчатки, и обескураженная мина на смущенной физиономии. В заднем кармане моих брюк фляжка с коньяком. У моих ног в хозяйственной сумке товар. Книжки. Собственные. Я пришел их продавать. Продавать без полагающейся ангажированной публики, без рекламы, без лицензии, опыта, валенок, без… В общем, спятил мужик, скажут коллеги и будут правы. Может, и действительно спятил. Или мне захотелось. В конце концов, ходят же другие перед Новым годом в баню?! По крайней мере, в кино своими глазами много раз это видел…

На приглянувшемся мне пятачке, рядом с трамвайной остановкой, вовсю кипит торговля. Под небольшим жестяным навесом совсем юная девчушка торгует CD дисками с фильмами. Бабушки разложили на скамейках вязаные шарфы, носки и прочие кофточки. Чуть поодаль расположилась дама – художник. Она нахально развесила свои картины прямо на стене здания.

Резонно рассудив, что люди искусства должны держаться вместе, я решил выставить свои книжки на гранитный парапет рядом с художницей.

– Что вы! – осадила она меня. – Здесь нельзя! Отсюда вас попрут. Или милиция оштрафует.

И, угадав во мне новичка, художница, доброжелательно проводила меня туда, откуда, по её мнению, меня не попрут.

– Тут мужик стоял. Тоже книжками торговал. Позавчера его товар милиция арестовала.

Эта информация меня обескуражила!

– Вы не думайте, – объяснили мне коллеги-бабушки, – он был жадным. Сунул бы ментам пару книг бесплатно – и делов, а то теперь по судам бегает. Товар отсуживает.

 «Суну, – подумал я, – пусть милиция читает мои книжки».

Зимний прохожий – это вам не летний прохожий. Зимний мчится, а летний идёт. Зимний пешеход замерзший, ему неохота лишний раз на холоде рассупониваться, чтобы нырнуть внутрь одежки за кошельком. Это я понял, не продав за первый час ни одной книги. Это тебе не в магазине книжном за удобным столом раздавать автографы, корил я себя, за безрассудную затею, в которую ввязался по недомыслию, из интереса.

Нужно импровизировать! Хлебнув для сугрева и храбрости из фляжки коньячку, я в лучших традициях ярмарочных зазывал, стал как умел рекламировать свой товар:

– Подходи, налетай, живой писатель! Автографы дает! Книжки свои продает!

Не успел я войти во вкус и как следует раскричаться, как появился тот самый мужик, у которого милиция конфисковала книжки. Поглядел он на меня, на мой товар и высокомерно изрек:

– Не продашь ни одной! Это я тебе говорю! -

И удалился гордый...

Едва он ушел, как около моего импровизированного лотка остановилась интеллигентная дама.

– Покупайте книжки с автографом автора! Лучший подарок – это книга! – вспомнил я советский лозунг.

Дама с сомнением поглядела на меня. Вот тут-то я помянул добрым словом дизайнера книжек Юлю, которая украсила обложки моей фотографией! Не предъявлять же, в самом деле, каждому покупателю паспорт?

– Ну, вот видите, это я! – продемонстрировал я даме свое фото, впечатанное в обложку. – Похож?

– Не очень... Какой-то вы в натуральном виде синий. Даже какой-то зеленый, – засомневалась дама.

– Еще бы не синий! Фотографировался я летом, а сейчас зима! Вот и посинел!

– Хм... – недоверчиво протянула дама, – ну хорошо! Почем книжка?

Так я продал первый экземпляр...

Через пару часов я вполне освоился. Девчушка даже доверила мне свой лоток с СD дисками и отошла по своим делам. Расхрабрившись и войдя во вкус, я умудрился за время её отсутствия, продать некий безнадежный боевик страждущему гражданину.

Неожиданно вернулся тот самый мужик, который пророчил мне коммерческий крах. Ну тот, который жадный! Когда я сказал, что за пару часов продал с десяток книг, мужик не смог скрыть разочарования. Буркнул что-то, и больше я его не видел.

– Гарри Поттер есть? – подлетели ко мне мальчишки.

– Есть! Но круче! Перестрелки, первая любовь, погони по пересеченной местности! – попытался я реабилитировать в глазах читателей свои книжки.

– Не-а, нам нужен Поттер! А почему нету Поттера?

Я представил Джоан Роулинг. Как она в гигантских валенках топчется рядом со мной на морозе. А я ей, протягивая фляжку с коньячком: «Глотнешь, Женька? Для сугрева?» А она мне: «Вэри вэлл, Алекс!» – и отхлебывает из моей фляжки.

– Женька не приехала из-за мороза! И кризис финансовый! В следующем году обещала быть! – заявляю мальчишкам.

Те, не оценив шутки, умчались... А я не очень огорчился. К этому времени я уже понял, что девяносто процентов покупателей книг – интеллигентные женщины среднего и старшего возраста. Но вдруг случилось нечто, что поколебало эту мою новообретенную уверенность, – к лотку с CD дисками подошли мужчина с девочкой. Мужик – по виду не скажешь что книголюб, а девочке лет десять. Так как я стоял неподалеку, то они и на мои книжки бросили взгляд. Вскользь...

– Покупайте детские книжки с автографом живого писателя! Вот я писатель! – не очень полагаясь на успех, все-таки промямлил я, замерзшими губами. И тут случилось... Мужчина вдруг обратился к девочке:

– Ну, что? Купим?

Девочка замялась и неуверенно разжала ладошку – там, свернутое в аккуратную трубочку, покоилось целое состояние. На взгляд, штук пять-шесть пятидесятирублевых купюр. Как я понял, девочке подарили эти деньги на Новый год, чтобы она купила себе подарок, и вот теперь они с папой отправились в поход за счастьем.

Вот когда я остро почувствовал ответственность перед читателем за качество своей книги. Нет, это вовсе не значит, что я не чувствовал её раньше... Просто одно дело, когда ты в уютном кресле строчишь очередную повесть. Для укресленного писателя читатель – дистанционное и умозрительное нечто, а ответственность, в некотором смысле, категория философическая и, следовательно, путаная и малопонятная. А тут, наблюдая за сомнениями девочки, купить ей мою книжку или нет, я подумал: а ну как моя книжка не выдержит конкуренции с какой-нибудь не купленной из-за моей книги куклой Барби? Или с некупленными недорогими сережками? Или дешевыми часиками? Ну что там еще можно приобрести рублей за триста? Или вот, когда наблюдаешь, как некая старушка, извлекает из потрепанного кошелька предпоследнюю сторублевку и отдает тебе за твою книгу? Тут уж невольно приходит на ум – способна ли твоя книга компенсировать этой бабушке столь существенную материальную жертву?

И вообще, мне кажется, всякий писатель, хотя бы раз в жизни должен попробовать попродавать свои книги. И именно – аудитории неподготовленной, не ангажированной. А уж в провинции – тем более. Кто их читал, провинциальных писателей? У каждой книжки ведь, как и у человека, своя судьба. Повезет книжке родиться у богатых родителей, в крупном московском издательстве, запеленают её в рекламные баннеры и фантики-кричалки, разрекламируют по всем телеканалам – и любой читатель рад её усыновить. А если за книжкой нет рекламного дымного шлейфа?

Случалось ли какому-нибудь читателю или моему коллеге посещать и наблюдать все эти склады, подсобки и углы, где в тесных штабелях сгрудились не столь удачливые новорожденцы? А разговаривать с нахрапистым товароведом?

– Почём отдаете? Так дорого?!!

– Побойтесь Бога, как же дорого! Отдаю по себестоимости!

– Нет, вы уж скиньте с вашей цены десятку...

И скидывает, и сбрасывает, и ломает шапку тот, кто рискнул сунуться в жернова книготоргового бизнеса, чтобы потом с отвисшей челюстью наблюдать свою книгу в продаже по цене в четыре раза превышающей ту, по которой он её отдал оптовику...

Сколько провинциальных авторов, издающих книги в провинциальных издательствах на свои (спонсора, мецената) деньги, отпраздновав премьеру, пребывают в совершеннейшей уверенности, что их труд где-то продается, что кто-то его книжку покупает, листает... А издатель от этой продажи жиреет. Какая невероятная наивность! Вот лично я не знаю ни одного провинциального издательства, которое существовало бы с продажи изданных им книг. Этот нонсенс! Провинциальное издательство живет за счет самого процесса издания. Знаете, как в том анекдоте: – Я детей не люблю, но сам процесс!

Потому что тиражи изданных в провинции книг маленькие, отсюда высокая их себестоимость продавать выше которой книгу бессмысленно. Ни один здравомыслящий покупатель по такой цене её не купит... Да, к тому же, не разрекламированного автора. Пусть он хоть семи пядей в своем писательском лбу и прелесть как хорош и умен! Поэтому изданная книга пылится на складе провинциального издательства лет пять-десять, а потом её пускают под резак или свозят на свалку. Да-да, это я наблюдал собственными глазами…

Я уже не говорю о невероятной раздробленности оптового книжного рынка. Хорошо, допустим вы самый разрекламированный и продвинутый писатель, издающийся в самом крупном московском издательстве. И все равно нет ни одной торговой организации, заключив договор с которой вы будете уверены, что ваша книга торгуется на всей территории России. А система библиотечных коллекторов? Она давным-давно перестала существовать, как единая структура, некогда комплектовавшая библиотеки страны. Теперь библиотеки комплектует тот оптовик, который выиграет конкурс в данной области. И получается, что если вашу книгу, например, продает оптовик «Х», то у неё есть шанс попасть в библиотеки, например, Брянской области, Липецкой и Красноярского края. То есть в библиотеки тех областей, где оптовик «Х» выиграл конкурс у своих конкурентов. А если еще учесть, что сети библиотек областных центров проводят свои, отдельные, городские конкурсы по книгозакупкам!.. Представляете, какой хаос?

Да, но я отвлекся. Вернее, меня отвлекли – девчонка, наконец-то решилась и купила-таки мою книжку...

Часа через три-четыре стояния на улице, у меня возникло стойкое ощущение, что я лично знаком с большинством из пробегающих мимо пешеходов. Я приноровился навскидку определять, твой это покупатель или нет несется в нескончаемом потоке пешеходов. Я научился определять, кто из пешеходов способен купить твою книжку, а кто промчится мимо. Или вот настроение покупателя. Оно ведь тоже много значит – раздражен он или благостно расположен…

«Вот этот гражданин никогда не купит моей книжки! Он вообще книжек не покупает, потому что не читает», – подумал я, наблюдая за кряжистым, средних лет мужиком! На Урале в декабре смеркается рано, да и Новый год не за горами – каких-то восемь часов осталось! А ведь еще салаты, приготовления... Первыми «сломались» бабушки. Где-то в четыре пополудни они ловко упаковали свои кофточки и носочки в гигантские баулы и испарились. И вот тут и подъехал раздрызганный грузовичок. Из него выпрыгнул тот самый мужик, которого я зачислил в хронических непокупателей книжек. Он был без шапки, разгоряченный, в какой-то явно не по погоде курточке...

Лукаво, как мне показалось, поглядывая на меня, он азартно и ловко принялся метать CD диски с прилавка в коробки. Потом сложил лоток и вдруг, совершенно для меня неожиданно, решительно приблизился и ни слова не говоря, достал кошелек.

– Вам книжку? Только это для ребят. Детские. – Пояснил я на всякий случай – вдруг гражданин ошибся или что-то напутал.

– Сколько?

– Сто рублей... Только у меня два тома. Вот «Две пригоршни удачи», это начало приключений, а «Жил-был принц» это продолжение... И третий том будет. Скоро. Наверное.

– Давай два тома! – и мужик протянул мне двести рублей.

– Кому надписать? – поинтересовался я.

Я уже привык, что детские книжки взрослые покупатели просят надписать своему или родственному им ребенку.

– Да никому! Мне надпиши.

Я надписал: «Николаю! От автора! 31 декабря 200... года».

Мужик взял книги и уже было пошел прочь, как вдруг остановился. Оглянулся.

– Буду ждать тебя тридцать первого. В следующем году. Здесь же. С третьим томом. Подпишешь?

И попробуйте придумать лучшее новогоднее пожелание писателю!