Автор о себе

Автор о себе

С самого первого дня моей жизни, я получила в своё распоряжение невероятно-запутанную и сложную, расцвеченную всяческими красками, судьбу, вспоминая которую, не раз заносила перо над листом бумаги, испытывая желание записать все свои злоключения... Потом враз как-то остыв, грустно думала: а кому оно надо в этой стране, где каждый второй, прожил жизнь, достойную пера классиков, столь трудную и удивительную, от знакомства с которой, вдруг запульсирует нервно жилка на виске: бывает же такое…

Родилась я в дороге. Мама ехала на свою малую родину, оставив позади семью, куда её привёз к родителям молодой муж. Морячок-красавец, баянист и... гуляка... Не приняла семья учителей и медиков селянку, с трудом говорящую по-русски. Не ко двору пришлась, выходит, и я. Вот так я попала в маленькое село Михайловск, что на Брянщине, расположенное в третьей части Полесья... Русской его части... Кто знает эти места, а тем более тот, чья родина там, знают песенность тамошнего народа, знают, как тяжёл их труд был крестьянский, от затемна растопленной печи и до самой вечери под образами, когда над крышей зависала яркая, как фонарь, огромная луна, окружённая лупатыми, мерцающими звёздами... Ну а уж если небо в тучах, то не видно ночью на улице ни зги. Житель городов не представляет, какой густоты темнота там, в тех краях глухих...

 Холмистая местность, марево прозрачного воздуха, лоскуты разноцветных полей на холмах, словно куски яркой ткани, разбросанные под солнцем, и тревожно-зовущий крик перепелочки в шорохе колосьев ржи. А высоко в поднебесье заливались жаворонки, купаясь в безбрежном море ярко-голубого света.

Лента дороги, петляя и спирально завиваясь по бокам холмов, то уводила вниз, на торфяной лог с ледяными родниками, то взмывала вверх, на холм, открывая хорошо видимые в перспективе соседние поселенья в кущах садов, до которых идти, казалось, совсем не долго, так хорошо они просматривались за несколько километров... «Глазам видно, да ногам обидно»...

 Жили мы с маминой тёткой, у которой была с детства искалечена нога, за что и прозвали её, как водится в тех местах, Наташка Хромая. Она была знахаркой и травницей. К ней постоянно тянулись люди за помощью, мало того, они и скотинку свою к ней во двор тащили. Помогала всем – за мучицу, яички, молоко. Там не было денег в ту пору. Были трудодни на работах в колхозе, да своё хозяйство. А я всё время рядом, как птенец… непоседа-говорушка. Запоминала с лёту молитвы-заговоры, которым обучили ещё Наташкину бабушку странствующие монахи, и потом пела их тихонько под нос, бегая по двору.

Ночью, засыпая на печи у неё под боком, упрашивала: расскажи «казку»! И, любя меня так, как не любил за мою жизнь боле никто, она, усталая за день, сонно бормотала мне мистические истории про оборотней, про колдунов-ведьм, водившихся в тех местах во множестве. Аж в каждом селе по паре, не мене...

А как она пела... Голос её был девически-высок и чист:

…Ванька-ключник, злой разлучник,

Разлучил князя с женой...

 Моя Арина Родионовна... А надо сказать, народ тамошний, поголовно поющий, говорящий на смеси украинско-белорусского языка, рифмующий слёту всяческие присказки и пословицы-поговорки. На праздник, помню, собирался народ, в саду у кого-то из сельчан, ставились длинные столы, на которые несли снедь и запасы все, кто приходил туда, надев праздничные национальные наряды и накинув на плечи самые яркие цветастые шали. Ох, и пестрело же от разноцветья в глазах... красота. И ели-пели-пили, а самогон местный был, который голову не дурит, глотку не жжёт, а с ног валит.

 Песни... Многоголосый хор пел так, что заходилось от чувств сердечко и хотелось плакать от восторга и переживания за девушку, что «умывалась росой, а утиралась косой», прогуляв всю ноченьку с милым, да неверным... Один, голосом, тянул ноту, а второй подхватывал, когда у первого кончалось дыхание. Куда там бабушкам бурановским до таких высот!

 Ну и, вот как можно, в таком красивом, сказочном уголке, где даже матерились в рифму, не стать рифмоплётом?!

А тут еще и любовь случилась... трудная, безнадёжная и горькая, как полынь полесская. Вот и стихи мои почти все о ней, о любви, что зовётся безответной.

 Спасибо тебе, моя Наталья Харлановна! Это ведь от тебя всё пошло, моя чудесная сказительница, моя русокосая, зеленоглазая красавица-калека, познавшая любовь, но так и не вышедшая из-за увечья замуж. Памяти твоей я посвящаю всё, что напишет моя рука, пока не остановится, устав биться, моё сердце...