“Юленька, ненаглядушка!”: письма Н. Я Мандельштам Ю. М. Живовой и И. Д. Рожанскому (1962–1967) (Публикация и примечания П. Нерлера[474] ; предисловие О. Рубинчик[475] )

“Юленька, ненаглядушка!”: письма Н. Я Мандельштам Ю. М. Живовой и И. Д. Рожанскому (1962–1967)

(Публикация и примечания П. Нерлера[474]; предисловие О. Рубинчик[475])

Юлия Марковна Живова (5 ноября 1925 г. – 31 марта 2010 г.) – специалист по польской литературе, переводчица, с 1948 года – редактор издательства “Художественная литература” (Гослитиздат). “…Редакция стран Восточной Европы в «Худлите» – это была совершенно особая вещь, – считает Б. В. Дубин. – Там собрались люди, которые сами ходили по грани: там была, скажем, Ника Глен[476], одна из ближайших подруг Ахматовой и хранительница части ее архива, там была Юлия Марковна Живова, с которой мы в основном по польской части и работали. Хорошо, что была сравнительно вегетарианская эпоха, а то бы этим людям греметь самым дальним этапом”[477]. “Гослитиздат, – вспоминает Е. В. Витковский, – был не единственным, но главным прибежищем для оголодавших поэтов в советском царстве сталинской эпохи”, Ю. М. Живовой “довелось в 60-е годы спасать переводами уже совсем иное поколение поэтов – от Бориса Слуцкого и Давида Самойлова до Иосифа Бродского”[478].

Дочь поэта и переводчика М. С. Живова, сестра известного лингвиста В. М. Живова (лингвистом стал и сын Юлии Марковны – Ф. И. Рожанский), вторая жена физика и выдающегося историка античной науки и философии И. Д. Рожанского, Юлия Марковна всегда находилась в окружении замечательных людей. Литература была для нее жизнью. И потому так органичны были человеческие отношения внутри литературного круга: с Э. Г. Казакевичем, с Арс. А. Тарковским, с Д. С. Самойловым, с И. А. Бродским и др. В 1950-е годы Ю. М. Живова познакомилась с А. А. Ахматовой. В записных книжках, которые Ахматова вела с 1958 года, имя “Юля” встречается множество раз: и в связи с переводами для “Художественной литературы”, польскими и не только, и в списках тех, кому дать рукопись впервые набранного на машинке “Реквиема”, и – “с Юлей в сберкассу”[479]. По справедливым словам О. С. Фигурновой, Ника Николаевна и Юлия Марковна были рыцарями Ахматовой, хранившими ей абсолютную верность.

А. А. Ахматова и познакомила Ю. М. Живову с Н. Я. Мандельштам. В книге об Ахматовой Надежда Яковлевна вспоминала: “Общих друзей у нас почти не было. Из всей толпы ее гостей за многие годы я подружилась только с несколькими людьми, которых она мне сама подарила: Юля, Ника и, кажется, больше никого”[480]. В 1962 году Надежда Яковлевна записала для себя: “Была Юля. «Мы счастливые люди – у нас было о чем думать и что думать: больше любви, больше всего в жизни я думала о Сталине и о ГПУ». Это я. Она понимает”[481]. Думается, что дар понимания и был одним из главных качеств, которые ценили в Ю. М. Живовой Н. Я. Мандельштам, А. А. Ахматова и многие другие. Ценили и способность к сочувствию, и готовность помочь, и – красоту. А. А. Ахматова называла Юлию Марковну “царицей Савской”, Н. Я. Мандельштам в одном из писем обратилась к ней со словами: “Юленька, ненаглядушка!”

Знакомство с Надеждой Яковлевной произошло, по-видимому, в конце 1950-х годов. Юлия Марковна навещала ее не только в Москве, но и вне столицы. Об этом говорится и в приведенных ниже письмах, и в письме Н. Я. Мандельштам от 6 января 1963 года из Пскова, адресованном Н. Е. Штемпель: “Ко мне приезжала приятельница молодая на Новый год. Она провела у меня несколько дней и привезла груду новостей. Был вечер Марины <Цветаевой>, который прошел с большим триумфом. Потом потрясающий концерт Шостаковича. Рукопись Осиной книги уже должна быть в редакции”[482]. Не только Новый, 1963 год, но и 1966 год они встречали вместе, но уже в Москве, в недавно полученной Надеждой Яковлевной квартире на Большой Черемушкинской улице. Кроме Ю. М. Живовой, в гостях у Н. Я. Мандельштам тогда были В. М. Живов, В. Т. Шаламов и В. М. Борисов[483]. По воспоминаниям Юлии Марковны (в записи О. С. Фигурновой), она иногда “ночевала у Надежды Яковлевны в Черемушках в 1965–1966 годах, просыпалась от ее крика во сне. Страх”[484]. В 1967 году Н. Я. Мандельштам упомянула Ю. М. Живову в завещании: “…прошу помогать из этих денег Юле Живовой…”[485], – это было связано с трудным материальным положением Юлии Марковны после рождения в 1966 году сына.

Дружба сохранялась до конца жизни Н. Я. Мандельштам, хотя встречи в последние годы были нечастыми[486]. Ф. И. Рожанский вспоминает: “…в детстве мы с мамой ходили к ней в гости. Во всяком случае, в моей детской памяти она отложилась как один из близких маме людей. Мне кажется, что это было в Переделкине”[487]. По словам О. С. Фигурновой, Юлия Марковна была в числе друзей, поочередно дежуривших возле Надежды Яковлевны в последний месяц ее жизни: “После того как Н. Я. Мандельштам умерла, Юлии Марковне позвонили – и она приехала: «Знаете, Оля, я видела, как менялось ее лицо, – я никогда раньше не видела у Надежды Яковлевны такого прекрасного лица»”.

Незадолго до смерти самой Юлии Марковны, когда она была уже лежачей больной и ее мучили жестокие боли, она сказала по телефону как о чем-то для себя важном: “Я слушала по радио «Вторую книгу» Надежды Яковлевны”[488].

Ольга Рубинчик

Данный текст является ознакомительным фрагментом.