Встреча на Унтер-ден-Линден

Я не верю в доброе сердце людей, которые плачут над палачами, эти мнимые добряки готовят смерть миллионам невинных.

И. Эренбург

Небольшой городок на украинском Полесье Дубровица, стоящий на границе с Белоруссией, был освобожден от немецко-фашистских захватчиков 10 января 1944 года войсками 13-й армии 1-го Украинского фронта. Непосредственное участие в зачистке города от немцев и их агрессивных холуев из числа бандеровцев и местных полицаев принимал личный состав 447-го стрелкового полка (командир – подполковник А. Т. Макаров) и 397-й стрелковой дивизии (командир – полковник Н. Ф. Андоньев). В освобождении города также были задействованы силы украинского партизанского отряда Василия Бегмы.

В отделе контрразведки СМЕРШ дивизии шла бурная деятельность. То и дело сновали оперативные уполномоченные – военные контрразведчики полков. Они докладывали руководству о выявленных фактах злодеяний нацистов и их пособников из числа украинских буржуазных националистов против мирного населения.

Начальник дивизионного отдела КР СМЕРШ информировал комдива об усилении охраны тыловых подразделений соединения в силу полученных данных об оставленном предводителем УПА «Полесская сечь» неким «Тарасом Бульбой» агрессивного подполья.

– Николай Федорович, у нас есть проверенные данные о запланированном нападении бульбашей – так здесь называют этих бандитов, на обозы по подвозу оружия, боеприпасов и продовольствия. Следует усилить охрану и временных мест складирования подвозимого имущества.

Комдив принял информацию к сведению и тут же вызвал своего начальника штаба…

Сотрудники отдела армейской контрразведки СМЕРШ 397-й дивизии получили компрометирующие данные на сбежавшего коменданта местной полиции некого Кирилла Сыголенко, который проявлял большое рвение в помощи оккупационным властям и совершил лично ряд кровавейших преступлений.

Собранные материалы об его измене, участии в вооруженной борьбе против Красной армии, насильственной отправке местных жителей на работы в Германию, службе в фашистской полиции и в массовых убийствах советских граждан, грабеже своих жертв сотрудниками СМЕРШ-соединения были переданы быстро формировавшимся украинским территориальным органам государственной безопасности.

Предатели сразу же попрятались от закономерного возмездия по подвалам, чердакам, лесным схронам и бункерам, оступившиеся и не имевшие пролитой чужой крови приходили в органы СМЕРШ и территориальные органы РО УНКГБ, с 1946 года – в МГБ с повинной. Обиженные нацистами и бульбашами делились воспоминаниями об ужасах оккупации и давали конкретные свидетельские показания…

Вплотную уже пришлось заниматься сбором дополнительных материалов и поиском самого кровавого палача, руководителя Дубровицкой полиции, моим землякам – ровенским чекистам. Данные собирались по городам Львову, Ровно, Олевску, Сарнам, Дубровице и за границей – в ГДР.

Все началось со случайности, но она всегда бывает частью закономерности. Недаром Наполеон Бонапарт говорил, что в каждом большом деле всегда приходится какую-то часть оставить на долю случая. Вот уж действительно всем правит – случай. Знать бы еще, как найти его и править этим нужным в жизни счастливым моментом.

Чекисты несколько лет шли по следу Сыголенко…

Но вот удача. Ярким солнечным днем 1949 года в Дубровицкий районный отдел УМГБ УССР по Ровенской области пришла только что вернувшаяся на Родину после долгих лет пребывания на работах в Германии местная жительница, дочь погибшего на фронте красноармейца Текля Семенюк. Ее насильно вывезли заграницу вместе с десятками других девушек и молодых женщин Дубровицы.

После окончания войны территория, где она работала по 14–16 часов в день у богатого бауэра, оказалась в американской зоне оккупации. Девушке пришлось пройти не один лагерь перемещенных лиц, чтобы, в конце концов, вернуться в родной город, к счастью, в сохранившийся отчий дом и к живой матери.

Она пришла с заявлением в органы госбезопасности не потому, что ей захотелось поделиться «прелестями» своей жизни в Германии, а рассказать об одной интересной встрече в Берлине с человеком, очень похожим на знакомого ей начальника Дубровицкой полиции Кирилла Сыголенко.

– Не обознались? – спросил оперработник, лейтенант Георгий Федорович Петренко.

– Нет, я его знала как облупленного по Дубровице. И вот в Германии впервые его увидела на станции подземки «Фридрихштрассебанхоф». Он приехал из западного сектора. Я за ним шла до тех пор, пока он не повернулся в мою сторону, – утвердительно ответила Текля.

– А в Дубровице вы часто видели его?

– Раза два-три в неделю. Только одевался он тогда иначе. Носил полувоенную форму, фуражку-мазепинку с длинным козырьком. Зверь, не зверюга он был, а не человек. Люди говорили, что евреев самолично расстреливал. Не щадил даже детей. Грудничков «шлепал» о стены и стволы деревьев, убивая их наповал.

– И все же, как вы определили, что это он? – с тактичной настойчивостью добивался сотрудник райотдела.

– По крупной лысой голове с большим лбом. И, несмотря на глубоко посаженные глаза, они казались несколько выпученными. У него всегда был полуоткрытый рот, за верхней губой которого виднелась золотая коронка, – спокойно ответила молодая женщина.

– Как он был одет? – не унимался чекист.

– В длинный современный плащ – реглан, с поясом. В руке держал пузатый портфель из желтой, очевидно, свиной кожи.

– И каков был, отслеженный вами, его маршрут?

– Он дошел по Фридрихштрассе до Унтер-ден-Линден, пересек ее и свернул налево. В кафе у Оперного театра он задержался, выпил чашечку кофе и о чем-то тихо и быстро переговорил с кельнером. Расплатившись, знакомец с тем же портфелем энергично зашагал к Александерплац. Здесь он быстро смешался с толпой, направляющейся в подземку, и я потеряла его из виду.

– А вы могли бы его определить на групповой фотографии?

– Попробую…

Офицер принес несколько фотографий, обнаруженных в бункере одной разгромленной бандгруппы в Дубровицком районе в 1948 году. На снимке были запечатлены дубровицкие полицаи. Местные жители указали, что среди сфотографированных мужчин в форме и мазепинках стоял Сыголенко – начальник местной полиции. Показали фотографии Текле. Она сразу же указала на Сыголенко. На шести из шести фотографиях уверенно опознала палача украинского народа. Чувствовалось, что здесь ошибки не должно было быть.

После этого черно-белые стрелы запросов полетели в архивы разных городов страны, а также в представительство МГБ СССР в Берлине. Постепенно стали вырисовываться контуры личности «щирого украинца», «верного галицийца» и «ненавистника явреив».

Немецкие коллеги опознали по фотографии Сыголенко, но этот гражданин значился по документам как Карл Ковальский, занимающийся предпринимательской деятельностью. Он скупал кофе в ГДР, где оно было дешевле, и перепродавал в Западном Берлине. Восточногерманская полиция его неоднократно задерживала за контрабандные операции. Он даже отсидел два года за это преступление. После чего стал осторожным и, занимаясь прежним промыслом, закупал кофе через посредников – своих агентов.

Чекистам двух стран пришлось потрудиться, чтобы разоблачить оборотня. В материалах на атамана Тараса Бульбу-Боровца были найдены данные и на Сыголенко. Он значился в них адъютантом атамана, а потом редактором газеты «Гайдамака» – органа УПА «Полесская сечь». Получили контрразведчики и такие сведения, в которых значилось, что в 1943 году полицейский околоток в Дубровице был атакован и разгромлен местными партизанами. Коменданту полиции удалось бежать. Позже его видели в районном центре – городе Сарны. Он здесь служил уже не в полиции, а в нацистской службе безопасности – СД. Для предателя это было солидным повышением и знаком высокого доверия фашистов…

Скоро операция по задержанию Сыголенко была завершена. Сотрудники МГБ ГДР его арестовали, при очередном вояже в Восточный Берлин, и в 1951 году палача украинского народа из Полесья уже допрашивал в Ровно следователь УМГБ.

Держался этапированный галичанин спокойно. О себе он заявил, что является Карлом Николаевичем Ковальским, родом из Галиции – Львовщины. Еврей по национальности. Работал агентом по сбыту мануфактуры в фирме «Шлехтер». Учился в Кельне в университете на юридическом факультете, откуда был исключен после прихода Гитлера к власти.

В 1936 году переехал в Польшу, где до 1939 года работал продавцом в магазине. В 1942 году был арестован немцами в Варшаве и отправлен в один из первых лагерей смерти в Дахау, основанный в марте 1933 года сразу же по приходе Гитлера к власти. После освобождения концлагеря частями 45-й пехотной дивизии 7-й американской армии натурализовался в Западном Берлине, где получал пособие как лицо еврейской национальности, пострадавшее от фашизма.

Следователи областного Управления МГБ готовы были поверить Ковальскому. Сама мысль, что еврей убивал евреев из-за национальной принадлежности, показалась дикой, неправдоподобной, неестественной. Да и удостоверение есть, что он является членом западноберлинской еврейской общины. Но бескомпромиссная экспертиза фотографий неопровержимо свидетельствовала: начальник полиции Сыголенко, адъютант, а затем сотник УПА «Полесская сечь» с той же фамилией и предприниматель, а точнее, спекулянт из Западного Берлина Карл Ковальский – одно лицо.

После этого поиск материалов пошел быстрее. Нашлись свидетели, утверждавшие, что часто его видели с Тарасом Бульбой-Боровцем, разъезжавшими по хуторам и селам Полесья с агитационными целями – так они собирали в свой отряд молодежь для борьбы вместе с немецкими войсками против Советов.

Чекисты вскоре нашли и приказ атамана Бульбы-Боровца за № 19 от 10 сентября 1941 года. В нем говорилось: «…за боевую и отличную организацию работы в боевых операциях в городе Олевске и за ликвидацию всех московско-большевистских и регулярных банд на Олевщине (уничтожение евреев. – Авт.) повышается и утверждается в звании сотника Сыголенко Кирилл Николаевич». Потом он станет, как уже говорилось выше, адъютантом атамана и по совместительству редактором юдофобской газетки «Гайдамака».

Нашелся и еще один документ – протокол совещания старшин УПА «Полесская сечь» от 18 ноября 1941 года. На этом совещании сотник Сыголенко докладывал, что прибывший к ним эсэсовский капитан Гичке запросил у бульбашей помощи в поголовном расстреле к 19 ноября всех евреев Олевска. Выяснилось, что, после того как Сыголенко в 1942 году назначили в Дубровицу начальником полиции, он сразу же организовал гетто для евреев в этом небольшом городке украинского Полесья. Собрал более тысячи человек и отправил их в Сарны, где они были все расстреляны на окраине райцентра и сброшены в заранее вырытые рвы-могилы. Предварительно он обманным путем забрал у них «золотишко» и другие драгоценности, обещая освободить из плена и даровать им жизнь. Да, он исполнил свой обет, подарив им жизнь «только на небесах» и без гробов.

После разгрома полиции партизанами он, как уже говорилось, оказался в Сарнах на должности сотрудника немецкой службы безопасности СД, где изготовил, заранее почувствовав неизбежный крах Третьего рейха, себе документы прикрытия на имя Карла Ковальского.

Кто же выступал под личинами Сыголенко и Ковальского? Ответили на этот вопрос контрразведчики.

Действительно подследственный родился во Львове в зажиточной еврейской семье. Настоящие имя и фамилия – Хаим Сыгал. После оккупации нацистами Львова он через свои связи вышел на Тараса Бульбу-Боровца, представившись ему «хвайным украинцем», готовым воевать с двумя оккупантами – немецкими и советскими – «лышэ за вильну Украину». Так он стал Сыголенко.

Атаман поверил ему тогда, когда проверил еврея в работе – в грязной и неблагодарной, связанной с убийством 535 советских граждан, в основном своих соплеменников, в Олевске летом 1941 года.

В конце концов, Хаим Сыгал, припертый вещественными доказательствами и свидетельскими показаниями к стенке, во всем признался – бес попутал. Потом был суд, вынесший справедливый приговор бандиту из УПА «Полесская сечь».