8. Национальная борьба в Индии

Первыми из европейцев индийский субконтинент открыли португальцы в лице мореплавателя Васко да Гамы в конце XV века. Вслед за португальцами пришли голландцы, датчане, англичане и французы. На момент колониальных процессов Индия являла собой конгломерацию разрозненных и часто противостоящих друг другу государств. А потому постепенное ее подчинение было делом времени. Впрочем, более всего в колонизации этого региона преуспели британцы, которые в течение XVIII–XIX веков окончательно выдавили всех остальных европейских претендентов на индийские колонии. Более того, после очередного сипайского восстания 1957–1859 годов, известного также как «Первая война за независимость», Индия стала непосредственной вотчиной британской короны. В 1876 году британская королева Виктория стала титуловаться еще и императрицей Индии.

Собственно, с 1858 года возникает такое геополитическое явление, как Британская Индия, в которую входили территории современных Индии, Пакистана, Бангладеш и Мьянмы. Нужно сказать, что этот «субконтинент» занимал в становлении Англии особую роль, а индийские ресурсы были основными для реализации английской промышленной революции. Парадоксальным образом предпосылки к развитию индийского национального сопротивления создала сама британская корона с многолетней практикой «улучшения» управления колониями методом назначения местных кадров на руководящие посты. И началась эта систематическая политика еще в тридцатых годах XIX века.

В 1835 году генерал-губернатор Маколей начал в Индии реформу образования с целью подготовки кадров колониальной администрации из самих индийцев. Что во многом и привело к «Первой войне за независимость», после которой должность генерал-губернатора была упразднена, а наместником короны на территории становился вице-король Индии. При этом «восстание сипаев» не слишком изменило образовательные тенденции и желание британцев дать индусам больше политических прав, сформировав из них руководящие кадры.

Во второй половине XIX века в Индии открылось немало университетов, где обучение велось на английском языке и по английским программам. Кроме того, дети из семей зажиточных брахманов имели возможность получить блестящее образование в лучших университетах Англии – Кембридже и Оксфорде. Знакомство с достижениями европейской цивилизации оказало огромное влияние на индийских интеллектуалов.

Само число представителей интеллектуальных элит по сравнению с иными слоями индийского населения было незначительным, но их роль была определяющей. На западное обучение накладывалась традиционная кастовая система страны, а поскольку новая индийская интеллигенция в массе своей была из варны брахманов, отношение к ним было соответствующим: как к учителям, наставникам и провозвестникам высшей, сакральной воли.

Для дополнительной координации и повышения роли интеллектуальной страты Индии в 1885 году был создан Индийский национальный конгресс. Понятно, что британцы таким образом хотели дополнительно укрепить свое влияние в индийском обществе. Но вышло наоборот. Впрочем, принцип «разделяй и властвуй» англичане применили и здесь. В противовес Индийскому конгрессу, в 1906 году при активной поддержке британцев была создана Мусульманская лига. Эта организация ориентировалась на образованную часть мусульман, ставила своей целью сплотить мусульманскую общину без вреда для колониальной администрации.

В том же году были учреждены выборные органы самоуправления – Всеиндийский и провинциальные законодательные советы. Однако после сипайского восстания все эти общественные и политические структуры работали не только на самоопределение Индии, но и на удобство управления ею со стороны короны. В годы Первой мировой войны Индия также стала ресурсной базой для метрополии. Индия вступила в войну против Германии одновременно с Англией, 4 августа 1914 года. Индийские войска участвовали в боевых действиях в Европе, Средиземноморье, Африке и на Ближнем Востоке. В ходе войны в Индии было мобилизовано чуть менее полутора миллионов индийцев, около миллиона индийских военнослужащих были отправлены за пределы Британской Индии, из них погибло около 65 тысяч человек.

Понятно, что и такая массовая мобилизация, и жертвы совершенно не радовали индийское общество. И этим смогли воспользоваться представители местных элит. Они к 1916 году получили возможность назначения индийских офицеров в британской армии, получения британских наград и почетных титулов местными князьями, а также отмену «акциза на хлопок». Он был введен еще Ост-Индской компанией в начале XIX века, и его условия заключались, помимо прочего, в том, что Индия была обязана ограничиться производством только сырьевого хлопка, а текстиль закупать уже у Британии. С помощью акциза в XIX веке британцы пытались «вскрыть» китайский рынок, завалив его дешевым индийским хлопковым сырьем. Этого не вышло, и тогда вместо хлопка европейцы стали поставлять в Поднебесную опиум, о чем подробно рассказано в соответствующей главе, посвященной истории Китая.

Акциз при этом остался в силе и после сипайского восстания и устранения Ост-Индской компании и был отменен только в XX веке под нажимом местных военных элит – как преференция за участие в Первой мировой войне. Эти послабления, свою очередь, стимулировали дальнейшее развитие местных национально-освободительных движений, хотя и были охарактеризованы госсекретарем по делам Индии Эдвином Монтегю как ведущие к формированию «ответственного правительства как неотъемлемой части Британской империи».

Между тем не особенно удалось и противопоставление исламской и индийской интеллигенции. Несмотря на внутренние противоречия в каждой из структур, в 1916 году Национальный индийский конгресс и Мусульманская лига заключили соглашение о единстве действий. Суть соглашения сводилась к тому, чтобы Индии был предоставлен статус доминиона[136], то есть фактически независимого государства в составе Содружества наций. Во многом индийцы надеялись получить эти права в благодарность от Британии за вклад в победу в Первой мировой войне. Но где вы видели благодарность от англосаксов?

Реакция на попытки получить независимость последовала довольно скоро, и вовсе не та, которой ожидало местное население. В ответ на требования о статусе доминиона «19 марта 1919 году в Индии был введен в действие “Акт, направленный на искоренение анархистских и революционных преступлений”, известный также как законы Роулетта, названные так по имени юриста, их разработавшего. Законы предоставляли чрезвычайные полномочия генерал-губернатору Индии, давали право полиции обыскивать, арестовывать, заключать в тюрьму без предъявления обвинения и следствия любого жителя Индии, заподозренного в нелояльности к колонизаторам. В соответствии с законом разбирательство дел после ареста велось при закрытых дверях, без участия защиты и на английском языке».

В свою очередь, такое ужесточение законодательства породило очередную волну протестов, во главе которых встал Мохандас Карамчанд Махатма Ганди. По сути, он был типичным представителем «национально-освободительной» интеллигенции своего времени. В его биографии легко прослеживаются параллели и с Сунь Ятсеном, и с Мустафой Кемалем, и со многими другими революционерами того времени.

Отметим только, что родившийся в 1869 году в городе Порбандаре штата Гурджарат Ганди вырос в семье взращенной короной новой политической индийской интеллигенции, хотя и относился не к варне брахманов, а к вайшьям, свободным торговцам и землевладельцам. Тем не менее для Индии он является национальным героем и Махатмой, то есть «Великой душой», фактически непререкаемым духовным авторитетом, сакральным существом.

В 19 лет, уже будучи семейным человеком (в брак он вступил, по традиции, в тринадцатилетнем возрасте, по настоянию родителей, тогдашней «прогрессивной общественности» Индии), Ганди отправился на обучение в Лондон, где стал юристом. В 1891 году он вернулся в Индию, но особых успехов в юриспруденции не показал. Тогда будущий Махатма отправился в Южную Африку, где начал активно бороться за права индийцев. И, по сути, стал первым, кто противодействовал бурской политике апартеида. Индусов Южной Африке на тот момент насчитывалось около ста пятидесяти тысяч, и «буры обращались с ними хуже, чем американцы обращались с неграми в южных областях Соединенных Штатов. Индусы в Натале были почти буквально на положении собак»[137].

В эти годы Ганди разработал метод «Сатьяграхи», ненасильственного сопротивления, или «несотрудничества», вдохновившись учением Л. Н. Толстого о «непротивлении злу насилием», более того – Ганди некоторое время состоял в переписке с последним. Вторым вдохновителем учения Ганди стал Генри Дейвид Торо, американский писатель, философ и гуманист. В 1915 году Ганди вернулся в Индию, где в местечке Сабармати основал ашрам (духовную школу), куда стекались ученики не только со всей Индии, но и из других стран. Ганди учил их принципам сатьяграхи. Именно в это время его впервые называют Махатмой. Автором имени стал Рабиндранат Тагор, индийский лауреат Нобелевской премии по литературе и выходец из варны брахманов.

Уже весной 1916 года Махатма перешел к активной фазе «несотрудничества» с колониальными властями Британии: «6 апреля 1919 г. по всей Индии по призыву М. К. Ганди начался “хартал”, или мирная забастовка (в знак протеста против законов Роулетта). Успех этой акции был неожиданно велик: повсеместно закрывались лавки, прекращали работу базары, замирала деловая активность. Власти оказались бессильны. Однако 13 апреля произошли трагические события в городе Амритсаре (провинция Пенджаб). Там, на площади Джалианвалла Баг, полиция открыла огонь по участникам митинга; в итоге свыше тысячи человек были убиты, около 2 тыс. ранены. Известия о бойне в Пенджабе вскоре достигли разных концов Индии, и население стало переходить к насильственным актам борьбы против англичан. Ганди призвал прекратить хартал».

Помимо индусов в борьбу за свои права и суверенитет активно включились так называемые «халифатисты», общественным представительством которых стала Лига халифатистов, основанная в 1919 году. Британцы обещали мусульманам сохранение халифата как религиозного и социально-политического института после падения Османской империи, но обещания не сдержали. Впрочем, исламским массам не столь важен был халифат в строгом смысле, их вполне устраивало освобождение от гнета Британии.

Удивительно, но «в апреле 1920 года Ганди предложил Халифатистскому комитету свою программу гражданского неповиновения. Тактика сатьяграхи, то есть сугубо мирного сопротивления, была принята с энтузиазмом, Ганди был даже избран председателем Халифатистского комитета. Начались его поездки по стране, связанные с подготовкой массовой кампании». Более того, методика «непротивления злу насилием» была принята Индийским национальным комитетом (ИНК) именно с подачи мусульманской его части. Не менее интересна в программе Ганди и экономическая составляющая, поскольку он разработал уникальную по тем временам систему пожертвований для борьбы.

«Ганди организовал сбор денежных средств в Фонд Тилака (первого лидера борьбы за независимость Индии, получившего известность среди участников Индийского национального конгресса и умершего в 1920 г.), этот фонд и стал основой финансовой системы ИНК, функционировавшей образцово: деньги всегда находились в обороте, и конфисковать их английским властям было невозможно – денег никогда не было в наличии». Фактически Ганди «бил» британских капиталистов их же оружием, денежным оборотом.

Ненасильственный бойкот набирал темп, и в 1921 году, когда Ганди возглавил ИНК, был объявлен бессрочным вплоть до объявления «свараджа», самоуправления Индии, и халифата. Более того, «несотрудничество» перешло в экономическую фазу – мирный протест с тотальной неуплатной налогов. Ганди при этом все больше превращается в типичного индуистского религиозного и политического гуру. В частности, с этого момента Махатма получил право решать, когда и в какой форме в том или ином регионе Индии должен проводиться протест. В итоге Ганди отменил бессрочный протест, поскольку в его рамках все же имели место акты насилия восставших против полицейских и иных представителей колониальной власти. В частности, восставшие сожгли нескольких полицейских в одной из индийских деревень.

Кроме того, движение «халифатистов» ослабело, а со временем отошло от взаимодействия с индуистами на платформе Конгресса. Отчасти это было вызвано и восприятием Ганди в качестве религиозного лидера индусов. Например, известен случай, когда на сессии ИНК в Нагпуре один из мусульманских лидеров обратился к лидеру индийского сопротивления: «господин Ганди». Это вызвало шквал возмущения со стороны индусских участников Конгресса и требование обращаться к Учителю исключительно как к Махатме[138].

В итоге Ганди объявляет голодовку, берет всю вину за насилие в рамках протестов на себя и попадает под арест и в тюремное заключение на несколько лет. Помимо этого, он вызывает отторжение у консервативных индуистов, поскольку начинает бороться с «неприкасаемостью», дискриминацией «низших» каст индийского общества. Приглашает их на равных в свой ашрам и делает полноправными членами своего движения. Ряд консервативных группировок совершает на Ганди покушения, но Махатма в итоге переживает и покушения, и тюрьму.

В тюрьме, где вместо шести лет он провел два, Ганди создает программу социальных преобразований в Индии и по выходе начинает ее реализацию. Вышел он также на волне народного возмущения: «12 января 1924 года Ганди спешно перевезли из тюрьмы Еравда в больницу Пуны. У него был острый приступ аппендицита, требовалась срочная операция. Когда об этом стало известно, вся Индия “обезумела от тревоги”. Председатель Индийского национального конгресса Мохаммед Али велел всем молиться за его здоровье. Со всех сторон раздавались требования освободить Ганди. Его жизнь тогда висела на волоске, и англичане опасались, что он умрет, находясь у них в руках. Тогда вся Индия восстанет. Из соображений политического и медицинского порядка его выпустили на свободу 4 февраля»[139].

Пока Ганди сидел в тюрьме, ИНК все же пошел на сближение с колониальными властями. Принцип «несотрудничества» был отменен, и члены Конгресса стали участвовать в выборах в местные советы. Впрочем, Ганди в итоге перестал препятствовать этому несоблюдению своих принципов, тем более что Индия все же получила статус доминиона короны в 1929 году. Эти действия Британия предприняла для того, чтобы расколоть индийское общество, умеренная часть которого должна была удовлетвориться статусом доминиона, а радикальная в борьбе за полную независимость столкнуться с индийскими властями. Серия восстаний действительно имела место, и некоторое время Британии удалось удерживать контроль над Индией даже в статусе доминиона.

Однако борьба Махатмы за независимость Индии продолжилась, равно как и развитие национально-освободительного движения. При этом претерпевали изменения и взгляды Ганди на «несотрудничество» и «ненасилие». Насилие в ходе военных действий было в итоге признано Ганди как имеющее право на существование в 1944 году. Впрочем, Индия, поглощенная собственной внутренней политикой, участвовала во Второй мировой минимально, хоть и на стороне cоюзников.

В 1939 году вместе с Свами Бхаратанандой (Морисом Фридманом), польским евреем, ставшим одним из индуистских гуру, Ганди добился от раджи Аундха провозглашения в его владениях республики. Ганди и Фридман создали «Ноябрьскую декларацию», которая сначала стала конституцией Аундхской республики, а потом легла в основу Конституции Индии.

Независимость и раздел Индии в итоге произошли только после окончания Второй мировой войны, в 1947 году. И тоже не бескровно. Британская Индия разделилась на собственно Индию и Пакистан, по религиозному принципу. В рамках этого разделения мигрировали по новым границам около 12 миллионов человек. Но Ганди, умерший в 1948 году, все же увидел воплощение своей мечты о независимости Индии.

Важно понимать, что именно в период интербеллума и по окончании Второй мировой войны Индия не просто обретает свою независимость, но становится субъектом глобальной политики, новым цивилизационным и политическим центром, который во многом определяет глобальную геополитику и в настоящее время.

Перекресток цивилизаций Среднего Востока существовал если и не всегда, то очень долго. И, отвлекаясь на Афганистан и на Индию, все же не следует забывать о том, что история Ирана стала системообразующей для общей картины эпохи. Она пересекается, где-то непосредственно, а где-то через Турцию с Афганистаном, с индийской. И эта связь крайне алогична и непоследовательна на европейский взгляд, а потому авторы позволяют себе вновь сдвинуть рамки хронологии и географии и вернуться к Персии, не будь которой – не было бы и всей этой средневосточной истории.