Солдаты и командиры

Солдаты и командиры

Исследование продолжительных сражений в районе Смоленска не может считаться полным без более близкого рассмотрения фигуры немецкого солдата и красноармейца, а также их командиров.

Хотя данная тема играет отнюдь не главную роль, она сама по себе достойна отдельного исследования, ибо именно солдаты противоборствующих сторон, как по отдельности, так и все вместе, определяли ход и исход сражений. И еще потому, что, как следует из данной книги, очень многим из этих солдат пришлось заплатить жизнью за победу или же за поражение.

Летом 1941 г. немецкий солдат, будь то мотопехотинец, танкист, сапер или просто пехотинец, в подавляющем большинстве случаев являлся солдатом кадровым. Соответствующим образом обученный, этот солдат, как на индивидуальном уровне, так и в составе подразделения и части – роты, батальона и полка, он нередко представлял собой тип ветерана – участника Польской (а также Норвежской и Балканской) или Французской кампаний, что не могло не вызывать в нем чувства гордости победителя. В свою очередь, именно эта гордость победителя вселяла в него несокрушимую веру в победу германского оружия, заставляя весьма критически относиться к боевым – зачастую и человеческим – качествам своего противника – русского солдата. Если германский солдат был вполне убежденным нацистом, то и в бою действовал соответственно – его отличала национальная спесь и жестокость в отношении противника. Но, как выразился один ветеран-немец, если война на Западе или в Северной Африке была просто «спортом», то на Востоке она была другой. И на самом деле идеологический, а чаще народный характер этой войны на Восточном фронте в ходе боевых действий все более и более приобретал черты истинного «конфликта культур» (Kulturkampf).

Поскольку большинство немецких солдат тех или иных подразделения, части или соединения происходили из какой-то одной земли Германии (Баварии, Швабии, Вюртемберга, Силезии и т. д.), это неизбежно накладывало отпечаток и на поведение солдат, вселяя в них корпоративный дух.

Однако все эти, несомненно, сильные качества немецкого солдата все же имели и отрицательные стороны. Дело в том, что все усвоенное им в период обучения готовило его к победе, и только победе. Но на войне, как известно, случаются и поражения. Так вот, эти же самые черты вселяли в солдата дух фатализма, если он терпел поражение. Хотя боевой дух немецкого солдата в ходе осуществления операции «Барбаросса» оставался на высоте, в то лето 1941 г. в душу многих служащих вермахта стали закрадываться сомнения, в особенности когда сражения в районе Смоленска развивались совсем не по германскому сценарию. Разумеется, здесь свою роль сыграла и жара, и дорожная пыль, и первые за всю войну колоссальные потери, нанесенные вермахту этими «недоразвитыми» русскими. И как результат – отрезвление. Однако вопрос о том, когда именно рухнул боевой дух германского солдата, требует дальнейшего кропотливого исследования. И все же доказанный факт, что к декабрю 1941 г. очень многие в вермахте спрашивали себя: «До какой степени ожесточенные бои конца лета 1941 г. повлияли на боевой дух германских войск?»

Если большинство немецких солдат в июле – августе 1941 г. были отлично обученными профессионалами, то многие, если не большинство, красноармейцев таковыми не являлись. Печально, но факт, что большая часть обученных солдат Красной армии и, в частности, воевавших в составе Западного фронта (или попало в плен), пало в боях с частями группы армий «Центр» уже в первые две недели войны. В особенности это касается приграничных сражений в Белоруссии (22 июня – 9 июля), где было потеряно почти полмиллиона солдат и офицеров Красной армии, согласно официальной российской статистике, около 420 тысяч. И это из первоначальной численности 627 300 человек. Согласно подсчетам немцев, Красная армия потеряла еще больше – около 600 тысяч человек. Хотя сторонний наблюдатель, несомненно, поразился сокрушительному разгрому, которому подверглись три советские армии и шесть механизированных корпусов на этом направлении, к категории невосполнимых потерь относилась, разумеется, не техника, а людские потери. Именно они и прозвучали траурным маршем для Западного фронта – среди убитых, раненых или пропавших без вести были именно обученные солдаты и офицеры, часть из которых проходила службу в Красной армии еще в довоенные годы.

А 450 тысяч человек, составившие 19, 20, 21 и 22-ю армии Западного фронта, плюс 60 тысяч человек 16-й армии, встретивших противника, – силы группы армий «Центр», когда те вышли к Западной Двине и Днепру, представляли собой некий конгломерат хорошо обученных кадровых солдат и плохо или вовсе не обученных призывников, то есть новобранцев. Хотя нет никаких подтвержденных документально исследований о том, сколько приходилось на каждую из упомянутых категорий, логично предположить, что кадровые солдаты и офицеры составляли явное меньшинство. Ситуация с этими 200–240 тысячами человек, составившими 28, 29 и 30-ю армии, а также с примерно 230 тысяч человек пополнения, которое Западный фронт получил в июле и августе, была еще хуже. Эти силы в значительной степени состояли из необученных и необстрелянных резервистов с редкими вкраплениями кадровых солдат и офицеров. Новые соединения формировались и комплектовались личным составом впопыхах, например стрелковые дивизии с порядковыми номерами начиная от 200. В этих соединениях не хватало буквально всего – артиллерийских орудий, транспортных средств и других вооружений и техники¹². В результате, когда НКО сформировал эти армии в июле 1941 г., в качестве старших командных кадров им были приданы офицеры НКВД и пограничники, и делалось это для поддержания дисциплины в рядах на скорую руку сколоченных дивизий.

Самым очевидным следствием недостаточной боевой подготовки было явное неумение многих солдат выполнить даже элементарные из поставленных боевых задач, полнейшая тактическая безграмотность даже на уровне командиров среднего звена; ни личный, ни командный состав понятия не имел о таких вещах, как организация взаимодействия различных подразделений на батальонном, полковом или дивизионном уровнях, да и о многих других аспектах тактики. И, как следует из сотен боевых сводок и анализов боевых действий, эти неопытные войска склонны были атаковать противника в лоб, вести средствами артиллерии весьма малоэффективный огонь, отрывать танковые силы от пехоты поддержки, и те батальоны, полки и дивизии, где с боевой подготовкой обстояло хуже всего, первыми пали жертвой таких явлений, как «паралич», «танкобоязнь» и даже «бегство» перед лицом наступающих немцев. В результате даже после первых нескольких недель боев советские командующие, в особенности на армейском уровне, вынуждены были весьма детально инструктировать нижестоящих командиров относительно выполнения тех или иных поставленных боевых задач. Вот так и появился на свет в Красной армии до тошноты обстоятельная форма приказа, кстати вполне благополучно просуществовавшая до самого конца войны. Но именно такая форма приказов, вызывавшая недоумение, а то и презрение в вермахте, да и у западных союзников, объяснялась насущной необходимостью. Иными словами, обстоятельные приказы стали неотъемлемой частью процесса постижения нелегкой науки воевать, давшего свои плоды лишь к лету 1943 г.

Если лето 1941 г. и, в меньшей степени, 1942-го относилось к «годам славы» старших офицеров вермахта, то для их коллег в Красной армии это было время тяжких испытаний и поражений. Старшие командные кадры группы армий «Центр», в частности командующий армейской группой фельдмаршал фон Бок, командующие армиями, генералы фон Клюге, Штраус и Вейхс, командующие танковыми группами, генералы Гот и Гудериан, как и многие командующие корпусного и дивизионного уровня, были блестяще образованными, прекрасно подготовленными и успевшими накопить боевой опыт представителями генералитета. Все они имели опыт командования крупными войсковыми соединениями в ходе предыдущих победоносных кампаний, все были непоколебимо убеждены в непобедимости вермахта и искренне верили в окончательную победу немцев. Хотя их деятельность как командующих армиями, корпусами и дивизиями в ходе осуществления плана «Барбаросса» может считаться образцовой и они впоследствии пострадали от тех же самых черт, что и их солдаты, то есть явно недооценили противника при явной переоценке собственных способностей. Однако в ходе Русской кампании в целом и Смоленского сражения в частности профессионализм и статус представителей германского генералитета, чьими традиционными качествами являются беспрекословное исполнение приказов вышестоящего командования, заставлял их тем не менее вступать в дискуссии по вопросам как стратегии, так и тактики в рамках их компетенции. Они не страшились подвергнуть сомнению цели, преследуемые самым высоким из политических архитекторов войны, Адольфом Гитлером.

В результате Гитлер подверг сомнению способность фон Бока и его командующих армиями к проведению успешных сражений на окружение, иными словами, их способность «переварить» окруженные части и соединения русских; фон Бок, как и Клюге, подверг сомнению возможность распыляться сразу на несколько целей, имея в виду переброски «его» танковых сил на подмогу соседним группам армий; и Гудериан, в зависимости от ситуации, колебался между стремлением вторгаться как можно глубже на территорию Советов, невзирая на последствия, и желанием следовать указаниям фюрера, выбиравшего путь наименьшего сопротивления. Хотя эти споры в период Смоленского сражения находились еще в зачаточном состоянии и поэтому лишь вскользь касались ведения боевых действий, к декабрю 1941 г. семена, зароненные этими спорами, выйдут на уровень уже стратегических разногласий, следствием которых стало снятие с должностей многих представителей германского генералитета, включая Гудериана в декабре 1941 г. и Штрауса в январе 1942 г. С другой стороны, фон Бок, которого Гитлер назначил командующим группой армий «Юг» для осуществления операции «Блау», так и не уйдет со сцены до самого июля 1942 г.

Что касается генералов Красной армии, осуществление операции «Барбаросса» в целом и Смоленское сражение в частности ознаменовало собой возможность отделить зерна от плевел, стало своего рода испытательным стендом командных кадров Советов. Сталин в поисках «боевых» генералов, способных победить, сумел найти не одного из таких за этот весьма непростой период. По общему признанию, практически никто из представителей командных кадров Красной армии не был готов к испытаниям планом «Барбаросса». Всего за четыре года до этого, в 1937 г., Сталин произвел чистку генералитета, впрочем, упомянутый процесс чистки не завершился с началом войны. Поскольку в результате чистки были устранены большинство маршалов Красной армии и генералов, те, кто оставался, к началу войны оказался на должностях, не соответствовавших их подготовке и способностям. Таким образом, фактически все они вынуждены были «учиться на войне», в ходе боевых действий обретать необходимый полководческий опыт; более того, на войне, начавшейся с сокрушительных поражений.

Невзирая на выпавшие на долю Красной армии и ее военачальников испытания, очень многие генералы проявили себя в ходе отражения натиска противника в высшей степени положительно¹³. Так, Сталин обрел столь желанных и необходимых «боевых генералов» в лице командующих фронтами Тимошенко, Жукова и Еременко, командующих армиями – Конева, Рокоссовского, Курочкина, Масленникова, Гордова и Городнянского, все из которых впоследствии командовали фронтами, а также десятков командующих корпусами и дивизиями – Юшкевича, Лизюкова, Корчагина, Обухова, Бахарова, Баданова, Буркова и Мишулина, которым в ходе войны Сталин доверил общевойсковые и танковые армии и механизированные корпуса. Часть из них героически погибнет в ходе боевых операций, другие, как генерал Лукин, попадут в немецкий плен, что для Сталина было равнозначно позорной смерти[21]. Будут и такие, кому судьба уготовит незаметную роль. Все эти военачальники, в первую очередь Жуков, Конев и Рокоссовский, командовавшие фронтами, заслужат славу победителей, заложивших основы великой Победы в мае 1945 г., и будут принимать парад в Москве.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.