Иван ПАПУЛОВСКИЙ, Адольф ТОРПАН СИНИЙ ТРЕУГОЛЬНИК
Иван ПАПУЛОВСКИЙ, Адольф ТОРПАН
СИНИЙ ТРЕУГОЛЬНИК
Холодный ветер гнал по притихшим темным улицам Таллина остатки прошлогодней листвы. Наверху, слабо освещенный, темнел громадами старых домов, крепостных стен и башен Вышгород, в просветы между тучами вонзались шпили Домской церкви, церкви Олевисте, городской ратуши и церкви Нигулисте.
Дежурный по Комитету государственной безопасности республики встал из-за стола, уставленного телефонами, подошел к окну. Завтра — 7 мая, остается два дня до праздника Победы. Девять лет прошло, как смолкли в Европе орудия, девять лет тревожного послевоенного мира.
Резко зазвонил телефон.
— Дежурный слушает...
Голос далекий, фамилию дежурный не сразу понял.
— Только что пролетел четырехмоторный самолет без опознавательных знаков и бортовых огней...
Вот с этого звонка в ночь с 6 на 7 мая 1954 года все и началось.
Прикрываясь низко нависшими над землей тучами, самолет-нарушитель пролетел вдоль Ирбенского пролива, над Вильяндиским районом, близ местечка Луксаре, круто повернул на юго-запад и ушел в сторону Балтийского моря. Шел самолет со скоростью пятьсот километров в час, с приглушенными моторами, крадучись, и, было ясно, что он не случайно сбился с курса.
Наутро председатель Комитета госбезопасности Эстонской ССР полковник Иван Прокофьевич Карпов созвал в свой кабинет начальников отделов и служб. Обсудив сообщения, все пришли к единодушному мнению, что самолет-нарушитель, скорей всего, прилетел для выброски. И район для этой цели выбран подходящий — на много километров простираются густые леса и труднопроходимые болота, деревни и хутора разбросаны далеко друг от друга, можно сутками ходить, не встретив ни одного человека. А если шпионы захотят уйти в город, затеряться в толпе, то и для этого есть возможности: неподалеку железнодорожная магистраль, шоссейные и проселочные дороги — выбирай любую!
— Противник дело свое знает: время и место для выброски выбраны удачно, — сказал полковник Старинов.
— Вот вы, Гавриил Григорьевич, — откликнулся Карпов, — и возглавите оперативную группу. Привлеките к операции население.
Это полковник Старинов хорошо понимал. Почему-то сразу вспомнились послевоенные годы работы в Тарту, лицо одного из активнейших помощников — Эдуарда Фукса. Вот кто был непримирим к фашистскому охвостью! Но и враги ненавидели его люто. Бандитам удалось выследить отважного крестьянина вместе с женой... Его гибель Гавриил Григорьевич переживал как личное горе. На место погибшего Фукса в батальон народной защиты пришли десятки новых бойцов, а сын Эдуарда стал чекистом.
Оперативной группе предстояло, во-первых, установить точное место приземления парашютистов и по возможности взять их след. Во-вторых, определить, сколько их выброшено. В-третьих, поймать их и выяснить, по заданию какой разведки явились они на нашу территорию и в чем состоит их задание.
Чекисты начали работу. О результатах поиска ежедневно запрашивала Москва. В предполагаемых местах выброски были прочесаны огромные лесные и болотистые массивы, усилен контрольно-пропускной режим на дорогах, по всей республике удвоено наблюдение за всеми подозрительными лицами. Но первые две недели поиска не дали результата.
Конечно, за две недели нарушители могли не один раз пересечь всю Эстонию из конца в конец, но в вяндраских лесах, где они приземлились, должны были остаться какие-то следы.
На карте полковника Старинова появился треугольник, начерченный синим карандашом: Вяндра — Кыпу — Абья-Палуоя.
Поиск проходил трудно. Приехал из Москвы представитель Комитета госбезопасности подполковник Бахтийчук. Одобрил назначение Старинова руководителем оперативно-поисковой группы.
Многие годы отдал Гавриил Григорьевич Старинов работе в органах ОГПУ — НКВД на Орловщине, в Сибири, Бресте. Великую Отечественную встретил на посту заместителя начальника управления НКГБ Белоруссии. В 1946 году возглавил Тартуский отдел МГБ в Эстонии, да так и остался здесь — стал заместителем председателя КГБ республики...
Под стать руководителю были офицеры его группы: Касаткин, Миллер, Ляпчихин, Лукьянов, Карулаас.
Чекисты прошли по всем дорогам и тропам в районе предполагаемой выброски парашютистов. Густой лес, заболоченные кустарники с подернутыми тиной бочагами, оконца тихих озер, лесные просеки и осушительные канавы, тянувшиеся на многие километры, цепко хранили тайну той майской ночи. Парашютисты словно в воду канули.
— Может, не там ищем, а?
Конечно, теперь поиск шел уже на территории многих районов и городов Эстонии, но «синий треугольник» Гавриил Григорьевич стирать не собирался.
Кроме поисков, чекисты должны были помнить еще и о том, чтобы не спугнуть врага. Поэтому все мероприятия проводились скрытно от посторонних глаз. То, смотришь, лесник пошел проверить свои владения, то лесоруб выбрал новую делянку, а то и просто появился еще один любитель побродить по весеннему бору.
Старший лейтенант Александр Касаткин в конце второй недели поисков остановился передохнуть в лесу под старой березой — было это недалеко от деревни Ауксаре. Сел на пенек, достал портсигар... И вдруг его словно током подбросило с пенька. Вначале он заметил лямки, свисавшие с ветвей старой березы, а потом увидел и парашют, застрявший на самой ее вершине.
Вот это удача! Подтверждалась версия о выброске парашютистов и правильность основных направлений чекистского поиска. «Синий треугольник» на картах словно наполнялся живым содержанием.
Место вокруг старой березы тщательно исследовали. Старинов вместе с офицерами своей группы осмотрел каждый кустик, обшарил всю траву. И не напрасно! Нашли возле пня неполную пачку сигарет в заграничной упаковке — видно, выпала из кармана. А в полукилометре от этого места обнаружили два окурка этих же сигарет. Разделившись на несколько небольших групп, чекисты тщательно обследовали лесистую местность, чтобы определить, в какую сторону ушел парашютист. И снова — удача. Молодой сотрудник из группы капитана Лукьянова наткнулся в лесу на два шалаша из еловых веток, сделанных на сухом пригорке. Шалаши сооружались в спешке. И хотя прошли дожди, чекисты без особого труда обнаружили следы пребывания здесь двух человек. Перерыли и перебрали каждую веточку. И опять не напрасно: под подстилкой, устроенной из сена, нашли обертку из-под галет и две пустые консервные банки.
Полковник Старинов, разбирая вечером итоги поисков, с удовлетворением говорил своим сотрудникам:
— Главное — терпение. Человек — не иголка, не святой дух. Обязательно оставит следы. Нелегко, конечно, отыскать врага, обученного запутывать свои следы. Но ведь он не станет долго отсиживаться, он должен выполнить задание, иначе зачем посылать четырехмоторный самолет, обучать, тратить средства. Значит, противник должен себя проявить. Конечно, надо найти врага до того, как он начнет действовать. Теперь мы уже кое-что знаем. Хотя бы то, что искать надо двоих.
И поиски продолжались. Старший лейтенант Карулаас, набродившись по лесным чащам, к вечеру вышел к одинокому хутору, приткнувшемуся у опушки леса. За жердяной изгородью увидел хлопотавшую у большого корыта хозяйку — готовила еду для поросят. Женщина оказалась очень словоохотливой. Она вынесла из дома большую глиняную кружку молока.
— К вам, наверное, нередко заходят люди — уж очень хорошо хутор стоит? — как бы между делом поинтересовался чекист.
— Да бывают, чего там! — воскликнула женщина.
И вдруг умолкла на полуслове, словно сама себя одернула: не болтай лишнее.
— Незнакомые все? — поощрительно спросил офицер.
— Незнакомые... не из наших. — Оглянувшись на лес и на свой дом, хозяйка все-таки решилась сказать: — Где-то после 10 мая приходил один тип... Золотые часы на руке, вопросы какие-то непонятные...
Карулаас понял, что с этой женщиной можно поговорить откровенно, не зря же она сказала «не из наших».
— Попил он у меня молока, и хлеба дала ему. Поблагодарил за все. А потом спрашивает, не видела ли я в лесах солдат или милицию. А перед уходом еще спросил, не знаю ли я, где теперь живет вдова Лиза Тоомла. А чего ж не знаю-то? Знаю! Переехала она после войны на другой хутор, возле деревни Кергу.
Пожилая колхозница рассказала, что «не наш тип» ушел от нее к лесу, а там под деревьями ожидал его другой человек — высокого роста, блондин. А тот, что приходил к ней, был чернявый, брови вразлет, большой нос, худощавый и тоже высокий.
— Только плечи у него какие-то опущенные, шея длинная и кадык выступает, — вспоминала хозяйка.
«Ишь, какая наблюдательная! Ей бы словесные портреты на преступников рисовать...»
— Да, шея длинная и кадык выступает, — повторила она. — Только вот одет как-то странно — старый пиджак, старые, ношеные-переношенные штаны. И золотые часы — надо же!
Молодой офицер уже знал, с какой дотошностью будет расспрашивать его вечером полковник Старинов. Он не сомневался, что колхозница видела именно тех самых шпионов-парашютистов, которых они разыскивали. И теперь чекисты знали уже одно имя, которым интересовались заброшенные к нам разведчики. Лиза Тоомла! Выяснить, кто такая Лиза Тоомла, проживающая на хуторе возле деревни Кергу, не представляло большой сложности.
Почти одновременно пришел сигнал из Пярну. Уборщица вагонного участка станции Пярну Анна Анисимова, женщина лет тридцати с небольшим, вела санитарную обработку поезда, прибывшего из Таллина. На работу она вышла в восемь утра, но до хвостового вагона добралась нескоро. Зашла в туалет, вымыла раковину и унитаз, как-то машинально сунула руку за водопроводную трубу — и обомлела. В ее руке оказался пистолет. А за ним еще один, потом авторучка, коробочка с патронами, пузырьки с какой-то странной жидкостью, две пробирки... «Игрушки, что ли?» — была первая мысль. Да нет, какие там игрушки! Сложила все в пакет, с колотящимся сердцем пошла в багажную — там сидел знакомый ей работник станции Удрас.
— Смотрите, что я нашла.
У Удраса от изумления отвалилась челюсть. Но он быстро овладел собой.
— Аня, не говори никому!
И ушел, забрав все содержимое. В документах появился перечень найденного: два пистолета «Вальтер», пистолет-авторучка, стреляющая в упор газом, патроны, ампула с ядом и флакон специальных чернил для тайнописи. Экспертиза установила, что все эти вещи могли принадлежать иностранным шпионам и вполне вероятно, что тем самым парашютистам, которых сейчас разыскивали по всей республике.
Как и рассчитывал полковник Старинов, следы появились.
— В разных местах наследили, мечутся. Что-то заставило их устроить тайник в вагонном туалете. Может, чекисты уже сидели у них на хвосте?
Ну а что же Лиза Tooмла? Через пару дней после встречи старшего лейтенанта Карулааса с колхозницей-хуторянкой в Комитете госбезопасности имелись на нее полные данные.
Лиза Тоомла вместе с замужней дочерью Хельги Ноормаа и ее двумя несовершеннолетними детьми проживала на хуторе возле деревни Кергу Вяндраского района. Дочь работала телефонисткой в отделении связи Кайсма, внук и внучка (14 и 12 лет) учились в школе. Но был у Лизы Тоомла сын Ханс, 1923 года рождения, который добровольно служил в Восточном батальоне фашистской армии и с конца 1944 года, то есть после освобождения Эстонской ССР от немецко-фашистских захватчиков, числился без вести пропавшим. А не он ли приходил на хутор пожилой колхозницы и интересовался местопроживанием Лизы Тоомла? Правда, по приметам он не имел ничего общего с тем человеком, о котором рассказала старшему лейтенанту Карулаасу хозяйка хутору.
— Проверьте, еще раз проверьте! — потребовал полковник Старинов. — Посмотрите, не изменился ли в чем-то распорядок жизни на хуторе Лизы Тоомла.
Оказалось, изменился. Сослуживцы Хельги Ноормаа стали замечать появившуюся в поведении, женщины несвойственную ей нервозность, она ко всему настороженно прислушивалась.
Как-то после работы в отделении связи зашла Хельги в местный сельмаг. Поздоровалась с одним, с другим. Стала покупать хлеб, макароны, масло, сахар, сигареты.
— Как всегда, буханочку? — спросила продавец.
— Нет, сегодня попрошу три. К маме гости приехали.
Обычно общительная, разговорчивая, Хельги стала теперь замкнутой, шутки односельчан не всегда доходили до ее сознания. Подшучивали же не только над ее мужем, «не просыхавшим» с утра до вечера и редко появлявшимся в доме жены и тещи, но и над нею самой.
— Кого откармливаешь, Хельги? И куда тебе столько сигарет?
В свои тридцать шесть она была стройной, розовощекой. Некоторые мужчины не без надежды на успех заглядывались на нее и без нужды заходили в отделение связи, где она сидела у коммутатора с наушниками на голове.
В сельмаге Хельги стала появляться ежедневно, и каждый раз количество продуктов явно превышало потребности ее семьи.
— У мамы опять гости, приехали на несколько дней — надо же их кормить!
Односельчане заметили этих гостей. Двое молодых мужчин. Оба высокого роста. Уезжали куда-то на велосипедах, да так поспешно, что пока не удавалось их разглядеть.
— Давайте-ка накроем их! — предлагали горячие головы.
— И что? — спрашивал Гавриил Григорьевич. — Возьмем без всяких улик, без свидетельств о враждебной деятельности? Без сообщников, к которым, возможно, они шли?
Наблюдение за хутором Лизы Тоомла теперь велось круглосуточно. Молодые ребята замаскировались столь удачно, что их невозможно было обнаружить. Хоть все это давалось им с большим трудом. Лето стояло жаркое, день стал таким длинным, что невозможно было уловить его приход в белую ночь. На полях почти круглые сутки стрекотали сенокосилки, копошились крестьяне. По лесам вокруг деревень и хуторов носились ватаги ребятишек, игравших в свои шумные ребячьи игры.
Зато теперь точно установили распорядок дня на хуторе Лизы Тоомла. Двое незнакомых молодых мужчин приезжали на велосипедах обычно к вечеру, порознь, в дом сразу не заходили. Их встречала либо сама хозяйка, либо Хельги. Один из незнакомцев, брюнет, вскоре уходил в сарай, а блондин оставался на улице или заходил в дом. Старая Лиза садилась на крыльцо, беседовала с блондином. Хельги, переодевшись, направлялась к сараю, где скрывался черноволосый постоялец. И оставалась там.
Рано утром мужчины на велосипедах уезжали в лес. Всегда порознь. А Лиза шла на работу в колхоз или трудилась на своем участке. Хельги деловито направлялась на работу...
Брюнет, с которым Хельги теперь часто оставалась в сарае, очень смахивал на того любителя молочка, который заходил на хутор.
Группа полковника Старинова не ограничивалась наблюдением за хутором Лизы Тоомла, и хотя «синий треугольник» на чекистских картах оставался предметом наиболее пристального внимания, оперативно-поисковые мероприятия проводились во многих других местах. Как и сказал своим сотрудникам Гавриил Григорьевич, вражеские лазутчики теперь не прятались по лесам, а стремились скорее уйти в город, смешаться с толпой, и находка тайника с оружием и ядом в туалете поезда Таллин — Пярну об этом красноречиво свидетельствовала. В Комитет госбезопасности республики в эти дни поступало немало и других сигналов о неизвестных лицах. Весь аппарат был начеку.
И вот первый убедительный сигнал о том, что сброшенные с самолета разведчики обосновались на территории Советской Эстонии и приступили к выполнению своих шпионских заданий. 30 июня 1954 года органами безопасности республики был зафиксирован выход в эфир нелегальной радиостанции. Она работала всего несколько минут и успела передать краткую зашифрованную информацию заграничному центру, но этого было достаточно, чтобы определить начало нового этапа в поведении шпионов и соответственно новых условий и задач в операции по розыску и поимке вражеских агентов.
Они звали друг друга Артур и Карл. Эти имена дали им в разведшколе близ Вашингтона, хотя оба они в годы войны служили в немецком Восточном батальоне, потом встречались в нейтральной Швеции и отлично знали подлинные имена и фамилии.
По национальности они были эстонцами. В освобожденной от немецко-фашистских захватчиков Эстонии у них остались матери, сестры и братья. Они не забыли родной язык, пошутить и спеть лучше всего могли по-эстонски. На это и рассчитывали те, кто их завербовал, выучил шпионскому ремеслу, выбросил темной майской ночью с четырехмоторного американского самолета, поднявшегося с аэродрома во Франкфурте-на-Майне и вернувшегося после «операции» туда же, в ФРГ
Их не только хорошо обучили, но и хорошо экипировали. Еще там, во Франкфурте-на-Майне, они с сияющими глазами осматривали новенькие портативные радиоприемники, наисовременнейшие фотоаппараты, безотказные пистолеты, запас галет и сигарет, десятки тысяч рублей советских денег А главное — современные рации, шифровальные блокноты, запасные кварцы.
Они вернулись в Эстонию американскими шпионами. Хотя оба были уверены, что служат праведному делу — освобождению Эстонии от коммунистов. Только оставался еще вопрос, над которым они даже не задумывались: а хотят ли этого «освобождения» те эстонцы, которые живут в своей республике?
Карлу, высокому брюнету, все время не везло. В годы войны он добровольно вступил в немецкую армию, но за воровство консервов с военного склада был немцами же приговорен к каторжным работам. Ему удалось бежать. До февраля 1944 года скрывался у родителей, а потом поехал в Пярну и опять пошел на службу к фашистам. Жуткими были бои под Нарвой, не лучше и в Тарту. Опять бежал. С трудом добрался до Швеции, в полной мере испытал на себе, что такое безработица, а когда устроился на торговое судно, то угораздило заболеть в дальнем плавании. Хозяин высадил его в Касабланке. Год провалялся на больничной койке, не зная, как за это расплатиться. Спас некий Алекс, назвавшийся консулом бывшего буржуазного эстонского правительства.
— Эстонцы должны помогать друг другу, тем более вдали от родины, — заявил он. — Выздоравливай — и отправляйся в Мюнхен. Там тебя встретят.
Алекс сдержал слово. Он мог сдержать слово: ведь его всемогущество, которым восхищался Карл, было построено на верной службе американской разведке. Впрочем, Карл об этом догадался только потом, а пока, в июле 1953 года, консул купил ему билет до Мюнхена и пожелал благополучного пути.
Огромный Мюнхен оглушил скромного морячка шумом и сутолокой. На железнодорожном вокзале его встретил некий Джон, который тут же познакомил его с двумя мужчинами — явно американцами. Даже в пансионе, двухэтажном здании на Кайзельгас, 45, кровать нового постояльца была покрыта американским армейским одеялом, да и проживавший с семьей на первом этаже служитель был обыкновенным американским полицейским. Вскоре Карпа навестил Джон с двумя незнакомыми американцами. Беседа продолжалась более двух часов и включала довольно неприятные моменты — так называемые психологические опыты. Американцы должны были знать, на кого делают ставку...
7 августа 1953 года на пассажирском самолете, поднявшемся с Мюнхенского аэродрома, его повезли через океан. Сердце сжимало от неясных предчувствий. Полет его не утомил — укачали думы о будущем. Он уже понял, что из него хотят сделать шпиона и заслать на территорию Советского Союза, может быть, домой, в Эстонию. Конечно, с Советами ему не по пути, он их толком не знал, но ненавидел люто за то, что нельзя вернуться на родину: слишком много усердствовал в дни войны в карательных операциях. Слышал, что его односельчане воевали в Эстонском корпусе Красной Армии и вернулись домой с победой. А вот ему... Впрочем, может быть, американцы, с его же помощью, прогонят коммунистов из Эстонии.
В Вашингтоне его встретили деловито, поместили вначале в гостинице «Гамильтон» на 14-й авеню, а потом отвезли в лагерь десантных войск «Форт Брегг» в штат Северная Каролина. Здесь он встретился еще с двумя эстонцами — Антсом и Артуром. Про Антса Карл не знал ничего, а вот Артур оказался старым знакомым — служил унтер-офицером в войсках СС, потом они встречались в Швеции, даже дружили одно время.
Опять не очень повезло Карлу с этим Артуром. Он сразу стал старшим в их группе. Руководитель Пауль Поулсон, инструктора Алекс и Виктор, проживавшие когда-то в Эстонии, американец Дин явно отдавали предпочтение Артуру, и когда тот поссорился с Антсом, то последнего просто убрали из школы.
Обучали многим шпионским специальностям, но особенно радиоделу, фотографированию, тайнописи, топографии. Артур и тут показал себя намного способнее — на передатчике типа Р-6 передавал до 120 знаков в минуту, а приемником РР-6 принимал 90—100 знаков, и это в то время, когда Карлу удавалось осилить 30—40 знаков. Когда их вернули в Западную Германию, Пауль Поулсон специально возил их в Альпы — вести двухстороннюю связь, но Карл так и не догнал Артура.
В апреле 1954 года Поулсон сказал:
— Ну, дорогие ученики, наступает время в деле показать, что вы освоили за семь месяцев учебы. Вот установится подходящая погода — и вернем вас на родину, в район Вильянди. Места там удобные, будет где укрыться!
Да, места-то удобные. Но Карлу и тут не повезло — упал с парашютом на старую березу, повредил ногу и крепко ушиб руку.
Артур быстро нашел его, вдвоем они попытались снять парашют с березы.
— Вот угораздило! — ругался Артур, бегая вокруг старого дерева. Он даже пытался вскарабкаться на дерево, но только сорвал шелушившуюся березовую кору. Все его усилия оказались напрасными.
Вокруг было тихо, и они решили, что вряд ли кто забредет в эту глухомань и обнаружит оставшийся на дереве парашют. Нарушили, таким образом, главную заповедь своих заокеанских наставников — не оставлять никаких следов. У Карла все сильнее болели рука и нога, он с трудом пробирался сквозь чащу. Его неловкость приводила Артура в бешенство, он нервно скрипел зубами. Так они удалились от места приземления километра на два в северо-западном направлении. Начинало светать. Выбрав подходящий куст, закопали в землю парашют Артура, отошли еще на километр и с рассветом устроились на отдых в густом лесу. Проспали весь день. Вечером двинулись в сторону шоссе, дошли до реки Халлисте и утром снова легли спать. У Карла по-прежнему болели нога и рука...
Дня через три они добрались до поселка Тори, зашли в магазин за продуктами. Народу везде было много, еще висели лозунги и транспаранты по случаю 9-й годовщины со Дня Победы над фашистской Германией. Люди были неплохо одеты, веселы и жизнерадостны. Это очень озадачило Артура. Он с трудом скрывал свою ненависть ко всему, что видел, он уже почти убедился, что на его родине никто не думает о грядущем освобождении от коммунистов.
Поездом они поехали в местечко Вилувере — поискать родственников Артура, но из-за болезни Карла вынуждены были еще два дня просидеть в лесу. 13 мая поездом же приехали в Пярну. Город еще залечивал раны минувшей войны, но и здесь люди были жизнерадостны, женщины, пользуясь теплой майской погодой, ходили в платьях ярких расцветок, бронзовая Лидия Койдула, казалось, неодобрительно смотрела со своего пьедестала на двух уставших путников, присевших отдохнуть в зеленом сквере с аккуратно подрезанными кустиками. И Карл и Артур вдруг поняли, как плохо они одеты по сравнению с пярнусцами.
— Проклятые американцы! — выругался нервно Артур, осматривая костюмы на себе и Карле. — «В Эстонии люди плохо живут, плохо одеваются! — передразнил он Поулсона, снаряжавшего их в дорогу. — Чтобы ваша одежда не привлекла внимание, оденьтесь поскромнее!..» Оделись! Теперь стыдно даже по улице идти!
У них кончились американские консервы, и шпионы зашли в одну из пярнуских столовых. Молоденькая официантка с изумлением смотрела, как жадно уплетали они все, что она им принесла.
— Откуда вы? — спросила она.
— Мы? — переспросил Артур, вытирая бумажной салфеткой губы. — Освободились из заключения.
Девушка сочувственно улыбнулась. И даже отказалась от чаевых — люди освободились из заключения, им самим пригодятся деньги. Если б знала, сколько денег в карманах их поношенных сермяг и в тайниках неподалеку от места приземления.
Впрочем, с маскарадом пришлось немедленно кончать, пока не заинтересовалась их видом милиция.
Поехали в Таллин. В столице шло бурное строительство, город выглядел светлым, чистым, в скверах и на площадях цвели тысячи любовно ухоженных цветов.
Они довольно удачно купили себе по костюму и на кладбище Рахумяэ переоделись. В лесу близ Рахумяэ заночевали, а утром опять сели в поезд. На сей раз доехали до станции Вилвере и пошли в деревушку Нылва, где проживала тетя Артура.
Они были приняты, обогреты — легенда об освобождении из заключения за якобы вынужденную службу в немецкой армии действовала безотказно, люди сочувствовали двум бедолагам, готовы были помочь им начать новую жизнь.
14 мая они вновь были в Пярну. В универмаге купили два велосипеда, белье, носки, полуботинки. Теперь безбоязненно заходили в столовые, гуляли по городу, удивлялись беззаботности граждан.
— Ненавижу! — прошипел Артур за обедом, поглядывая на довольных людей за соседними столиками в ресторане на пляже, и его глаза сверкнули такой злобой, что даже хорошо знавший его спутник подивился. Казалось, светлольняные волосы на голове Артура зашевелились.
Карл и сам не радовался тому, что видел вокруг, но доводить себя до такого исступления не собирался.
Переночевали они в лесу за Раекюла, южнее города.
15 мая решили из Пярну поехать в Таллин. Купили билеты, подошли к поезду. В карманах у них были пистолеты, кое-какое другое шпионское снаряжение. Посмотрели друг на друга, подумали об одном и том же: а вдруг проверка в поезде?
— Туалет.
Это сказал Артур.
Они прошли в вагон, заперлись в чистеньком туалете. Артур осмотрел устройство помещения, нащупал свободное пространство за водопроводной трубой.
— Давай!
Завернули в целлофановый пакет оружие, авторучку-пистолет, чернила для тайнописи, ампулу с ядом.
Поезд отходил не скоро, они решили поехать до Тори на велосипедах и там сесть в свой вагон. Но опоздали на две минуты, и добрались до Таллина лишь следующим поездом. На станции Таллин-Вяйке, где заканчивались маршруты поездов местных линий, они нашли свой состав и успокоились. Пошли в центр города. В магазине на Суур-Карья Артур купил себе пальто и брюки, Карл — пальто. Вечером поехали на станцию Таллин-Вяйке — за «багажом», запрятанным в тайнике туалета, и не нашли свой вагон. Артур готов был рвать и метать, злился на Карла, но тот был виноват не больше его.
Они хорошо освоили дорогу поездом — из Пярну в Таллин и обратно. И не теряли надежды найти вагон с тайником в туалете.
Однажды вечером возвращались из Пярну в Тори. Решили еще раз поискать свой тайник. Пошли по вагонам, словно выискивая себе подходящую компанию. Оба высокие, только один блондин, другой — брюнет, оба хорошо одеты, уверены в себе. Мало ли таких молодых людей возвращается домой вечерним поездом. На них никто не обращал внимания. Уже два вагона прошли, а в третий не пустил проводник. Как было условлено на случай проверки, Карл сел в одном конце вагона, Артур в другом. И не напрасно! При подходе поезда к станции Синди рядом с Карлом внезапно появились двое мужчин в штатском. Он успел заметить, что Артур сидит спокойно — значит, его документы уже проверили.
Один из проверяющих взял в руки паспорт Карла, долго рассматривал. У шпиона засосало под ложечкой. Первый контролер подал паспорт Карла второму, говорившему по-русски. Тот тоже долго что-то рассматривал. «Наверное, сфабриковали американцы что-то неудачно», — с тоской подумал Карл, пытаясь краем глаза увидеть Артура. Народу в вагоне было немного, в основном женщины. Если проверяющие попытаются задержать Карла, Артур в нужный момент пустит в ход оружие, они убьют проверяющих и на ходу выскочат из поезда...
— Почему в вашем паспорте, выданном в 1950 году, стоит печать 1947 года и к тому же нечетко оттиснута? — спросил первый.
— А вы спросите об этом того начальника, который выдал мне этот паспорт!
Карл почувствовал, как кровь прилила к лицу, наверное, все это видят, и ждал первого выстрела Артура, чтобы самому выхватить пистолет. Но проверяющий рассмеялся и вернул ему документ.
Артур очень нервничал, хотя внешне оставался спокойным. Он предложил выпрыгнуть на ходу из поезда, чтоб их не могли задержать на ближайшей станции. Карл с трудом отговорил его.
Проверки на дорогах, услышанная однажды перестрелка в лесу насторожили шпионов. Они стали осмотрительнее, хотя нередко попадали впросак. То за обед поблагодарят по-немецки — потом готовы проглотить язык, то зададут глупый вопрос.
Бродили как-то по Таллину; побывали на пляже в Пирита, где думали выкрасть документы у кого-нибудь из купающихся, делали покупки в промтоварных магазинах, с легкостью соря деньгами, — им казалось, что таким образом они «сливаются с толпой», ведут себя безупречно. И уже подумывали о первом выходе в эфир и отправке по условному адресу письменного сообщения своим заокеанским хозяевам, но возникло неожиданное препятствие: адрес на конверте надо было писать на двух языках, а писать по-русски они не умели...
Озабоченные неудачей с отправкой письма, они зашли в открытое летнее кафе возле Вышгорода. Все столы оказались заняты, они хотели уже уйти, но их окликнул по-эстонски мужской голос:
— Товарищи, здесь есть два свободных места!
Они оглянулись. Молодой офицер доброжелательно улыбался им. На его погонах блестели четыре маленькие серебряные звездочки.
Они сели, заказали пиво и молча смотрели вниз на город.
Капитан тоже молчал. Артур заинтересовался приветливым соседом.
— А что, эстонцы тоже могут стать офицерами? — спросил он.
— А вы что — с неба свалились? — рассмеялся офицер.
Артур и сам засмеялся:
— Совершенно верно, с неба!
Они еще посмеялись и поговорили на ничего не значащие темы. Вскоре капитан рассчитался с официанткой и пожелал незнакомцам приятного вечера и хорошего аппетита.
А вечер в самом деле был приятный, теплый, по-настоящему майский. Напротив, на горке Харью, играл духовой оркестр. Тысячами огней сиял большой город и знакомый, и таинственный одновременно.
«Свалились с неба!..» — вспомнил Карл слова капитана, и опять у него под ложечкой засосало. Свалиться-то свалились, но как бы не угодить туда обратно... Он посмотрел на Артура — тот разомлел от съеденного и выпитого, в глазах потух нервный блеск, льняные волосы словно полиняли, запутались. Как на трупе. Это неприятно поразило Карла.
Уже в разгаре было лето пятьдесят четвертого года. В такие дни тянуло на пляжи, хорошо было побродить и по ягодному лесу. Полковник Старинов с детства любил дальние лесные прогулки и сейчас ловил себя на мысли, что для ягодника и грибника вяндраские леса — настоящий рай, только вот искать в них приходится не ту ягоду...
Оперативная группа, руководимая полковником, избрала своей главной резиденцией освободившуюся на летние каникулы вяндраскую среднюю школу. Установили связь с Таллином и с любым пунктом республики, здесь получали маршруты пеленгаторные станции, сюда стекались все сведения о наблюдениях за подозрительными лицами.
После выхода в эфир неизвестная радиостанция надолго умолкла, но Гавриил Григорьевич считал; что бездействовать она не станет, надо набраться терпения и ждать. Специалисты определили, что первый выход радиостанции в эфир произведен из лесного массива близ деревни Кергу. Поэтому треугольник, очерченный синим карандашом, по-прежнему оставался в центре внимания чекистов.
День 18 июля выдался особенно жарким, безветренным, дышать было нечем. Старинов подумал, как тяжело его ребятам сидеть сейчас в засадах. Но, как это часто случается в Эстонии, к вечеру погода резко ухудшилась, тяжелые тучи заволокли небо и пошел проливной дождь. К ночи лесные дороги раскисли — проехать по ним можно было разве только на лошади.
— Усилить наблюдение! — распорядился полковник Старинов.
Он почти не сомневался в том, что шпионы постараются воспользоваться резкой сменой погоды для нового выхода в эфир. Особое внимание «синему треугольнику». Гавриил Григорьевич ожидал, что именно тут развернутся главные события операции по захвату шпионов-парашютистов. Большая часть пеленгаторных станций по его приказу была стянута в этот район.
Хельги Ноормаа пришла в тот вечер в дом матери — Лизы Тоомла и находилась там до позднего вечера. Она, видимо, ждала Карла, а он не приезжал. Появился он под утро, поставил велосипед у калитки. Оперативники видели, как он подошел к каменной ограде, тянувшейся от перекрестка дорог к хутору Лизы Тоомла, отвернул камень, достал объемистый сверток и немецкий автомат. Вышел из дома и его приятель, личность которого чекисты уже точно установили. Это был «пропавший» в сорок четвертом году сын Лизы Тоомла Ханс, служивший в войну в фашистской дивизии. Его тайник был расположен в другом конце каменной ограды, он тоже достал оттуда какой-то предмет, завернутый в брезент, и автомат.
Щелкнули затворы, и все стихло. Завернутые в брезент предметы приятели прикрепили к багажникам велосипедов.
В ночь на 19 июля Старинов почти не спал. В 4 часа 30 минут утра ему доложили, что от хутора Лизы Тоомла на велосипедах проследовали в сторону леса двое мужчин. Гавриил Григорьевич поднял группу. Чекисты заняли отведенные им оперативным планом места. Гавриил Григорьевич перекинулся несколькими словами с представителем центра, и они двинулись в путь по заранее разработанному маршруту. В коричневую «Победу» вместе с полковником Арбениным сели крепкие парни — один Александр Касаткин чего стоил! В машину Старинова — уполномоченный КГБ по Вяндраскому району Лукьянов со своими помощниками.
Как доложили оперативники, велосипедисты вели себя спокойно, довольно уверенно двигались по лесной дороге в сторону деревни Рахкамаа. Впереди — на много километров непролазные лесные чащи, нормальному человеку после такого дождя нечего там делать, значит, идут для нового выхода в эфир! Полковник Старинов уже почти не сомневался, что именно сегодня они задержат шпионов с поличным, только бы все сработали четко, только бы дороги не подвели.
Он не зря беспокоился. В лесу оперативники потеряли из виду велосипедистов. Они ушли вдоль одной из наполненных водою лесных канав и пропали в каком-то урочище.
После первого выхода в эфир, 30 июня, кое-кто из жителей Кергу и Кайсма видел проезжавшую легковую автомашину иностранной марки, и чекисты ждали ее появления и сегодня. Кто же мог знать, что эта машина побывала здесь двумя днями раньше...
Артур и Карл в это утро чувствовали себя уверенно. Почти два с половиной месяца они ездили по республике на поездах и велосипедах, без особых опасений гуляли по Таллину, Пярну, бывали в поселках Тори и Тоотси, привлекли к участию в своих шпионских делах нескольких родственников Ханса Тоомла, из которых больше всех старалась сестра Ханса — Хельги Ноормаа. Когда им потребовался список абонентов телефонной сети, она тут же принесла телефонный справочник из отделения связи Кайсма. Услышав, что брату и его другу нужны советские документы, она предложила свой паспорт. Угождала всем, чем могла, — даже в постель к Карлу полезла при первом его намеке и не одну ночь провела с ним в сарае, не стесняясь матери и брата, не очень заботясь о детях, которые все видели...
И машина в распоряжении шпионов появилась — завербованный ими друг детства Ханса на их деньги купил в Москве отличный «оппель-капитан», и от его аккумуляторов питалась радиостанция шпионов при выходе в эфир. Заокеанским хозяевам Карл написал:
«Купили для сотрудника автомашину, чтобы ему было легче помогать нам. Родственники Артура все живы, все преданные лица. Я со своими родственниками в контакт не вступал. Шлите адреса тех трех лиц, с которыми я должен здесь вступить в контакт. Направьте новые адреса, куда смогу направлять письма... Шлите мои письма по таблице и шифроблокноту Артура.
Печальная женщина.
Слушаем вас в отмеченные дни по таблице Артура».
С установлением связи у них поначалу произошел казус: Артур в качестве точки закодировал условное число «91» цифрами, а надо было буквами. Как заволновались в их разведцентре! Начались перепроверки, но скоро разобрались.
Еще раньше Артур писал заокеанским друзьям:
«В сельской местности КГБ проводит проверку паспортов. Атс рассказал, что проверяющие спросили его, является ли он местным. Среди населения прошел слух, что проверяющие разыскивают следы чужих парашютистов... Сейчас находимся с Карлом у моей матери».
Насчет чужих парашютистов приврал, набивая себе цену, хотя от истины был недалек.
Карл завидовал своему напарнику — сколько родственников и друзей привлек он к своей шпионской работе: и сестра, и мать, и две тети, и друг детства. А Карл не решился зайти к матери, которая в свое время вместе с отцом отговаривала его от службы фашистам. Что она скажет сейчас? Лучше не думать об этом! Карл особенно радовался сотрудничеству с ними Атса, который к осени станет резидентом американской разведки в Таллине. С хорошей сетью помощников, с аппаратурой и оружием, с личной автомашиной и деньгами. А они честно заработают обещанные каждому десять тысяч долларов и заживут припеваючи...
Правда, не все они делали так, как учили их Пауль Поулсон и другие американские инструкторы, не раз и не два предупреждавшие: не связывайтесь с людьми, скомпрометированными перед Советской властью, — за ними может вестись наблюдение. В этом отношении и Атс — не идеал: служил в немецкой армии. Но ведь не могли же они посвятить в свои дела офицера, которого встретили в кафе. Не рекомендовали американцы связываться с «лесными братьями» — провалят, как было не однажды. Не пользоваться услугами незнакомых людей, избегать выпивок, посещений кафе и ресторанов, связей с женщинами... Да, конечно, амурные дела Карла с Хельги Ноормаа возникли, так сказать, на идейной основе, только вот ее пьяница-муж однажды чуть не накрыл их...
К удивлению Карла обычно нервный и резкий Артур сегодня был спокоен. Сам забросил антенну на высокое дерево, сам стал настраивать рацию. А после связи с мюнхенским центром деловито сказал:
— Сегодня заберем рацию с собой. В следующий раз Атс забросит нас куда-нибудь поближе к Тарту.
В 9 часов 30 минут 19 июля расставленные в «синем треугольнике» пеленгаторные машины засекли новый выход в эфир нелегальной рации. Почерк радиста и шифр оказались такими же, как при выходе неизвестной радиостанции 30 июня.
Место работы радиостанции удалось засечь с высокой точностью. С разных сторон к нему устремились группы чекистов. Но ближайшие из них находились еще в шести-семи километрах от цели, когда радиостанция умолкла...
Парашютисты сегодня были довольны собою.
Они тщательно упаковали рацию, оружие, завернули в плащи и привязали к багажникам велосипедов.
Путаными лесными тропинками пробирались они в сторону дороги Нымме — Рахкамаа. Лес вокруг стоял высокий, еще мокрый после вчерашнего проливного дождя, но по хорошо утоптанной узенькой тропе велосипеды шли легко, успокаивающе шуршали шины. Они еще не знали, что все ближе к ним подходят с разных сторон группы чекистов, что все туже стягивается вокруг них петля.
На одном из лесных перекрестков машины чекистов остановились. Полковники Старинов и Арбенин склонились над картой. Сопровождавшие их оперативники Лукьянов, Пятай, Касаткин, Ермаков и подполковник Бахтийчук, приехавший из Москвы, разминали затекшие ноги. А вокруг распевали лесные птицы, с безоблачного неба ярко светило июльское солнце. Только вот дороги не успели просохнуть, грязная колея после прохода машины вновь наполнялась водой.
Гавриил Григорьевич, изучив карту и еще раз бросив взгляд на расходящиеся лесные дороги, невесело пошутил:
— Направо пойдешь — голову потеряешь, налево... В общем, как в известной русской сказке.
Решили двинуться по самой узкой, более всего раскисшей от вчерашнего потопа дороге.
Встреча произошла внезапно.
Когда шедшая первой коричневая «Победа» полковника Арбенина миновала крутой изгиб дороги и вышла на относительно прямой участок, чекисты увидели ехавших им навстречу двух велосипедистов. Расстояние между машиной и велосипедистами сокращалось с каждой секундой. Арбенин понимал, что любое неосторожное действие с их стороны может закончиться драматически: велосипедисты спешатся и откроют прицельный огонь по машине, и никто из нее не успеет даже выскочить. К счастью, «Победа» с сотрудниками КГБ была не первой, которую встретили по пути шпионы, и они уступили ей дорогу, свернув на обочину. При этом ехавший впереди блондин держал кепку на руле велосипеда, явно прикрывая ею оружие. Он переждал, пока машина прошла мимо него, и изо всех сил нажал на педали, а второй, чернявый, вынужден был остановиться. Александр Касаткин с наивностью вырвавшегося на природу человека спросил, где в этих лесах побольше земляники. Первый велосипедист успел скрыться за изгибом дороги.
Чернявый сошел с велосипеда, удерживая его за руль.
— Да тут везде хватает, — сказал он Касаткину. — Поезжайте еще километра два вперед, сверните вправо...
За изгибом дороги, куда уехал блондин с кепкой на руле, почти одновременно прогремели два выстрела. Чернявый не успел даже ойкнуть, как Касаткин обнял, разоружил и подмял его под себя, а выскочившие из «Победы» чекисты вмиг скрутили ему руки.
А что же произошло со вторым?
Оставив напарника объясняться с ягодниками, Артур быстро скрылся за поворотом дороги и тут же увидел приближавшуюся к нему вторую «Победу». Он хотел, было проскочить мимо нее по узкой обочине, но сидевший рядом с шофером полковник Старинов внезапно открыл дверцу машины, и шпион вынужден был сойти с велосипеда. Но он успел выстрелить. Пуля попала в верхний край дверцы «Победы» и, срикошетив, тяжело ранила сидевшего на заднем сиденье районного уполномоченного КГБ Лукьянова. Ответным выстрелом Старинов тяжело ранил шпиона.
Хансу Тоомла на месте оказали первую медицинскую помощь.
Отпираться не было смысла — задержали с поличным — с оружием, рацией, подложными паспортами, шифроблокнотами американского происхождения.
Ханс хрипел от дикой боли в горле, в груди, но еще больше — от ненависти, от сознания полного своего бессилия. Теряя силы, он все-таки заговорил. Мертвенно-бледное лицо его покрыла испарина, льняные волосы спутались, глаза нервно блестели. Не зная, что его напарник уже взят, он говорил за обоих. Да, это они с Карлом были сброшены в ночь с 6 на 7 мая с американского самолета близ деревни Ауксаре, это они 30 июня и сегодня выходили в эфир.
Раненый шпион имел при себе паспорт на имя Ярве Яна Мартовича, 1923 года рождения. При обыске у него нашли два пистолета системы «Вальтер», немецкий автомат с заряженными магазинами, радиостанцию, кварцы, шифровальные блокноты, микрофотоаппарат, ампулу с ядом (американцы ведь наказывали, ни в коем случае не даваться в руки чекистам живыми!), расписание связей, таблицы замены переговорного кода и другое шпионское снаряжение. Полковник Старинов и окружавшие его чекисты осмотрели все это имущество, оформили соответствующим образом. Раненого отправили в одну из таллинских больниц.
В протоколе задержания на второго шпиона, подписанном полковником Стариновым, заместителем начальника отдела полковником Арбениным и оперуполномоченным по Вяндраскому району старшим сержантом Пятай, были перечислены сверток с немецким автоматом и большим количеством патронов в обоймах, пистолет «Ф» № 8219 с двумя обоймами, опять же ампула с ядом, трехкилограммовая банка мясных консервов, 164 рубля 50 копеек советских денег... Паспорт на имя Талуотса Ильмара Антоновича, 1923 года рождения. Выдан в Ленинграде, только вот место работы, судя по штампу, выглядело несколько странно: «Ленгорпромстром». Видимо, имелся в виду Ленгорпромстрой, но кто же упрекнет заокеанских изготовителей штампика за столь малую ошибку!
К вечеру 19 июля Талуотса под надежной охраной доставили в Таллин, в Комитет государственной безопасности.
Карл, или теперь Ильмар Талуотс, почувствовав, что чекисты не верят ми одному его слову, решил «открыться»:
— Вы меня извините, но вообще-то я не Талуотс, а Петерсон Карл Николаевич...
Допрос вместе с Карповым вел начальник следственного отдела подполковник Донат Аркадьевич Пупышев, чекист с большим стажем, отличавшийся высокой интеллигентностью.
Выходец из семьи лесничего, Донат с детства обладал необыкновенной наблюдательностью, любил художественную литературу, умел рисовать, а уж его каллиграфическим почерком в свое время были написаны десятки стенгазет. И Карл-Ильмар еще не подозревал, что в течение пяти с лишним месяцев этот далеко не могучий и не страшный на вид человек заставит его выложить самое затаенное.
В кабинете с длинным столом было тепло и уютно, и в какие-то мгновения все происходящее казалось Ильмару сном.
Он сделал вид, что глубоко раскаивается в содеянном, назвал имя начальника американской разведшколы Пауля Поулсона, рассказал о полученном задании — заняться в Эстонии сбором сведений о строительстве аэродромов, мостов, о состоянии железных и шоссейных дорог, найти и завербовать помощников для шпионской работы, добыть образцы советских документов. Какие задания имел его напарник, он не знал. Под каждым листом протокола шпион четко вывел свое имя и фамилию:
«Карл Петерсон».
Когда его уводили в камеру, он почти ликовал: ему повезло, он ловко провел следователей.
Но уже на другой день ему предъявили официальную справку о том, что в Эстонской ССР никогда не существовало Карла Николаевича Петерсона, уроженца города Пярну. Подполковник, показавшийся вчера симпатичным, был строг и категоричен. И шпион растерялся. В Америке, да и в Мюнхене его запугали зверствами чекистов, поэтому он ни при каких обстоятельствах не должен называть своей настоящей фамилии.
— Я убедился, что после того, как я был схвачен с оружием в руках, ко мне здесь относятся корректно, что американская пропаганда о ваших зверствах была лживой... — заискивающе заговорил шпион, — поэтому хочу сказать вам всю правду