V

V

Степка остался на привокзальной площади один. Вокруг него текли целенаправленные потоки чемоданов, корзинок и кожаных портфелей. Люди спешили по своим делам, и никому не было дела до парня, одиноко стоявшего на площади. Вдруг Степка почувствовал на себе чей-то взгляд. Две стандартные девочки с нахальными глазами игриво уставились на него. Из-под черных, слипшихся от краски ресниц глаза смотрели дерзко и вызывающе. Черные юбки плотно обтягивали бедра и заканчивались выше колен, открывая стройные ноги.. Никогда еще раньше не видел Степка, чтоб девчата так бесстыдно подчеркивали свою красоту. Он глазел на них, пока они не рассмеялись и ушли.

Степка продолжал стоять, с трудом соображая, как быть дальше. Резкий удар по плечу заставил его вздрогнуть и оглянуться.

— Здоров, Витек! — Перед ним стоял высокий худощавый парень. Его голубые глаза задорно смеялись. — Ох ты, обознался. Извини, парень. Ты понимаешь, иду, смотрю — Виктор стоит. Я прохожу мимо, не узнает. Зазнался, думаю.

— Ты обознался. Меня Степаном зовут.

— Бывает же такое. Ты на меня, Степа, не сердись. Друг у меня был, Виктор. Давно не виделись с ним. А ты точь-в-точь на Виктора похож. Да, жаль, что обознался. А ты откуда родом будешь, если не секрет?

— Из Минска.

— Ну, давай познакомимся, раз так вышло. Григорий. Знаешь, Степан, разбередил ты мне душу. Никак Витька из головы не идет. Пойдем выпьем по стаканчику за его здоровье.

— Спасибо, только я тороплюсь. Мне еще в город съездить нужно.

— Да успеешь ты. Ну, пошли. Не бойся, я угощаю.

— Я не боюсь.

— Значит, заметано. Пошли, прошу как друг.

Еще минуту назад Степан чувствовал себя в этом городе совершенно чужим. Теперь ему встретился человек, которому тоже не было перед кем излить душу, поговорить о своем товарище. Ну разве мог Степан отказать ему? Тем более, что один стаканчик вина ничего не значит.

Выпили по стаканчику. Степан хотел было заплатить, но Григорий не дал. Заплатил сам. Теперь Степке никак нельзя было уйти, не угостив нового товарища. Еще подумает, что у него денег нет. Но продавец сказал:

— Все, мальчики. Выпили — и достаточно.

— Ничего, — успокоил Григорий. — Я знаю одно место, там что хочешь и сколько хочешь пей, лишь бы деньги были.

— Деньги есть, — солидно протянул Степка, с деланной небрежностью похлопав себя по внутреннему карману.

— Ну, тогда пошли.

Выпили водки. Степан заметно опьянел. Речь его стала медленной и невнятной. Ему все больше нравился собеседник. Мировой парень этот Гришка!

Будь Степан потрезвее, он мог бы заметить, что «мировой парень» только притворяется добродушным. Цепкие прищуренные глаза настороженно следили за каждым движением Степана.

— Ну, пошли, Степа, отдохнем немного. Все равно ты сегодня никуда не уедешь. Я только что был в кассе. Билетов на Минск нет. А тебе еще подарки покупать надо.

— А куда идти?

— Тут у меня знакомые живут. Симпатичные люди. Пойдем к ним.

По дороге Григорий затянул Степку в гастроном. Надо же захватить что-нибудь с собой. Неудобно идти в гости с пустыми руками. Он купил литр водки, колбасы и консервов. Степан чувствовал себя неловко от того, что Григорий все время тратит деньги. Он подошел к прилавку и попросил две бутылки коньяку, полкило сахару и лимонов. Лимонов в магазине не оказалось. Продавщица предложила маслины и спросила, какой коньяк ему дать. Степка не знал, полагается ли пить коньяк с маслинами, но, чувствуя на себе вопросительно-изучающий взгляд Григория, бодро заявил:

— Давайте маслины, коньяк получше, какой у вас есть.

— С вас девятнадцать рублей сорок копеек.

Степан забрал покупку и двинулся вслед за Григорием.

Открыв перекосившуюся калитку, они попали в маленький грязный двор. Прилипнувший к глухой стене многоэтажного здания приземистый сероватый домик напоминал времянку. Крохотные окна были завешены и пропускали еле заметный свет. В небольшой комнате было несколько молодых ребят, но Степка не запомнил, как их зовут. Его внимание привлекли две девушки. Они очень напоминали тех, которых он видел на вокзале. Да, это они. Одну звали Катей, а другую очень странно — Джерри. Девушки быстро разложили закуску на тарелки, расставили стаканы, и все уселись за стол. Степке пить не хотелось. Он посмотрел на Джерри. Та поняла его взгляд по-своему и улыбнулась:

— Потанцуем?

Во время танцев Джерри как бы случайно прижималась к Степану, осторожно кусала его за ухо, и Степан чувствовал, как по телу его пробегала непонятная дрожь.

— Давайте еще по стопке, — предложил Григорий, которого почему-то все называли «Столб». Все налили в стаканы. Степка начал отказываться, но Джерри пристыдила его:

— Такой здоровый и такой слабый. Ну, давай выпьем вдвоем!

Выхватив из его рук стакан, она отпила половину... Степка, превозмогая отвращение, допил водку.

— Жарко что-то, — ныла Джерри.

— А ты разденься, — посоветовала Катька.

Джерри стянула с себя свитер и осталась в заеложенном полотняном лифчике и розовой капроновой рубашке.

— Давай танцевать, — Джерри протянула руки.

Степан встал, в голове кружилось. Грязные стены, люстра, радиола — все покачивалось.

— Ну что же ты не идешь?

Степка поднял глаза — и увидел перед собой Настю... Такой красивой она никогда еще не была. Тугая коса расчесана и еще больше подчеркивает белизну покатых плеч, Настя протягивает к нему ласковые, нежные руки и зовет:

— Иди же ко мне, милый Степочка. Цветик-семицвет, скажи — любишь или нет.

Степан осторожно коснулся руки, потом прижался губами к шее, ощущая, как мягко вздрагивает пульсирующая жилка.

— Ой, не могу, щекотно! Какой чувак странный, — пьяно заливалась Джерри.

Но Степка не слышал этого, как не слышал и двух коротких слов, повелительно брошенных Столбом.

Он чувствовал себя парусником, потрепанным бурей и выброшенным на песчаную отмель. С каждым ударом волны песок все больше засасывал остов корабля, С каждым ударом волны все сильнее трещали доски обшивки, с каждым новым ударом приближалась гибель. Но сняться с мели, уйти в открытое штормовое море без парусов, с обломленными мачтами было невозможно. Волны ласково зализывали пробоины своим шершавым соленым языком, и от этого тянуло ко сну. Корабль кренился все больше, а волны легонько подталкивали его...

Утром Степан чувствовал себя мерзко. От стыда ресницы стали тяжелыми, словно к каждой привесили по кувалде. Тошнило. Степка сидел, напряженно вспоминая, что же он вчера делал, и никак не мог вспомнить. Он боялся, что сейчас кто-нибудь заведет разговор о его промахах и все начнут смеяться. Но никто не обращал на него внимания. Джерри и Катя собирали со стола грязную посуду и мыли ее на кухне. «Лоб» играл с Рыжим в «буру». У Рыжего, невысокого плотного парня, черные вьющиеся волосы и вставной золотой зуб.

Молчать Степка больше не мог. Не подымая головы, он несмело спросил:

— Ребята, кто забрал у меня деньги?

— Деньги?

Всеобщее изумление было настолько искренним, что сомнения Степана только подтвердились.

— Прошу вас, хлопцы, верните деньги.

— Какие еще деньги? В глаза их никто не видел.

— А может, у него действительно были деньги? — развеселил всех Рыжий.

— Так где же они? — в голосе Столба послышалась угроза.

— Наверно, украли. Обчистили, когда ходил на вокзал за вином. На вокзале знаете сколько жулья всякого водится, страх!

Слова Рыжего потонули в диком хохоте. Смеялись долго, хлопали друг друга по плечу, катались на диване, держась за живот. Степан понимал, что над ним издеваются.

— Что ж, вы смейтесь, а я пойду в милицию, — сказал Степан.

— Спокойно, девочки и мальчики, — голос Столба звучал насмешливо. — Дайте дорогу этому типу, пусть пойдет в милицию и все расскажет. Кстати, там вас, милейший, давно ждут. Пойдите и расскажите, как вы вчера изнасиловали несовершеннолетнюю.

— О чем ты говоришь?

— Не прикидывайся таким простачком. Ты вчера был не такой пьяный, чтобы ничего не помнить. Но если тебе не терпится послушать, я могу повторить. Ты вчера изнасиловал Джерри, а ей нет восемнадцати.

Степка смотрел на Джерри, ожидая, что она сейчас встанет и скажет, чтобы перестали шутить. Но она спокойно ответила:

— Еще Настей меня называл.

Столб нахально улыбался:

— Ну что, вспомнил? Может, повторить хочешь?

— Гад! — Привычно взметнулась рука, занося несуществующий молот, «га-а-х» — опустилась на наковальню. Столб отлетел к столу, ударился головой о его край и растянулся на полу. Все растерялись. Никто не ожидал, что Степка решится драться. Но потом, опомнившись, словно волки, набросились на него. Били долго и умело, стараясь не оставлять следов. Когда Степан пришел в сознание, руки его были связаны. Столб стоял перед ним.

— Дураки! — возмущался он. — Зачем связали человека? И вообще, что это еще за привычка делать людям больно? Разве этому вас учили в школе, второгодники паршивые! У человека деньги пропали, вот он и вышел из себя. А вы на него набросились, как жалкие алкоголики. Интересно посмотреть на тебя, Рыжий, что бы ты вытворял, если бы у тебя увели такие деньги?

— Понес бы всех к...

— Вот видишь, — перебил его Столб. — Парень тоже погорячился и теперь жалеет. Развяжите ему руки. Послушай, Степан, я предлагаю мировую. Хоть ты мне и дал ни за что, я согласен мириться. Такие мне нравятся. А деньги твои мы найдем. Вот увидишь. Заметано?

Переход был такой неожиданный, глаза Столба смотрели так открыто и просительно, что Степан не выдержал и протянул затекшую руку.

По поводу примирения выпили по стакану водки, затем по второму...

Через две недели Степкины деньги кончились. Столб и его компания снова начали воровать. Вместе с ними начал воровать Степан.