Сергей Александров НЕБО ГРАНИЦЫ

Сергей Александров

НЕБО ГРАНИЦЫ

1

На взгляд человека непосвященного, в маленьком гарнизоне пограничных авиаторов — затишье. Второй день льют обложные дожди. Над землей нависли плотные низкие облака. Даже когда края серого облачного полога приподнимаются над долиной, открывая местами склоны гор, дождь все идет — монотонно-надоедливый, безучастный ко всему, что происходит вокруг.

Внешняя бессуетность в летном хозяйстве обманчива. Может, и случается редкая пауза, но она из таких, что принято называть затишьем перед боем. Работы на аэродроме хватает, полеты же на задания по охране границы не прекращаются ни на один день, готовность к ним не снимается при любой погоде.

Накануне моего приезда, всего несколькими днями раньше, летчики эскадрильи успешно выполнили задачу по задержанию нарушителя. В тот день капитан Игорь Татаринцев был поднят по тревоге еще до рассвета. Едва начало светать, как экипаж уже выруливал на исполнительный старт. Взлетели, взяли курс в сторону границы. При подлете к заставе летчики получили от штаба поиска координаты района предполагаемого местонахождения нарушителя. Район не из простых: маршрут пролегал над горно-лесистой местностью.

Провели рекогносцировку, связались с нарядами, наземными группами, постами наблюдения — нет, пока ничего. Через несколько часов пришлось возвращаться на дозаправку. Вновь поднялись в воздух.

Погода тем временем испортилась. Небо, с утра ясное, стало быстро заволакиваться кучевыми облаками, от которых на землю ложились бесформенные тени. Еще не долетая до гор, летчики почувствовали «болтанку». В таких условиях главное — выдержать режим полета. Вот и застава. В стороне от нее, за пологой, продавленной посередине вершиной, нужно было снижаться. Но едва вышли к заданной точке, как на вертолет обрушились воздушные потоки переменного направления. Машину тряхнуло.

— Держись, — крикнул Татаринцев летчику-штурману Сушко и придавил рычаг «шаг-газа». — Идем на предельную малую!

Минутой позже «Земля» подтвердила: нарушитель в этом квадрате, смотрите, ребята, смотрите!

Стрелка высотомера продолжала раскручиваться против часовой стрелки, назад. Еще ниже! Наблюдение вели все: и командир, и летчик-штурман, и борттехник. В авиации не принято делить: «мое» — «не мое», небо на всех одно, и работа на всех одна, общая. Поваленное дерево, узкая протока, тропинка… Три пары глаз фиксировали и тут же отметали любую незначительную деталь — дальше, дальше!

В зарослях кустарника мелькнула фигура человека.

— Вижу, командир! — ликующе-хрипло врезался в наушники голос борттехника старшего лейтенанта Безрукова. — Вон он, тепленький!

Нарушитель, поняв, что обнаружен, заметался подстреленным зайцем по прогалине, потом бросился вверх по склону. Но летчики, снизив машину, уже не выпускали его из поля зрения. Поняв тщетность попыток скрыться, человек упал и, обхватив голову руками, замер.

Через несколько минут к месту задержания прибыл другой вертолет. Высадившийся с него наряд задержал нарушителя и поднял его на борт.

Этот полет стал для экипажа вдвойне памятным: все трое — капитан Татаринцев, лейтенант Сушко и старший лейтенант Безруков — были представлены к медали «За отличие в охране Государственной границы СССР».

…С Игорем Татаринцевым, членами его экипажа я не раз встречался на аэродроме, у того самого вертолета, на котором все они летали на задержание. Народ в общем-то словоохотливый, летчики не сразу открываются человеку незнакомому. Может, подспудно срабатывает принцип, которому выучило небо: посмотреть на человека в деле, понять, что он и кто он, а уж потом… Так поначалу произошло и со мной. На все мои вопросы «татаринцы» отвечали легко и весело, не касаясь главного. «Служба? А что служба… Летаем…» Но мне помогло то, что мы оказались земляками. Узнав, что я из Челябинска, посыпались расспросы: «Ну, как там наш Урал-батюшка? Что нового в ЧВВАКУШе?..» И разговор получился сам собой.

2

Издавна по страницам газет кочует выражение, ставшее стереотипным, — «ратные будни». Слово «будни» заключает в себе представление об обыденности бытия. Но разве можно назвать жизнь вертолетчиков границы обыденной? Нет, их бытие нуждается в другом определении.

За обыденные дела орденов не дают. А поглядеть на летчиков эскадрильи! Командир звена майор А. Новиков — кавалер орденов Красного Знамени и Красной Звезды. Майор А. Правдин награжден орденом Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За отличие в охране Государственной границы СССР». Капитан И. Татаринцев — медалью «За боевые заслуги».

За успешное выполнение ответственных полетных заданий и проявленные при этом мужество и героизм награждены орденами Красной Звезды майор Л. Михайлов, командиры экипажей майоры А. Сальников, В. Циканов. И как не сказать о том, кто командует такими летчиками! Таким летчикам и командир должен быть под стать. Комэск Виктор Иванович Алексанин удостоен орденов Красного Знамени и Красной Звезды, медали «За отличие в охране Государственной границы СССР». Он вышел из среды своих товарищей, летчиков, и он по праву, — первый среди них.

В летных книжках, на тех страницах, которые отводятся поденной записи, в графах, где значатся полетные задания, чаще других встречается запись: «Полет на спецзадание». Так лаконично, но предельно ясно называются полеты на выполнение задач по охране государственной границы. Задачи разные по характеру, по условиям, но в одном они схожи — полеты эти особенные, требующие от экипажей максимального напряжения, отточенности и безупречности в действиях.

В прошлом году экипаж майора Андрея Новикова принимал участие в задержании нарушителей на высокогорном участке. Вертолет барражировал над местом, где пограничники вели поиск, обеспечивая надежное прикрытие с воздуха на случай любых осложнений. Когда нарушителей задержали, солнце уже катилось к закату. Командование, руководившее поиском, приняло решение переместить задержанных нарушителей на заставу до наступления темноты. Оставлять их в горах на ночь было нельзя. Но ни одна автомашина не смогла бы пробиться вверх по крутым склонам через нагромождения скал.

И тогда на борт вертолета, который пилотировал Новиков, поступила команда приземлиться и забрать нарушителей. Приказ есть приказ. Новиков оглядывал землю в блистер, прикидывал. Для приземления площадка не годилась. «Будем брать на висении», — решил командир. Вокруг площадки тянулись к нему высокие деревья, еще выше — скалистые стены ущелья. «Заходили, как в котел, — вспоминает Новиков. — Брали с зависания. До темноты управились…» Вот так просто, без фразы и позерства, подытожил нелегкое задание майор Новиков. В безыскусности и простоте этой — большой смысл. Только у людей скромных, наделенных внутренней культурой, привыкших спокойно, без суеты делать свое дело, действительно в жизни все идет «как надо».

3

Еще с ночи ветер начал разгонять облака, на небе открылись редкие звезды, засветился серп луны. А утро выдалось погожее: и без доклада синоптика было понятно — погода летная, та самая, про которую говорят: «Видимость — миллион на миллион».

Не успело солнце выглянуть из-за гор, как со стороны аэродрома послышался густой, басовитый гул опробуемых двигателей вертолетов. Началась предполетная подготовка.

Экипаж капитана И. Мацилецкого прибыл на аэродром в одно время с техниками и механиками. Работали споро, по четкой, давно отлаженной схеме: осмотр, приемка вертолета, медосмотр, завтрак, предполетные указания. Задачу экипажу поставили накануне, потребовались лишь уточнения. Вылет в район границы, воздушная разведка. Помимо Мацилецкого в экипаже — летчик-штурман лейтенант Алексей Васянин и борттехник старший прапорщик Валентин Голуб. Четвертым «подсел» майор Алексанин, летел контролирующим по плану проверки командира вертолета на технику пилотирования.

…В установленное время экипаж занял рабочие места в кабине. И вот уже послушный рукам пилота вертолет зависает над землей, потом, чуть наклонив корпус, устремляется вверх и вперед. Промелькнули внизу, под бортом, посадочные знаки, русло реки, приземистые коробки строения. Если бы не едва заметная вибрация и редкие клочья облаков, скользящие за иллюминатором, можно было бы подумать, что вертолет стоит на бетонке аэродрома. Но в небе требуется не много времени, чтобы разрушить иллюзию. Мгновение — и машина валится набок, рывком «подныривая» под рванувшееся вверх темное пятно. Птицы! Тут нужна мгновенная реакция, чтобы избежать удара, сравнимого по силе с ударом пущенного из пращи камня.

Впереди, по курсу полета, — темная ломаная полоса. Горы… Самые красочные, самые детальные рассказы о полетах над ними не дадут верного представления о том, как это выглядит в действительности. Здесь не помогут ни воображение, ни фантазия — такое нужно хоть раз испытать самому.

Вертолет идет на снижение. Мацилецкий энергично маневрирует по курсу, чтобы сбросить скорее сотню-другую метров высоты. Работа тонкая, ювелирная, ведь внизу не привычная бетонка — сплошные нагромождения скал с редкими проплешинами относительно ровных каменистых площадок.

Не раз и не два вспоминались Мацилецкому слова выпускника их училища, ставшего впоследствии Героем Советского Союза, майора Щербакова, который приезжал к ним, курсантам, на встречу: «Чтобы летать в горах, мало иметь светлую голову и крепкие руки. Там нужно вдохновение, своего рода азарт — не глупое безрассудство, а оправданная, выверенная степень риска, особое чутье на непредвиденную ситуацию…»

Смысл этих слов Иван понял позже, когда начал летать сам, когда побывал в тех самых «непредвиденных ситуациях», покрутился в щелях и распадках, набирая опыт, который не приобретешь ни в одном училище.

Вертолет летит почти вровень с вершиной исполинской, грузно осевшей горы. Голубовато-серые склоны испещрены ломаными бороздами провалов, будто лицо старика морщинами. У экипажа другие ассоциации, экипаж ведет наблюдение, и тут не до красот природы. Через определенные промежутки времени в кабине отчетливо слышится, как срабатывает автоматика бортового фотоаппарата. Границе нужен зоркий глаз. Картина гор, всего района полетов постоянно меняется. По свежему снегу животные проложили новые тропы, а ведь среди них может затеряться и след нарушителя. Здесь воздушный дозор — сама бдительность.

После короткого приземления — снова в воздух. Бортовой техник старший прапорщик Валентин Голуб закрывает дверь грузовой кабины, возвращается на свое место. Вот уж воистину — рабочее. Хлопотная должность у борттехника, хватает работы и на земле и в воздухе. Хозяйство у него в кабине сложное — одних только тумблеров не счесть. Невысокого роста, круглолицый, плотного сложения, подвижный, он весь на виду — в улыбке, в доверчивом взгляде, в готовности моментально взяться за дело, помочь, подхватить… Летал он много, умело, грамотно, так летает и ныне — иначе о нем не скажешь. За труд свой, за мужество и мастерство награжден орденом Красной Звезды.

Курс — на родной аэродром. Вновь под вертолетом проносятся скалы, ущелья, заросшие диким лесом. В боковом остеклении кабины видно, как маралы, гордо неся большие раскидистые рога, взбежав в несколько прыжков на недоступную крутизну, замирают на белом снегу. Звери здесь непуганые, но появление вертолета, диковинного грохочущего существа, заставляет быть настороже.

Остаются позади острые хребты, пики вершин, глазу открывается спокойная картина предгорий. Вновь сверкнуло голубой змейкой знакомое русло реки, вертолет идет на посадку.

И здесь, на посадочном курсе, и там, где садились на высокогорных аэродромах, майор Алексанин внимательно приглядывался к действиям Мацилецкого — залюбуешься. Здесь, в предпосадочном режиме, рука летчика — это рука пианиста. Движения плавные, кисть обхватывает ручку управления мягко, сказать ласково и нежно — не будет перебора.

Все ближе земля. Звуки нижнего регистра от двигателей, проникающие в кабину, меняются по тону и частоте — целая нотная гамма. Рычаг «шаг-газа» вверх. Все, вертолет завис чуть-чуть и плавно опустился на колеса.

Зарулив на стоянку и выключив двигатели, Мацилецкий вполоборота смотрит на Алексанина. Тот молча кивает и поднимает кверху большой палец.

4

Авиация — удел молодых. Сегодня редко встретишь летчика за сорок; современные скорости, нагрузки, уровень подготовленности выдвигают в ведущие двадцатипяти-тридцатилетних. Молодые летчики — это лицо авиации, в известной степени, сегодняшнего дня и всецело — завтрашнего.

Эскадрилья, о которой рассказываю, — не исключение. Больше половины командиров экипажей не разменяли и четвертого десятка. Капитану Ивану Мацилецкому — двадцать пять. Биография — обычная для летчиков его поколения. Авиацией «заболел» еще в школьные годы. Да и как было не заболеть, когда старшие братья, закончив школу, поступили в летные училища. Сколько было разговоров, когда они приезжали в отпуска — красивые, ладные, в новенькой форме, на петлицах — золотистые крылышки. Так что над выбором жизненного пути Иван долго голову не ломал: после десятилетки подал документы в Сызранское высшее военное авиационное училище летчиков и в 1983 году успешно окончил его.

Летная судьба Мацилецкого сложилась счастливо. Начинал летчиком-штурманом, и этому обстоятельству был рад, потому что твердо усвоил: настоящий командир, прежде чем стать таковым, должен пройти все должности. Жадно впитывал все, что дает летная практика, штудировал теорию, приглядывался, как летают товарищи.

Повезло ему и на учителей. Первым инструктором был подполковник Виктор Григорьевич Захаров, человек, о котором в эскадрилье ходили легенды. Летчик-ас, виртуоз, профессионал высшего класса, награжденный за мастерство и проявленное мужество орденом Ленина. Хорошо запомнил Мацилецкий слова своего наставника: «Летать плохо, Иван, нельзя. Тут так: или ты мастер, или уходи в заправщики. Небо серединки не приемлет».

Так под началом Захарова и шел Мацилецкий к своей первой командирской должности — командира вертолета.

Почти одновременно с ним поменяли правое кресло летчика-штурмана на левое, командирское, и однокашники Ивана, с которыми приехал сюда после окончания училища, — Татаринцев, Липовой, Стрелочных. Совсем вроде бы немного времени прошло, а подоспела новая смена, и ходят уже в командирах вчерашние лейтенанты.

Только что вернулись из командировки с дальней точки два командира — майор Андрей Новиков и лейтенант Сергей Михайловский. Полеты были трудными — не «баловала» метеообстановка. То распогодится на короткий промежуток времени, то небо сплошь затянет облаками, то со склона гор сорвется холодный, пробирающий до костей ветер. Новиков полетел с Михайловским в качестве инструктора, проверял готовность молодого командира к работе в воздухе в различных условиях, на практике учил его действиям в нестандартных ситуациях.

Лейтенант Михайловский стал командиром экипажа менее чем через год после окончания училища, естественно, помощь опытного инструктора, военного летчика 1-го класса была нелишней.

На дальней точке, в условиях отрыва от аэродрома основного базирования, экипаж работает в особой обстановке, и обязанности командира куда сложнее, чем в обычных условиях: здесь, образно говоря, он и царь, и бог, и воинский начальник. Здесь тебя не подстрахует старший и некому посоветовать, никто за тебя не примет решения. Крутись сам, ответственность — личная. В командировке Михайловский учился у Новикова именно этому — смело брать на себя нелегкую командирскую ношу в любой обстановке.

Экипаж дважды вылетал на выполнение экстренных санзаданий. Один из этих вылетов — по особо тяжелому случаю. В таких обстоятельствах летят, невзирая на условия погоды. Летчики своевременно вывезли потерпевшего. Им оказался солдат-водитель: переезжая дамбу, опрокинулся вместе с машиной и получил серьезную травму черепа. Помощь солдату, находившемуся без сознания, была оказана своевременно.

«Это что… Бывало сложнее, — рассказывал Новиков молодым летчикам, жадно внимавшим рассказу командира звена. — Вот был у меня случай в прошлом году…»

Тогда экипажу Новикова, поднятому в воздух по тревоге, предстояло вывезти с горной заставы тяжелобольную женщину. Еще не долетая до предгорий, летчики увидели, что земные ориентиры стало заволакивать низкими облаками. Местами — туман до самой земли. Чтобы не сбиться с курса, ориентировались по дороге, линия которой смутно вырисовывалась в просветах между облаками и клочьями тумана. Снизились до предельно малой высоты. Когда подлетели к месту, где сходились три ущелья, видимость ухудшилась до километра. Только отличное знание местности позволило экипажу продолжить полет вдоль одного из ущелий к заставе. Гасили скорость, разворачивались на посадку, чтобы зайти против ветра, уже в снегопад. Сели, взяли на борт больную — и снова в воздух. На обратном пути опять вышли на едва заметную ленту дороги, потом ушли вверх, за облака. Благополучно приземлились на аэродроме, там уже ожидала «скорая».

Недавно стал командиром вертолета и лейтенант Газинур Закиров. В 1985 году он в числе лучших окончил летное училище. Командиром назначили через год службы. За успешное выполнение ответственных заданий награжден медалью «За боевые заслуги». Сразу после выпуска назначен на должность командира экипажа и Анатолий Захаров.

«Не каждому дано право ходить на последних метрах родной земли». Если перефразировать эти слова Сергея Лазо применительно к летчикам-пограничникам, то можно сказать так: не каждому дано право летать по самому краю воздушного пространства нашей Родины. Молодые летчики эскадрильи завоевывают такое право своим мастерством, подтверждают его каждым полетом, каждой минутой, проведенной в воздухе. И уже на подходе новая смена. Уверенно идут к рубежу командирского становления штурман звена лейтенант Алексей Васянин, летчики-штурманы лейтенанты Сергей Козлов, Геннадий Шиман. Они — уральцы, окончили училище штурманов в Челябинске. Старт ими взят хороший. Они нашли свое место в летном коллективе.

5

Справедливо утверждение, ставшее аксиомой авиационной жизни: успех в воздухе куется на земле. Успех этот достигается совместными усилиями летчиков и наземных специалистов.

Будучи на аэродроме, я наблюдал слаженную работу летчиков экипажа Татаринцева совместно с наземными специалистами по плану паркового дня. Трудно было распознать среди них кто есть кто: все заняты одним делом, и у летного экипажа, и у техников одна забота — как лучше подготовить машину к эксплуатации. И летчики, и наземные специалисты, засучив рукава, трудились дружно: одни осматривали агрегаты, узлы, системы, другие заняты приборами, третьи — на самом верху откручивали винты крепления панелей.

И дело делается сообща, и успехи тоже общие. А если вспомнить известное выражение «сочтемся славой», что ж — и слава поровну. Не во всякой авиационной части встретишь столько орденоносцев среди технического состава. Орденами Красной Звезды награждены бортовые техники капитан М. Ковалев и капитан Ю. Чуев. Имеют награды капитан К. Растрипа — начальник группы, капитан Данильянц — бортовой техник. Высоких наград удостоены майор С. Мирошниченко, прапорщик А. Рубцов.

Возглавляет инженерно-авиационную службу эскадрильи подполковник В. Журавлев. Авиатор он бывалый, довелось послужить в разных округах, свыше девятнадцати лет отдал пограничной службе. Владимир Иванович награжден орденом Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За отличие в охране Государственной границы СССР».

Если бы создавали эмблему пограничной авиации, я предложил бы такую: раскрытые ладони, выпускающие вертолет. Да, каждая машина, поднимающаяся в воздух, согрета теплом рук десятков специалистов «наземного базирования». Без их труда, энергии, вдохновения мощная современная техника безжизненна. И так же, как когда-то в старину холил, чистил, ковал и расчесывал своего каурого заботливый хозяин, обихаживают нынче работящие парни машины, вобравшие в свою железную грудь тысячи лошадиных сил.

Младший сержант Сергей Куприянов — механик того самого вертолета, на котором экипаж капитана И. Татаринцева задержал нарушителя. Не скрывая, гордится, что именно он готовил вертолет к выполнению задания. Среднего роста, крепкого сложения, на смышленом загорелом лице, обветренном на аэродромном просторе, смуглый румянец, карие глаза смотрят с выражением веселой энергии. До службы окончил техникум, парень грамотный во всех отношениях, успешно подготовился к сдаче на 2-й класс, награжден знаком «Отличник погранвойск».

И Сергей Куприянов, и его товарищи, механики, хорошо сознают свою роль в той работе, в тех трудах, которые вкладываются в подготовку авиационной техники к полетам, свою значимость в коллективе авиаторов.

А специалисты других служб, механики групп обслуживания… Они многое могут и умеют, и не только «устранять зазор между ветошью и материальной частью». В большинстве своем — это отличные, классные специалисты, люди нужные и, не для красного словца, незаменимые в пограничной авиации.

Сурова жизнь в приграничье. Вокруг гарнизона — камни, песок. Цветы перед домами офицерских семей растут на привозной земле. Летом — изнурительная жара, осенью, зимой — пронизывающие ледяные ветры, пыльные бури, что застят белый свет, бывает, по три дня.

Хватает здесь и чисто житейских проблем. Наиболее острая — жилье. Значительная часть офицеров и прапорщиков живет в неблагоустроенных домах. Вот один довольно распространенный сюжет, который мне рассказал секретарь партбюро капитан А. Петрухин. Приезжает к лейтенанту, который женился недавно в отпуске, молодая жена. Муж не смог встретить, находился в командировке, но молодой женщине вручили в штабе ключ от квартиры, выделенной молодоженам, исходя из возможностей, естественно. Открыла юная офицерская жена дверь, окинула беглым взглядом хатенку — и в слезы: «Ох, куда я попала!» Конечно, ей, выросшей в приличных условиях большого города, увиденное в гарнизоне показалось чересчур резким контрастом.

О культурном и интересном досуге молодых офицеров, семей военнослужащих писать тоже не приходится, понятное дело — гарнизон находится вдали от центров цивилизации. Проблемы возникают вокруг самого насущного. И магазинов «чуть» меньше, чем в каком-то столичном микрорайоне, и выбор «чуть» победнее. Рассуждать об этом, о таковых проблемах, как о чем-то совершенно неизбежном и обязательном, может, будет не совсем верно. Тяготы воинской службы положено переносить по уставу. А вот житейские невзгоды для семей военнослужащих уставом не предусмотрены. И хорошо, что сейчас об этом говорят открыто, и в печати стали слышны голоса о необходимости перемен в обеспечении военных гарнизонов соцкультбытом. А женам авиаторов и без того приходится не сладко: терпеливое ожидание мужей из длительных командировок заслуживает не меньшего восхищения, чем ожидание Ярославны.

Одним словом, и служба не мед, и жизнь гарнизонная — жизнь особенная, все это образует такую среду, которая требует недюжинной физической и нравственной закалки. Многие авиаторы выдержали это нелегкое испытание дальним гарнизоном и службой здесь не тяготятся. Они понимают свое высокое назначение, ведь они охраняют небо границы.