Кровь, насилие, виселицы, истребление людей

Кровь, насилие, виселицы, истребление людей

Различные империалистические круги во имя «права, справедливости и человечности» разразились крикливыми выпадами в адрес Венгерской Народной Республики за то, что она уничтожила контрреволюцию и законным путем привлекла контрреволюционеров к ответственности. Дамаскская газета «Ас Сарха» писала об этом:

«Казнь Имре Надя и его трех сообщников является для империалистов предлогом для того, чтобы поднять шум вокруг этого вопроса…

Соединенные Штаты причисляют Имре Надя и его сообщников к «мученикам»; в то же время те десятки и сотни тысяч людей, которых империалисты убивают в настоящее время в Алжире, Адене, Ливане, Индонезии и в других местах – лишь «бродяги и мятежники». На юге Соединенных Штатов негров подвергают линчеванию, Соединенные Штаты подвергают страшной эксплуатации миллионы трудящихся земного шара, однако, по мнению американских империалистов, это не имеет никакого значения и не заслуживает внимания.

… Империалисты Соединенных Штатов и их защитники не имеют никакого права разглагольствовать по поводу осуждения Имре Надя, того самого Имре Надя, который был причиной гибели многих сотен людей во время мятежа в Венгрии, организованного империалистами и ставящего целью восстановление фашистского режима».

Приводимые ниже данные и выдержки из выходящих на Западе книг и журналов показывают, как «законно», «справедливо» и «человечно» поступают они в тех районах, которые считают своей «охотничьей территорией».

Кипр

По свидетельству сборника документов «Нарушение прав человека на Кипре», изданного в октябре 1957 года этнархатом Кипра, британские органы безопасности массами подвергали кипрских граждан самым зверским пыткам.

Жертва такого «гуманистического обращения» Костаз Стилиану рассказал о своих страданиях следующее:

«20 октября 1956 года, в десять часов утра меня арестовали в магазине, где я работал. Отобрав у меня удостоверение личности, меня отвели домой и сделали тщательный обыск. Затем меня отвезли в особую секцию полиции Никозии.

Там в небольшой камере меня посетил один англичанин. Ни слова не сказав, он схватил меня за волосы, а другой рукой начал бить по голове, груди, желудку и половым органам. Затем меня заставили вести моих мучителей к тому дому, где я когда-то жил. Там они тоже сделали обыск, но безрезультатно.

Затем меня передали пресловутому Севериму, который вместе со своими двумя телохранителями отвез меня на такси в Платре.

После допроса меня отвели в другую камеру, в которой стояли стул и постель без матрацев. Здесь меня держали девять дней, не давая уснуть. Каждые две-три минуты в дверь стучали, и я должен был отвечать: «Йес, сэр!» Уснуть нельзя было ни на минуту.

4 ноября 1956 года вернулся Северим вместе с турком, по имени Талат, и двумя другими людьми, которых я не знаю. С меня сняли штаны и белье и заставили сесть на край кровати. Северим похвалился, что их как раз достаточно для того, чтобы не утомиться от «работы» со мною, и они немедленно приступили к пыткам. Чаще всего они били меня по половым органам. Когда боли стали невыносимыми, я закричал. Тогда они жестоко избили меня всего.

Ушли. Через два часа вернулись и продолжали допрос. В одиннадцать часов вечера отвели меня в глухое место в лесу, на мне был только один плащ. Они вновь повалили меня и стали давить на мои половые органы, угрожая сделать меня импотентом.

После часа страшных мучений мне связали руки и ноги, между ногами положили мину и сказали, что пришло время мне умереть; если я не скажу всего, что знаю об ЭОКА, они меня убьют. Когда я ответил, что «ничего не знаю», они подожгли запал мины и вновь потребовали от меня сказать все, что я знаю. Когда в конце концов мина не взорвалась, они назвали меня счастливцем, и мы возвратились в Платре.

Там на четверть часа меня поставили под ледяной душ, пока я не потерял сознания. Тогда меня отнесли обратно в камеру. Но все еще не давали покоя, постоянно стучали в дверь, чтобы я не уснул.

В полночь следующего дня на прощание меня еще раз на двадцать минут поставили под холодный душ. Тем самым кончились мои пытки, и на следующий день меня отвезли в пиласский концентрационный лагерь».

Мария Ломбру из Киринеи рассказала о своих мучениях:

«14 октября 1956 года я рассказала начальнику полиции Оморфита о том, что со мной произошло. Около 8 часов вечера снова пришел ко мне судебный следователь. Он избил меня в присутствии лица, которому я как раз жаловалась. Он сказал, что ребенка убьет во мне, а меня изрежет на куски.

Во время избиения я почувствовала, что по всему телу прошел холод. Судебный следователь пришел снова в полночь. Он пытался меня запугать. Я больная лежала на своей койке. В час ночи ко мне зашел полицейский № 1413. Я попросила его позвать доктора, так как чувствовала, что у меня будет выкидыш. Но врач не пришел, и таким образом в понедельник около 9 часов утра я потеряла своего ребенка».

Только в 1957 году более тысячи кипрских патриотов было в английских концентрационных лагерях. 27 несовершеннолетних были приговорены к смерти.

Несколько сообщений прессы:

Никозия, 10 мая 1956 г.:

Согласно сообщению лондонского радио и агентства АФП, в никозийской тюрьме в четверг на рассвете были повешены молодые киприоты Караолис и Деметриу.

Лондон, 13 июня 1956 года:

Как сообщает агентство Рейтер из Никозии, 12 июня был приговорен к смертной казни 23-летний киприот Стелиос Мавроматис.

Никозия, 19 июля 1956 г.:

В Никозии были приговорены к смертной казни два молодых кипрских грека за то, что они в мае стреляли по английскому летчику. Третий грек приговорен к пожизненному заключению.

Никозия, 17 июня 1956 г.:

Чрезвычайный трибунал Никозии в понедельник приговорил к смертной казни 18-летнего грека Кризостомоса Панаи.

Никозия, 8 августа 1956 года:

Согласно сообщению агентства АП, в Никозии в среду были повешены молодые кипрские греки Андреас Закос, Карилаос Михаел и Яковос Пататос.

Никозия, 24 августа 1956 года:

Кассационный суд Кипра в четверг оставил в силе смертный приговор 23-летнему Никосу Ксенофонтосу.

Никозия, 21 сентября 1956 года:

Агентство Рейтер сообщает, что в час ночи по местному времени в никозийской тюрьме были казнены три молодых киприота.

Никозия, 8 октября 1956 года:

Агентство АП сообщает, что никозийский чрезвычайный трибунал признал виновным и приговорил к смертной казни через повешение 22-летнего киприота Микоса Тсартеллиса.

Никозия, 25 февраля 1957 года:

В понедельник утром в Никозии был осужден на смертную казнь 19-летний кипрский грек Эбаторас Паликаридес – сообщается агентством АФП.

Лондон, 19 марта 1957 года:

Вашингтонский корреспондент газеты «Таймс» сообщает:

«…Сенатор республиканец от штата Пенсильвания Джемс Фултон заявил: «Коммунистические суды в Венгрии намного более справедливо и умеренно обращаются с теми, кто восстал против них, чем это делают английские суды на острове Кипр». Сенатор сказал, что он позвонил маршалу сэру Джону Хардингу, английскому наместнику на острове Кипр, и просил отменить казнь молодого грека-киприота, который был осужден только за то, что у него было найдено оружие без боеприпасов. «Палач-наместник» ответил ему, что нет места жалости и проявлению чувствительности».

Никозия, 5 апреля 1957 года:

Никозийский суд на основании закона о чрезвычайном положении в пятницу приговорил к смертной казни пять молодых кипрских греков и среди них двух учеников средней школы. Самому молодому приговоренному – 17 лет. Самому старшему – 21 год.

Никозия, 6 июня 1957 года:

Согласно сообщению агентства Рейтер, в Никозии в четверг 22-летний киприот Михаэл Росидес был признан виновным в убийстве английского солдата и приговорен к смертной казни. Вместе с ним на острове Кипр с момента введения чрезвычайного положения было приговорено к смертной казни 25 греков.

Никозия, 21 июня 1957 года:

Согласно сообщению агентства АФП, молодой кипрский греческий журналист Никое Самсом, приговоренный кипрским верховным судом к смертной казни, обратился к британскому королевскому тайному совету с просьбой о помиловании.

Никозия, 30 августа 1957 года:

Согласно сообщению АФП, в пятницу были приговорены к смертной казни один 25-летний и один 19-летний киприоты.

Никозия, 15 сентября 1957 года:

(Рейтер) Согласно официальному коммюнике, в субботу на острове Кипр был арестован архимандрит Фотиос Константинидес, руководитель церковного суда кипрского епископата и архимандрит Максимос Курсумбас из ларнакского епископата. Согласно официальному коммюнике, они принимали участие в деятельности ЭОКА и тем самым «угрожали общественной безопасности».

Йемен

Все это – не террористические акты отдельных людей, а закономерное следствие империалистической политики. Это становится ясным по прочтении нижеследующего заявления йеменской миссии в Лондоне, которое было опубликовано 30 августа 1957 года в газете «Таймс»:

«25 августа (1957 года) в 10 часов утра по йеменскому времени британские военно-воздушные силы совершили первое, единственное в своем роде, беспощадное нападение в районе Шукаир, в Йемене. Самолеты сбрасывали такого рода бомбы, которые до сих пор не применялись во время британских нападений. Помимо большой разрушающей силы, действие этих бомб проявлялось и в том, что находившаяся в них жидкость сжигала то место, куда они падали, а затем превращалась в дым. Человека, вдохнувшего его, рвет кровью, потом наступает смерть. Эти бомбы разрушили и сожгли все сторожевые посты в этом районе, многие же из бойцов оборонительных войск пали их жертвой. Эта ужасная агрессия все еще продолжается».

Ясно. Эти бомбы означали, что правительство Великобритании приступило к ведению химической войны, запрещенной целым рядом международных конвенций.

Оман

Князь Шалех Бен Иса эль Ариси, брат оманского имама, официальный представитель Омана в Каире, 22 октября 1957 года сделал следующее заявление:

(Английский террор в Омане превосходит всякие представления. Много патриотов погибло уже в мускатской тюрьме. Многие же находятся на грани смерти ввиду ужасных пыток. Англичане вспрыскивают им инъекции. Тысячи и тысячи оманцев пали жертвами английской бактериологической войны. Согласно самым последним сообщениям, количество раненых составляет несколько тысяч. Большая часть их также осуждена на смерть, поскольку англичане не позволили Международному Красному Кресту послать на место событий докторов и медикаменты».

Кения

Лондон, 25 мая 1956 года.

Эйлин Флетчер пишет в газете «Трибюн»:

«Недавно я возвратилась из Кении … Я видела африканских детей в английских тюрьмах, они были осуждены на пожизненное заключение за то, что «имели связи с вооруженными лицами» или же «незаконно хранили боеприпасы». В одной женской тюрьме я видела 21 малолетнюю заключенную и среди них были девочки по 11-12 лет. Они были осуждены английскими судьями за участие в союзе туземцев Мау-Мау… Однажды их бросили на 16 дней в карцер за то, что они в своих спальнях ночью пели».

Французская Экваториальная Африка

В буржуазном еженедельнике «Обсерватер» появилась статья представителя Убанги-Шари (Французская Экваториальная Африка) Б. Боганда, под заголовком «Жизнь народа на земле его предков не находится в безопасности». Несколько отрывков из этой статьи:

«В Убанги-Шари существует положение, которое первоначально называлось «трудоустройство туземцев». Это, как в былые времена так и теперь, означает рабство.

Есть люди, которые утверждают, что один из законов ликвидировал эту систему. Пусть эти люди съездят в Мобей, Кем, Уанго, Буар, Гобуа, Бриа и там они смогут убедиться в действительном положении вещей. В эти места, т. е. во все деревни Убанги-Шари, посылаются милиционеры, чтобы заставить население производить хлопок. В результате этого, милиционеры получают возможность организовывать облавы, насиловать женщин, взимать штрафы, мучить людей и устраивать резню. И все это происходит с ведома и при поддержке колониальных властей…

Вот типичный пример:

В Мобейе женщина, по имени Дабайаши, являющаяся матерью пятимесячного ребенка, разводит хлопок на земельном наделе в 80 квадратных метров. Эта площадь определена для нее. Агент хлопковой компании пытался заставить ее ходить на работу и на другие поля. Дабайаши не пожелала подчиниться этому и заявила, что она должна кормить своего младенца. У нее отобрали ребенка, ее от имени Франции бросили в тюрьму. По прошествии восьми дней на нее наложили штраф в 500 франков. Поскольку у нее не было пятисот франков, начальник района передал ее одному милиционеру, который на рынке продавал несчастную женщину как товар…

За то, что я это рассказал, я был арестован вместе с моей женой и шестилетней дочерью. Я был привлечен к суду и осужден. Меня заставили замолчать»…

Алжир

Письмо одного французского солдата, помещенное в книге видного католического писателя Пьера Анри Симона («Против пыток»:

«3 декабря днем жандармы пригласили нескольких солдат присутствовать при пытках двух арабов, арестованных предыдущей ночью. Первая пытка состояла в том, что обоих мужчин, раздев догола, повесили за ноги, руки им связали за спиной, а головы обмакивали в кадку с водой, чтобы заставить их говорить. Вторая пытка была следующей: их подвесили, руки сзади привязали к ногам, затем под ними поставили козлы для пилки дров и начали раскачивать их так, чтобы половые органы ударялись об острую поперечную доску козел».

Так обращались не только с мусульманским населением. Жандармерия арестовала французскую учительницу Леон Мезюра за то, что она дружила с арабским населением. В еженедельнике «Экспресс» от 27 сентября 1957 года она так описала историю своих мучений:

«Они набросились на меня. Связали руки. К большому пальцу левой руки присоединили электрический провод. Посадили меня на землю, под ноги положили железную балку и к ней привязали обе мои руки. В такой позе я не могла даже пошевелиться. Балку по обе стороны держало по солдату, а третий коленями стал мне на спину. Это были французские солдаты. Лейтенант, который меня допрашивал, – парижанин. Сначала они лишь с небольшими промежутками пропускали через меня ток. Один из проводов был подключен к большому пальцу моей левой руки, второй – к левому уху. От этого, второго провода я чувствовала в голове страшные удары. Шрам у меня сохранился и поныне. Увидев, что я ни в чем не признаюсь, мои мучители стали пропускать через меня ток уже беспрерывно. Никому я не пожелаю пережить это. Ток был включен до тех пор, пока я не задохнулась. В таких случаях лицо человека распухает до чудовищных размеров и нервно подергивается, тело парализуется. Я хотела говорить, но у меня было ощущение, как будто я прикусила язык. Чувствуешь, будто голова отделяется от туловища и, присоединенная к столбу, вращается с невероятной быстротой.

Все это продолжалось в течение почти трех часов. Я была совершенно разбита. Я слышала, что говорят: «Что с твоей бандой? Назови хоть одно имя! Кому ты отдала документы? Назови хоть одно парижское имя!»

Говорить я уже не могла… Ток продолжал идти через меня. Кажется, три или четыре раза я теряла сознание. В этих случаях меня поднимали, ставили на ноги. Потом изо рта у меня потекло что-то странное – не жидкость, а нечто зернистое, как песок. Рот мой был наполнен этим и когда это нечто потекло мне на платье, я увидела, что оно красного цвета.

Я уже не говорю о том, какую площадную брань пришлось мне выслушать… Вдруг они прекратили пытку. В последний час я уже ничего не слышала, находилась почти без сознания.

Потом у меня на глазах мучили старика. Его раздели догола и начали розгами бить по икрам. Допрос велся на арабском языке. Это был старый мусульманин».

Приведем несколько строк из коммюнике Алжирского фронта национального освобождения о массовой резне в Мелузе (коммюнике было опубликовано в Каире 21 июня 1957 года):

«Что касается фактов, то в ночь с 28 на 29 мая было безжалостно убито 500 алжирцев. Жертвы были тщательно отобраны – забрали всех мужчин села, способных носить оружие. Женщин увезли, чтобы они ни с кем не могли общаться и не могли рассказать, чему были свидетелями. Эти кровавые события произошли в селах Сатиф, Борг, Бурейрег».

Приводим отрывки из записок выдающегося французского журналиста Анри Аллег.

Анри Аллег был до 1955 года директором «Алжер Репюбликен». 12 июня 1957 года его арестовали солдаты десятой парашютной дивизии и в течение целого месяца допрашивали в населенном пункте Эль-Биар, расположенном близ Алжира. Аллег рассказал о событиях этого месяца.

«Я видел заключенных, которых ударами дубинок спускали с лестницы и которые настолько отупели от побоев и пыток, что были способны только бормотать первые слова древней арабской молитвы.

В Лоди я встретил своего друга де Милли, бывшего служащего блидской больницы для нервнобольных. Его тоже пытали парашютисты, но при помощи современной техники: голого привязывали к металлическому стулу, через который проводили ток; на его ноге и сегодня видны глубокие следы ожогов. В коридоре я узнал среди «прибывающих» Магомеда Сефта, члена алжирского махакма (магометанского суда). «Сорок три дня у парашютистов! Извини меня, мне трудно говорить: мне обожгли язык». —• И он показал покрытый ранами язык. Я видел и других: я ехал вместе с молодым торговцем Буалем Бахмедом на тюремной машине, везшей нас в военный суд. Он показал шрамы, тянущиеся по его ноге: «Это сделали парашютисты. Ножом. Я прятал одного члена Алжирского фронта национального освобождения».

По другую сторону стены во флигеле для женщин были заключены молодые девушки, о которых никто не говорил: Джамила Бухиред, Элиетт Лу, Нассима Хабалл, Мелика Кеце, Люси Коскас, Колетт Грегуар и многие другие. Садисты-мучители раздевали, избивали, оскорбляли их и также пытали их водой и электрическим током. Здесь все знают мученичество Анник Кастел: один парашютист изнасиловал ее, и она кончила жизнь самоубийством, почувствовав, что забеременела».

Анри Аллег записал о пытках, которым его подвергли, следующее:

«Раздевайтесь» – сказал Л., и так как я не послушался, добавил: «Если вы не хотите, мы вас разденем силой».

Л. положил на пол черную доску… Доска была влажной, грязной, с липкими следами рвоты, которые вероятно оставили прежние «клиенты».

«Давай, ложись!» Я распластался на доске. Л. при помощи другого солдата прикрепил мои запястья и ступни ремнями к доске.

«Начинайте» – сказал Ш.

Один из парашютистов сел мне на грудь. Другой же (по его произношению я догадался, что он родом из Орана) сел с левой стороны, третий – у ног, вокруг меня сидели офицеры, и в комнате толпились еще многие, не имеющие определенных задач, но, безусловно, интересующиеся зрелищем.

Л. продолжал улыбаться и сначала помахал перед моими глазами зажимами, прикрепленными к концам электродов. Маленькие, продолговатые стальные зажимы блестели. Монтеры называли такие зажимы «крокодиловыми». Один прикрепил их к мочке правого уха, другой – к пальцу правой руки.

Внезапно я дернул за ремни и взвыл во весь голос: Ш. пропустил первую дозу электрического тока через мое тело. Около моего уха проскочила большая искра, и я чувствовал, что сердце судорожно сжимается. Я с криком метался и напрягал тело как струна, в то время как Ш., держа динамо в руке, беспрерывно пропускал через меня ток. В это время он в такт ударов тока повторял единственный вопрос: «Где тебя прятали?»

…Вдруг я почувствовал, как будто дикий зверь срывает с меня мясо… И., который все еще сидел на мне, скаля зубы, прикрепил зажим к моему половому члену. Удары тока так меня трясли, что один из ремней, державших мою ступню, развязался. Сделали маленький перерыв, пока снова закрепили ремень, и после этого продолжали пытку.

Лейтенант вскоре сменил И. Из зажима он вынул кусочек провода и протаскивал его по моей груди. Все усиливавшиеся удары потрясали все мое тело; пытка продолжалась. Меня полили водой, чтобы усилить силу разрядов, так что я между двумя «дозами» вдобавок дрожал от холода. Ш. и его друзья, сидевшие вокруг меня на набитых вещевых мешках, одну за другой опоражнивали пивные бутылки. Я кусал кляп, чтобы бороться с судорогой, охватившей все мое тело. Напрасно.

И. вдруг рывком дернул меня вверх. Он был вне себя. Безуспешность допроса полностью вывела его из равновесия. «Слушай, ты дрянь! Тебе уже конец! Будешь говорить! Понял? Ты будешь говорить!» Он приблизил свое лицо к моему, почти касаясь его, и так орал: «Ты будешь говорить! Здесь все должны заговорить! Мы проделали войну в Индокитае и имели случай познакомиться с вами. Это здесь гестапо! Ты знаешь гестапо?» И далее продолжал издевательским тоном: «Правда, ты писал статьи о пытках, ты дрянь? Ну, хорошо! Теперь десятая парашютная дивизия на тебе попробует все это!» За спиной я слышал смех моих мучителей. И. продолжал бить меня по лицу, потом ударил коленом в живот. «То, что мы здесь делаем, мы будем делать и во Франции. Твоего Дюкло и твоего Миттерана мы тоже возьмем в оборот, как тебя, и уничтожим твою республику! Ты заговоришь, я тебе говорю». На столе валялась толстая картонка, И. поднял ее и ею бил меня по лицу. Каждый удар меня все больше оглушал, но в то же время укреплял мое решение: не отступлю перед этими бандитами, которые гордятся тем, что они ученики гестапо.

Меня вытолкали в кухню, положили на плиту. Л. обернул мои ступни мокрой тряпкой и крепко обмотал веревкой. После этого общими усилиями они повесили меня головой вниз над раковиной. Я касался земли только кончиками пальцев. В течение некоторого времени они развлекались тем, что толкали меня туда-сюда, как мешок с песком. После этого Л. перед моими глазами медленно зажег скрученный из бумаги факел. Он поднялся, и через секунду я почувствовал пламя на моем половом члене и ногах, волосинки загорались, потрескивая. Движением бедер я дернулся и толкнул Л. Он снова и снова обжигал меня, затем начал жечь один из сосков.

Я уже не реагировал должным образом на пытки» и офицеры понемногу расходились. Около меня остались только Л. и один его товарищ. Время от времени они били меня или топтали ногами мои пальцы, как бы напоминая мне о своем присутствии.

В комнату сначала вошел И., пнул меня ногой и сказал: «Встань!» Я не двинулся с места. Он меня рывком поднял и прислонил в один из углов. Секундой позже я снова дергался от ударов тока. «Воткнем ему в пасть» – сказал И. Он приказал: «Открой рот!» Он заставил меня подчиниться тем, что зажал нос, и когда я открыл рот, чтобы вздохнуть, силой втолкнул оголенный провод мне в горло, в то же время Ш. вращал динамо. Я чувствовал усиление тока, и мое горло, челюсть, все лицевые мускулы и даже брови дергались все более болезненной судорогой.

Теперь провод держал Ш. «Можешь отпустить» – сказал И., – «он теперь сам держится». И правда, ток как будто приварил мою челюсть к электроду, и как я ни старался, я не мог шире раскрыть рот. Под моими дергающимися веками я видел пылающий огонь, ослепительные геометрические фигуры, я чувствовал, как от разрядов электрического тока мои глаза вылезают из орбит. Я чувствовал, что сильнее этого меня уже не смогут пытать. Тогда я услышал, что И. сказал вращающему ручку динамо: «Действуй ловко, сначала уменьшишь, а потом опять усилишь …» Я так хотел спастись от этих гор боли, что изо всех сил бился головой об пол и каждый удар как будто смягчал мою муку. И. кричал, нагнувшись к моему уху: «Не пытайся кончить с собой, это тебе все равно не удастся».

Наконец пытку прекратили. Позже я увидел, что все трое стоят передо мной. «Ну, что?» – спросил Ш., я ни слова не сказал.

«Черт побери …» – выругался И. и ударил меня изо всей силы по лицу.

«Слушай, – сказал Ш. более спокойным голосом, – ну к чему тебе все это? Если ты ничего не хочешь сказать, мы возьмем в оборот твою жену. Ты думаешь, во Франции твои щенята находятся в безопасности? Мы их привезем сюда, когда захотим».