VII. ШЕСТНАДЦАТИЛЕТНИЕ И ИХ КОМАНДИР

VII. ШЕСТНАДЦАТИЛЕТНИЕ И ИХ КОМАНДИР

Вначале их было трое, — трое 16-летних из Минского гетто: Фимка Прессман (в партизанском отряде имени Буденного ему присвоили шуточное прозвище «Чуланчик»), Абрашка Каплан и Зямка Митель. Они пришли в лес с Наумом Фельдманом и держались неразлучно. Вместе им было легче переносить боль круглого сиротства. Вместе им, наверное, скорее удастся утолить жгучий гнев против убийц их родителей, братьев и сестер. Но ни у одного из них за плечами ничего не было, кроме 16 лет. Поэтому они выбрали командиром первой диверсионной группы партизанского отряда имени Буденного тов. В. Кравчинского, — того самого, который в гетто подготовил их к отправке в лес. Затем к ним прибавился Юзик Зибель, белорусс, тракторист из деревни Саковичи (Койдановского района), — тоже шестнадцатилетний. Так возникла пятерка бесстрашных истребителей немецких эшелонов и автомашин. Каждый из пятерки обладал качествами, которые, вместе взятые, давали диверсионной группе возможность совершать дела, гремевшие по всей окрестности.

Спокойствие и рассудительность Кравчинского были как воздух необходимы горячим головам шестнадцатилетних. Широкие знакомства Юзика среди крестьян ближних деревень давали им возможность всегда подробно знать о каждом шаге врага, о его боевых средствах и слабых местах. Благодаря Юзику крестьяне нередко присоединялись к пятерке и ходили вместе с ними взрывать железнодорожную линию. Абрашка обладал тем, что называется «партизанской смекалкой». Как бы враг ни обставлял себя сторожевыми пунктами, пулеметными гнездами и караульными постами, Абрашка пробирался в самые ответственные места, выслеживал, узнавал все, что нужно, и во-время исчезал. Смелость Зямки была известна всем в отряде. Прежде, чем отправиться на рискованную операцию, он, бывало, пройдется по окрестным деревням, проведет собрания, беседы, почитает крестьянам оперативные сводки. С отеческой любовью деревня каждый раз провожала Зямку, чувствуя, что путь его сопряжен с величайшими опасностями и трудностями. Фимку Прессмана все знали, как упрямца. Достаточно было сказать: «Чуланчик, не лезь туда, — там гитлеровцев чортова пропасть!», — чтобы он поступил наперекор. Он должен был своими глазами увидеть, действительно ли так велико число вражеских солдат, и не удастся ли малость «прочесать» белобрысые головы арийцев?..

Однажды пятерка направилась по обыкновению поближе к Минску, чтобы попытать счастья на немецком эшелоне. В пути они узнали, что в деревне Капличи (километрах в трех от партизанского Старого Села) остановились на ночлег шесть немцев. Хороши были бы «языки», надо их живьем захватить!..

Пятерка направилась в деревню и проделала всю операцию так ловко, что все шесть немцев во главе со своим офицером без единого звука попали живьем в руки партизан. Это обогатило отряд оружием и амуницией. Однако, это было проделано между прочим. Основная работа предстояла на железной дороге.

На шестнадцатом километре от Минска, между Волчковичами и Койдановым, пятерка решила заминировать шоссейную дорогу, по которой то и дело мчались гитлеровские автомашины. Дело было нелегкое. Гитлеровцы Щемочницкого гарнизона охраняли дорогу со всех сторон. Тем не менее пятерка добралась до шоссе. Одна мина была уже заложена. Отошли подальше, чтобы заложить вторую, вдруг к небу взвились ракеты. Одна из них упала на плечо Юзика и сильно обожгла его. Враг с двух сторон открыл огонь из автоматов и винтовок. Гитлеровцы хотели загнать пятерку в соседнюю рощу, там окружить и взять живьем. Но наши ребята сообразили, в чем дело, и решили избрать наиболее опасный путь — прорваться между обеими наступающими группами врага. Так они и поступили.

Гитлеровцы, не замечая их, продолжали наступать на рощу. Кончилось это тем, что, когда одна группа фашистов открыла стрельбу, вторая приняла ее за партизан, и обе группы фашистов начали уничтожать друг друга. Руководство гитлеровского гарнизона забеспокоилось: уже светает, кругом — стрельба, а в чем дело, непонятно. Тогда начальство выехало на машине к месту происшествия. По пути автомобиль наскочил как раз на ту первую мину, которую пятерка заложила ночью…

Крестьяне передали в штаб Буденновском отряда, что на следующий день их согнали с лошадьми и подводами убирать трупы. Из лесу было вывезено восемнадцать убитых, а с шоссе — десять.

К пятерке присоединился еврейский учитель Зундель Дротфимен. Приближается, говорит он, день его рождения. И вот он желает ознаменовать эту дату праздничным салютом. Обычно закладывается одна мина, но Зундель хочет, чтобы на этот раз было внушительнее. Заложили две. Каллиграфическим почерком Зундель написал несколько записочек пассажирам прибывающего немецкого воинского поезда: «В день моего рождения — подарочек гитлеровским путешественникам» — и разложил их вдоль линии. А поезд приближался особенно почетный, все — мягкие вагоны. Ехали в нем несомненно очень высокопоставленные лица. Зундель потянул один шнур, Кравчинский с Абрашкой — второй… Вагоны взлетели на воздух, раздался оглушительный грохот, и всю окрестность залило ярким светом. Юбиляр Зундель был очень доволен «салютом». Всю ночь гитлеровская железнодорожная охрана вела стрельбу. До самого утра возили убитых и раненых.

Когда пришли в лагерь отряда, оказалось, что разведка уже доставила сведения о результатах взрыва. С взлетевшим на воздух поездом ехал из Берлина какой-то очень важный гитлеровский разбойник с целым штабом «ученых» бандитов. У гитлеровцев в Минске невероятная кутерьма. Гестапо свирепствует: как можно было не обеспечить путь, по которому следовала такая почетная персона из самого берлинского штаба!

На войне, как на войне! Имеются и жертвы. Нередко боль бывает настолько велика, что, кажется, — конец всему! Невозможно будет заменить погибшего товарища. Абрашка пал в бою. Гитлеровцы пришли в деревню возле Минска. Партизаны притаились у дороги. Пришедших немцев встретили интенсивной стрельбой и всех почти уничтожили. Один только спрятался под автомашину. И когда Абрашка приблизился, бандит его смертельно ранил.

Погиб и Зямка. Его подстрелили в деревне Волчковичи и ранили под ним коня. Зямка все время отстреливался и отбивался от врага. Но ранили и его. Он понял, что ему, тяжело раненному, не уйти из рук врага. И верный завету «живым врагу не сдаваться», вынесенному из Минского гетто, он пустил себе в сердце последнюю пулю.

В деревне Неумоваки Минского района белорусские крестьяне с почестями похоронили верного сына нашего народа Зямку Мителя. Голубоглазые белорусские девушки весною украшают его могилу и рассказывают о героических делах бесстрашного разрушителя вражеского транспорта.

Когда первая «пятерка» диверсантов Буденновского отряда перестала существовать, возникли новые «пятерки», которые, свято храня память Абрашки и Зямки, боролись днем и ночью против поработителей нашей земли. Из гетто пришли Лейзер Хургин, Хаце Хургин, Лева Бейлин, Толя Цирлин, Лева Рубин, Яша Яловицер и многие другие. Всех их по-товарищески встречал командир, который прежде всего рассказывал им, что сделала еврейская молодежь из гетто в борьбе против врагов нашей Родины.

И вновь прибывшие давали торжественное обещание быть такими, как Абрашка, быть такими, как Зямка! И все, как один, вступили в диверсионные группы: кто к командиру «Ваньке Свирепому» — героическому белорусскому крестьянину, показавшему чудеса в борьбе с фашистами, кто к Фимке Прессману («Чуланчику»), который в 18 лет был назначен командиром всех диверсионных групп партизанского отряда «25 лет БССР». Старшим одной из диверсионных групп был назначен также Лейзер Хургин, который в течение месяца (как раз в такое время, когда каждый метр железнодорожной линии особенно тщательно охранялся врагом) сумел спустить под откос три вражеских эшелона и разрушил телеграфное сообщение на протяжении нескольких километров.

Хоть пустынны и разрушены улицы Минска, над ними все же реет радость возвращенной свободы. Фимка Прессман («Чуланчик») шагает по кривым улочкам, по развалинам гетто и, словно подводя итоги, рассказывает друзьям и товарищам:

— Я уничтожил одиннадцать эшелонов врага, девять раз я разрушал железнодорожное полотно, два гитлеровских хозяйства сравнял с землей, дважды участвовал в «рельсовой войне»… Ну, и что же? Враг еще сопротивляется (это было в первый месяц после освобождения Минска, в июле 1944 года). Значит, не пришло еще время возвращаться в родной город.

Фимка Прессман ушел в Красную Армию, чтобы покончить свои счеты с врагом.