Янис ЛАПСА, Николай КОКОРЕВИЧ РЖАВЫЕ СПОЛОХИ

Янис ЛАПСА, Николай КОКОРЕВИЧ

РЖАВЫЕ СПОЛОХИ

По Вестмангатану, по левой стороне, если идти от центра Стокгольма, неторопливо вышагивал поджарый мужчина. На его узком лице застыла кислая гримаса. Он остановился возле шестиэтажного дома, на мгновение замешкался, потом решительно толкнул дверь.

Миновав еще пару дверей, он очутился в довольно просторной комнате, окна которой затенялись рядами цветочных горшков. Посредине комнаты за большим столом сидело человек десять, место в конце стола оставалось свободным.

— Присаживайтесь, господин Ниедре. — Вошедший услышал знакомый голос и увидел человека, с которым недавно встречался в латышской библиотеке Стокгольма. Эглитис! Он-то и пригласил его сюда, в Латышский национальный фонд.

Ниедре опустился на стул и окинул присутствующих взглядом. Напротив него сидел загадочно улыбавшийся пожилой человек. Ниедре напряг память — да, он видел и этого человека, и не раз. Было это на разного рода эмигрантских собраниях и вечеринках, где один за другим провозглашались тосты за латышскую эмиграцию и «освобождение» родины. Ниедре вспомнил — это один из руководителей Латышского национального фонда, фамилия его — Гинтерс.

— Господин Ниедре, вы недавно побывали в Латвии, — сухо произнес Гинтерс.

— Да, там живут мои родственники и знакомые.

— Прекрасно. Надеюсь, вы встречались с ними?

— Как же иначе.

— И, кажется, фотографировали кое-что?

— Какой же турист отправляется в путешествие без фотоаппарата?

— Верно, верно, — поддакнул Эглитис и опасливо покосился на забаррикадированные цветочными горшками подоконники.

Ниедре тогда еще не знал, что присутствующие больше всего на свете боятся посторонних глаз и ушей и, не приведи господь, булыжника брошенного в окно. Даже нейтральные шведы с подозрением относилась к этой странной организации.

— Вы опять собираетесь, гм... на родину?

— Собираюсь.

— Было бы неплохо, если бы диапазон ваших съемок расширился. Разумеется, снятые вами экспонаты этнографического музея под открытым небом просто великолепны, но мы были бы вам признательны за... более всестороннюю, более обширную фотографическую и письменную информацию. Говорят, здания некоторых церквей там вот-вот обрушатся, да и замечено передвижение армейских частей...

До Ниедре наконец дошло, зачем его сюда пригласили...

— Не стремитесь все делать в одиночку. У вас ведь найдутся друзья, которым можно доверить хороший фотоаппарат, — ободряюще улыбнулся Гинтерс. — А о средствах на покрытие расходов мы подумаем...

 

В двери кабинета председателя Комитета государственной безопасности генерал-майора Лонгина Ивановича Авдюкевича постучали. Вошел полковник Акменькалис, стройный человек с лицом озабоченного учителя.

— Опять старый знакомый объявился — Ниедре из Швеции, — сказал он.

— Зачастил... Неужели успел соскучиться по своим родным и друзьям?

— Поэтому я к вам и пришел. Больше нет никаких сомнений, что этот Ниедре собирает шпионскую информацию и материалы очернительного свойства о Советской Латвии.

Генерал откинулся на спинку стула.

— Начнем по порядку. Что мы знаем о Ниедре?

Полковник раскрыл папку.

— Ниедре родился и вырос в Латвии, служил в легионе СС, сдался англичанам и через Голландию попал в эмигрантский лагерь. Там его подвергли основательной обработке. Впоследствии при посредничестве родных перебрался в Швецию, на торфоразработки. Там подцепил туберкулез легких. Женат. В Ригу к родным в первый раз приехал в 1967 году...

— Довольно обычная биография для тех латышских парней, которые добровольно или по принуждению служили фашистам. — Генерал побарабанил костяшками пальцев по письменному столу.

— Обычная до того момента, пока он не был завербован в Стокгольме так называемым Латышским национальным фондом. С этого момента Ниедре стал самым банальным шпионом.

— Снова фонд... — Генерал подошел к сейфу и достал связку бумаг. — Познакомьтесь с этими материалами. Они помогут вам лучше понять общее положение с латышской эмиграцией. А теперь вкратце напомните мне о Латышском фонде.

— Так называемый Латышский национальный фонд основан в Стокгольме в 1947 году, в него вступило то отребье, включая военных преступников, у которого в Латвии земля горела под ногами. Достаточно сказать, что в нем активно участвовал штандартенфюрер СС Карлис Любе, убийца, на совести которого массовые преступления.

У остальных руки не чище. Один из главарей банды — Гинтерс — является агентом американской и английской разведок...

— Тот самый Гинтерс, который в 1946 году организовал заброску в Латвию шпионов и диверсантов Занде и Томсонса?

Полковник молча кивнул, потом продолжал:

— Так называемый генеральный секретарь фонда Эглитис во время войны официально именовался военным осведомителем СС. А о таких деятелях, как Фрейманис, Сална, Калниньш, Айзсилниекс, Тепферс, Страуберге и говорить нечего... Немало денежек выбрасывают на ветер английские и американские разведслужбы, чтобы гальванизировать эти политические трупы. И поэтому они из кожи лезут, пытаясь доказать, что денежки, выжатые из карманов налогоплательщиков, потрачены не зря, что они вот-вот свергнут в Латвии рабоче-крестьянскую власть и вернутся старые добрые буржуазные времена.

На лице у генерала появилась горькая улыбка.

— С кем Ниедре поддерживает в Латвии связи и личные контакты? — Лонгин Иванович испытующе смотрел на полковника.

— В первую очередь с неким Скудрой. Темная личность.

— Иначе и быть не может... Продолжайте, пожалуйста.

По материалам Ниедре и Скудры на Западе издана книжонка, содержащая самые гнусные измышления о жизни в Советской Латвии.

— Значит, им не впервой. А что мы еще знаем о Ниедре?

— Ниедре родился в Земгале, в семье владельца фольварка, на которого гнули спину восемь батраков. Ниедре-старший состоял членом Крестьянского союза буржуазной Латвии. Даже тогдашние органы власти вынуждены были призвать его к порядку, так как выяснилось, что он не зарегистрировал наемную рабочую силу в государственных органах. В тридцатые годы Ниедре-старший снова вступил в конфликт с законом — на этот раз попался в контрабандном провозе спирта через латвийско-литовскую границу. Когда фашисты вторглись в Латвию, Ниедре-младший стал шуцманом. Дальнейшие события развивались вполне закономерно.

— Как Скудра познакомился с Ниедре? — спросил генерал.

— Они знакомы с детства — жили по соседству. Но в годы войны их пути-дорожки разошлись.

— И когда же скрестились вновь?

Полковник полистал документы.

— В конце пятидесятых — начале шестидесятых годов родители Ниедре, проживавшие в Латвии, попросили Скудру сфотографировать хутор Ниедре. Хотят, мол, послать карточку сыну в Швецию. Скудра выполнил просьбу. В 1968 году они же сообщили Скудре, что их сын намеревается приехать в Латвию, чтобы отблагодарить за «милые сердцу» фотографии...

Генерал усмехнулся.

— Дай черту палец, всю руку оторвет. Подготовьте план операции и представьте на утверждение.

Вскоре они встретились снова. Лонгин Иванович ознакомился с документом, в котором полковник предусмотрел ряд вариантов. Он задал собеседнику несколько вопросов, внес какие-то уточнения и в заключение сказал:

— План утверждаю. Ваша задача — разгадать, какой план в свою очередь составляют наши недруги по ту сторону Балтийского моря...

Тогда они еще не знали, что операция займет несколько лет.

В мае 1971 года полковник Акменькалис доложил генералу, что Ниедре прибыл в Таллин. Туда же направился Скудра, взяв с собой сына.

— Невинная семейная встреча... — ухмыльнулся генерал.

— Ниедре со своей стороны тоже принял меры, чтобы визит носил как можно более сердечный характер. С ним приехала жена.

— Ну и что?

— Встреча произошла в сквере. Пока оба деятеля утрясали дела, жена Ниедре и сын Скудры гуляли по Таллину. Отправили их от греха подальше...

— Информацией они обменялись?

— Да. Скудра передал Ниедре кассеты с фотоснимками, а Ниедре — пленку для продолжения работы.

— События развиваются, как и следовало ожидать. Все закономерно. — Генерал сжал губы. — Скажите своим парням, чтобы не спускали с них глаз.

Но на этот раз больше ничего не произошло.

Прожив несколько дней в Таллине, супруги Ниедре отбыли восвояси.

...В 1972 году Ниедре снова сошел на берег в Таллинском порту. На этот раз Скудра явился на встречу с женой, посадил гостей в машину и отвез в гостиницу. Вероятно, Ниедре предупредил: о деле — ни слова, стены имеют уши. О деле говорили на скамейке в сквере. Скудра жаловался на денежные затруднения. Нет-нет, валюта ему не нужна, лучше уж какой-нибудь фотоаппарат — японский или западногерманский... А Ниедре похвастался: не зря, мол, работаем — латышская эмигрантская пресса охотно публикует фотоснимки Скудры.

Нет, не новостройки и не колхозные поля запечатлевал объектив Скудры. Его хозяев интересовало иное: разрушенный временем дворец или покосившаяся церковь. Тут уж Гинтерс и Эглитис без лишних слов открывали кошелек. Разумеется, не свой. Запускали лапу в мошну, куда подбрасывали американские спецслужбы на подрывную деятельность против Советской Латвии.

В одну из встреч Скудра передал свою рукопись: формально — путевые заметки, фактически — лживые измышления о жизни в Советской Латвии.

Ниедре отказался везти рукопись.

— Такую кучу бумаг пограничники без труда обнаружат как в моем, так и в твоем портфеле. Действовать надо с умом.

И Ниедре объяснил, что значит «действовать с умом». По совету заморского гостя и при его финансовой поддержке Скудра оборудовал фотолабораторию, в которой переснял свой опус, а пленки засунул в кассеты. Так удобнее и надежнее — в случае провала можно в одно мгновение засветить пленку.

Скудра прислушивался к хорошим советам. В следующий раз все переданные им сведения о военных объектах были тщательно пересняты на пленку и упрятаны в фотокассеты.

Вскоре полковник Акменькалис снова докладывал генералу о приезде Ниедре.

— Глаз с него не спускаете? — спросил генерал.

— Можете не беспокоиться.

В этот день Ниедре и Скудра вместе с семьями посетили этнографический музей... Потом состоялась передача фотокассеты из рук в руки. Затем побывали на улице Юглас, в Кенгарагсе, на улице Иерочу и улице Пилс. Там были спрятаны пленки. Наконец все пошли в гостиницу.

Обо всем этом немедленно стало известно генералу.

Сына Скудры призвали в армию и послали служить на Дальний Восток. Эту новость Скудра-старший немедленно довел до сведения своего шефа в Швеции — кто знает, авось пригодится.

Пригодилось. Прибыв в Советскую страну с очередным визитом, агент фонда порекомендовал своему прислужнику отправиться в далекое путешествие, чтобы повидать сына, привезти ему из Латвии гостинец...

На протяжении всей поездки Скудра без устали щелкал затвором фотоаппарата.

Но на проявленной пленке оказались отнюдь не пейзажи...

Во время встречи отец и сын все никак не могли наговориться. Но что-то в их беседе крайне редко звучали названия родных мест и имена знакомых людей. Приезжий в основном интересовался частью, в которой служит сын, чем вооружены солдаты, каков их моральный облик, нет ли поблизости ракетных баз. Скудра-младший рассказал отцу все, что знал, присовокупив кое-какие слухи. Агента мало заботило, верны ли полученные им сведения, он придерживался принципа: чем сногсшибательнее, тем лучше.

Собранные во время поездки сведения были, разумеется, изложены на бумаге, тщательно пересняты на пленку и во время очередной встречи отправились в... сейфы Латышского национального фонда.

Тут самое время спросить, какое дело Латышскому национальному фонду до Дальнего Востока! Ведь главари фонда, бия себя в грудь, клятвенно заверяют: нас интересует только Латвия. Не будем наивны. За «священной» вывеской скрывается один из многих филиалов американской разведки, которого латышский народ и его культура заботят не больше, чем давно вырванный зуб. Другое дело — шпионские сведения, идеологические диверсии. Не из своего кармана платил господин Ниедре за те шестнадцать фотоаппаратов и семь фотообъективов, которые он привез «в подарок» другу. На их продаже агент заработал около восьми тысяч рублей...

В конце семидесятых годов генерал Авдюкевич и полковник Акменькалис пришли к выводу, что преступные деяния Скудры и Ниедре неопровержимо доказаны.

— Ваше мнение? — спросил генерал.

— Пора поставить точку.

Генерал на мгновение задумался.

— Оба они сейчас в Таллине, не так ли?

— Да, в Таллине. Остановились в гостинице «Виру».

— Хорошо. Представьте в прокуратуру необходимые документы на получение ордера на арест.

...Скудра и Ниедре вышли из гостиницы и подошли к трамвайной остановке.

— Ваши документы! — неожиданно услышали они суровый голос...

Дальнейшее понятно: суд, приговор. Иностранный шпион и предатель Родины получили по заслугам.

Ах, какой шум подняли реакционно настроенные латышские эмигранты в Старом и Новом Свете!

Заглянем, однако, в стенограмму судебного процесса — это более десяти томов. В процессе участвовали представители трудящихся, его снимало телевидение, обвиняемые имели возможность говорить все, что они думают, согласиться с обвинением или отвергнуть его.

В зале суда Скудра рассказывал:

«...В июне я поехал в Таллин один. Ниедре тоже был один. Беседовали в гостинице и в сквере. Я был недоволен тем, что Ниедре привез мне маленький аппарат, который я продал за триста рублей. Я думал, что он привезет профессиональную камеру. В тот раз я отвез Ниедре свои манускрипты, но Ниедре их не взял. Сказал, что в таком виде их нельзя провезти, но чтобы я переснял тексты на пленку. Научил меня, как это сделать».

«...Ниедре привез мне японский фотоаппарат, который я продал. В этот раз Ниедре вложил в фотокассету инструкцию, что и как снимать. Я передал ему отснятые пленки».

«...17 августа 1975 года, отправляясь на встречу с Ниедре, я взял с собой жену. Ниедре привез мне профессиональную камеру, но дешевую. Беседа с Ниедре состоялась в сквере у морского порта и в кафе. Он сказал, в какой из аппаратов для меня вложена полосочка бумаги. Там было написано, чтобы я узнал побольше о военных объектах в Прибалтике».

«...В июне 1976 года в Таллине я снова встретился с Ниедре. Поехали дочь сестры Ниедре и я. Ниедре привез профессиональную камеру, но это была дешевая камера, я получил за нее пятьсот рублей. В аппарате находилась инструкция».

«Я поехал к сыну на Дальний Восток, где он служил, записал все увиденное и услышанное о военных объектах. Эти материалы передал Ниедре в июне 1977 года».

«Ниедре дал мне адрес конспиративной явки по улице Пилс, где для меня были приготовлены пленки. В конспиративной квартире на улице Маскавас, я должен был оставить заснятые пленки».

«В кассете, полученной от Ниедре, была записка — инструкция о фотографировании военных объектов. Такие инструкции я получал трижды: в первый раз об объектах Латвии, во второй раз об объектах в Прибалтийских республиках, в третий — о Дальнем Востоке».

«...О комсомоле я совсем так плохо не думаю, но писал так, чтобы угодить Ниедре и получить побольше гонорар. Если бы Ниедре не было, я бы не стал искать других путем отправки этих материалов за рубеж».

«...У меня были извращенные представления о Чека, но, когда я сам туда попал, у меня с глаз словно пелена упала.

Следователь обращался со мной гуманно... Теперь я полностью изменил свои убеждения, за исключением вопроса о религии, ибо я глубоко религиозен и в этом отношении от своих взглядов не отказываюсь».

«...Признаю себя, виновным и сожалею о своей преступной деятельности».

Яснее, чем это сделал сам Скудра, не скажешь.

Но дадим слово и заграничному «патриоту» — Ниедре. Вот его показания в суде:

«В Риге мы встретились в очередной раз в августе 1976 года. Я привез Скудре два фотоаппарата, которые национальный фонд посылал в качестве гонорара за манускрипт».

«...Привез Скудре пленки и пустые кассеты. Я заявил фонду, что впредь мне больше не хочется ездить по такому заданию. Мне ответили, пусть Скудра подыщет какую-нибудь квартиру для припрятывания его пленок, ведь туристы наезжают в Ригу и уж кто-нибудь их привезет».

...Договорились, что прибывший в Ригу турист явится на упомянутую квартиру и скажет: «Привет из Швеции».

«Гинтерс учил меня, что инструкции надо писать на листочках бумаги и вкладывать в фотокассеты. В таком виде я передавал Скудре инструкции до 1976 года. Потом Гинтерс сказал, чтобы я инструкции переснимал и Скудре отдавал пленку».

«Фотопленки, которые передавал мне Скудра, я сам обрабатывал. Потом отвозил в национальный фонд, где мне платили. В переснятых манускриптах были и сведения военного характера. Были также экономические сведения, критические заметки».

«Дорогу в Латвию мне оплачивал национальный фонд. Скудре в этот раз предназначались три тысячи крон».

«Национальный фонд определял время моей поездки. Соблюдению конспирации учил Гинтерс».

«...Признаю себя виновным полностью».

Тоже яснее не скажешь.

 

Провалилась очередная акция западных разведок против нашей страны. Не первая, возможно, и не последняя. Провалилась благодаря бдительности наших чекистов.

Мы внимательно следим, не вспыхнут ли снова где-нибудь на горизонте ржавые сполохи — предвестники грозы. Но есть и другая ржавчина, на научном языке именуемая коррозией. В прямом смысле она разъедает металл, в переносном — людей.

21 апреля 1978 года. В сводке событий за минувшую ночь фигурирует совершенно необычное сообщение: в Юрмале обстрелян из проезжавшей машины «Жигули» дом, принадлежавший гражданину С. Стреляли из ружья и револьвера. Перед этим неизвестный человек позвонил владельцу дома по телефону и потребовал десять тысяч рублей. Гражданин С. просьбу анонимного вымогателя выполнить отказался.

Генерал вызвал к себе полковника Лодзиньша.

— Составьте оперативную группу и все выясните! Преступники должны быть найдены и изолированы. Учтите, что иногда трудно провести четкую грань между уголовным преступлением и политической диверсией.

— Ясно, — ответил полковник.

Оперативная группа прибыла на место происшествия. Тщательно прочесали окрестности. След «Жигулей» был затерт колесами других машин, гильз от патронов найти не удалось. Но в будке ближайшего телефона-автомата удалось снять десятки отпечатков пальцев. Не принадлежат ли какие-нибудь из них бандитам?

Пока шли поиски, в доме С. снова раздался телефонный звонок и незнакомый голос потребовал от хозяина уже тридцать тысяч рублей. С. передать деньги отказался, и в тот же вечер дом снова обстреляли.

Чекисты обнаружили в стенах дома и в мебели три пули от нагана и несколько, пуль, выпущенных из карабина.

Первые улики. А в телефонной будке снова полным-полно отпечатков пальцев, и некоторые из них полностью совпадали со снятыми в предыдущий раз!

Председатель Комитета государственной безопасности вызвал полковника Лодзиньша.

— Каковы результаты поиска? — спросил он.

Полковник вынул из портфеля исписанные листы бумаги, фотокопии отпечатков пальцев, пули.

— По крайней мере один человек уже установлен. Это некто Мартиньш-Райтис Зилбертс, 1957 года рождения. Совсем молодой. В 1975 году, то есть в возрасте восемнадцати лет, был судим по двум статьям: по статье 85 Уголовного кодекса, часть вторая, хищение социалистической собственности, и по статье 139 часть вторая, хищение личной собственности граждан в крупных размерах. Отец Зилбертса был кулак, активно сотрудничал с немецкими фашистами.

Выслушав полковника, генерал сказал:

Дети за грехи родителей не отвечают, но бывает, что яблоко падает недалеко от яблони.

— Бывает, — согласился полковник. — В этот раз так оно, видимо, и есть.

— Какие выводы сделал Зилбертс? — спросил генерал.

— К сожалению, никаких. Слоняется без работы. Для совершения преступлений он использует машину «Жигули» белого цвета.

— Это, конечно, еще одна зацепка, — резюмировал генерал. — Но брать виновного за ворот — рано. Все свидетельствует о том, что при совершении преступления он был не один. Связи Зилбертса выявлены?

— Не все.

— Установить непременно! Между прочим, в милиции «висят» нераскрытые дела, в которых как будто тоже мелькали белые «Жигули». Войдите в контакт с госавтоинспекцией. Вполне возможно, что преступники меняют номер машины.

— Гаи уже предупреждена.

— Добро, — кивнул генерал. — Дальше: необходимо пересмотреть все материалы о молодых людях, попавших в поле нашего зрения за последние три года, проверить и еще раз изучить сигналы о людях, интересовавшихся огнестрельным оружием. Организуйте группы милиционеров и дружинников — пусть следят за движением транспорта в «горячих» точках.

— Будет сделано.

Милиция сообщила фантастические вещи: белые «Жигули» были замечены и бесследно исчезали в местах краж, грабежей, злонамеренных поджогов.

Оперативная группа КГБ заново проанализировала несколько нераскрытых преступлений, пытаясь обнаружить одинаковый «почерк». Открылась целая вереница поджогов и хищений автомашин в Цесисе, разграблений дач в Юрмале, квартирных краж со взломом в Риге.

Сотрудники госбезопасности вышли на след и остальных членов банды. Ближайшим подручным Зилбертса был некий Арнис Кандерс, который также нигде не работал, а средства к существованию добывал путем грабежей и краж. Следующий — Робертс Тинте, почти совсем еще мальчик, только что получивший паспорт, но в своих художествах не отстающий от остальных. Далее — Хардий Скрибановскис, уже прошедший первую «школу» в исправительной колонии, и, наконец, Владимир Шатровский, который тоже отбыл наказание за хищение социалистической собственности, нигде не работал, выдавал себя за поэта.

У вожака банды Зилбертса водились деньжата. Чтобы оборудовать собственную «базу», он даже купил в Тукумском районе дом, и в антрактах между кражами вся банда гуляла там и веселилась: жили припеваючи, демонтировали и перемонтировали краденые автомашины, устраивали оргии, не особенно остерегаясь окружающих.

Наконец в руках чекистов оказались все нити. Настали решающие дни ликвидации банды.

Полковник Лодзиньш явился к генералу с детально разработанным планом операции.

— В ночь на 30 апреля банда отправляется в Цесисский район. Они намерены совершить особо опасное преступление, которое может повлечь за собой человеческие жертвы. Мы предлагаем совместно с автоинспекцией блокировать дороги и задержать разыскиваемых на месте.

...Последний день апреля. Вечереет. По Псковскому шоссе мчатся к Риге белые «Жигули». За поворотом на Цесис их пытается остановить патруль ГАИ. Взревел мотор «жигуленка», из-под колес вырвались куски асфальта, машина словно бы оторвалась от земли и взлетела над дорогой, подпрыгивая и качаясь из стороны в сторону. Преследователи — автоинспектора на мотоцикле и чекисты на «Жигулях» — едва успели заметить, что в машине трое.

Руководитель группы захвата подполковник КГБ Янсонс закричал:

— Жмем что есть мочи!

Мотоцикл с работниками ГАИ уже мчался впереди.

Началась погоня, достаточно опасная как для преследователей, так и для всех машин и пешеходов, находящихся в этот момент на Псковском шоссе. На спидометрах преследователей стрелка указателя скорости держалась возле цифры 110.

Наконец бандиты поняли — им не уйти. За рулем мотоцикла и машины опытные водители, расстояние сокращается, и кто знает, где следующий пост ГАИ, куда уж, наверное, сообщили по радио о погоне.

У бандитов сдают нервы. Единственная возможность — перехитрить преследователей, резко свернуть с дороги, скрыться с глаз. Возле Иерики тормоза белых «Жигулей» внезапно взвизгивают, следует крутой поворот на боковую дорогу, и... белая автомашина, перекувырнувшись, покатилась кубарем.

Сидевшие в машине серьезно не пострадали. Они выскочили из покореженной машины, один из них без оглядки пустился наутек в сторону леса, двое других что-то спешно потащили в ближайшие кусты. Здесь их и схватили.

— Извините, превысил скорость. Уплачу штраф... — пролепетал Мартиньш Зилбертс.

— Да, да, мы спешили, — поддакнул ему Арнис Кандерс. — Жутко спешили.

— Где третий? Как его зовут?

— Честное слово, не знаем. Посадили по дороге. Попросил подвезти маленько.

— Еще немного — и подвезли бы на тот свет, — усмехнулся подполковник и приказал тщательно обыскать задержанных и осмотреть машину. Оружия не оказалось, очевидно, бандитам удалось спрятать его в кустах.

Смеркалось. Продолжать поиски не было смысла. Задержанных доставили в надежное место, а возле автомашины выставили охрану.

На следующее утро группа поиска обнаружила в кустах наган, карабин и патроны. Экспертиза подтвердила, что из этого оружия был обстрелян дом гражданина С. в Юрмале и что оно было в работе не раз.

Вскоре нашли и третьего. Им оказался член банды Робертс Тинте, который с перепугу улепетнул в Юрмалу и спрятался у родителей.

Под тяжестью неопровержимых улик бандиты сознались во всех преступлениях. Рассказали также, что договорились при посредничестве некоего Виктора Римуса купить в Валге винтовку с оптическим прицелом и еще несколько пистолетов, чтобы банда могла орудовать с истинно американским размахом. В руки чекистов попали адрес Римуса, описание его внешности.

Через пару дней старший лейтенант КГБ Зариньш отправился в Валгу. Он позвонил у дверей квартиры Виктора Римуса. Через некоторое время дверь приоткрылась и в щелочку на незваного гостя уставились недоверчивые глаза.

— Товарищ Римус?

— Это я.

— Я от Зилбертса... — прошептал Зариньш и боязливо оглянулся, нет ли свидетелей их разговора.

Звякнула цепочка, и дверь открылась.

— Входите! — Хозяин квартиры по-прежнему не спускал с него глаз, но тем не менее провел в комнату.

— Наш разговор никто не подслушивает? — старший лейтенант изображал пугливого юнца.

— Говорите смело. — Очевидно, тон и манеры гостя успокоили хозяина квартиры, и он предложил закурить.

— Мартиньша Зилбертса и Арниса Кандерса взяли. — Зариньш по-прежнему говорил полушепотом.

Виктор Римус вздрогнул, но постарался ничем не выдать волнения, и старший лейтенант понял, что выбрал правильный вариант игры.

— А мне какое дело? — равнодушно пробурчал хозяин квартиры, но в голосе проскользнуло беспокойство.

— О, не подумайте только, что они попались на настоящем деле, — улыбнулся Зариньш. — Их взяли за мелкую спекуляцию. Но несколько недель, а может, и месяцев придется посидеть... Мне удалось добиться свидания с Мартиньшем. Я выдал себя за его родственника. Да и во время операций меня меньше всего видели — то я в запасе, то в засаде... Ну так вот, Зилбертс поручил мне немедленно получить оптическую винтовку и наган, за которые он уже заплатил серебряными вещицами. Надо малость пошуметь, чтобы обеспечить алиби за те предыдущие операции, когда они еще были на воле...

Старший лейтенант вызубрил наизусть все похождения бандитов и в этот момент вспомнил, что упомянутые серебряные изделия Кандерс украл... у собственного дяди.

Римус на мгновение задумался, а потом засыпал гостя вопросами, на которые старший лейтенант отвечал точно и без запинки

— Хорошо. — Римус прекратил расспросы и улыбнулся Зариньшу. — Но оружие не у меня, оно припрятано в надежном месте в Таллине.

Они пошли на переговорный пункт, и Римус позвонил кому-то в Таллин.

Разговор был короткий. Римус повесил трубку и назвал число, когда Зариньшу надлежит явиться в Валгу. Отсюда они вместе отправятся в Таллин.

Утром 13 мая старший лейтенант Зариньш приехал в Валгу. За рулем «Жигулей» сидел лейтенант Пупе.

Римус уже ждал их. Тщательно заперев квартиру, он сел в «Жигули». Лейтенант был первоклассным водителем, и в 11 часов 30 минут они въехали в город. Чекисты — глаз у них наметанный — тотчас заметили, что к их машине «прицепился хвост» — такого же типа «Жигули» с обычным таллинским номером. Но они знали: их сопровождают коллеги, совместно разработавшие детальный план операции.

Вскоре Римус попросил остановиться у ближайшего телефона-автомата.

— Оставайтесь в машине, — коротко бросил он. Войдя в будку, набрал какой-то номер, сказал несколько слов и тотчас вернулся.

— Ровно в 13.00 нам надо быть на ипподроме, — сообщил Римус.

Точно в назначенное время они подъехали к условленному месту. Метрах в двухстах от них остановился «хвост». Люди, сидевшие во второй машине, доложили по рации в Центр о ходе операции. В Таллине находился сейчас и полковник Лодзиньш.

Рядом с машиной, в которой сидел Римус, внезапно притормозил еще один «жигуленок». В нем находились двое. Они подозрительно оглядели автомобиль с рижским номером, переглянулись с Римусом, и связной из Валги подал условный знак: все в порядке. Те двое вышли из машины, подошли поздороваться, но не представились. Знал их только Римус.

— Придется поехать за город, — сказали таллинцы. — Следуйте за нами!

Обе машины тронулись с места. Римус сел вместе с рижанами.

«Жигули» пересекли весь Таллин и углубились в пригородный лес. За ними, насколько позволяли правила конспирации, следовал «хвост».

Где-то посреди леса первая машина остановилась. Затормозил и лейтенант Пупе.

Оба таллинца еще раз вышли из машины и тщательно проверили, нет ли за ними наблюдения. «Хвоста» они, по счастью не приметили.

— Вы двое оставайтесь в машине, а этот, — таллинцы указали на старшего лейтенанта Зариньша, — пусть пересядет к нам.

Лейтенант заметил, что продавцы оружия вооружены.

Зариньш пересел в таллинскую машину, и она на большой скорости скрылась за поворотом лесной дороги.

Лейтенант Пупе понял, что они попали в совершенно непредвиденную ситуацию. Если их операция разоблачена, те убьют Зариньша, а труп закопают где-нибудь в лесу. Бандитов двое, оба вооружены, а у Зариньша с собой только охотничий нож.

Тянулись минуты. Может быть, сейчас решалась судьба всей операции, и жизнь чекиста из Риги была поставлена на карту.

— Куда они запропастились? — спросил лейтенант.

— Ничего, все будет в порядке, — успокоил Римус.

Тем временем оперативные работники из «хвостовой» машины поняли создавшуюся ситуацию и сообщили по рации руководству операцией о неожиданной опасности. Центр принял срочное решение: немедленно блокировать все выходы из лесу.

Отъехав на порядочное расстояние, таллинцы затормозили. Один из них открыл чемодан. Чекист увидел разобранную винтовку с оптическим прицелом.

— Вот она. Почти новенькая.

Зариньш равнодушно осмотрел хорошо смазанное оружие.

— Сойдет. — Он кивнул.

— Наган тоже в машине, но, если хотите, можем раздобыть в городе еще несколько штук.

— Было бы неплохо... — опять кивнул старший лейтенант и тут же спросил с опаской: — Но за них ведь не плачено.

— Поэтому мы и привезли вас сюда. Достанете еще серебра, получите и остальное оружие.

— Постараемся выклянчить у кого-нибудь. Нам известно, где с минимальным риском можно взять серебряный кофейный сервиз, — захихикал Зариньш.

— Кофейный сервиз? Это пойдет. Можно и за наличные.

— Немного денег у меня, пожалуй, найдется, — Зариньш словно бы погрузился в арифметические подсчеты.

Переговорив, они поехали назад.

Лейтенант Пупе едва сдержал вздох облегчения, когда таллинская машина с Зариньшем, живым и невредимым, вернулась на место.

Они договорились поехать в город, чтобы Зариньш мог купить спрятанное там оружие за наличные деньги. Римус пересел в автомобиль своих «эстонских коллег», рижские чекисты последовали за ними. По миниатюрной рации они проинформировали коллег о новом развороте событий, оттуда новость передали в Центр руководства операцией, и там было принято решение с помощью государственной автоинспекции задержать машину с вооруженными торговцами оружием.

...На дороге невесть откуда появилась фигура автоинспектора с поднятым черно-белым жезлом. Передняя машина рванулась вперед, не соблюдая правил дорожного движения. Сидящие в ней люди, очевидно, догадались, что попали в ловушку.

Машине ГАИ все же удалось обогнать беглецов, но неожиданно «Жигули» торговцев оружием резко свернули в какой-то двор, из машины выскочил Римус с портфелем и один из незнакомцев, который тащил чемодан.

Римус вбежал в дом, где его тут же схватили. Но портфель оказался пустым. Тогда преследователи бросились вдогонку за человеком с чемоданом. Это был проворный малый, хорошо знавший таллинские лабиринты. Он скрылся из поля зрения чекистов. Однако шофер «Жигулей» по-прежнему сидел за рулем, в общей суматохе о нем на какое-то время позабыли, и этого оказалось достаточно — мотор «Жигулей» взревел, машина, словно волчок, развернулась на сто восемьдесят градусов, пулей вылетела со двора и растворилась в потоке городского транспорта. Но далеко она не ушла — беглеца задержали уже через двадцать минут.

В оперативном центре тем временем выяснили фамилии: беглец с чемоданом, в котором находилась оптическая винтовка, некто Оссеп. Было установлено и его местожительство. У шофера «Жигулей» — человека по фамилии Эксверт — нашли наган. Оставалось главное — как можно скорее взять владельца чемодана.

В одну ночь чекисты сделали почти невозможное — они выяснили связи и явки преступников.

Наутро ровно в девять Оссепа задержали у газетного киоска и усадили в машину. Все произошло так внезапно и бесшумно, что даже прохожие толком не поняли, что у них на глазах обезврежен опасный преступник. Припрятанное в Таллине оружие чекисты изъяли.

— Задание выполнено, оружие изъято, виновные задержаны, жертв нет, — докладывал на следующий день полковник Лодзиньш генералу Авдюкевичу.

Так закончилась бандитская авантюра, участники которой стремились подражать американским гангстерам.

К счастью, подобные случаи очень редко встречаются в практике современных чекистов. Это может показаться несколько странным, но сотрудники органов государственной безопасности теперь главным образом занимаются профилактикой и воспитанием и в какой-то мере предвидением и предотвращением возможных преступлений.

Генерал Авдюкевич и многие его боевые товарищи ныне уже на пенсии. Их место в рядах чекистов заняла молодая смена. У них тоже горячее сердце, холодный ум и чистые руки.

 

Перевел с латышского ЗИГФРИД ТРЕНКО