Глава 4. судьбы героев

Шли годы. Богатела страна, богател и Казахстан. Все участники операции вносили свою лепту в преумножение его богатства. Касымхан Чанышев был переведен на разведывательную работу. Однако, пользуясь служебным положением, он стал допускать различные правонарушения, в том числе необоснованно привлекать к ответственности своих недругов. В советские, партийные и правоохранительные органы на него постоянно поступали доносы и жалобы, на которые те реагировали и проводили проверки. Ряд жалоб находил подтверждение и влек за собой административный арест и другие меры административного реагирования.

Вот документы по одному из таких дел:

ВЫПИСКА

из протокола № 23/IX заседания Джетысуйского Областного Ревкома 28/VIII-22 года

1. Слушали переписку по обвинению

1) Чанышева Касымхана, 2) Чанышева Аббаса, 3) Тынчерова, 4) Козлова Садыка, 5) Идрисова в ряде должностных преступлениий. Постановили:

а) все материалы по настоящему делу направить на распоряжение Революционного Военного Трибунала Туркестанского фронта;

б) Чанышева К, Тынчерова, Амраева освободить из-под ареста, причем дальнейшее их проживание на территории Джетысуйской области до решения дела Революционным Военным трибуналом Туркфронта ограничить Пишпекским уездом при обязательном представлении со стороны Чанышева, Тынчерова и Амраева вполне надежного авторитетного поручительства.

3. Чанышева Аббаса, Козлова Садыка, Идрисова освободить из-под ареста, разрешив им свободно проживать впредь до решения Революционного Военного Трибунала Туркфронта в пределах Джетысуйской области, за исключением Джаркентского уезда.

Проведение в жизнь настоящего постановления возлагается на Областной отдел управления[122].

Выслушав постановление, Чанышев обратился за разрешением съездить в Джаркент для решения личных дел. Но получил отказ.

ВЫПИСКА

из протокола № 24/IX заседания Джетысуйского областного Революционного Комитета 31 августа 1922 года

Слушали: заявление Касымхана Чанышева о разрешении ему до выезда на жительство в Пишпекский уезд съездить для ликвидации личных дел в Джаркент, а также сообщить, когда, куда и за каким номером направлено дело по обвинению его.

Постановили:

а) Касымхану Чанышеву в разрешении поездки в Джаркент для ликвидации личных дел, безусловно, отказать.

б) В связи с данным заявлением Касымхана Чанышева, внести редакционные изменения в постановление Облревкома (протокол № 24/IХ от 28 авуста 1922 г. параграф 1), которого в конечной форме выразить так: «совершенно независимо от последующего рассмотрения дела Чанышева Революционным Военным трибуналом Туркфронта, жительство Касымхана Чанышева в пределах Джетысуйской области разрешается лишь исключительно в Пишпекском уезде, как нетерпимому элементу в других уездах, ввиду его связи с контрабандистами, что выяснено из его дела»[123].

Суть дела, по которому Джетысуйским областным Ревкомом были приняты приведенные выше решения, заключалась в следующем.

В середине 1922 года Чанышеву и ряду связанных с ним сотрудников, на основании информации, полученной от частных лиц (в том числе и анонимных), а также учреждений и организаций, были предъявлены серьезнейшие обвинения, касающиеся использования им своего службного положения. Чанышев и сотрудники милиции были арестованы. Фабула обвинения, анализ и оценка обвинений видны из заключения по этому делу помощника областного прокурора по Алма-Атинскому уезду.

Заключение

1922 года, декабря 5 дня.

Помощник областного государственного прокурора по Алма-Атинскому уезду, рассмотрев настоящее дело, нашел.

В июле с.г. по распоряжению Семиреченских областных властей были арестованы уполномоченный по закордонной работе в Китае Чанышев, Х. Тынчеров, Ю. Идрисов, С. Козлов и т. Амраев. Поводом к аресту послужил целый ряд заявлений частных лиц, доклады Джаркентских учреждений и организаций и протокол секретного заседания Облгоркома Коммунистической партии Туркестана от 3 июня за № 17.

Обвинения: В ноябре 1921 года сотрудник К. Чанышева Тынчеров посылает в Китай несколько лиц для кражи баранов. Тынчеров и К. Чанышев берут себе 70 баранов и делят их пополам. В ноябре 1921 года по поручению Тынчерова Исламжаном Утунчиевым и др. было выкрадено в Китае 8 коров, из коих передано Тынчерову 5 коров, а остальные 3 оставлены себе, но вскоре служащим Политбюро Амраевым коровы у них были отобраны, причем Амраев обещает им дело замять и никого не арестовывать. Когда Тынчерова и лиц, производивших кражи, арестовали, через 3 месяца Чанышев выручил Тынчерова, взяв его на поруки. На просьбу сидящего вместе с Тынчеровым А. Абирова взять на поруки и его, Чанышев потребовал сто тез[124], каковую сумму Абиров по своей бедности уплатить не мог и просидел 8 месяцев. Когда Тынчеров сидел, он сообщил одному из арестованных, Хумурбакиеву, что в 1921 году им, Тынчеровым, переписывались подлинные письма на имя киргизского Шанхоя (Торговое общество в Синьцзяне), которому Чанышев предлагал свои услуги представить в Китай любого большевика Семиреченской области.

В марте с. г. к Чанышеву Аббасу приезжал вместе с женой татарин по имени Султан, участвовавший совместно с 14 мусульманами в убийстве четырех продотрядников и спасшийся бегством из рук пролетарского правосудия; за взятку 1 лошадь Чанышев проводил его за границу, чем содействовал Султану избежать достойного наказания.

В начале апреля к Чанышеву приезжал кульджинский купец Кулинов, жил у него несколько дней и закупил жемчуг, опий, сайгачьи рога и николаевских денег 500 рублей.

В мае сотрудником Джаркентского Политбюро Козловым задерживаются 18 лошадей с контрабандой, каковых Политбюро передает Чанышеву. Последний при посредстве Тынчерова и Идрисова продает их.

В июне в Джаркенте остановились 4 китайских подданных, везших золото, серебро и сайгачьи рога, не имевших возможности, благодаря бдительности Особого отдела, перейти границу. Тынчеров совместно с Салтыбаевым проводил их за границу и получил за это 1800 тез, из коих Салтыбаеву дал 90 тез, а остальные 1710 тез поделил с Чанышевым.

Однажды Джаркентское Политбюро задерживает контрабанду и отбирает три турсука джуна[125] в количестве 90 бутылей, из коих два турсука, ввиду заявления Чанышева о принадлежности джуна секретным сотрудникам, возвращается Чанышеву. Тем же Политбюро задерживаются три секретных сотрудника Чанышева, везших контрабанду на 7 лошадях, каковые ввиду принадлежности к секретной работе отпускаются, за что Чанышев получает от задержанных некоторое вознаграждение.

Проведенным по данному делу расследованием Уполномоченным Особого отделения № 3 Шаховым[126] подавляющее большинство возводимых на Чанышева, Тынчерова, Идрисова, Козлова и Амраева обвинений не нашло подтверждения, а те факты, которые удалось установить, настолько незначительны, что не носят уголовно-наказуемого характера. Обвинение Чанышева в получении от Тынчерова баранов, вымогательстве взятки с Абирова, писании писем киргизскому Шанхою, в продаже Кулинову опия, рогов и жемчуга, в продаже 18 лошалей с контрабандным товаром, в получении вместе с Тынчеровым 1710 тез с проведенных за границу кашкарлыков[127] в получении взятки с секретных сотрудников, попавшихся с контрабандой, в проводе за границу татарина Султана и в получении за это одного коня не нашли себе подтверждения и доказать эти факты не представляется возможным.

По объяснению К. Чанышева, он не только не получал с Тынчерова баранов, украденных в Китае, но даже предпринимал шаги, чтобы приостановить кражу скота и обращался с просьбой о принятии мер к Председателю ОблЧК Покровскому, после чего компания воров во главе с Тынчеровым была арестована. Через три месяца Начальником Политбюро Ветлугиным было получено распоряжение о ликвидации Щербакова и Сидорова (белые руководители в Синьцзяне – В. Г.). Ветлугин пришел к Чанышеву посоветоваться, как это задание осуществить. Чанышев посоветовал освободить из-под стражи участников дутовской операции Тынчерова и Маралбаева и поручить им ликвидацию Щербакова и Сидорова. При этом Чанышев поручился за Тынчерова в интересах дела, имевшего общереспубликанское значение, т. к. для выполнения названной операции нужны большие средства, а таковых в распоряжении Политбюро не было, то по согласованию с Ветлугиным Чанышев отдал распоряжение Тынчерову из задержанной в это время контрабанды на 12 лошадях половину употребить на покупку 10 лошадей для участников операции, а другую половину вернуть контрабандистам, дабы создать у них впечатление взятки. При этом, чтобы контрабандисты не были задержаны вторично, Козлову было поручено достать им проводника до границы.

Относительно приезда к нему Кулинова К. Чанышев объяснил, что никакого опия и жемчуга он ему не продавал, что Кулинов является его осведомителем и посещению Кулинова был придан вид торговой операции иключительно для отвода глаз. Все другие обвинения Чанышев категорически отрицал, и они при дознании не нашли своего подтверждения.

Тынчеров в свое оправдание показал, что, хотя он и посылал несколько человек для хищения из Китая баранов и лошадей, но делал это, исполняя приказания своего начальства – Заведующего Политбюро Войтова, из приводимых из Китая баранов и лошадей в свою пользу ничего не употреблял, а все сдавал в Политбюро. Половину задержанной контрабанды продал вместе с Идрисовым и приобрел 10 лошадей для выполнения операции по ликвидации Щербакова. Сделал это по приказанию Чанышева и в свою очередь приказал Козлову дать проводника для провоза другой половины контрабанды. Другие возводимые на него обвинения Тынчеров признает сплошным вымыслом.

Идрисов признавал, что продал вместе с Тынчеровым контрабандный товар для приобретения лошадей, заявил, что делал это по приказанию начальства.

Козлов же отрицает то обстоятельство, что давал проводника для проезда контрабандистов до границы, также заявил, что являлся только техническим исполнителем приказания своего начальства.

Обвинения А. Чанышева в приюте убийцы продотрядников – Султана, Амраева в приобретении у контрабандистов 3 коров на дознании не подтвердились.

Производивший дознание по настоящему делу Уполномоченный Особого отделения № 3 ГПУ Шахов в своем заключении указывает на недоказанность возводимых на вышеупомянутых лиц обвинений и говорит, что обвинения во многом не выдерживают критики. Несмотря на это, Облисполком постановлением своим от 28 августа № 23 и 31 августа за № 24 запретил К. Чанышеву, Тынчерову и Амраеву проживание в Джетысуйской области за исключенем Пишпекского уезда, а А. Чанышеву, Козлову и Идрисову запретил проживание в Джаркентском уезде. Запрещение это для всех обвиняемых установлено до решения дела Ревтрибуналом, а для К. Чанышева независимо от решения дела Ревтрибуналом. Названное постановление Облисполкома было основано главным образом на протоколах Джаркентского Угоркома и союза «Кошчи»[128] от 28 ноября 1921 г. и 13 июля 1922 года, говорящих о политической неблагонадежности и нетерпимости Чанышевых и других в Джаркентском уезде. Но названные протоколы были составлены еще до расследования дела на основании неправильных заявлений отдельных лиц.

Бывший начальник пограничного пункта № 3 Иванов в своем докладе (л.л. 244-249) указал, что, если здраво разобраться в материалах, имеющихся против Чанышева, то они сводятся к нулю и что Чанышев является единственным активным, работоспособным закордонным сотрудником. Главной причиной неблагожелательного отношения Джаркентской власти к Чанышеву является то обстоятельство, что он знает всех местных работников, их биографии и прошлое, кроме того, часто указывал на их ошибки. Все это повело к тому что Угорком вынес постановление о нетерпимости Чанышева в Джаркентском уезде, а Облисполком подтвердил это постановление и провел его в жизнь.

Ввиду вышеизложенного, принимая во внимание, что собранных по делу доказательств недостаточно для придания Чанышева и других суду, что Облисполком своим постановлением от 28 и 31 августа еще до разбора дела Ревтрибуналом подверг Чанышевых и др. наказанию по обвинению в преступлениях, при расследовании недоказанных, что в части отмены или подтверждения постановления Облисполкома необходимо рассмотреть это дело в судебном заседании Ревтрибунала, я полагал бы:

1. Уголовное преследование против К. Чанышева, А. Чанышева, Тынчерова, Идрисова, Козлова и Амраева по настоящему делу прекратить;

Вопрос об отмене запрещения проживания Чанышевым и др. в некоторых уездах Джетысуйской области рассмотреть в судебном заседании Ревтрибунала.

Помощник Государственного прокурора по Алма-Атинскому уезду

Подпись (неразборчива)[129]

Через несколько дней состоялось заседание Джетысуйского областного Революционного трибунала.

Из журнала 408 Распорядительного заседания Джетысуйского Областного Революционного трибунала от 10/ХП-1922 года. Вот выписка из его протокола:

Слушали:

Отношение государственного прокурора от 7/XII-1922 г. № 1303 и дела по обвинению в должностных преступлениях.

Постановили:

1. Завести дело по обвинению гр. Касымхана Чанышева и других в должностных преступлениях.

2. Согласиться с заключением государственного прокурора тов. Васильева, и дело за недоказанностью события преступления прекратить в отношении всех обвиняемых гр. гр. Касымхана Чанышева, А. Чанышева, Тынчерова, Идрисова, Козлова и Амраева.

3. Вопрос о запрещении Облревкомом, постановлением от 23/IX– и 24 октября права названным выше гражданам проживания в Джетысу передать на разрешение Облревкома, так как таковое было наложено в порядке административном[130].

4. Дело на основании циркуляра Верховного трибунала за № (нет номера – В. Г.) передать на хранение в архив ГПУ, оставив в Трибунале только заключение прокурора в копии.

Подлинный подписали: Председатель канцелярии Члены: Петровых и Курышев[131]

Облревком все-таки поступил по-своему и Чанышев был выдворен в Пржевальск, а затем, по некоторым данным, проживал в городе Ош, где в 1938 году был арестован.

Махмут Хомжамъяров до 1923 года – сотрудник ГПУ, в 1926 году был принят в члены ВКП(б). Ввиду травли и постоянной опасности, грозившей в Китае семье за убийство им Дутова, в 1921 году Махмут переправил семью в СССР.

По традициям того времени, заслуженные люди назначались на высокие должности без учета их личных качеств, образования, опыта работы и способностей. Таковыми были и Махмут Ходжамьяров и Насыр Ушурбакиев. Малограмотные, не имевшие никакого опыта руководящей работы и знаний, пораженные национальными болезнями трайбализма[132], лести, подобострастия, они не могли не наломать и наломали дров. Как и следовало ожидать, Ходжамьяров с работой не справлялся и допускал массу ошибок. 24 ноября 1927 года начальник Джаркентского 49 погранотряда Мюльман сообщал на запрос Угоркома ВКП(б), что непосредственный убийца Дутова – Ходжамьяр Махмуд находится сейчас под стражей в Джаркентском исправительном доме за совершенную растрату в бытность в Тортыльском ВИКе председателем[133]. Видимо, не без помощи ГПУ он от наказания был освобожден и вновь работает на ответственных должностях районного масштаба.

В 1937 году, незадолго до ареста, он избирается председателем Горсовета города Джаркента.

Ушурбакиев Насыр стал председателем колхоза «Труд Пахталок», директором Джаркентской МТС.

Байсымаков Макай, Байсымаков Кудек, Ушурбакиев Азиз, Кадыров Юсуп, Маралбаев Султан трудились простыми колхозниками. Тынчеров Ханафия работал в милиции.

Кадыров Юсуп, как неграмотный был послан на курсы по овладению грамотностью, однако их не закончил и научился только расписываться. Трудовую деятельность начал в совхозе «Октябрьский» в селе Конурлен Джаркентского уезда в качестве управляющего фермы, затем в совхозе «Гвардейский» в селе Айдарлы того же района бригадиром полеводческой бригады, скотником, табунщиком, рабочим и др. По воспоминаниям его сына Юсупова Акжола, отец не был разговорчив и на вопросы о своем участии в операции, отвечал односложно: «Да, участвовал», – и в подробности не вдавался. В 1937 году тоже был арестован, но месяца через четыре вернулся домой. В 60-х годах был парализован и умер. Память о нем жива. Не часто, но о нем пишут газеты, а в годы Советской власти его имя всегда упоминалось в докладах на торжественных собраниях, посвященных годовщинам Октября, Вооруженных Сил СССР, милиции, ВЧК, юбилеям совхозов в которых он работал.

Однако все участники операции постоянно чувствовали на себе злобные взгляды затаившихся в их окружении врагов Советской власти, искавших возможности свести с ними счеты за убийство атамана и крушение их планов восстановления своего прежнего социального могущества. На них сыпались доносы, обвинения, клевета.

8 ночь на 1 января 1937 года в селе Аксу Уйгурского района Алма-Атинской области, где Махмут Ходжамьяров работал директором МТС им. Микояна, были зверски убиты (зарезаны, по другим данным зарублены топорами) его жена и дочь. В результате бездействия не только районных, но и республиканских органов советской и партийной власти известные всем преступники арестованы не были. Между тем, это был неприкрытый акт мести. Информация об этом событии была помещена в газете «Известия».

9 апреля 1960 года Центральный Государственный архив Октябрьской революции на запрос КГБ Казахской ССР ответил:

«На ваше усмотрение сообщаем: в документальных материалах белоэмигранта, лидера кадетов, Министра иностранных дел при Временном Правительстве, организатора и вдохновителя иностранной военной интервенции и Гражданской войны в СССР Милюкова Павла Николаевича имеются вырезки из белоэмигрантских газет («Русское слово»), издававшихся в г. Варне (Болгария) от 22, 24 и 29 апреля 1937 года. В статье «А. И. Дутов» значится: «В советских газетах появилось известие о неудавшемся покушении на жизнь коммуниста Ходжамьярова, 7-го февраля 1921 года застрелившего (а не расстрелявшего как ранее сообщалось в телеграмме) атамана Оренбургских казаков Дутова. Ныне оставшиеся в живых друзья атамана Дутова отомстили одному из его убийц – киргизу Ходжамьярову, убив его жену и дочь».

Шел 1937 год, двадцатый год Октябрьской революции, ставший годом массовых репрессий, уничтожения реальных и мнимых врагов Советской власти. Но, если в России объектами борьбы были в основном враги, то в республиках Средней Азии и в Казахстане в эту борьбу проник элемент сведения личных счетов, когда обиженные друг на друга односельчане, сослуживцы и даже родственники застрочили доносы. Сейчас диву даешься аргументам, которыми они оснащали свое рукоделие и святой непосредственности органов, веривших этим доносам. В нашем конкретном случае действия этих органов в отношении героев повествования поражают: убрав их руками потенциальную угрозу безопасности стране, они сами же их и уничтожили, несмотря на отсутствие какой либо вины в их действиях.

Чанышев был арестован в Оше. Его дело вело НКВД Киргизии, и мне оно было недоступно. Моя попытка получить хотя бы минимум сведений по делу успехом не увенчалась. На мое письмо с просьбой ответить на некоторые вопросы чиновница из Государственного комитета национальной безопасности Кыргызской Республики Б. Абдрисаева ответила, что Комитет и МВД Кыргызской Республики «какими-либо архивными материалами в отношении Чанышева Касымхана не располагают», что является неправдой и простейшей отпиской и явно не соответствует действительности, потому что факт ведения дела Чанышева чекистами Киргизии и смерть его на территории республики давно опубликованы в открытой печати. По некоторым данным он погиб в 1933 году. Обстоятельства его смерти неизвестны, легенды, что он был убит на границе пограничниками при перегоне скота и об убийстве при попытке к бегству, основаны на непроверенных слухах. После его ареста жена уехала в город Талды-Курган Алма-Атинской области и в 60-х годах проживала там. Ныне ни ее, ни ее родственников, ни родственников и потомков Касымхан Чаныева я не нашел.

Махмут Ходжамьяров был арестован М. Т. Крейвисом 10 ноября 1937 года. Согласно боевой записке на обыск, он же и проводил его. При обыске 9 ноября 1937 года у Ходжамьярова изъят браунинг и 7 патронов, которые ему были положены по должности. Были арестованы и все участники операции по ликвидации Дутова. По делу Ходжамьярова проходило 42 свидетеля.

Не знаю почему, возможно потому, что Ходжамьяров в прошлом недолго служил в пограничной структуре, но его уголовное дело вели пограничники, а точнее прикомандированный к 49-му Джаркентскому кавалерийскому пограничному отряду Уполномоченный Чингистайской погранкомендатуры Зайсанского погранотряда старший лейтенант Елкин. Принимал участи в допросах Ходжамьярова и комбриг Ротэрмель[134] – начальник Управления пограничной и внутренней охраны НКВД Казахской ССР. Исходя из того, что дело вел уполномоченный самой дальней от Джаркента Чингистайской пограничной комендатуры (ныне находится на территории Восточно-Казахстанской области Республики Казахстан), можно предположить о проявлении некоторого недоверия властей к местным чекистам и намерением обеспечить следствию требуемое направление.

2 января 1938 года 49 погранотряд направил Ходжамьярова Махмуда в Алма-Атинскую тюрьму НКВД. Направление подписали Врид начальника погранотряда капитан Кондрацкий и старший уполномоченный капитан Васильев. В этом же месяце он переведен из внутренней тюрьмы НКВД в городскую тюрьму № 1 для содержания под стражей.

Ходжамьяров. Фото из следственного дела.

Арестованные участники операции давали в отношении Чанышева и Ходжамьярова очень краткие и правдивые показания, которым затем следователями придавался обличительный уклон и в которых переплетались явь с вымыслом. Например, показания Ушурбакиева Азиза, данные им 11 января 1938 года в записи следователя выглядят так: «В 1919 году в Джаркенте существовала тайная контрреволюционная организация, которая имела цель свержения советской власти путем вооруженного восстания мусульманского населения и поддержке атамана Дутова. В 1920 году Чанышев для переговоров с Дутовым ездил в Кульджу и предложил свои услуги. После переговоров с Дутовым Чанышев систематически посылал в Китай к Дутову с письмами Тынчерова Ханафия, а через Ходжамьярова направил две винтовки и два нагана. В 1921 году эта контрреволюционная организация была раскрыта, Чанышев и его братья арестованы, после чего Чанышеву было предложено убить Дутова, на что он согласился. Дутов был убит, а Чанышев овобожден от наказания».

Такой же характер носят и показания Байсымакова Мукая. Допрошенный 12 января 1938 года он показал: Ходжамьяров и Чанышев имели тесную связь с Дутовым. Хотели свергнуть советскую власть в Казахстане. Для этого Чанышев неоднократно посылал в Китай Ходжамьярова и Тынчерова с письмами к Дутову. Переправил ему две винтовки и два револьвера. Ходжамьяров привлекал его для переноски писем.

Были допрошены также Ушурбакиев Насыр и Тынчеров Ханафия. В основном они рассказывали о ходе операции против Дутова, об участниках операции не говорили.

Из протоколов допросов видно, что они были сварганены на основе извращения фактических событий, и действия Чанышева и Ходжамьярова преподносились как действия членов подпольной нацоналистической организации, а ни как негласных сотрудников чекистких органов, выполнявших их ответственное государственное задание. О том, что Чанышев и Ходжамьяров контактировали с атаманом Дутовым в рамках чекистской операции и убили его, в делах участников операции ни слова. Читая потоколы допросов, я физически ощущал, как следователи буквально вкладывали в уста совершенно неграмотных людей сварганенные ими сведения, заносили их в протоколы допросов, которые те, в силу своей элементарной грамотности, не могли даже прочесть.

Ходжамьяров же в отношении своих сотоварищей ничего, что могло бы повредить им, не сказал. Свою контрреволюционную и шпионскую деятельность признал, вредительскую – отрицал. Почему Ходжамьяров признал себя контрреволюционером – не знаю, что касается признания себя шпионом, то он считал себя таковым. Но не шпионом атамана Дутова или националистической организации, а шпионом чекистких органов. Полагаю, что дознаватель Елкин воспользовался неграмотностью Махмута и ввел его в забдуждение. Никаким контрреволюционером и шпионом Ходжамьяров, конечно, не был, а все его хозяйственные грехи базировались не на его вредительстве, а на малограмотности, личной некомпетентности и на подталкивании его действительными врагами советской власти к причинению неумышленного с его стороны вреда народному хозяйству.

17 апреля 1938 года Ходжамьяров был дактилоскопирован. На имеющейся в деле дактилоскопической карте – отпечатки удлиненных кистей рук, которыми убит атаман, четко просматриваются все линии и каппиляры. Видно, что карта сделана поднаторевшим в этом сотрудником.

К концу года (точной даты в деле нет) следствие было окончено и Ходжамьярову предъявлено обвинение.

Обвинительное заключение

«Утверждаю»

Начальник УПВО НКВД КазСССР

комбриг Ротэрмель

В 1937 году органами НКВД Казахской ССР вскрыта национал-фашистская контрреволюционная организация уйгур, руководимая разоблаченными врагами народа Розыбакиевым

Абдуллой, Таировым Исмаилом и другими, которая ставила своей задачей свержение вооруженным путем Советской власти, насильственное отторжение части Советского Союза и создание национального уйгурского буржуазного государства под протекторатом одного из иностранных государств.

В качестве одного из руководителей (!!! – В. Г.) филиала этой национал-фашистской контрреволюционной организации является председатель Джаркентского Горсовета Хаджамьяров Махмуд.

Произведенным по делу следствием установлено –

Он:

1. В 1918 году вступил в члены кульджинской националистической уйгурской организации, ставившей задачей создание мусульманского государства.

2. В 1919 году переброшен в Джаркент.

3. В 1920 году установил связь с контрреволюционным татарским князем Чанышевым, совместно с ним проводил подготовку вооруженного восстания в Джаркентском уезде в целях свержения советской власти и создания отдельного мусульманского государства. В этих целях организовал связь с белогвардейским атаманом Дутовым в Западном Китае, коему передавал сведения шпионского характера, вместе с ним и с Чанышевым проводил подготовку вооруженного восстания.

4. В 1921 году связался с руководителем уйгурской националистической организации Розыбакиевым Абдуллой и по заданию последнего проводил шпионскую и контрреволюционную работу до момента ареста, т. е. по 9 ноября 1937 года…

Уполномоченный отдельной Чингистайской

Погранкомендатуры

Ст. лейтенант Елкин

«Согласен»

Начальник оперотдела УПВО НКВД КазССР

Полковник Фалеев[135]

Верно: Уполномоченный СОЧПК (секретной оперативной части Погранкомендатуры – В.Г.)

Ст. лейтенант Елкин[136]

Треугольная печать с текстом: по правому краю – «Управление НКВД», по левому – «по Казахской АССР», по нижнему – «Оперотдел». Внутри треугольника пятиконечная звезда, под ней – «УПВО» (Управление погранвойск округа – В. Г.).

Судьбы арестованных в то время решались скоро, коротко и однообразно:

Выписка

из протокола заседания тройки УНКВД

Алма-Атинской области от 19 октября 1938 года № 7967

Слушали:

Дело 49 Джаркентского погранотряда

Постановили:

Ходжамьярова Махмуда –

РАССТРЕЛЯТЬ<135>

Приговор в отношении Ходжамъярова приведен в исполнение 20 октября 1938 года.

5 ноября 1977 года (средняя цифра не читается, вероятно – «5» – В. Г.) года начальник отдела КГБ при Совете Министров Казахской ССР Давыдов пишет завбюро ЗАГСа Джаркентского районного Исполнительного Комитета Совета депутатов трудящихся о том, что Ходжамьяров Махмуд умер в местах заключения 30 сентября 1943 года от брюшного тифа и просит зарегистрировать его смерть. Зачем понадобилась такая фальсификация – не знаю: наверное, хотели скрыть гибель своего героя от пули своих же соратников.

С наступлением в стране так называемой политической оттепели, было принято решение о реабилитации тех, кто попал под каток репрессий случайно и тех, чей грех перед советской властью был незначителен. В стране был принят закон «О реабилитации жертв массовых политических репрессий». Начался период реабилитации этих людей. Были реабилитированы и участники чекистской операции против Дутова.

Следует отметить, что реабилитация жертв политических репрессий проводилась не формально, как это кое-кому может показаться, а сопровождалась глубокой проверкой обоснованности приговоров. В частности, по делу Ходжамьярова, а параллельно и Чанышева, был дважды допрошен бывший в 1918-1920 годах помощником начальника Джаркентской милиции Корнеев Никита Петрович. 18 марта 1960 он показал, что обвинения «о том, что они шпионили в пользу Дутова, что они были преданы ему душой и телом, насколько я знаю, не соответствует действительности». 28 марта 1960 года он дополнительно показал, что Ходжамьяров в 1918-1919 годах занимался контрабандой и был привлечен Джаркентской ЧК к секретному сотрудничеству. Приносил из-за границы ценные сведения о деятельности контрреволюционного казачества и Дутова. «Чанышева я помню хорошо как своего начальника и сослуживца и о нем у меня впечатления самые положительные. Я отрицаю, что Ходжамьярову дали дом (об этом – ниже – В. Г.). Дали обоим золотые часы от ЧК».

Дело по обвинению Ходжамьярова Махмуда пересмотрено Президиумом областного суда 23 июля 1960 года. Постановление тройки УНКВД от 19 октября 1938 года в отношении Ходжамьярова Махмуда отменено и дело производством прекращено за отсутствием в его действиях состава преступления, и он реабилитирован посмертно.

Постановление Алма-Атинского областного суда от 23 июля 1960 года подписано его председателем Т. Бедельбаевым[137].

Реабилитирован ли Чанышев – я не знаю, наверное – да, потому, что 11 февраля 1961 года дело Ходжамьярова запрашивал КГБ при Совете Министров Киргизской ССР в связи с посмертной реабилитацией. Фамилии кандидата на реабилитацию Комитет не сообщил, но надо полагать, что дело запрашивалось в связи с реабилитацией Чанышева.

Брат Махмуда Ходжамьярова – Шаутдун Ходжамьяров обратился с письмом к высшим должностным лицам государства: Председателю Президиума Верховного Совета СССР К. Е. Ворошилову, Председателю Совета Министров СССР Н. С. Хрущеву, Председателю Президиума Верховного Совета Казахской ССР Ж. А. Ташенову, Председателю Совета Министров Казахской ССР Д. А. Кунаеву. Он писал, что его брат, Ходжмьяров Махмуд «сумел убить Дутова, за это его вызывали в Кремль, где его премировал В. И. Ленин, выдал ему орден, золотые часы, особую книжку, дом в Джаркенте, состоящий из 6 комнат, а Дзержинский подарил ему 5-ти зарядный револьвер «Бульдог» и винтовку.

Его жену Хайринису и дочь Рахиму зарезали белые бандиты и скрылись за границу. Махмуд умер в тюрьме в 1951 году. Прошу вернуть дома брата в Джаркенте и в Беловодном, его золотые часы, орден Ленина и особую книгу. Подаренный Махмуду дом в Джаркенте, находился по адресу ул. Советская, 43».

Как видно, письмо Шаутдуна Ходжамьярова было основано на слухах и не во всем соответствовало действительности. Это ему было разъяснено и предоставлена возможность ознакомиться с делом своего брата. Часы и дома Шаутдуну, конечно, не вернули, потому что дома Махмуту никто не дарил, а часы канули в Лету. Остальных предметов у него никогда не было.

Как я уже говорил, все участники операции уже давно ушли из жизни. Последним из них был Ушурбакиев Насыр.

Он был вскоре освобожден и в 1941 году уехал к сыновьям на Урал, в Орск, работал на коксовом комбинате бригадиром по разгрузке кокса. Его пенсия составляла 59 руб. 80 коп., и он ходатайствовал о ее повышении, писал во все инстанции, вплоть до Председателя КГБ при СМ СССР Семичастного[138]. В конце-концов ему назначили персональную пенсию.

Насыр Ушурбакиев

Недавно встретил в Интернете статью орской журналистки Татьяны Зейннатуллиной о ее встрече и беседе с потомками Насыра Ушурбакиева. Она, в частности, говорит, что Насыр часто вспоминал своего начальника Иванова. Все хотел найти его и то ли объяснить что-то, то ли что-то узнать. На мой взгляд, Иванов и мог бы объяснить Насыру многое: ведь Фома Алексеевич Иванов – бывший уполномоченный ОПТУ по Джаркентскому уезду, полковник запаса. Отслужив срок, поселился в Алма-Ате, поэтому Насыр и потерял его из вида. Ныне полковника Иванова Ф. А. среди нас уже нет.

Ушурбакиев Азиз тоже был арестован, осужден и работал на строительстве Турксиба, где и погиб. Судьба других участников теракта мне неизвестна.

В 1971 году киностудией «Казахфильм» был создан и выпущен на экраны приключенческий фильм «Конец атамана», посвященный операции Ходжамьярова, Чанышева и других, совершивших акт ликвидации атамана Дутова. Фильм был далек от действительности, но имел большой успех не только в Казахстане, но и во всей стране. Однако оставшиеся в живых современники и участники этих событий были недовольны искажением истины, которые допустили авторы фильма.

Первый начальник Джаркентского погранотряда полковник в отставке С. Г. Майоров, участник рассматриваемых событий, лично знавший Чанышева, писал своему сослуживцу Грязнову К. Н., что особенного впечатления фильм на него не произвел. Особенно он был недоволен тем, что в фильме Чанышев[139] назван казахом, в то время как он был татарином. «Если бы сам Чанышев посмотрел этот фильм, то он не поверил бы, что так было».

«После просмотра фильма «Конец атамана» я стал не верить художественным и другим фильмам», – пишет Грязнову другой участник событий Д.А Микрюков[140].

Кадр из фильма «Конец атамана». Чадьяров, Аблайханов и Дутов.

Раскритиковали ветераны-чекисты и очерк Юлиана Семенова[141], певца боевых подвигов ВЧК-КГБ, «Казнь белого атамана», опубликованный в популярном в Советском Союзе журнале «Огонек», № 33 в августе 1963 года. «Написано юмористически, как сказка, – охарактеризовали они очерк». Понять ветеранов можно: они трепетно относятся к событиям, в которых приймали участие и не терпят их искажений.

В заключение замечу, что интерес к героям Белого движения не исчезает. Летом 2010 года любители истории и путешествий карагандинцы Анатолий Лиман, верный спутник и участница всех его путешествий жена Ирина, оператор Александр Кирьянов, настоятель церкви города Шахтинска (Карагандинская обл.) отец Владимир Фрейганг, оренбургский казак Виталий Швырев совершили поход по маршруту ухода атамана Дутова на чужбину. С собой они несли копию Табынской иконы и горсть земли с Соловков, которую передала им одна из бывших узниц Соловецкого лагеря с просьбой развеять ее на перевале, через который уходил в Китай атаман. Путешественники, преодолев кручи Джунгарского Алатау, вышли на перевал, развеяли соловецкую землю, а отец Владимир отслужил службу. На перевале, на одном из камней путешественники укрепили табличку из нержавеющей стали со стихами белого поэта Михаила Надеждина:

Мечта не сбылась, но по-прежнему с нами.

Мы верим в последний Божественный суд,

Мы знаем, что чистое, Белое знамя другие, как память о нас, донесут!

На этом можно было бы поставить точку и считать труд завершенным, если бы не одно «но»…