Версия сарсембекова

Наконец, Центральный Государственный архив Республики Казахстан открылся, и я просмотрел описи фондов Госплана и личных фондов, но фамилии Сарсембекова, Таджибаева и Дихамбаева в них не было. Учитывая, что Сарсембеков и Таджибаев были коммунистами, я снова направился в Архив Президента Республики Казахстан, раннее Партийный архив Алма-Атинского обкома Компартии Казахстана, и, как уже говорил, разыскал личные дела Сарсембекова и Таджибаева. Биографии Сарсембекова и Таджибаева очень схожи: оба одногодки, оба родились в 1900 году[149], оба добровольно поступили в Красную армию и служили в 27-м Туркестанском стрелковом полку, оба принимали участие в боях с белыми и с ферганскими басмачами. Вместе они попали в басмаческий плен, но ночью, убив задремавшего часового, бежали. Оба коммунисты с 1924 года, оба после гражданской войны работали на высших партийных, государственных и хозяйственных должностях. Таджибаев был избран депутатом Верховного Совета Казахской ССР первого созыва, работал Председателем Президиума Верховного Совета Республики, награжден орденом Ленина, Сарсембеков был заместителем Наркома легкой промышленности, затем – почетный пенсионер. Сарсембекова не миновал вал репрессий, он был осужден и был реабилитирован в 1955 году. И Сарсембеков и Таджибаев являются авторами воспоминаний о Гражданской войне в Семиречье.

Дату написания своего заявления Сарсембеков не указал, но наверняка оно было сделано, когда наступила политическая оттепель, возможно, после того как на экраны Советского Союза вышел известный фильм «Конец атамана» (1971). А может быть, это было раньше, еще в 1964 году, когда вышла в свет повесть Танхимовича и Сергеева «Конец атамана». Что касается Дихамбаева Смагула, то сведений о нем найти мне так и не удалось.

Разыскивая нужные материалы, я одновременно рассуждал, что побудило Тельтая Сарсенбекова, грамотного, интеллигентного, серьезного человека, состоявшего на далеко не рядовых должностях в республике, только что прошедшего круги лагерного ада, обращаться в КГБ и выдавать себя за участника ликвидации атамана Дутова? Ведь он только что пострадал от этого репрессивного органа и тем не менее, не побоялся напомнить о себе. Зачем ему, уже далеко пожилому человеку, вдруг пришла мысль встать в строй этих героев? Что за резон был у него выдавать себя за участника ликвидации Дутова если бы он не был причастен к делу? Зачем в этом случае ему, вдруг, пришла мысль присвоить себе заслуги других, тем более людей ВЧК-КГБ и делать себя самозванцем? Чем больше я размышлял об этом и чем больше знакомился с документами об операции, тем больше убеждался, что Сарсембеков причастен к ликвидации атамана. В этом меня окончательно убедил один из вариантов воспоминаний Т. Сарсенбекова, переданный мне, как я уже писал ранее, его приемной дочерью Кахарман. Этот вариант тоже не имеет даты написания, но зато содержит, хотя и скупое, но описание выполненного теракта. Эта скупость позволяет мне сделать вывод, что эти воспоминания Сарсенбекова предшествовали его заявлению в КГБ, в котором детали операции были описаны более подробно. Для более полного изложения событий, связанных с суйдунским терактом, я буду одновременно пользоваться и заявлением Сарсембекова и его воспоминаниями.

Сарсембеков писал:

«В 1920 году я приехал в г. Джаркент. Нас прибывших 15 человек солдат включили в состав 3-го батальона 27-го мусульманского интернационально-пехотного полка 3-й дивизии 7-й бригады, который прибыл в Верный из Ташкента для борьбы с генералом Дутовым. Командиром полка был Мансуров, очень хороший командир, настоящий советский человек. Вскоре нас перевели в караульный батальон. Комбатом был Сейтходжаев Ергеш – уроженец Чимкентской области. Политрук полка Тауфик Сафуулин рассказывал нам, что Дутов – ставленник империализма и готовит нападение на нашу страну. Через четыре месяца я был назначен командиром группы красноармейцев по мобилизации верблюдов в волостях Верненского уезда для доставки снаряжения, обмундирования и продовольствия в г. Джаркент. Собрав верблюдов, мы прибыли в Верный и, нагрузив их, пошли караваном в Джаркент. Вскоре после прибытия, нас, 15 человек, направили в караул в Джаркентскую тюрьму. Я был назначен начальником караула. По прибытии приняли все посты, переночевали. На следующий день я пошел проверить посты и сменить часовых.

Старый Джаркент. Уйгурская мечеть.

Проходя мимо штакетника, я увидел, что внутри него гуляли группы людей. Когда я вернулся, здесь я увидел внешне красивого, стройного, атлетического телосложения, лет 25 человека. Подойдя ближе, я невольно поздоровался с ним на казахском языке: «Ассалаума галайкум, ага, почему вы гуляете один?». Он сразу остановился и ответил: «Ой, братишка! Я – начальник уездной милиции Чанышев Касымхан, совершил тяжкое преступление, сижу за шпионаж в смертной камере, подлежу расстрелу. Я хочу попросить тебя, дорогой, принести мне листок бумаги и карандаш. Я хочу написать заявление Уполномоченному ЧК Алексееву о том, что готов поехать на Кульджу и уничтожить Дутова. Иначе я ничем не исправлю свою вину перед большевистской властью! – воскликнул он. – Очень прошу Вас отнести Уполномоченному ЧК мое письмо по этому вопросу! Если останусь живым, постараюсь отблагодарить тебя». Я ответил: «Хорошо!». Через двадцать минут через надзирателя я передал Чанышеву бумагу и карандаш. Он написал заявление и так же через надзирателя передал его мне. Чанышев просил отпустить его на поруки под залог своих родственников, богатых джаркентских купцов, обещал убить Дутова, искупить свою вину и спасти себе жизнь. Я согласился и отнес его заявление уполномоченному ЧК Алексееву. Тот сказал, что сегодня или завтра будет в тюрьме, там и поговорим.

На следующий день, – продолжает Сарсембеков, – Уполномоченный приехал и вызвал Чанышева к себе. Через некоторое время он вызвал и меня:

«Отнеси три письма Чанышева трем жителям – татарам и дай свидание Чанышеву с ними!»

Я выполнил поручение Уполномоченного и отнес указанные письма по назначению. Это было до обеда. После обеда приехали три купца-татарина, родственники Чанышева, которые согласились дать подписку и заложить себя как залог за Чанышева. Я сразу заметил, как лицо Чанышева приняло радостное выражение. Тогда я попросил Чанышева: «Если поедете в Кульджу убить Дутова, то возьмите меня с собой!» Он сказал: «Обязательно будем просить ваших командиров и Уполномоченного ЧК послать тебя с нами». Через два дня Чанышев и Ходжамьяров были выпушены на поруки с условием, что они обязательно уничтожат Дутова и тем самым искупят вину».

Далее Сарсембеков пишет, что в это время командование полка получило распоряжение принять участие в операции уездной ЧК по уничтожению Дутова и решило выделить для этого красноармейцев – мусульман. В число их попал и Сарсембеков Тельтай, который был включен в группу Чанышева и Ходжамьярова. Это подтверждается письмом уже известного нам чекиста-пограничника, служившего в то время в разведке Джаркентского отряда, Микрюкова Дмитрия Акимовича к уже известному нам К. Н. Грязнову, обнаруженное мною в Архиве Президента PK. В нем он перечисляет состав группы Чанышева и называет в качестве основных исполнителей теракта К. Чанышева, М. Ходжамьярова, Саттара Кожамкулова и коноводов запасных лошадей жителей Джаркента – уйгура Казыбека, казаха Сарсенова и еще одного казаха, фамилии которого не помнит[150]. Я полагаю, что казах Сарсенов и является Сарсембековым Тельтаем, уйгур Казыбек – Юсуповым Кадыром. Личности жителя Джаркента, казаха по национальности, мне установить не удалось. Что касается Саттара Кожемкулова – то это – Байсымаков Мукай. Мы не забыли, что одного из героев повести Танхимовича – Сергеева «Конец атамана», звали Саттаром Куанышбаевым. Полагаю, что Д. М. Микрюков забыл фамилию Байсымакова Мукая и назвал его Саттаром Кожемкуловым, произведя его имя от имени героя повести «Конец атамана» Саттара Куанышбаева.

Прибыли в Кульджу[151] и остановились в чайхане, спросили, где штаб Дутова, оказалось, что приблизительно в 100-200 метрах от нее, – пишет Сарсембеков в своем заявлении в КГБ.

Предъявив пакет часовому, Чанышев назвал обусловленный заранее постоянный пропуск к Дутову и часовой беспрепятственно пропустил его и Ходжамьярова, которые предупредили нас, что, «как услышите выстрел, сразу же застрелите часового у ворот». Лошадей они оставили нам. Я держал лошадь Ходжамьярова, Таджибаев – Чанышева. Мы стояли рядом и были наготове. Я старался загораживаться, чтобы создать себе удобства для выстрела в часового».

В другом, более позднем, варианте своих воспоминаний[152] Сарсембеков пишет, что лошадей Чанышева и Ходжамьярова держали он и Жигитеков Мухай, а о Таджибаеве не говорит ни слова. Естественно, возникает вопрос – кто такой Жигитеков Мухай и почему вдруг Сарсембеков, называет его имя и ничего не говорит о Таджибаеве?

Фамилию Джигитеков я нашел в статье А. Кабирова и А. Сергеева «Конец Дутова», опубликованной в газете «Казахстанская правда» 13 июня 1956 года. Авторы перечисляют состав группы Чанышева и называют одного из них Джигитековым Мукаем. Фамилию Джигитекова называет в своих воспоминаниях, написанных в июле 1959 года и чекист Жмутский и характеризует его как джигита, конокрада и контрреволюционного элемента. Значит, Джигитеков – реальное лицо. Кто же он? Видимо это – Байсымаков Мукай. Об этом говорит его имя Мукай или Мука как называют Байсымакова его товарищи. Наличие двойной фамилии у Байсымакова Мукая вполне объяснимо. Дело в том, что члены казахской семьи могли носить две фамилии: отца, деда или даже весьма отдаленного предка. Поэтому в быту Байсымакова Муку вполне могли называть и Джигитековым. Видимо, Мука откликался на обе фамилии, но в историю он вошел под фамилией Байсымаков.

Следует заметить, что казахи часто меняли свои фамилии по разным причинам. Например, во время репрессий 30-х годов XX века многие родственники репрессированных казахов переходили на фамилии жен и других лиц и прожили под этими фамилиями всю жизнь. Эти же фамилии носят сейчас и их потомки. Делать это в то время, видимо, было не трудно, потому что твердой регистрации населения и его паспортизации тогда в Казахстане не было.

Отсутствие во втором варианте воспоминаний Сарсембекова имени Таджибаева, на мой взгляд, можно объяснить только тем, что Сарсембеков писал свои воспоминания, пройдя лагерный ад, много лет спустя после события, и многие его детали забыл.

К этому времени участников операции и Амиржана Таджибаева уже не было в живых и освежить свою память ему было не с кем. Ясно одно, что Таджибаев в операции не участвовал и Сарсембеков назвал его в этой связи ошибочно. Иначе, чем объяснить, что многочисленные друзья Таджибаева, люди, занимавшие в Казахстане крупные посты в высших эшелонах власти и оставившие воспоминания, много и хорошо говорят в них о Таджибаеве, но о его причастности к операции – ни слова.

Но продолжим.

«Когда я услышал выстрел, – продолжает Сарсембеков, – то, не задерживаясь, выстрелил из винтовки в часового и увидел, как он упал. В этот момент успели выскочить Чанышев и Ходжамьяров. Мы им подвели лошадей, и все четверо благополучно поскакали за город. Когда выехали, Чанышев сказал: «спасибо, друзья, теперь моя жизнь спасена».

Когда отъехали от Кульджи несколько километров, – продолжает Сарсембеков, – Чанышев начал сам рассказывать, как они убили генерала Дутова. Когда они поднялись в коридор, встретили еще одного человека, похожего на адъютанта, который хорошо знал Чанышева, как потомственного князя, и без подозрения пропустил их в кабинет генерала. Войдя в кабинет, Чанышев сказал: «Здравствуйте, Ваше Превосходительство, разрешите доложить. Красные сдаются, белые побеждают. Вот Вам данные», – и подал большой пакет. Дутов обрадовался, торопился скорее открыть его, чтобы прочесть, Он повернулся к свету двадцатилинейной лампы, стоявшей с левой стороны от него, и углубился в чтение. В это время Чанышев успел нажать курок семизарядного нагана, пули прошли через Дутова, который успел открыть только рот и упал замертво. В это время из соседней комнаты выскочил адъютант, которого сразу застрелил прямым попаданием в грудь Ходжамьяров. В это время я и Жигитеков Мухай держали лошадей около ворот. Как впоследствии мне стало известно, в кабинет с пакетом вошел Ходжамьяров, а Чанышев остался в коридоре, и Дутова фактически убил Ходжамьяров, но мы не видели, кто именно убил генерала и первое время верили словам Чанышева, что якобы подвиги совершил он.

Нас встречал торжественно весь гарнизон города Джаркента, после чего Чанышева представили к награде, но, узнав об этом, Ходжамьяров запротестовал, поэтому представление было отменено, и Чанышев не получил ордена, однако, он все же получил от командования Туркестанского фронта ценные подарки и похвальный лист. Таким образом, – делает вывод Сарсембеков, – были ликвидированы Восточный фронт против генерала Дутова и сам Дутов. Поскольку армия осталась без руководства, солдаты сдались в плен в распоряжение советского командования… Летом 1920 года я был назначен начальником охраны в количестве 15 красноармейцев для сопровождения военнопленных 600 солдат из Дутовской армии в Алма-Ату».