Предисловие

Предисловие

Большинство книг об индийской музыке не дает достаточного представления о ней рядовым читателям и чаще всего оставляет их музыкально равнодушными. Они не в состоянии определить, что бы им хотелось слушать, и не могут с помощью чтения ни обогатить, ни углубить свой слушательский опыт.

Происходит это от того, что искусство музыки вообще трудно поддается описанию, и пытаться писать о музыке — значит пытаться выразить не выразимое ничем, кроме самой музыки, передать словами то, для передачи чего они не предназначены.

Поэтому автор, пишущий о музыке, идет обычно другим путем и ищет спасения в исторических фактах и своей эрудиции. Он, однако, весьма мало сообщит вам о характере музыки, о том, что вы должны чувствовать, слушая ее, как отличить хорошую музыку от плохой и есть ли пути тренировки музыкального восприятия.

С западной музыкой дело обстоит еще хуже. Она настолько связана с записью — нотами и значками, низведена на такой уровень скрупулезности, что вокруг нее выросла целая миллионодолларовая индустрия, которая зиждется на уверенности в том, что музыка будет записываться и издаваться как любое искусство каллиграфии. Специальные бумага и материалы, печатное оборудование — все это части этой индустрии, и кто знает, что случится с ней, если в один прекрасный день западная музыка обратится вглубь, в чудесную кладовую человеческой души и станет зависеть, хотя бы частично, от процесса передачи духа, питающего искусство и хранящего его для будущих поколений.

Поскольку в западной музыке каждый звук, будучи записанным, всегда значит одно и то же, чтение музыки, естественно, столь же важно и необходимо, как умение петь и играть. Для нас, индийцев, это кажется чем-то подобным тому, как если бы умение написать кулинарный рецепт признавалось равным искусству хорошо готовить. И надо к тому же помнить, что на Западе существует история музыки, предоставляющая массу возможностей читать и писать о ней. Нескончаемый поток дат, политических событий, скитаний, любовных историй, браков и побегов, разладов отцов с сыновьями дает возможность ретивым авторам, пишущим о музыке, удовлетворить самые разнообразные интересы читателей.

Возьмите любой учебник по музыке, и скорее всего вы обнаружите там, что гамма состоит из семи звуков, а в Древнем Китае их было пять; что лютня в Древнем Египте звалась «табуни», а флейта — «мем». Тут же вы узнаете о том, что в основе музыки греков лежали различные лады, такие, например, как ионийский, фригийский, дорийский и вероятно, многие другие; что в таком-то веке возникла полифония, что некий Гвидо д’Ареццо ввел в практику слоговые названия звуков (подобно индийским са, ри, га, ма[1]…). И так далее — факты за фактами. Книга расскажет и о великих музыкантах — в основном о том, как они стали знаменитыми. Даже политика соответствующего времени будет представлена в большом количестве. Читая о Бетховене, вы непременно наткнетесь на упоминание о пушках, стреляющих в битве при Аустерлице. Неудивительно поэтому, что ваши любовь к музыке и понимание ее останутся такими же, как и прежде, несмотря на все эти интересные сведения.

Лишь настоящие музыканты, такие, как Аарон Копленд, Леонард Бернстайн, писатели, подобные Олдосу Хаксли[2], или критики типа Пола Розенфельда могли словесно передавать ощущение музыки. Но их немного — людей, потрясенных и очарованных преображающей силой музыки, и притом достаточно одаренных литературно, знающих, что предметом писаний о музыке должна быть музыка, а не эпизоды ее истории и прочее.

В Индии все было не так, как на Западе. Наша музыка, к счастью, никогда не была связана с записью. И те, кто писали о ней даже в прошлом, не упускали случая отметить существенное ее отличие от западной, а также ее полную несоизмеримость с другими отраслями знания и опыта. По обыкновению, о вещах, которые невозможно точно передать словами, в старое время говорили в терминах религии и мистики. Представление о Нада-Брахмане[3], например, просто исключало возможность буквальной записи музыки или рабски-подражательного обучения ей. Были, кроме того, и другие вещи — девять раса музыки и танца[4], соответствие времени суток и сезона рагам, таинственные и трудноуловимые требования самодисциплины, — которые никогда не могли быть целиком подчинены жизненной прагматике.

Назойливая эрудиция и ученость столь же характерны для индийских авторов, пишущих о своей музыке, как и для западных. Ведь написание книг, с точки зрений индийской культуры, — западное искусство, и содержание и оформление книг близко следуют образцам западной науки. Примечания, алфавитные указатели, цитаты, оглавление и кавычки — все это находит в них место. Вы прочтете о Лочана Кави, Свами Харидасе и Шаригадеве, о Танееве и Мирабаи, о мудрецах Суре и Кабире, о Тьягарадже и его приверженности Раме. На каждой странице вас ждут цитаты из «Ратнакары» и «Париджаты»[5], и внутренним слухом вы услышите торжественный рокот санскрита, говорящего вам о беззвучной вибрации Анахата Нада[6], из которой возникла вся музыка, воплощенная в виде раги.

К счастью, индийская история музыки настолько полна всевозможных легенд, фантазий и гипербол, что даже современное прозаическое ее изложение неизбежно, хотя бы в той или иной степени, сохранит аромат и передаст красоту оригинальных текстов старинных трактатов.

Существует и сугубо научный подход к индийской музыке, который представлен в исследованиях по физике звука и теории вибраций. Кроме того, существуют работы иностранных этномузыковедов. Их книги написаны на основе многочисленных интервью с индийскими музыкантами и часто представляют собой вариации на социологические темы — с освещением вопросов кастовой и религиозной принадлежности музыкантов или их отношения к тем или иным сложным социальным проблемам. Разъяснений же по поводу самой музыки здесь очень мало. Да и авторы этих книг редко являются музыкантами-профессионалами; профессиональный музыкант в любой культуре предпочитает скорее заниматься музыкой, нежели писать о ней. А для индийцев это особенно характерно. Они ничего не скажут о своем искусстве и лишь примерами собственного исполнения продемонстрируют его чудесное воздействие и привлекательность. Для того, кто собирается писать книгу об индийской музыке, это будет большим разочарованием. Он попытается как-то сочетать молчание музыканта со своими музыкально-теоретическими познаниями — и результат всегда будет совершенно неудовлетворительным. Такого рода книги не представляют большой ценности и для рядового читателя.

Наиболее дотошные из западных авторов переводят индийские раги и композиции на язык музыкальной нотации, желая дать возможность прочесть индийскую музыку. Но для западного музыканта нет ничего более разочаровывающего, чем это чтение, — даже в записи индийскими символами звучание и смысл нашей музыки передаются с трудом, в западной же нотации они кажутся совсем непонятными и грубыми.

Таким образом, если основания для написания книги о любой музыке представляются вообще достаточно слабыми, то в случае с индийской музыкой они еще слабее. Между ее теорией и практикой лежит глубокая и широкая пропасть, и в дальнейшем мы увидим, почему это так. Во всяком случае, мы обнаружим, что при строгом следовании одним и тем же музыкальным законам могут быть достигнуты значительные различия в содержании и духовности музыки, так что каждое данное исполнение становится уникальным.

Наконец, можно сказать, что лучший способ наслаждаться индийской музыкой — это самому научиться петь или играть ее, так же как лучший метод обучения плаванию состоит не в чтении о плавании и не в наблюдении за ним. Лучше всего — окунуться в таинственную голубизну воды и позволить сознанию смутно вспоминать ваше собственное далекое происхождение в этой стихии. То же самое — с музыкой. Лучше поплескаться в неглубоком музыкальном заливе, прислушиваясь к подобным пению сирен звукам его вод, чем сидеть в кресле за книгой Джонни Вейсмюллера[7] или в первых рядах концертного зала, читая ноты, слушая исполнителей и не имея возможности окропить свою душу благом собственного музыкального опыта, каким бы малым он ни был.

Эта книга сообщит вам не много фактических сведений об индийской музыке — лишь те, без которых невозможно обойтись. Она попытается, хоть и несовершенно, передать чудесность, восхитительность одного из самых захватывающих и благодатных человеческих устремлений, которое соединяет на равных правах два мира — реальный физический и таинственный духовный, составляющий самую суть человеческого существования.

Речь пойдет в основном о вокале, об искусстве пения. Но хотя индийская музыка вокально ориентирована, законы, применимые к пению, в значительной мере сохраняют свою силу и по отношению к инструменту. Ведь всякий музыкант стремится заставить свой инструмент петь, чтобы достичь максимально возможного прямого воздействия на слушателя.

Но в книге ограниченного объема возможно иметь дело лишь с каким-либо одним из многих аспектов музыки. Попытка охватить все отвлечет читателя от главной темы книги — сложности занятий музыкой, развития музыканта, духовных прозрений. Технические подробности нашей музыки понадобятся здесь в качестве якоря, который будет держать тему в пределах материала, — но и то в минимальном количестве.

Нашей первостепенной задачей, нашим основным стремлением является желание направить взоры читателей в сторону того источника, где только, и возможно ощутить истинный смысл прекрасного искусства раги и наслаждение всем сказочным наследственным богатством индийской музыки. Если некоторые из ее чудес дойдут до читателя со страниц книги, он, быть может, захочет всмотреться в нашу музыку повнимательней, чтобы еще больше быть захваченным ею[8].

Рагхава Р. Менон.