Сталин против «культа Сталина»

Сталин против «культа Сталина»

Тем не менее, Сталин пытался по мере сил бороться с культом своей личности.

«В 30-е годы в частных письмах-указаниях, в качестве цензора художественной литературы, киносценариев или редактора партийной публицистики, он [Сталин. – И.П.] неоднократно и настойчиво советовал заменять слово “Вождь” (Сталин) на “Центральный Комитет ВКП(б)” (то есть на метафору коллективного вождя)»[40].

Например, в пьесе «Ложь» (1933 г.) молодого, но уже известного драматурга А.Н. Афиногенова один из её героев, заместитель наркома Рядовой, в споре с бывшим оппозиционером Накатовым произносит пафосную тираду:

«Я говорю о нашем Центральном комитете… Я говорю о вожде, который ведёт нас, сорвав маски со многих высокообразованных лидеров, имевших неограниченные возможности и обанкротившихся. Я говорю о человеке, сила которого создана гранитным доверием сотен миллионов. Имя его на всех языках мира звучит как символ крепости большевистского дела. И вождь этот непобедим»[41].

Александр Николаевич Афиногенов

Поскольку, в отличие от нынешней РФ, в тоталитарном СССР свобода творчества напрочь отсутствовала, рукопись пьесы попала к Сталину, и тот внёс в её текст изменения. В частности, процитированный фрагмент «непобедимый вождь» отредактировал следующим образом:

«Я говорю о нашем Центральном комитете, который ведёт нас, сорвав маски со многих высокообразованных лидеров, имевших неограниченные возможности и обанкротившихся. Я говорю о Центральном комитете партии коммунистов Советской страны, сила которого создана гранитным доверием сотен миллионов. Знамя его на всех языках мира звучит как символ крепости большевистского дела. И этот коллективный вождь непобедим»[42].

Редакторская правка сопровождалась комментарием:

«P.S. Зря распространяетесь о “вожде”. Это не хорошо и, пожалуй, не прилично. Не в “вожде” дело, а в коллективном руководителе – в ЦК партии. И. Ст[алин]»[43].

В 1936 году выходит в свет биографический очерк о жизни Серго Орджоникидзе, составленный М.Д. Орахелашвили[44]. Сталин прочитал эту книгу и на ее страницах оставил много пометок:

«В этот тяжёлый для пролетарской революции период [лето 1917 года. – И.П.], когда перед лицом надвинувшейся опасности многие дрогнули, на посту руководителя ЦК и петроградской партийной организации твёрдо оставался товарищ Сталин. Тов. Орджоникидзе был непрерывно с ним, ведя под его руководством энергичную, беззаветную борьбу за ленинские лозунги партии».

Приведенная цитата подчёркнута Сталиным, а на полях он красным карандашом написал: «А ЦК? А партия?»

В другом месте шла речь о VI съезде РСДРП (лето 1917 года), о том, как Ленин, скрываясь в Разливе, «давал руководящие указания по вопросам, стоявшим в повестке дня съезда. Для получения директив Ленина т. Орджоникидзе, по поручению Сталина, дважды ездил к Ленину в шалаш».

И опять сталинская пометка: «А ЦК где?»[45].

27 января 1937 года, просмотрев сценарий кинофильма «Великий гражданин», Сталин направил письмо руководителю советской кинематографии Б.З. Шумяцкому, в котором среди других критических замечаний было и такое: «Упоминание о Сталине нужно исключить. Вместо Сталина следовало бы поставить ЦК партии»[46].

В процитированной выше беседе с Фейхтвангером Сталин упомянул о том, что запретил празднование своего 55-летия. Так оно и было. На письме Всесоюзного общества старых большевиков, в котором предлагалось использовать этот юбилей для пропагандистской кампании, Сталин наложил резолюцию: «Я против, так как подобные начинания ведут к усилению “культа личностей”, что вредно и несовместимо с духом нашей партии»[47].

19 декабря 1934 года по заявлению Сталина Политбюро принимает решение: «Уважить просьбу т. Сталина о том, чтобы 21 декабря в день пятидесятипятилетнего юбилея его рождения никаких празднеств или торжеств или выступлений в печати или на собраниях не было допущено»[48]. Выписки из этого решения были посланы в Тифлис, в Киев, в газеты «Правда» и «Известия», в Ташкент, редакторам газет: «Заря Востока» – Григорьян, «Коммунист» – Попов, «Правда Востока», «Ленинградская правда» и т. д.[49]

В 1937-1938 годах неоднократно озвучивалась идея переименовать Москву в Сталинодар. Такое предложение высказывали, например, отдельные делегаты состоявшегося 15-21 января 1937 года Чрезвычайного XVII Всероссийского съезда Советов[50].

Из письма члена ВКП(б), москвича Д.Зайцева наркому внутренних дел СССР Н.И. Ежову, 28 декабря 1937 года:

«Теперешняя социалистическая Москва, являющаяся колыбелью грядущего коммунистического общества, должна стать исторической вехой великой сталинской эпохи… Гений Сталина является историческим даром человечеству, его путеводной звездой на путях развития и подъёма на высшую ступень. Поэтому я глубоко убеждён в том, что всё человечество земного шара нашей эпохи и всё человечество многих будущих веков с удовлетворением и радостью воспримет переименование Москвы в Сталинодар[51]. Сталинодар будет гордо и торжественно звучать многие тысячелетия, ибо он понесёт в века торжество и гордость героических побед нынешних поколений, и миллионы беззаветно преданных делу коммунизма людей в этом торжестве будут видеть плоды своей борьбы, своего труда. И каждый гражданин нашей родины будет горд тем, что имя великого Сталина будет прославлено на скрижалях города, являющегося колыбелью мирового коммунизма»[52].

На основании подобных обращений референты Н.И. Ежова подготовили проект представления в Верховный Совет СССР о переименовании Москвы в город Сталинодар. Оно было направлено в Политбюро ЦК ВКП(б) и Президиумы Верховных Советов СССР и РСФСР.

И опять Иосиф Виссарионович не пошёл на поводу у льстецов. М.И. Калинин проинформировал Президиумы Верховного Совета СССР и РСФСР о том, что Сталин категорически против этого предложения. Москва осталась Москвой[53].

«Упорно предлагали одно время Москву переименовать в город Сталин. Очень упорно! Я возражал. Каганович предлагал. Высказывался: “Есть не только ленинизм, но и сталинизм!”

Сталин возмущался»[54], – вспоминал в 1970-е годы Молотов в беседе с писателем Феликсом Чуевым.

В дневнике будущего руководителя социалистической Болгарии Георгия Димитрова есть запись о торжественном обеде на кремлёвской квартире К.Е. Ворошилова в связи с 20-летием Великой Октябрьской социалистической революции. Взяв слово для тоста, Димитров стал развивать мысль о Сталине как продолжателе дела Ленина:

«Д[имитров]:…Нельзя говорить о Ленине, не связывая его со Сталиным! (Все поднимают бокалы!)

Сталин: Я очень уважаю т. Димитрова. Мы друзья и останемся друзьями. Но я не согласен с ним. Он даже не по-марксистски выразился. Для победы дела необходимы соответствующие условия, а вожди найдутся»[55].

А вот письмо Сталина в Детиздат при ЦК ВЛКСМ от 16 февраля 1938 года:

«тт. Андрееву (Детиздат ЦК ВЛКСМ)

и Смирновой (автору “Рассказов о детстве Сталина”)

Я решительно против издания “Рассказов о детстве Сталина”.

Книжка изобилует массой фактических неверностей, искажений, преувеличений, незаслуженных восхвалений. Автора ввели в заблуждение охотники до сказок, брехуны (может быть, “добросовестные” брехуны), подхалимы. Жаль автора, но факт остаётся фактом.

Но это не главное. Главное состоит в том, что книжка имеет тенденцию вкоренить в сознание советских детей (и людей вообще) культ личностей, вождей, непогрешимых героев. Это опасно, вредно. Теория “героев” и “толпы” есть не большевистская, а эсеровская теория. Герои делают народ, превращают его из толпы в народ – говорят эсеры. Народ делает героев – отвечают эсерам большевики. Книжка льёт воду на мельницу эсеров. Всякая такая книжка будет лить воду на мельницу эсеров, будет вредить нашему общему большевистскому делу.

Советую сжечь книжку»[56].

Ещё одна запись из дневника Димитрова, от 26 апреля 1939 года. Обсуждается первомайское воззвание Коминтерна. На вопрос Сталина, видел ли Димитров текст воззвания, тот ответил, что в последней редакции – нет, но что это – плод коллективного творчества, а Мануильский – главный редактор. Сталин обратил внимание на фрагменты воззвания, восхваляющие его личность (Да здравствует наш Сталин! Сталин – это мир! Сталин – это коммунизм! Сталин – наша победа!), и заявил:

«Мануильский – подхалим! Он был троцкистом! Мы его критиковали, что когда шла чистка троцкистских бандитов, он молчал, не выступал, а он начал подхалимничать. Это что-то подозрительно! Его статья в “Правде” “Сталин и мировое коммунистическое движение” вредная, провокационная статья».

«Иосиф Виссарионович, – записал далее Димитров, – не согласился оставить в воззвании “под знаменем Маркса – Энгельса – Ленина – Сталина”, а только “Маркса – Энгельса – Ленина”»[57].

Подобных примеров можно привести множество. Почти все авторы мемуаров, когда-либо встречавшиеся со Сталиным, вспоминают случаи из жизни, свидетельствующие о его неприязненном отношении к преклонению перед своей персоной.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.