29. Рядовой эпизод

29. Рядовой эпизод

Меня всегда восхищала Балаклава – главная база черноморских подводников. Сложная изрезанная бухта. По ее берегам исторически формировался городок. Во времена А.И. Куприна это было нормально и естественно. Рыбацкие лодки с барабулькой, форелью, бычками подходили к берегу, разгружались. Живая рыба тут же раскупалась толпившимися покупателями. С еще «теплыми» деньгами рыбаки шли в многочисленные таверны, подвальчики, кофейни, где утоляли жажду жизни молодым вином и красивыми женщинами.

Теперь же подводные лодки стоят прямо в центре города. Береговая база, обеспечивающая эти лодки, раскинулась по всей бухте. Основное средство передвижения – катер. Рейдовый катер, доставляя моряков по месту назначения, постоянно режет форштевнем грязную гладь бухты, где уже давно нет барабульки и бычков. С шутками и смехом мой экипаж высаживается на берег, и мы направляемся сдавать зачеты по легководолазной подготовке. Этот элемент учебы подводника не простой. У меня много молодых матросов, поэтому я принял решение, что все офицеры, и я сам – командир, капитан 3 ранга Алексей Игольников, личным примером практически покажем, как надо действовать в легководолазном снаряжении. Я пойду первым. Накануне с мичманом водолазом-инструктором мы обговорили все действия, он готов и ждет нас. «Аппарат для вас я подготовлю и проверю лично», – с профессиональной гордостью обещал мне опытный инструктор.

Прекрасная погода, не жарко, начало осени. Мичман, желая сделать все, как положено, вынес схемы и макеты на улицу перед зданием водолазной каптерки для проведения получасового теоретического занятия. Матросы расположились полукругом вокруг него тут же, на берегу. Слушая вполуха рассказ инструктора об устройстве давно известного мне изолирующего дыхательного аппарата, я увидел моего старинного приятеля еще с лейтенантских времен – Леву Краснова, которого не видел лет десять. Стройный, подтянутый, в красивой морской фуражке, сшитой на заказ в Севастополе, по моде того времени. Аккуратный. Форма на нем была, как всегда, с иголочки. Уже капитан 2 ранга, обогнал меня в звании. Любимец женщин. Они его любили за многие качества, но главное – за умение молчать. Ни об одной его пассии мы никогда ничего не знали. Даже после расставания его бывшие подруги продолжали его любить или, по крайней мере, хорошо о нем вспоминать. У Левы был врожденный талант. Многие ему завидовали хорошей завистью. По-мужски неловко обнялись и, конечно, увлеклись воспоминаниями. Отойдя в сторону, договорились о встрече вечером в ресторане «Дары моря». Я проводил его до поворота тропинки и стал возвращаться назад…

В это время мичман, закончив теорию, подошел к приготовленному для меня аппарату и начал показывать на нем основные узлы, детали и баллоны с кислородом и гелиокислородной смесью. По его замыслу, я должен был надеть аппарат, и он на мне хотел провести показную часть занятия, чтобы я после всех его проверок сразу же погрузился под воду.

Видя, что я немного задерживаюсь, мичман отстегнул мой кислородный баллон, говоря, что перед погружением надо проверить давление в баллоне, мол, обычно он это делает непосредственно на подводнике, готовом к спуску. Держа баллон в левой руке, правой он взял небольшой манометр и присоединил его к кислородному баллону. Со словами: «Проверяю давление в кислородном баллоне» – он открыл вентиль. Раздался… взрыв.

Я вскинул голову. Мощная струя огня под большим давлением выскочила из баллона. Мичман остолбенел. У него в руках находился как бы газовый резак со струей огня метра три. В любой момент баллон мог взорваться. Пламя с ревом вырывалось наружу. Картина была жуткая. Штуцер, куда был прикручен разорвавшийся манометр, на глазах становился белым от огромной температуры горения. «Бросай баллон в море», – крикнул я на ходу, подбегая к застывшим в шоке матросам. Мичман неуклюже, видимо, боясь быть обожженным, бросил горящий баллон в сторону моря. Не долетев метров пять до воды, он упал на камни, продолжая шипеть и извергать огонь. Взрыв неизбежен. Взрыв кислородного баллона под большим давлением равнозначен взрыву бомбы или снаряда с двадцатью килограммами тротила. Кругом люди. Жертвы могут быть страшными. «Ложись!», – заорал я истошным голосом. Матросы дисциплинированно упали на землю и закрыли головы руками. Я встал за дерево, не в силах оторвать взгляда от горящего монстра. Прошли 10, 20, 30 секунд, показавшиеся мне часами, Рев огня перешел в свист, свист в шипение, потом – в сипение и легкий кашель. Наконец, все стихло. Пронесло?! Матросы начали поднимать головы, но все смотрят только на меня. Я показываю рукой – лежать. «Товарищ мичман, – командую водолазу-инструктору, – идите выясните, что там». Мичман с опаской идет на берег. Он сосредоточен и собран. Вдруг лицо его… расплывается в улыбке. Он протягивает руку, берет баллон, лежащий наполовину в воде между камнями, и, счастливый, оборачивается к нам. Баллон пуст, кислород сгорел весь. Металл еще горячий, баллон дымится от пара. Мичман пришел в себя. Матросы поднимаются, отряхиваются. Слышатся смех, соленые флотские шутки. Но больше всех насмешил нас виновник этого ЧП.

Когда все уселись на свои места, он на полном серьезе объявил, как ни в чем не бывало: «Вот, товарищи подводники, вы практически убедились, как кислород реагирует даже на незначительное появление масла. Манометр был протерт масляной ветошью, и этого хватило, чтобы произошел взрыв». После этой фразы был еще один взрыв – дикого хохота. После пережитого людям требовалась разрядка, поэтому хохотали все: и матросы, и офицеры, и «шутник» мичман, и даже я, командир лодки, забыв про субординацию.

Считая, что дважды в одну и ту же воронку снаряд не попадет, занятия были продолжены. Когда весь экипаж сдал зачеты и веселые неунывающие матросы направились к катеру, я подошел к мичману. Он с пониманием посмотрел на меня и, волнуясь, сказал: «Вы сегодня родились заново. Ведь этот баллон должен был загореться на вас. Струей огня вас могло разрезать пополам. Спасибо, что вы не отдали меня под суд. Обещаю, этого никогда больше не повторится». Я с самого начала знал, какая беда могла быть со мной. Мне повезло. Мой давнишний друг Лев Краснов спас меня. Даже не догадываясь. Вечером, когда мы с ним наслаждались дарами моря, я ничего не сказал об этом. Для нас, подводников, это рядовой случай, незначительный эпизод. Сколько их уже было и сколько еще будет!

Мы пили прекрасное крымское вино «Мадера», дважды рожденное солнцем. Сначала на бескрайних виноградниках, а потом – в бочках под палящим солнцем в течение трех лет. Говорили о службе. Вспоминали товарищей, которых ненасытное море забрало от нас молодыми. Решили, что мы везучие. Грех жаловаться. Выпили за тех, кто в море. За наших в море, как сейчас говорят. «И все-таки море останется морем, и нам никогда не прожить без морей…» Конечно, выпили за красивых женщин, любивших нас, и которых любили мы. За всех женщин!

Теплая крымская ночь с яркими звездами, с голосящими цикадами обволакивала нас. Легкий аромат солярки тянулся из Балаклавской бухты. Мотыльки летели на огонь лампы, стоящей на нашем столе. Луна, ярко-красная, восходящая, совершенно круглая луна, ласково улыбалась нам.

Завтра выходим в море – погружение на предельную глубину. Тоже рядовой эпизод. Сложный и опасный. Мы – моряки-подводники, готовые ко всему.