Заключение

Заключение

Перевернута последняя страница рассказа о гибели К-141 «Курск». Из множества тех тайн, которые не относятся к вопросам национальной безопасности нашего государства, на одну стало меньше. Гибель АПЛ «Курск» не является государственной тайной и правдивую информацию об этой трагедии должны знать широкие слои нашего населения. Атомная подводная лодка «Курск» утонула, но причины ее гибели таились не на борту подводной лодки, а на берегу. Взрыв практической торпеды 65–76 ПВ и боезапаса не является причиной гибели К-141 «Курск». Это следствие. Причины, которые приводят к катастрофическим происшествиям с нашими боевыми кораблями, при расследовании этой трагедии не определены. Те, кто расследовал эту ужасную катастрофу, все сделали для того, чтобы исказить истинную картину гибели новейшей атомной подводной лодки ВМФ. Большинство членов правительственной комиссии по расследованию факта гибели АПЛ «Курск», несут прямую ответственность за катастрофу. Эти люди не должны были входить в состав правительственной комиссии. Они могли, в лучшем случае, быть свидетелями по делу о гибели подводной лодки и ее экипажа. После объективно проведенного следствия многие из них оказались бы в роли обвиняемых. К сожалению, в нашей стране принято, что тот, кто сделал что-то плохо, сам и разбирается, почему так произошло. Независимых экспертов у нас трудно найти. Все от кого-то в чем-то зависимы, особенно, когда затрагиваются корпоративные интересы различных ведомств и государственных структур. Народная поговорка: «Рука руку моет» об этом.

Я уверен, что большинство адмиралов и офицеров Северного флота и ВМФ выскажут гневные слова по поводу этой книги. Они скажут, что я некомпетентен по многим вопросам ВМФ, что преднамеренно исказил все факты о гибели «Курска» и все, о чем здесь написано, не подтверждено натурными испытаниями. Они скажут, что следователи Главной военной прокуратуры не нашли в служебных упущениях должностных лиц ВМФ и Северного флота признаков преступления, а недостатки в их работе не связаны с гибелью подводной лодки «Курск». Власть придержащие подобные оценки давали и раньше тем, кто не соглашается с мнением большинства. В 1990 году вице-адмирал Е. Д. Чернов не согласился с выводами правительственной комиссии по расследованию причин катастрофы АПЛ К-278 «Комсомолец», которая произошла в Норвежском море в 1989 году. Этот адмирал непосредственно участвовал в испытаниях и освоении этой уникальной подводной лодки и лучше других должностных лиц ВМФ и Северного флота знал ее боевые, технические возможности и уровень подготовки первого и второго экипажей. Вице-адмирал Е. Д. Чернов в своих выводах указал на большие недостатки в системе подготовки второго экипажа АПЛ, который был на борту в момент катастрофы. По его мнению, это и явилось и основной причиной гибели подводной лодки и многих членов экипажа. Бывший в то время главнокомандующий ВМФ адмирал флота В. Н. Чернавин так оценил работу Е. Д. Чернова: «Специалистами ВМФ с привлечением личного состава экипажа проведен тщательный анализ доклада вице-адмирала Е. Д. Чернова. Необходимо отметить, что большинство положений доклада носят необъективный характер, а подчас и предвзятый, недостаточно убедительны и не подтверждаются анализом имеемых материалов и работой секции комиссии. В целом доклад вице-адмирала Е. Д. Чернова носит тенденциозный характер по отношению к экипажу, командованию флота, флотилии, дивизии и показывает или недостаточную компетентность составителя по многим вопросам, или предвзятое, лично заинтересованное отношение к вопросу, с тем, чтобы исключить всякие претензии к технике и все переложить на личный состав АПЛ».

Мне пришлось изучать и анализировать документы о профессиональной подготовке второго экипажа АПЛ К-278 «Комсомолец» и я убежден в правоте вице-адмирала Е. Д. Чернова. В 1998 году командующий Северным флотом прислал на Тихоокеанский флот документы, характеризовавшие уровень подготовки второго экипажа К-278 «Комсомолец» на момент катастрофы. Он попросил командующего Тихоокеанским флотом оценить их и дать официальное заключение о профессиональной подготовленности этого экипажа. Выполнение этой работы поручили мне и офицерам моего управления. Проведя анализ имеющихся документов, мы пришли к выводу, что второй экипаж АПЛ К-278 «Комсомолец» на момент катастрофы по уровню боевой подготовки не отвечал требованиям перволинейного экипажа.

Этот вывод был доложен командующему Тихоокеанским флотом. В ответ я получил разъяснение, что от тихоокеанцев на Северном флоте ждут не подтверждения «правоты Чернова», а «опровержения утверждений Чернова». На Северный флот был послан такой ответ, какой там ждали, но в его составлении я не участвовал.

Что же касается обвинений в свой адрес, то я готов их принять. Тем более что обвинители будут в чем-то правы. Действительно, следователи Главной военной прокуратуры не нашли виновных в гибели АПЛ «Курск». Действительно, мои утверждения о причинах взрыва практической торпеды 65–76 ПВ не подтверждены следственными экспериментами. В то время, когда шло расследование катастрофы, я предложил представителям Главной военной прокуратуры, исходя из своей версии о взрыве перекисной торпеды, провести не дорогостоящий следственный эксперимент. Следователи Главной военной прокуратуры вначале согласились с этим, но потом, через некоторое время, сказали, что проводить такой эксперимент нецелесообразно. Я не думаю, что следователи Главной военной прокуратуры сами приняли решение не проводить эксперимент. Им кто-то дал такое указание. В случае подтверждения моей версии о причинах взрыва практической торпеды все выводы правительственной комиссии рассыпались бы как карточный домик. Я не фантазирую и не придумал сценарий гибели АПЛ. Мои выводы подтверждают имеющиеся служебные документы, достаточные знания конструктивных особенностей подводной лодки 949 А проекта и боевых торпед ВМФ, правил подводной службы, рассказы очевидцев этой трагедии. Конечно, я не могу утверждать каких-то точных цифровых показателей тех или иных физических и динамических процессов, которые происходили до взрыва перекисной практической торпеды и после него. Чтобы точно утверждать каким было состояние подводной лодки «Курск» в определенные моменты времени, необходима исследовательская база и проектная документация АПЛ 949 А проекта. Ни того, ни другого у меня не было. Однако даже элементарные знания основ теории корабля позволяют сделать вывод о том, что расчеты И. Д. Спасского и его версия того, как развивалась катастрофа АПЛ после первого взрыва, неверны и ошибочны.

Из-за большого поступления забортной воды в 1-й отсек в носовой оконечности АПЛ возник динамический момент, который привел к появлению дифферента подводной лодки на нос. Чем больше заполнялся первый отсек, тем больше была угловая скорость нарастания дифферента. Приблизительно через 30–40 секунд после первого взрыва дифферентуюший момент на нос превысил значение восстанавливающего момента веса АПЛ (действующего в противоположную от дифферентующего момента сторону). Величина дифферентующего момента начала приближаться к величине опрокидывающего момента, когда подводная лодка просто стала бы «свечкой» и тонула бы вертикально носом вниз. Дифферент на нос нарастал с большой скоростью. Если бы глубина моря была метров 800-1000, АПЛ опрокинулась бы. Так тонули наши АПЛ К-8, К-278 «Комсомолец», так тонула американская АПЛ «Трешер». Но под килем «Курска» было всего 90 метров, а длина подводной лодки 150 метров. Из-за этого она не успела опрокинуться и ударилась носом о грунт с дифферентом порядка 42–45°. Зная расчетные данные дифферентующего момента на один градус АПЛ 949 А проекта, можно точно сказать, что при затоплении 1-го отсека в подводном положении дифферент на нос через одну-две минуты будет намного больше 26 градусов, о которых говорит И. Д. Спасский. Но ведь это точно можно установить теоретически и практически в исследовательском бассейне на натурной модели АПЛ 949 А проекта. У правительственной комиссии для практических экспериментов были колоссальные средства и возможности, но этот важный опыт не был проведен. Комиссия не провела такой эксперимент потому, что надо было как-то объяснять лживую версию о втором взрыве боезапаса, который уничтожил подводную лодку. И. Д. Спасский пишет, что в момент столкновения с грунтом АПЛ «Курск» имела дифферент на нос 26 градусов. При таком дифференте, по мнению специалистов ЦКБ «МТ Рубин», не могут разрушиться торпедные аппараты с боевыми торпедами. В этом случае подводная лодка не врежется носом в грунт, а как бы по касательной траектории коснется его и мягко ляжет на грунт. При таких условиях торпедные аппараты будут целы и боевые торпеды в них не взорвутся. От чего же они взорвались? По мнению И. Д. Спасского, от сильного пожара в первом отсеке, возникшего в результате взрыва перекисной практической торпеды 65–76 ПВ и разрушения перекисной боевой торпеды. Якобы, такой пожар продолжал бушевать в 1-ом отсеке и после того, как АПЛ оказалась на грунте. Но перекисной боевой торпеды не было на пути разлетающихся фрагментов торпедного аппарата № 4, и такая торпеда не могла в тот момент разрушиться и усилить пожар. Первый отсек АПЛ «Курск» конструктивно разделен двумя горизонтальными герметичными палубами. За то время, что прошло с момента первого взрыва и до столкновения с грунтом (по мнению И. Д. Спасского, 76 секунд) верхняя палуба, на которой находились боевые торпеды, будет полностью затоплена водой. Я не знаю химических веществ, кроме калийных и натриевых, которые способны гореть и создавать высокую температуру в воде. На АПЛ таких веществ нет. Что же горело в затопленном первом отсеке 36 секунд и нагрело боевое зарядное отделение стеллажной торпеды, защищенное огнезащитным чехлом, так, что оно взорвалось? Сам же И. Д. Спасский говорит, что после подъема АПЛ следов пожара на боевых торпедах не обнаружено. По мнению И. Д. Спасского, если не было пожара от взрыва перекисной торпеды, значит, боевое зарядное отделение взорвалось от нагрева разрушенной аккумуляторной батареи электрической торпеды УСЭТ-80.

Как же можно так безосновательно строить версии и выдвигать гипотезы катастрофы? Теоретически, при разрушении торпедного аппарата № 4 могла быть разрушена торпеда УСЭТ-80 и задействована ее аккумуляторная батарея. Но в условиях поступления в первый отсек огромной массы забортной воды практически невозможен вариант нагрева боевого зарядного отделения электрической торпеды до температуры взрыва. При расследовании катастрофы АПЛ «Курск» подобных испытаний в береговых условиях не проводилось, а при обследовании поднятой на поверхность подводной лодки это никак не подтверждено. Но академик И. Д. Спасский легко и бездоказательно утверждает самые невероятные события, которые якобы могли быть на К-141 «Курск». Он безапелляционно заявил: «Если предположить, что в течение восьми дней нахождения большой практической торпеды на стеллажах в отсеке протечки (перекиси водорода — Авт.) не были обнаружены, то это значит, что не герметичность появилась и развивалась после погрузки торпеды в аппарат, которая осуществляется обычно за три часа до стрельбы». Уважаемому академику надо знать, что загружают перекисную торпеду в торпедный аппарат «обычно за три часа до стрельбы» не потому, что так принято, а потому, что заводской инструкцией по эксплуатации этих торпед допускается неконтролируемое состояние перекисной торпеды в течение трех часов. И подводники загружают перекисную торпеду в торпедный аппарат не «обычно за три часа до стрельбы», а с таким расчетом, чтобы общее время подготовки и выполнения стрельбы не превышало трех часов с момента загрузки торпеды в аппарат.

На подобных «научных утверждениях» И. Д. Спасского построена вся доказательная база по катастрофе АПЛ К-141 «Курск». Только одно «научное заключение» академика о том, что в момент первого взрыва в первом отсеке возникло давление в 40 атмосфер и пожар с температурой горения в 1 200(5 000°)С, поражает своей бездоказательностью и лживостью. Возникает вопрос: «Для чего все это делается?». Ответ напрашивается сам собой. Это делается для того, чтобы ведомственные интересы ЦКБ «МТ Рубин» и ВМФ не пострадали. Совершенно очевидно, что гибель К-141 «Курск» произошла в результате допущенных просчетов при проектировании АПЛ 949 А проекта, ее боевых систем и оружия, в результате низкой профессиональной подготовки офицерского состава штабов, управлений ВМФ и плавсостава флотов. Об этом говорилось после гибели К-219 в 1986 году, об этом говорилось и в 1989 году после гибели К-278 «Комсомолец». И случилось чудо. В 2000 году, после гибели новейшей атомной подводной лодки К-141 «Курск», никто не говорит о конструктивных недостатках и ненадежности боевой техники подводных лодок. Никто не говорит о низкой профессиональной подготовке моряков-подводников. Никто не говорит о не боеготовности множественных структур военно-морского флота, и ни у кого не возникло сомнений в способности флота выполнять возложенные на него задачи. Органы государственной власти согласились с тем, что самые современные боевые корабли ВМФ гибнут в мирное время случайно «от протечек окислителя через деффектные сварные швы практических торпед». А что же будет тогда, когда эти корабли подвергнутся боевому воздействию противника? Кто-нибудь из государственных умов России задумался об этом, когда слушал и утверждал «липовые» и ничем не обоснованные доклады членов правительственной комиссии по расследованию причин катастрофы АПЛ «Курск»? К сожалению, когда представители государственной власти своим военачальникам говорят: «Войны не будет», они снимают с них всю ответственность за боеготовность армии и флота. В таких условиях у нашего государства никогда не будет боеготового флота и настоящих флотоводцев. Для того чтобы так не было, не нужно начинать даже «маленьких победоносных морских войн». В первую очередь нужны морские специалисты, которые могли бы профессионально ориентироваться и разбираться в теоретических и практических вопросах морского дела, имели бы абсолютно четкую, понятную и обоснованную программу строительства и применения боевого флота в современных геополитических условиях, могли бы предвидеть перспективу развития морских сил и готовить кадры для решения задач реальной морской стратегии России. Военно-морской флот — не футбольный клуб, иностранного «тренера по флоту» не пригласить в страну, своего надо иметь. Один из «флотоводцев», который был начальником морской кафедры в военно-политической академии СССР, в своей книге о современной истории военно-морского флота, утверждает, что за все время существования нашего государства было всего три человека, которые создавали могучие современные флоты. Это император Петр I, императрица Екатерина II и адмирал флота СССР С. Г. Горшков. Оставим на совести автора сравнение государственной деятельности русских императоров с ведомственной деятельностью советского адмирала. Скажу о другом. Действительно, при Петре Великом и Екатерине Великой русский флот добивался значительных морских побед и был сильным флотом. Советский военно-морской флот, якобы созданный С. Г. Горшковым, состоял из огромного числа кораблей различного ранга и класса. Боевые возможности этого флота ни разу не проявились. Морская стратегия и тактика, которую развивали «мирные флотоводцы» под созданный флот, позволяла «одерживать победы» только на морских картах. Говорят, что история повторяется дважды.

Вот что пишет знаменитый ученый, академик, моряк-кораблестроитель А. Н. Крылов о русском флоте, который содержала Россия под руководством великого князя Алексея Александровича незадолго до войны с Японией 1904–1905 годах. «За 23 года управления флотом бюджет возрос в среднем чуть ли не в пять раз; было построено множество броненосцев и броненосных крейсеров, но это „множество“ являлось только собранием отдельных судов, а не флотом. Так, броненосные крейсеры „Владимир Мономах“ и „Дмитрий Донской“ были заложены одновременно однотипными. По окончании постройки оказалось: один — как бы корвет, другой — фрегат, один — двухвинтовой, другой — одновинтовой, и т. п. „Адмирал Нахимов“ был сильным, но единственным в своем роде кораблем. „Память Азова“ — слабый крейсер, как по вооружению, так и по бронированию. Еще большее разнообразие царило между броненосцами „Александр II“ и „Николай I“; хотя они должны были быть совершенно одинаковыми, однако вышли разными; „Гангут“, „Сисой Великий“ и „Наварин“ также оказались совершенно разнотипными. Уже этот краткий перечень показывает, что в смысле создания флота деятельность генерал-адмирала Алексея была характерным образцом бесплановой растраты государственных средств, подчеркивая полную непригодность самой организации системы управления флотом и Морским ведомством». Этот флот был разгромлен Японией в Цусимском сражении. Первый раз история флота обернулась трагедией.

За почти 30-летнее управление морским ведомством адмиралом флота СССР С. Г. Горшковым в СССР построили столько разнотипных боевых кораблей, сколько великий князь Алексей не смог бы построить и за 100 лет своего управления. Строили корабли для устрашения. Были созданы абсолютно недоработанные и неприспособленные для войны большие серии боевых кораблей. Благо, что бюджет ВМФ СССР никто не считал. Сколько надо было, столько и брали, доводя экономику страны до банкротства.

Военно-морской флот, что построил С. Г. Горшков, погиб в мирное время без единого выстрела, как совершенно непригодный для выполнения задач, которые на этот флот возлагались. Второй раз история флота стала фарсом. Сегодня те, которые помогали С. Г. Горшкову строить небоеспособный флот и непомерными затратами подрывали экономику страны, которые под этот флот разрабатывали ошибочные и оторванные от реальных условий основы морской стратегии, оперативного искусства и тактики, ратуют за построение в современной России подобного флота.

Наши конструкторы построили атомные подводные лодки огромного водоизмещения, но в стране не было и нет спасательных сил, технических устройств и конструкторских решений для того, чтобы осуществлять подъем этих подводных лодок на поверхность в случае, если они утонут в результате аварийных повреждений. Наверное, создатели таких подводных лодок считали, что они никогда не тонут, но если что-то и случится с ними, тогда доставать с морского дна их будут иностранцы.

Некоторые «флотоводцы» возразят мне и скажут, что теория и практика советского боевого флота и техническая неспособность нашего государства осуществлять судоподъемные работы большой сложности между собой не связаны. Отвечаю им — самая прямая связь. Строя океанский ракетно-ядерный флот, надо иметь и необходимые средства и возможности его обеспечения. В том числе современные ремонтные, спасательные и судоподъемные технические комплексы, проектные и практические варианты производства глубоководных подъемных работ с ядерно-опасными объектами. Если ведущее ЦКБ «МТ Рубин» для подъема АПЛ «Курск» предлагало технические решения 30-летней давности, можно ли надеяться на то, что это конструкторское бюро способно разработать современные перспективные подводные боевые системы? Я не уверен в этом.

Вот и получается, что Россия — великая морская держава не потому, что у нее есть современный гражданский и военный флоты, судостроительные мощности и передовая технология производства, подготовленные для морского дела гражданские и военные кадры, а потому что велика протяженность ее морских границ. Когда мы по крупицам соберем все хорошее, что было в истории государства в строительстве флота, когда честно оценим и признаем имевшиеся ошибки в этом деле, когда перестанем придумывать фантастические задачи своему боевому флоту и под эти задачи строить фантастический флот, тогда у России появится современный боевой флот и настоящие флотоводцы, и тогда Россия восстановит свое морское величие.

Пока же наша морская мысль «бродит в тумане». Мы сооружаем в мирное время памятники погибшим морякам и боевым кораблям и при этом безостановочно повторяем слова о том, что Россия — великая морская держава. Наши боевые корабли не стреляют ракетами, не имеют современных средств целеуказания, не имеют современного оперативного оборудования морских театров, но мы проводим различные морские конференции, на которых, как попугаи все время твердим одну и ту же фразу: «Россия — великая морская держава, она должна иметь великий флот».

Может нам пора понять, что морская мощь государства заключается не в количестве боевых кораблей, не в количестве флотов и управленческих флотских структур, а в сбалансированном и всесторонне обеспеченном минимально-необходимом количестве современных боевых кораблей и морских структур, в постоянно развивающейся научной и производственной базе морских вооружений и систем и потенциальных возможностях военного судостроительного комплекса страны, в передовой и современной системе обучения военных кадров.

Советский военно-морской флот погиб, но огромный бюрократический управленческий аппарат его остался жить. Количество адмиралов в российском военно-морском флоте стало больше, чем было в советские времена. Черноморский и Балтийский флоты давно утратили свое оперативное предназначение и необходимый для этого наряд сил. Но они до настоящего времени имеют все организационные и штабные структуры, которые были в советские времена. В Главном штабе ВМФ до сих пор никак не удается сократить или реорганизовать какое-либо управление или службу. Сколько бы сокращений не проводилось, все равно адмиралы со своими подчиненными остаются на своих местах, только их служебные должности называются по-другому. Мы хотим иметь такой же по боевой мощи и количественному составу флот, как у США но сохранить управленческий аппарат для этого флота как у США, Великобритании, Франции и Канады, вместе взятых. Мы хотим иметь флот, как у США, но при этом, все разговоры о строительстве такого флота, в отличие от США, ведем только в Главном штабе ВМФ, а не с налогоплательщиками и передовой общественностью государства. Мы хотим иметь флот, как у США, и при этом обманываем граждан своей страны в отношении причин гибели наших самых современных и лучших боевых кораблей. Мы хотим иметь современный боевой флот, а моряков учим на боевой технике времен царя Гороха, не имеем тренажерных аналогов подводных лодок, боевых систем и боевых постов кораблей, тактических тренажеров по управлению морским боем или морской операцией. Так чего же все-таки мы хотим? Думаю, мы все хотим, прежде всего, чтобы наши корабли не тонули в мирное время и чтобы не было бесцельных человеческих жертв на море. Еще мы хотим знать кораблестроительную программу нашего государства, сколько она будет стоить и как мы будем применять наши морские силы в вооруженных конфликтах, если, не дай Бог, это потребуется. Мы хотим иметь современное учебное оборудование и учебные тренажеры, на которых можно готовить профессионалов морского дела. И последнее. Нам очень хочется знать, будут ли отвечать морские начальники за свои приказы и распоряжения, за свое бездействие или личную безграмотность и непрофессионализм, если это приведет к боевому поражению флота, к трагическим последствиям с кораблем в мирное время или станет причиной технических и экологических катастроф? За гибель русского флота в Цусимском сражении адмирал З. П. Рожественский и ряд других начальников предстали перед российским судом. За гибель линкора «Новороссийск» главнокомандующий ВМФ адмирал флота СССР Н. Г. Кузнецов снят с должности и уволен в запас. К сожалению, во времена строительства ракетно-ядерного морского флота ответственность за состояние флота перестала кого-либо волновать. В послужном списке многих наших «флотоводцев» имеется такой факт, как катастрофа или тяжелая авария боевого корабля, за которую они несли прямую ответственность. Но за это они не отвечали. Для многих начальников гибель корабля в мирное время была непременным условием продвижения по службе. После гибели стратегического подводного ракетоносца К-219 командующий Северным флотом стал первым заместителем главнокомандующего ВМФ. После гибели АПЛ К-278 «Комсомолец» командующий 1-й флотилией подводных лодок стал командующим Северным флотом. После гибели МРК «Муссон», командующий Приморской флотилией стал начальником кораблестроительного управления в Москве. После гибели АПЛ «Курск» командующий Северным флотом стал депутатом Федерального собрания, начальник штаба Северного флота — заместителем полномочного представителя Президента по Северному округу, командующий 1-й флотилией подводных лодок — помощником начальника Главного штаба ВМФ. Такое впечатление, что начальники, подобно этим, принесли России не боль и вечную скорбь о погибших моряках, а большую морскую славу.

История, связанная с гибелью К-141 «Курск» не завершена, несмотря на то, что правительственная комиссия определила причины гибели подводной лодки, а следователи Главной военной прокуратуры уголовное дело по факту гибели экипажа закрыли и сдали в архив. Даже по той версии катастрофы, которая официально принята правительственной комиссией, имеется ряд вопросов, которые необходимо приобщить к делу о гибели АПЛ «Курск» и провести дополнительное следственное разбирательство. По заявлению члена правительственной комиссии И. Д. Спасского: «В последние годы на Северном флоте… были забракованы четыре торпеды из-за появления протечек (окислителя — Авт.) в местах сварных швов. При осмотре швов обнаруживались раковины глубиной до 4 миллиметров. В период эксплуатации торпед зафиксированы случаи протечек окислителя в местах уплотнения и через предохранительные клапаны».

В связи с этим возникают следующие вопросы:

1. Почему в военно-морском флоте не проведена полная техническая проверка всех перекисных торпед на предмет выявления дефектов подобных тем, что были выявлены на Северном флоте на четырех перекисных торпедах?

2. Почему на Северном флоте по выявленным заводским дефектам перекисных торпед не составлены рекламационные акты и не отправлены технические информационные сообщения заместителю главнокомандующего ВМФ по вооружению?

3. Кто из должностных лиц Северного флота и Главного штаба ВМФ (Главкомата ВМФ) обязан контролировать техническое состояние торпедного оружия и вести рекламационную работу?

4. Почему на все атомные подводные лодки Северного флота, которые участвовали в учениях в августе 2000 года, были выданы перекисные практические торпеды без дополнительных проверок состояния сварных швов резервуаров окислителя?

5. Почему эксплуатационной инструкцией ЦНИИ «Гидроприбор» допускается нахождение на борту подводной лодки перекисных торпед в неконтролируемом состоянии в течение трех часов?

6. Почему при производстве залповой стрельбы торпедами заводской инструкцией по эксплуатации торпедного комплекса АПЛ 949 А проекта предусматривается открытие переборочной двери или переборочных воздушных захлопок между 1-м и 2-м отсеками? Какими проектными и организационными решениями обеспечивается непотопляемость АПЛ и безопасность личного состава в этих условиях?

7. Почему при расследовании катастрофы АПЛ «Курск» не проведено натурное моделирование развития катастрофы АПЛ «Курск» в опытовом бассейне на натурной модели подводной лодки 949 А проекта?

Когда общественность страны получит правдивые ответы на эти вопросы, тогда она узнает всю правду о трагедии атомной подводной лодки «Курск» и о том, что представлял и представляет сегодня наш военно-морской флот. Тогда появятся и виновники этой катастрофы.

Следственное дело о катастрофе АПЛ и гибели экипажа «распухло» от подложных служебных документов. Гражданина, который предъявил контролеру в общественном транспорте поддельный льготный проездной документ, в нашем государстве могут посадить в тюрьму. Должностным лицам Северного флота, которые представили лживые свидетельские показания и подложные служебные документы по делу о гибели новейшей атомной подводной лодки, никто даже пальцем не погрозил. Представители ЦНИИ «Гидроприбор» и ЦКБ «МТ Рубин», которые проектировали и строили торпеду 65–76 и АПЛ 949 А проекта, не привлекались даже в качестве свидетелей по делу о гибели АПЛ и ее экипажа. Адмиралы Главного штаба ВМФ, которые отвечают за техническую готовность боевых кораблей, оружия, сил обеспечения флотов, за профессиональную подготовку моряков не проходили свидетелями по делу о катастрофе АПЛ «Курск». Кому нужны такие расследования трагедий и катастроф? Я не призываю к повальным арестам и судебным процессам, но кто-то ведь должен нести личную ответственность за гибель 118 моряков АПЛ «Курск», за тот огромный материальный ущерб, который причинен государству в результате потопления и подъема атомной подводной лодки.

В Вооруженных силах РФ никто не отменял суды чести офицерского состава. Кто-нибудь из руководства Министерства обороны хотя бы попытался на собрании суда чести офицеров ВМФ обсудить безграмотные и непрофессиональные решения руководителей Северного флота и управлений Главного штаба ВМФ, которые привели к тяжелым последствиям? Нет! Тогда почему мы все удивляемся тому, что в ВМФ в мирное время тонут боевые корабли, взрываются склады с оружием, случаются ядерно-опасные аварии, гибнут люди, падают и не взлетают ракеты? При том отношении к делу, при той ответственности и контроле, существующем сегодня в ВМФ, все так и должно быть. Дальше будет еще хуже. После Цусимского сражения моряков царского флота называли «самотопами». Какое прозвище дадут сегодняшним морякам, которые в мирное время, без единого выстрела тонут на самых современных боевых кораблях?

Талантливые моряки в мирное время не нужны военной структуре нашего государства. Они опасны для тех, кто неумело руководит ими. На светлом фоне одаренных людей в полной мере проявляется серость и посредственность, угодничество и приспособленчество, трусость и предательство. Те военные моряки, которые готовят в мирное время себя и своих подчиненных к войне, становятся «белыми воронами» среди тех, кто облагораживает дороги и территории военных городков, кто строит столовые и хранилища, кто не показывает, как надо делать, а рассказывает, как должно быть, кто занимается политикой, а не военными делами. Моряки, которые умеют воевать, в мирное время незаметны. Их талант может проявиться только в боевых или в экстремальных условиях. В августе 2000 года в Баренцевом море возникла подобная ситуация в связи с гибелью К-141? «Курск». Кто из руководителей Северного флота и ВМФ в конкретной экстремальной ситуации проявил свой талант и профессиональные качества высшего уровня? Никто! Если я вру или ошибаюсь, те, кто знает таких людей и то, что они сделали в тот момент, пусть меня осудят и поправят. А что же будет, если не дай Бог, возникнут боевые действия на море? Как тогда будут оценивать обстановку и принимать решения нынешние «флотоводцы»? Если так, как определяли причины катастрофы и состояние затонувшей АПЛ во время спасательной операции в Баренцевом море, тогда лучше с началом войны затопить боевые корабли у пирса, а всем морякам идти воевать на сухопутный фронт. Вместо бесцельной гибели в море под руководством бездарных адмиралов, моряки на суше, под руководством боевых генералов, обязательно победят.

В 2002 году в боевой состав Северного флота вошла новая атомная подводная лодка «Гепард». При подъеме военно-морского флага на этой подводной лодке помпезные речи должностных лиц ВМФ заглушили робкие голоса тех, кто говорил об имеющихся на АПЛ технических недоработках, о ходовых и государственных испытаниях этой подводной лодки, которые прошли с такими же нарушениями, как и «Курск». Молю Бога, чтобы никто из военных моряков не наступил больше на те «грабли», которые так жестоко «ударили» моряков-североморцев в августе 2000 года. Знаю, что молитвы здесь не помогут, потому что с детства помню народную мудрость: «На Бога надейся, да сам не плошай». Хотелось бы, чтобы эту поговорку никогда не забывали военные моряки России. «На авось» в море выходят слабовольные люди. Моряки, сильные духом и умением, идут в море «наверняка». Пожелаю всем нашим военным морякам именно таких выходов в море и таких же возвращений в родную базу.

Уверен в том, что Россия возродит свою былую морскую славу. Вечная память всем военным морякам, которые погибли в военное и мирное время в военно-морском флоте нашего государства. Долгих лет жизни всем тем морякам, которые утратили здоровье при строительстве и освоении ракетно-ядерного флота.

Москва, 2005 год

Данный текст является ознакомительным фрагментом.