30 апреля. Вторая половина дня. Донесение «с занесением»

30 апреля. Вторая половина дня. Донесение «с занесением»

Забегая вперед, необходимо заметить, что и Шатилов, и Зинченко свои воспоминания при переизданиях каждый раз переделывали, изменяя трактовки, меняя и без того куцую хронологию. Ф. Зинченко, например, еще в 1948 г . в книге «Штурм Берлина» (глава «Со знаменем Победы») утверждал, что в 14.25 в Рейхстаг проникла лишь небольшая группа бойцов из батальонов Неустроева и Давыдова, но якобы была отрезана. А основные силы ворвались в нижние этажи в 22.00. Вместе с остальными в здании оказались заранее отобранные в штабе полка знаменосцы Егоров и Кантария. Вот они-то и водрузили в 22.30 Знамя Победы, о чем ему, полковнику Зинченко, сообщил по телефону Неустроев. Понятное дело, что в воспоминаниях Зинченко ничего подобного нет. Да и сам, как мы видим, Зинченко в своих мемуарах, изданных 35 лет спустя, пишет совершенно иное.

Так что многократная личная правка Шатиловым и Зинченко текстов собственных воспоминаний от противоречий, разночтений и путаницы все равно не избавила. И потому самая твердая опора в этой зыбкой ситуации – документы.

К сожалению, до сих пор исследователи в архивах никаких следов об упомянутых комдивом докладах Плеходанова, Зинченко, Негоды или еще кого-либо их уровня не обнаружили. Хотя в скобках замечу, что двое последних по части преждевременных докладов «светились» и раньше: достаточно вспомнить, как в июле 1944 г . при взятии Себежа оба командира своими поспешными рапортами о взятии города крепко подставили Переверткина.

Что же касается Рейхстага, то тут картина вполне документирована. Потому что в военном архиве имеется донесение, которое, безусловно, занесло его автора в историю. Принадлежит оно генералу В. Шатилову. И было им передано в штаб 79-го корпуса сначала по телефону, а потом продублировано письменно. Вот первая фраза из этого документа: «Доношу в 14.25 30.4.45, сломив сопротивление противника в кварталах северо-западнее здания Рейхстага 1/756 СП (первый батальон 756-го стрелкового полка. – Примеч. авт.) и 1/674 СП штурмом овладели зданием Рейхстага и водрузили на южной его части Красное знамя…» [93].

Итак, бесспорное свидетельство того, что, по крайней мере, один из первых импульсов выдать «желаемое за действительное» исходил от командира 150-й дивизии – сомнения не вызывает. Как и то, что, незаметно начавшись снизу, это поначалу казавшееся не таким уж и страшным недоразумение быстро мутировало в недуг. А уж далее – по властной вертикали от среднего командного звена к высшему – обрело размах настоящей эпидемии, выразившейся в соответствующих приказах не только по армии, но и по фронту.

Вызванное этими приказами докладное рвение не просто накалило обстановку в штабах. Самое тяжкое, что оно весьма драматично аукнулось на передовой. И имело следствием серию суетливых, плохо подготовленных и потому заранее обреченных на неудачу кровопролитных атак.

А противник, наоборот, подготовился весьма серьезно. В контратаки – после сокрушительного поражения морских десантников в предрассветном бою на набережной Шпрее – противник больше не лез. Но зато с максимальным эффектом использовал все выгоды своей хорошо защищенной позиции, само расположение которой не давало атакующей стороне развернуться во всю свою артиллерийскую и танковую мощь. А то, что можно было задействовать в поддержку трем наступающим батальонам и двум штурмовым группам, моментального результата дать все равно не могло.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.