ГЛАВА IX. ГОД 1943-й

ГЛАВА IX. ГОД 1943-й

Судя по всему, в полярном воздухе полегчало. Теперь уже Хамида посылали не только на боевые задания (и не столько), но и просили: учи молодых. И он обучал свежеиспеченных «штурманков» своему умному и мудрому штурманскому ремеслу. И, закончив какое-то объяснение, говорил, тыча в воздух, вперед, пальцем:

— Может, вам это и неинтересно, но могу сообщить для сведения: кто этот штурманский прием хорошо знает, тот не рухнет в болото среди сопок.

Лекции его пользовались успехом. Ведь каждому «штурманку» хотелось дожить до Победы!

Из летного состава в полку осталось народу — по пальцам пересчитать. А какие это все были люди!.. И надо учить новых.

И Хамид, летая на боевые задания, продолжал также учить молодежь, хотя и сам еще, по возрасту, был совсем «зеленым» юнцом. Майор Цецорин, командир третьей эскадрильи, прибывший на пополнение полка, поблагодарил Хамида по-флотски:

— Учишь моих салажат? Дай обниму тебя за это. Ты знаешь, чему ты их учишь? Ориентированию в пространстве, точному бомбометанию? Ерунда. Ты их учишь, как остаться живыми. И за это тебе низкий поклон.

...Мы завоевывали в воздухе превосходство, но все же в воздухе мы и теряли. И хоронили друзей.

В полку Хамида гибли штурмана, летчики, стрелки, о которых он, оплакав их погибель, больше и не имел возможности вспоминать. С иными не успел даже познакомиться. Просто: полетели и не вернулись.

Вот так, незаметно, приближался день рождения Хамида. Скоро ему «стукнет» двадцать два года!

Читатели, вспомните себя в этом возрасте. Чем вы тогда занимались?

Но до этого — 25 июля 1943 года — еще надо дожить.

Хамид Сарымсаков прибыл из отпуска, не ведая о новых потерях. А они были велики. От старого полка осталась людей горстка. И как-то обнажились нервы — яростью обернулись. Хамид стал бомбить караваны и морские базы врага с каким-то упоением. И если раньше, по неопытности, он не замечал разрывов зенитных снарядов, то теперь игнорировал их от переизбытка гнева!

Акулинин куда-то отбыл — то ли в резерв, то ли в госпиталь по болезни. Новый командир экипажа капитан Туганов, он же комиссар эскадрильи. «Подлетнули». Везло Хамиду на командиров.

А поутру приказ: бомбоудар по «гадюшнику», т. е. по вражескому аэродрому Луостари.

Каждый день — игра с «костлявой». И нервы сдают. Во многих военных мемуарах говорится о том, что бомбежку с воздуха тяжко переносили даже самые отчаянные воины. Сие правда святая. Но, должен сообщить, что и летчики, бомбившие объекты, не менее тяжело переносили противозенитные огневые удары и атаки истребителей. Это истина.

Бомбежки, разведка, АФС... Бомбоудары...

КОНЕЦ ПОЛОСАТОГО ПИРАТА

... Это был довольно странный тип, Мюллер. Краса и гордость Люфтваффе, сбивший в воздушных боях чуть ли не до ста самолетов, он наносил свои «снайперские» удары из облаков коварно, исподтишка.

Как всякий незаурядный истребитель, Рудольф Мюллер, разумеется, был у нас на заметке. Дважды Мюллер едва не отправил «на тот свет» и «пешечку» Акулинина-Сарымсакова. Распоротый палец Хамида — память об этом странном асе. Странном потому, что чинами он почему-то не выдался — всего лишь фельдфебель. А «мессер» у него штучного изготовления и наград у оберфельдфебеля навалом, вплоть до рыцарского креста с разными там брильянтовыми дубовыми листьями.

И вот 19 апреля 1943 года служба ВНОС сообщила о приближении к Ваенге 18 вражеских самолетов. Это летел 6-й авиаотряд «Гордость Германии» во главе с Мюллером.

В воздух поднялась группа наших «ястребков» во главе с Героем Советского Союза Петром Сгибневым. Вот имена героев этого воздушного сражения: В. А. Горишный, А. М. Титов, Н. А. Бокий, 3. А. Сорокин (тот самый, истребитель без ног!). Герои приняли неравный бой. Двадцатитрехлетний командир эскадрильи сафоновского полка Петр Сгибнев сразу приметил полосатый «мессер» Мюллера, смело бросил свою машину в пикирование, ударил из пушек и пулеметов по кабине, но Мюллер действительно был мастером — легким скольжением он уклонился от гибельного удара. Трассы угодили в крыло, полетели металлические ошметки. Но воздушный пират уцелел. Ведомый Мюллера резко отвалил в сторону. Затерялся в коловороте воздушного боя. А на его место тут же встал молодой летчик (впоследствии — Герой Советского Союза) Николай Бокий. В горячке боя Мюллер решил, что это его ведомый. Бокий «верно» выполнял все сложные фигуры своего «шефа» — пока не поймал точно в прицел полосатого «мессера». Улучил момент — и ударил из всех огневых. Истребитель Мюллера, задымив, посыпал к земле. Но, видимо, Мюллеру не суждено было погибнуть в воздухе. Он умудрился посадить самолет на замерзшее озерцо и, вытащив из фюзеляжа лыжи, попытался уйти за линию фронта. И он почти достиг цели. Прошел около ста километров. Наша поисковая группа нашла Мюллера спящим под валуном. Привезли его на аэродром.

Хамид смотрел на этого ничем не приметного человека среднего роста, с простецкими чертами лица, рассказывающего о своем отце, который был, якобы, антифашистом, и о себе, воспитаннике «гнтлерюгенда», и его охватило неистребимое желание отхлестать по морде воздушного убийцу. А между тем Мюллер, картинно сетуя на «коварство русских пилотов», попросил представить летчика, который его так «хитро» сбил. Позвали Колю Бокия. Мюллер «великодушно» протянул ему руку. Коля отвел свои руки назад. Фашистский ас презрительно пожал плечами. Попросил выпить. Ему дали. Потом увели.

Однако счеты с «Гордостью Германии» продолжались. Теперь ее главарем стал Фальдиг. Но через десять дней и Фальдига «скинули с небес».

В небе Заполярья стало вроде бы полегче. Но вскоре объявился новый немецкий ас, майор Мебус. Это он, по некоторым сведениям, и погубил комэска Лапшенкова, предательски ударив из облаков. Воздушные дуэли продолжались с яростным ожесточением и бескомпромиссностью. Опережая события, скажу, что и Мебуса «укротили» истребители Заполярья. В июне 1944 года его, Мебуса, сбившего 74 самолета, «ссадил» молодой летчик Николай Зимин.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

В годы Великой Отечественной были совершены многие подвиги. Но, к сожалению, далеко не все они стали достоянием общественности.

Я, например, знаю могилу на берегу Ингульца, в которой покоится замечательный герой, семнадцатилетний юноша, ценой своей жизни прикрывший отход нашего батальона в 1941-м году. Он и «максим», прежде чем погибнуть, истребили до сотни гитлеровцев. А он, Вилен Орлов, даже не числится в материалах архива Министерства Обороны, поскольку прибился к сводному батальону самостийно, а комбат (старшина!) и писарь погибли.

Солдат честолюбив. И это можно понять. Он проливает кровь, отдает жизнь свою. Разве он не заслуживает «персонально» благодарности народа?.. Еще как заслуживает.

В этом смысле Хамиду Сарымсакову повезло. Один из его семидесяти четырех боевых вылетов получил освещение в печати. И не в многотиражке или в какой другой небольшой газете, а в самом «Красном флоте»!

Привожу статью полностью.

УДАРЫ ПО ВРАЖЕСКИМ КАРАВАНАМ

(От корреспондента «Красного флота»)

Получив задание нанести удар по вражескому каравану, пикирующие бомбардировщики под командованием майора Сыромятникова вылетели в район цели. Низкая облачность и малая видимость благоприятствовали скрытности полета. Пройдя свои воды и берега родной земли, самолеты очутились в полосе отличной видимости. Перед взорами летчиков ясно вырисовывались суда противника. Четыре транспорта под большим охранением двигались к порту.

Как только пикировщики и сопровождавшие их истребители вышли из облачности, они немедленно были атакованы большой группой вражеских самолетов. Наши летчики насчитали до двадцати пар «мессершмиттов». Шестерка советских истребителей, ведомая младшим лейтенантом Поповым, смело атаковала группу «Me-109», превышавшую ее по численности в два раза. «Мессершмитты» были вынуждены оставить пикировщиков и вести бой с нашими истребителями. Вскоре была решена участь двух «Me-109». Сбитые младшими лейтенантами Борисовым и Соколовым, они упали в море.

Вступила в бой и вторая группа наших истребителей, ведомая лейтенантом Мельдизиным. «Мессершмитты», пользуясь своим численным превосходством, всячески стремились прорваться к нашим бомбардировщикам, однако все их попытки разбивались о смелые контратаки наших истребителей. Взяв инициативу боя в свои руки, советские летчики наносили немцам жестокие удары. Наши истребители и бомбардировщики действовали решительно, смело и согласованно.

Старший лейтенант Куренок только что сбил «Me-109» и тут же заметил, что «Me-110» пытается атаковать наш бомбардировщик. Стремительной атакой Куренок пресек попытку «Me-110», и тот, объятый пламенем, упал в воду. Два самолета противника сбил старший лейтенант Шипов.

Тем временем группы наших бомбардировщиков, ведомые майорами Сыромятниковым и Цецориным, подошли к цели. Они наметили себе для атаки головной транспорт в 12 тысяч тонн водоизмещением. Корабли конвоя яростно отстреливались, но бомбардировщики точно рассчитали удар. От прямого попадания бомб транспорт вспыхнул и пошел ко дну.

Ко второму транспорту прорвался летчик капитан Тугонов. Он решил нанести удар по транспорту с пикирования.

— Штурман, прицел! — приказал летчик.

Штурман младший лейтенант Сарымсаков быстро сделал необходимые расчеты, в то же время следя за «мессершмиттами». Сейчас их нет, они связаны боем с нашими истребителями.

— Пошел! — дает команду штурман.

Самолет ринулся вниз. Транспорт надвигался на прицел, стремительно вырастая в оптике огромной своей массой.

Рывок. Бомбы со свистом обрушились на корабль. На транспорте вспыхнул пожар, судно потеряло ход.

Теперь оставалось уйти. Тугонов увидел группу наших бомбардировщиков и направился к ней, Но тут за ним увязались два «мессершмитта». Сарымсаков дал несколько пулеметных очередей, и один «Ме-109» упал в воду.

Пикировщики выполнили свою задачу, но теперь нужно было обеспечить их отход от цели. Между истребителями продолжался ожесточенный бой. Молодые летчики младшие лейтенанты Жуков, Гончаренко, Нужин, Тарасов, Цыпин и стрелки младшие сержанты Карманов и Киричев сбили еще семь самолетов противника.

Жестокий бой над караваном закончился победой летчиков-североморцев. Они потопили крупный вражеский транспорт, второй подожгли и сбили четырнадцать самолетов противника. Этот удар по врагу на его коммуникациях летчики нанесли в День Военно-Морского Флота.

Такой же мощный удар был нанесен по каравану противника накануне Дня Военно-Морского Флота. В этом бою исключительное мужество проявил гвардии капитан Островский. При подходе к цели самолет Островского получил повреждения от зенитного огня, вышел из строя правый мотор, но гвардеец не отвернул от цели. Второй транспорт, атакованный гвардейцами Емельяненко и Величкиным, также получил повреждения. Впоследствии было установлено, что один из этих транспортов затонул. В воздушном бою над караваном в этот день было сбито семь самолетов противника, три из которых уничтожил младший лейтенант Попов.

Наши истребители, надежно прикрывая действия торпедоносцев и пикировщиков, мужественно отражают все попытки врага атаковать советские самолеты. Отлично действуют штурмовики и прикрывающие их прославленные истребители подразделения капитана Адонкина. Совместными налетами на корабли и береговые объекты они наносят противнику большой урон.

Капитан Л. Михайлин.

Северный флот.[14]

Героические действия летчиков-североморцев в День Военно-Морского Флота, 25 июля 1943 года, получили отражение и в Сообщении Советского Информбюро:

Оперативная сводка за 26 июля (выдержка из сводки):

«... В течение 25 июля на всех фронтах наши войска подбили и уничтожили 52 немецких танка. В воздушных боях и огнем зенитной артиллерии сбито 57 самолетов противника...

Наша авиация в Баренцевом море нанесла удар по конвою противника в составе пяти транспортов, нескольких тральщиков и сторожевых кораблей. Прямым попаданием бомбы взорван и затонул немецкий транспорт водоизмещением в 12000 тонн. Другой такой же транспорт был подожжен. В воздушном бою с прикрывавшими конвой истребителями противника наши летчики сбили 14 немецких самолетов[15].

Ни в статье капитана Михайлина, ни в оперсводке Совинформбюро не говорится о наших потерях. Понять это можно. Был самый разгар кровопролитных боев на Курской дуге. Наши войска, выдержав и отразив страшный таранный удар полчищ «тигров», «пантер» и «фердинандов», измотав противника, перемолов его живую силу и технику, сами перешли в наступление. Но далось это нам немалой кровью. Как-то не поднималась рука писать о своих потерях. Они просто подразумевались.

Но сейчас, видя те беспримерные бои через «магический кристалл» десятилетий, следует признать: были потери, ибо противник вовсе не желал делать из себя учебную мишень. В «мессершмиттах» сидели опытные и отчаянные пилоты.

Вот и за пикировщиком Туганова увязались два немецких аса. То, что это были стреляные волки, чувствовалось по их летному «почерку» — уверенному, смелому. Пара «мессеров» (ведущий и ведомый) подловили Пе-2 при выходе из пике. Стрелок-радист ударил по ним из пулемета из нижней полусферы, но истребители ловко уклонились от сверкающей трассы. Правда, им пришлось и оторваться от объекта своей атаки. Но напористые асы, сделав крутой разворот, рванулись вверх, намереваясь ударить по бомбардировщику с высоты.

Фрицы ушли влево вверх, а Туганов, схитрив, лихо, по-истребительски, развернулся вправо. И вновь воздушным пиратам пришлось догонять «пешку». А в воздухе в это время творилось невообразимое: с обеих сторон подходили все новые и новые истребители. То и дело рушились в угрюмое Баренцево море самолеты, окутанные дымом и пламенем... Все небо заляпали разрывы зенитных снарядов, распороли трассы эрликонов и крупнокалиберных пулеметов. Белые и разноцветные купола парашютов с висящими под ними на стропах сбитыми летчиками опускались в ледяные, убийственные волны...

Упрямая пара «мессеров» вновь пристроилась к хвосту «Петлякова». Хамид вспомнил, что в его распоряжении теперь имеется «кафетерий» — новое приспособление для отпугивания, а возможно, и для поражения нахальных «мессеров». Перед войной Хамид был на стрелковых соревнованиях в Москве и как-то заглянул в автомат-кафетерий на Лубянке. Бросишь жетон в щель — в стакан наливается кофе, опустишь в другую щелку жетон — и видишь через выпуклое стекло, как пирамидка разложенных на полочках пирожных вдруг опускается, и вот уж «трубочка» у тебя в руках.

Вот примерно такого устройства был и «кафетерий» на Пе-2. Только на полочках лежали не пирожные, а гранаты, снабженные парашютиками.

Хамид нажал на спуск, и из «кафетерия» вылетела граната... другая, третья... Три взрыва перед самым своим носом ошеломили ведущего фрица, и он инстинктивно отвалил. Но тут же вновь кинулся вдогонку, стреляя экономно. Должно быть, берег боеприпасы.

Теперь в распоряжении Сарымсакова был крупнокалиберный пулемет. Но штурман также экономил боеприпасы.

«Петляковы» возвращались проверенным маршрутом — в сторону полюса. Однако пара «мессеров», надо полагать, прилетела к месту воздушного боя, имея подвесные баки с горючим, и теперь не опасалась истратить весь бензин и бесславно рухнуть в воду.

— Командир! — крикнул штурман. — Давай бреющим, может, утопим?

Бомбардировщик понесся над свинцовыми, с белыми гребнями, волнами неспокойного моря. Не самолет, а прямо-таки торпедный катер!

Однако и немецкие истребители оказались не из слабаков. Они виртуозно управляли своими узкотелыми, похожими на щук, машинами, не пытались «поднырнуть» под отпугивающие очереди Хамида. Прикрывшись правым килем руля поворота «Петлякова», стали вести пушечный огонь. Бомбардировщик Туганова-Сарымсакова летел замыкающим. Ждать помощи неоткуда!.. Дело принимало неприятный оборот.

Вдруг штурмана осенило... А, была не была!..

— Командир! — крикнул он, ликуя и страшась собственной мысли. — Командир!.. По моей команде давай свечей вверх, как истребитель!

— Ты что?.. — хрипло отвечал летчик. — В своем уме?.. Мигом снимут!

— Всего на три-четыре секунды. А потом опять на бреющий. Иного выхода нет. Они нас уже дырявить начали.

— Жду команды, Хамид!

Штурман мысленно прикинул прицел и, сконцентрировав всю волю свою, все внимание, крикнул:

— Пошел!..

Взревев моторами, «Петляков» круто, с опасностью свалиться в штопор, рванулся вверх и вбок. Преследователи замешкались буквально на секунду, другую. Но этого было достаточно. Сарымсаков длиннющей очередью, не опасаясь уже вывести из строя пулемет Березина, резанул точно по кабине ведущего «мессера». Видимо, удар пришелся по летчику: вражеский истребитель как-то нелепо, с боковым креном взмыл вверх и тут же, свалившись на крыло, рухнул в море.

— Спекся, гад!!! — в восторге завопил Хамид.

— Молодца, штурманок!! — завопил в ответ Туганов и вновь перевел «Петлякова» на бреющий.

В азарте победного боя Сарымсаков попытался расправиться также и с ведомым фрицем, но промазал. Оставшись в одиночестве, ведомый «мессер» круто развернулся и улетел восвояси.

... Из двенадцати самолетов майора Сыромятникова, участвовавших в разгроме морского конвоя противника, на базу вернулось семь.

Задание командования было выполнено. В летной книжке штурмана X. Г. Сарымсакова появилась очередная лаконичная запись: «25.07.43. Тип самолета — Пе-2. Взлет-посадка — 03-03 — 04-40. Бомбоудар с пикирования 60° по транспортам противника в р-не Варде».

Это был ночной удар. Но какая же ночь в июле за Полярным кругом!

Летнее полярное незаходящее солнце запутало все понятия о времени. Летчики ориентировались по талонам в столовую. Вот и сейчас Хамид, глянув на очередной талон, увидел штампик: «Завтрак». Но до завтрака было еще далековато. Показался Семен Лапшенков, разгоряченный после боя, по лицу струйки пота... Туганов затеял было уставной подход с докладом. Семен Васильевич отмахнулся. Обнял всех членов экипажа «очка» (номер 21), сказал:

— От души поздравляю с двойной победой! Всех, но особенно Хамида. Во-первых, это он точно вывел самолет на цель и летчик, по его команде, засадил две ФАБ-250 в транспорт, во-вторых, он же ликвидировал «мессера», третьего на его счету. Наконец, поступило разведрадиосообщение: транспорт погорел, погорел, да и ушел на дно!.. И последнее... Поздравляю Хамида Сарымсакова... с днем рождения!.. Двадцать два годика исполнилось. Дай-ка обниму тебя, сын знойного Узбекистана!

Комэск, как был в кожаном реглане, неповоротливый, медвежеватый, с силой сжал в объятиях младшего лейтенанта, ставшего к тому времени штурманом звена, расцеловал.

— Долгих тебе лет, Хамид! И с победами, и с днем рождения тебя!

А немного погодя в кают-компании состоялся завтрак-ужин. Виновнику торжества выдали за две победы две порции «наркомовской» и еще одну — по случаю дня рождения. Но Хамид отказался от добавок. Он и так был счастливо пьян от результатов боя. И еще — печально было на душе. Пять экипажей не вернулись!.. Вечная слава героям, совсем еще молодым, но бесстрашным героям. Они пришли в полк недавно. И уже их нет. Ушли в бессмертие.

Вспомнился Хамиду и прошлогодний день рождения. Ведь первый свой боевой вылет в Заполярье он совершил тоже 25 июля. Но тогда вылет окончился неудачей. Помешала непогода. А командир полка Сыромятников (Хамид, теперь уже наученный боевым опытом, понимал, что «батя» не стал рисковать «салажатами» — пусть немного облетаются, притрутся к Заполярью. А мог бы и заставить в кромешной мгле выйти на цель. И еще неизвестно, чем бы все это кончилось!) приказал: «Возвращаться на базу!»

В кают-компании появились истребители Каюм Мельдизин из 20-го истребительного авиаполка, командир эскадрильи 2-го гвардейского истребительного авиаполка Василий Адонкин и штурман того же полка

Александр Шипов. Все трое также отличились в бою. Раскрасневшиеся, шумливые. Подошли к Хамиду, тяжко стали похлопывать по плечам.

— Молоток, парень!

— Давай-давай!..

— Ну и хитрюга!..

И тут же разгорелся спор: прав ли был Хамид, дав «дикую» команду летчику поднять на «дыбки» пикировщика. По правилам — вроде плохо. Показать бомбардировщика в плане — лакомое блюдо для «мессера». С другой стороны — фактор неожиданности. Фашисты опешили. Потеряли секунду, две — и порядок! Спор свелся к тому, что, мол, к чему копья ломать, победителей не судят.

Хамид с любовью смотрел на своих «ангелов-хранителей». Что-то их ожидает впереди! Славные ребята[16].

Дни и ночи, свернутые в один бесконечный день... Ночи и дни, закрученные в черное покрывало бесконечной ночи...

Бомбоудары, разведка, лидирование новых авиачастей, подготовка новичков, проверка после ремонта материальной части, облет самолетов...

Наша североморская авиация уже ощутимо чувствовала себя хозяйкой полярного неба. Но все же несли и мы потери.

И наконец настал день, когда поступил приказ: 29-й авиаполк отправить на переформирование. Не осталось в полку исправных самолетов. Да и среди летного состава можно «стариков» пересчитать по пальцам.

Хамид в числе героев воздушно-морского сражения 25 июля был удостоен нового еще совсем ордена — Отечественной Войны Первой степени. Из первых тысяч орден ему достался. Парень и рад был, и горестно ему... Стольких товарищей потерять!

Перед мысленным взором его проходила плеяда простых и замечательных, в сущности, парней... Сгибнев, Орлов... Дорогой командир и друг Лапшенков,

Кобзарь, Вильчинский... Из тайников памяти возникла скромная любительская фотография... Еще на Ленинградском фронте это... Высоченный Женя Кожевников. Он первый «оскоромился»: надел сухопутную гимнастерку и командирскую портупею с массивной бронзовой бляхой-звездой. В пилотке. Из-под отложного воротника гимнастерки все-таки выглядывает широкий воротник вязаного морского свитера!..

На фотографии надпись: «В дни боевой работы.

В местечке С. 5 июня 1942 г.».

А 7 июня Женя погиб вместе с экипажем при нанесении бомбового удара.

Рядом, пониже ростом, Ваня Корнюшкин. Он еще повоевал. А погиб 20 июля 1942 г. в Заполярье во время пикировочного удара по вражескому конвою...

Потери, потери... Потери дорогих людей.