10 Демоны, духи, волшебники и другие

10

Демоны, духи, волшебники и другие

Глухой ночью сквозь лес, покрывавший склон горы, скакал всадник. Цокот копыт звонким эхом отдавался в каменных ущельях. Яркие звезды разноцветными искрами то застревали в кронах деревьев, то неслись за всадником. Вороной конь тревожился, пофыркивал но продолжал стремиться вперед. Над лесом уже взошла ущербная луна, когда всадник въехал в узкую горную долину. Деревья поредели, и их четкие лунные тени лежали на сухой глинистой дороге. Лицо всадника в лунном свете казалось совершенно белым. Наконец вдали на невысоком зеленом холме показались каменные стены большого дома. Окна-бойницы были темны. Дом казался вымершим в этом голубоватом свете луны. Всадник остановился и долго рассматривал дом, как будто решая, ехать ему дальше или нет. Дом принадлежал окке Калият и был домом предков всадника. Уже десять лет он не бывал в этих краях. Те, с которыми он тогда мальчишкой ушел, запретили ему бывать дома.

— Теперь ты не принадлежишь себе, — сказали они.

— А когда-нибудь я смогу вернуться? — робко спросил он.

— Когда-нибудь, если захочешь, — усмехнулись в ответ.

Он захотел этого несмотря ни на что. Они сделали много, чтобы он об этом забыл. Но он был кургом, а курга всегда тянет в дом предков. Даже то ремесло, которому он обучался, не смогло послужить препятствием для возвращения. Он знал, что люди, овладевшие этим ремеслом, становятся сильными и могущественными. Он стал могущественным, но родной дом притягивал его, как прежде. Там, в глухом лесном обиталище Малабара, наставник и главный маг посмеивался над ним.

— Ты постигаешь искусство власти над людьми и духами, — говорил он ему. — Пора забыть о доме.

Он восхищался наставником, но и боялся его. Этих людей многие боялись в Курге. Они приходили с Малабара, называли себя тантрическими браминами и заставляли кургов служить индусским богам. Заставляли своим колдовством, вызывавшим страх и почтение даже у храбрых воинов. Тантра — таинственное древнее искусство индусских жрецов. Изнуряющая и беспощадная практика, развивающая силу мысли, воздействующую на других. Прошедший обучение становится магом, великим магом. Малабарские маги и волшебники наводняли Кург. Они были очень разными. Одни — просто шарлатанами, теперь он это понимал. Другие же действительно могли многое… Он чувствовал, что им помогали какие-то странные и загадочные силы, объяснения которым он не находил. Этих других было много меньше. Слова «тантрический брамин» вызывали у людей страх и покорность. Курги верили в духов и считали, что тантристы могут управлять этими духами. Не только духами мертвых, но и душами живых. Их искусство волшебников и магов заставляло верить им и их бояться.

Ему было семнадцать лет, когда он впервые столкнулся с этим искусством. В их деревне Кунжала появился брамин. Он был чернобород, на его худые плечи была накинута оранжевая роба. Глаза брамина смотрели пристально и, казалось, видели человека насквозь. Многие утверждали, что эти глаза светятся в темноте, как у волка или шакала. Он заставил работать на себя низкорослых темнокожих рабов, которые трудились на полях кургов. С их помощью он соорудил небольшой храм и установил в нем многорукого бога, которого он назвал Ишвара, или Шива. Он потребовал, чтобы курги молились Шиве. Но у кургов его деревни были свои боги, и они не хотели поклоняться чужому. Тогда пришлый жрец собрал жителей деревни у своего храма и сказал, что сейчас покажет могущество своего бога. Он долго жег огонь перед изображением многорукого и пел непонятные заклинания. Потом вдруг исчез, как будто сквозь землю провалился. Курги стояли пораженные и не могли поверить своим глазам. Некоторые, придя в себя, высказали предположение, что богиня Кавери, рассердившись на жреца, заставлявшего молиться чужому богу, наконец избавила деревню от него. Но в ответ на это, раздался смех — зловещий, нечеловеческий смех, как будто смеялся дух. Вслед за этим перед глазами испуганных кургов вновь предстал жрец, живой и невредимый. И тогда дрогнули даже храбрые мужчины. Они покорно потянулись к многорукому богу.

Он помнил, как был наказан нерадивый почитатель Шивы. Этот человек кричал и корчился в конвульсиях на виду у всей деревни, потому что, как утверждали, жрец вселил в него злого духа. С того момента жители стали исправно молиться чужому многорукому богу, сделанному из бронзы, и исправно кормили жреца. Тогда он и дал себе слово стать таким же волшебником, как этот жрец. Но отец сказал ему, что он мужчина и воин, а воину не пристало заниматься колдовством. Однако, как истый воин, он был непреклонен. А потом пришли те, и он не мог понять, как они узнали о его намерениях. Они увели его с собой. И никто в доме не возразил им. Потому что великих магов и волшебников боялись.

Теперь он стал одним из них. То, что делал брамин в храме, — самое легкое. Он сейчас умеет больше. Он знал, что человеческий мозг удивительно устроен. Он поддается воздействию чужой сильной воли и мысли. Эта мысль, как выпущенная стрела, должна попасть в определенную цель. В мозгу много таких «целей». Он их изучал. Каждая цель — это центр, и если в него попали, он порождает свой образ. Тот образ, который несла стрела в своем наконечнике. Образ приятный или страшный, образ человека или далеких мест. Магическая мысль, заключенная в стреле, превращала этот образ в реальность. Не навсегда. На какое-то время. Он научился хорошо стрелять и безошибочно попадать. Не зря он был прекрасным воином. Его научили и другому. Лечить людей травами, внушением, прикосновениями магических рук. Теперь он маг и лекарь. Но прежде всего воин. Поэтому он так рвался домой. В Курге было неспокойно, и он тревожился за свою окку и свой дом предков. Наставник уступил его уговорам.

— Но помни, — сказал он, — по первому зову вернешься обратно. Не вернешься, пеняй на себя. Будешь наказан. Я добр, но требую полного повиновения. Иди. Он скакал три дня, и вот теперь его лошадь у собственного дома. Он спешился и повел ее на поводу. Остановился у крайнего окна и осторожно постучал. В этой комнате жил его младший брат, и он не хотел тревожить дом столь поздним и неожиданным появлением. В окне метнулась фигура. Брат, видимо, не спал, Загремел засов, и брат показался на пороге. Он шагнул к брату, но тот испуганно и удивленно отшатнулся. «Не узнал», — подумал он. И не мудрено, прошло столько лет. Его нос с горбинкой заострился и стал похож на клюв птицы, щеки запали, черные глаза приобрели ту пронзительность, которой отличались тантрические маги и волшебники.

— Кто ты? — прошептал брат, смотря на него, как будто перед ним был не живой человек, а бесплотный дух.

— Понаппа! — ответил он.

— Не может быть! — закричал брат. — Понаппа давно исчез.

— Теперь он вернулся, — и протянул брату руки.

Вскоре вся деревня узнала, что Понаппа вернулся. Понаппа не скрывал ни от кого, кем он стал. Он начал лечить и работать волшебником. Оба занятия всегда вызывают у людей величайшее почтение. Почтение приводит к восхищению. Восхищение заставляет много говорить. И рассказывают, что Понаппа сделал немало доброго. Он навел порядок среди недисциплинированных и безобразничающих духов. Он организовал из них отряд. Десять исправившихся и подающих надежды духов вошли в него. Они служили Понаппе верой и правдой. Курги утверждали, что Понаппа легко общался с духами предков, которые обитали в канникомбре и получал от них ценные и дельные советы, шедшие на пользу большой семье. Слухи о могуществе волшебника пошли по всему Кургу. Их распространяли с большим удовольствием, поскольку великий волшебник был своим, кургом, а тантрические брамины были чужими, и их боялись.

Курги очень радовались, что, наконец, заимели собственного волшебника. Некоторые последовали примеру Понаппы, но не достигли его совершенства. Понаппа оставался непревзойденным.

В то время окка воевала с оккой, деревня с деревней, округ с округом. И когда на родную деревню Понаппы пошли отряды соседнего раджи, Понаппа взял меч и сел на своего вороного коня. Почему-то колдовство действует только в мирное время. Когда начинается война, оно теряет свою силу. В сражении волшебник может быть только воином. Обычным и уязвимым. Духи не суются на поле битвы. Им там нечего делать, да и страшно. Говорят, отряд из десяти духов отсиживался в кустах и наблюдал, как их хозяин и повелитель вместе с остальными бился с врагами. Вражеский меч опустился на Понаппу. Великий волшебник и храбрый воин сполз с седла, и никто уже не мог ему помочь. Он сам, говорят курги, стал духом.

Но если волшебник может быть обычным воином, то стать обычным духом ему не удается. В пылу битвы, которая длилась несколько дней и кончилась поражением деревни Кунжала, не смогли совершить погребальной церемонии над телом погибшего воина. Вот отсюда-то и начались все беды. По утверждению многих, «дух Понаппы», обладая изощренным воображением волшебника, стал вызывать у всех головную боль. Сначала заболели головы у всей деревни, потом у всего округа, а потом у всего Курга. И так они болели, что на какое-то время прекратились набеги и сражения. Если болит голова, то не до войны. Десять духов, потеряв хозяина и оставшись без надзора, тоже не теряли времени. Короче говоря, в Курге началось такое, что и врагу не пожелаешь. Чтобы справиться с таким разгулом, нужен был Великий маг. Среди кургов такого еще не появилось. И тогда послали за магом на Малабар. Великий маг прибыл в повозке, запряженной быками. На нем был темно-синий балахон и остроконечная шапка. По словам свидетелей, он долго не мог понять, что делать с разбушевавшимися духами, особенно с Понаппой. Но потом сообразил. Взял раковину и загнал их туда. Раковину увез с собой на Малабар и закопал под камнем. Но Понаппа сам был великим волшебником и, конечно, нашел способ сбежать из раковины. Он прибыл второй раз в свой Кург, но уже не на вороном коне. Каким образом — курги об этом почему-то молчат. Да это и несущественно. Он поселился в том храме, около своей деревни, где стоял многорукий Шива. Поскольку Шива ничем особым за это время себя не проявил, а тантрический брамин, построивший храм, уже умер, то стали поклоняться Понаппе. И в некоторых других храмах Курга тоже стали это делать.

В храмах, где подозревалось присутствие Понаппы, завели специальных оракулов. И до сих пор, если в Курге начинает болеть у кого-либо голова, приносят жертвы духу Понаппы. Так волшебник-кург победил своих учителей — тантрических браминов — и заставил забыть о чужом многоруком боге. И в этой победе ему содействовал весь Кург, его древняя вера и особенно духи его предков. Именно духи предков были основой древней веры. Той веры, которая еще существовала до появления тантрических браминов. Той веры, которая сохраняется и до сих пор. Кое-что я об этом уже писала. Духи предков неотделимы от дома предков. Там они обитают, там им поклоняются.

Кроме специальной комнаты в доме предков духи предков располагают еще и алтарем, который обычно воздвигается рядом с рисовым полем предков. Такие алтари стоят по всему Кургу и называются «каймада». Представьте себе каменную платформу, на которой стоит домик с побеленными стенами. Сам домик не более двух метров высоты. С востока в каменной стене домика прорезано окошечко. Рядом с ним углубление для масляной лампы. Алтарь чем-то напоминает русскую печь. Этот домик-алтарь сооружается над могилой какого-нибудь выдающегося предка. Чаще всего первого предка или того, кто отличился в бою. Каждый день в алтаре зажигается медная лампа.

Такая же лампа горела в алтаре когда мы с мистером Соманной из Баламури пришли осмотреть каймаду его предков. На затылке мистера Соманны лихо сидела шляпа, костюм был тщательно разглажен. Мы подошли к домику и, сняв обувь, поднялись на платформу. Платформа и часть пола около окошка были густо покрыты птичьим пометом. Мистер Соманна при виде помета смущенно кашлянул и заверил меня, что пол и платформу обязательно почистят и подметут.

— Видите ли, — сказал он, — мы здесь бываем редко, а следить за чистотой каймады больше некому.

По этой причине предки мистера Соманны были в несколько запущенном состоянии.

Чтобы сгладить неловкость, Соманна стал рассказывать об этом семейном алтаре. Его построили сто семьдесят пять лет назад и по существу он являлся храмом окки мистера Соманны. Других храмов в Баламури не было.

— Что же в окошке? — поинтересовалась я.

— Предки, — невозмутимо ответил мистер Соманна.

— Предки? — удивилась я. — В таком небольшом отверстии? Как же они там все помещаются?

— Там их всего три, — улыбнулся Соманна.

— Как три? А остальные где?

— Да нет же, — махнул рукой Соманна. — Это только три изображения предков. Как в индусском храме идолы богов

Я заглянула в окошко, но там было темно, и я ничего не увидела.

— Мы сейчас оттуда их достанем, — сказал Соманна.

Соманна взобрался на выступ алтаря и запустил руку в окошко. Он шарил в отверстии, чихал от пыли, шляпа слетела с его головы, а отглаженный костюм оказался весь в пыли. Но Соманна был настойчив.

— Где же третий? — спросил он, оглушительно чихнув в очередной раз.

— Кто третий? — не поняла я.

— Да предок.

Соманна сунул голову в окошко, но третий предок, видимо, не давался.

— Куда же он делся? Наверно, завалился в щель, — приговаривал Соманна.

— Да оставьте вы этого третьего предка в покое, — посоветовала я, — обойдемся без него.

— Вы обойдетесь, — обиженно произнес Соманна. — А мы нет. Его надо найти.

И снова стал обшаривать темное отверстие.

В это время раздалось тонкое блеяние козленка. Соманна вздрогнул и замер. Глаза его расширились, и в них появился испуг.

— Слышали? — шепотом спросил он меня.

— Слышала, а что?

Козленок заблеял во второй раз. И это кончилось для Соманны самым роковым образом. Нога его соскользнула с выступа и он, зажав двух предков в руке, шлепнулся на грязный пол, устланный пометом. Некоторое время он сидел неподвижно, закрыв глаза.

— Мистер Соманна, — забеспокоилась я, — вы живы?

— Пока жив. — Соманна приоткрыл один глаз, второй ему почему-то не хотелось открывать.

— Они часто так звучат, — сказал он.

— Кто? — не поняла я.

— Предки, — печально и обреченно произнес он.

— Но почему вашим предкам вдруг вздумалось блеять? Что за фантазия? — удивилась я.

— О, фантазия у них работает, — в голосе Соманны была безнадежность.

— Кстати, — сказала я, — источник таинственного звука пасется на краю поля. Совсем недалеко отсюда.

— Где? — Соманна живо вскочил на ноги.

— Вон там, — показала я.

Соманна опасливо выглянул из-за алтаря, увидел козленка и рассмеялся.

— Бывает же такое, — оправдывался он, — И в самый подходящий момент.

Мы не стали искать третьего предка. Мне хватило, двух. Они были изображены на тонких металлических пластинках. Мужчина и женщина. Кого конкретно они представляли, Соманна не знал. Да это, видимо, было для него не существенно. Все равно, они были его предками, духам которых он молился у этого странного алтаря.

Но духи бывают не только у предков. Они бывают и у других. Как и везде, они могут быть хорошими и плохими. Добрыми и злыми. По свидетельству кургов, горы, леса и плантации заселены ими довольно густо. Об этих духах расскажут вам в любой семье. И сейчас же найдутся очевидцы, видевшие их. Особенно часто встречал их Мутанна, о котором вы уже слышали. Последнее явление духа Мутанне выглядело следующим образом. Мутанна шел по дорожке через свою плантацию. Он был в очень задумчивом состоянии. За весь день ему не удалось ни с кем поговорить, и поэтому ему ничего не оставалось, кроме этой задумчивости. Опустились сумерки, и в их неверном свете Мутанна почувствовал себя очень одиноким. Задумчивость перешла в грусть. Грусть в печаль. Но эта печаль не была светлой. Она угнетала Мутанну. И вдруг он увидел старую леди. Так он и называл ее, когда обо всем этом рассказывал, — «старая леди». Старая леди сидела на пне, где тропинка сворачивала в лесную чащу. Она была тоже очень задумчивой и грустной. Она была очень симпатичной, эта старая леди, чуть моложе самого Мутанны. Мутанна воспрял духом. Наконец нашелся собеседник. И какой! Старая леди весьма благородной и респектабельной внешности. Он никогда не встречал ее раньше, и это усилило его интерес к ней. Мутанна заторопился, боясь, что старая леди его не дождется. И не ошибся. Как только он подошел к пню, старая леди исчезла. Как будто растворилась в сумеречном свете. Мутанна протер глаза, но леди так и не появилась. Сначала он очень огорчился. Уж очень пришлась ему по душе старая леди. Потом удивился. Как это она могла так сразу исчезнуть? И наконец сообразил, что старая леди была духом. Очень симпатичным, но тем не менее духом. И Мутанна поступил так, как сделал бы на его месте любой кург. Он положил около пня кофейные листья. Это значило, что место это и пень охраняются духом. Мутанна очень гордился тем, что именно эта привлекательная леди взяла шефство над его плантацией. Он регулярно приносил кофейные листья на место их неожиданной встречи и втайне надеялся увидеть ее еще раз.

Говорят, недели две после встречи с духом старой леди Мутанна продолжал находиться в задумчивом состоянии и был крайне неразговорчив. Последнее обстоятельство весьма напугало его родственников, которые решили, что Мутанна серьезно заболел. И теперь, когда Мутанна мечтательно рассказывает о «старой леди на пне», никто его не перебивает и не сомневается в его правдивости. Духи — дело серьезное, и даже Мутанна не может здесь ничего выдумать…

Старая леди по благородству своей натуры довольствовалась кофейными листьями. Кроме того, она была добрым духом, иначе бы не появилась на плантации одинокого Мутанны. Но есть духи со скверным характером, и на кофейных листьях их не проведешь. Такие характеры чаще всего бывают у воинственных людей, убитых в справедливых или же несправедливых сражениях. Их называют «бира». Рассказывают, что дух бира долго буйствовал в деревне Беллумуде в Южном Курге. При жизни его звали Кутаппа, и он еще тогда имел тяжелый характер. Но вне всякого был храбрым человеком и хорошим воином.

Он часто ссорился с соседями и был убит во время такой ссоры. У него не было почему-то родственников, не было даже жены и детей. После его смерти по деревне пошли слухи, что кто-то озорничает в округе. И тогда всем стало ясно, что это дух Кутаппы. Другому такое в голову не придет. Проделки, на которые пускался беспризорный дух, явно были Кутаппиного свойства. Он, например, сталкивал людей в колодцы. В основном почему-то пьяных. Или топил в реке тех, кто был в том же состоянии, а иногда вселялся в человека. И человек становился задирой и грубияном. И тогда в деревне решили, что духу бира надо подыскать жилье и поселить его там. Самым подходящим жильем был алтарь-домик, такой, какой сооружают для духов предков. Алтарь был построен неподалеку от деревни, и там была воздвигнута фигура воина-бира, У него суровые черты лица, тяжелый меч в ножнах. Один раз в год люди Беллумуде приходят сюда, зажигают масляный светильник, приносят кокосы и бетель и режут в честь бира петуха. Ведь Кутаппа не признает других жертв, ему нравятся только петухи.

Алтари с бира стоят по всему Кургу. За время беспокойной истории этой маленькой страны бира, достойных поклонения и жертв, набралось немало. Их духи нашли покой и пристанище в храмах-алтарях с побеленными стенами.

Но есть духи, которые особого поклонения не заслуживают. Это совсем злые духи. Не духи, а просто демоны. Откуда они появились и как возникли — никто в теперешнем Курге не помнит. Но все знают, что они есть. По ряду сведений, которые мне удалось получить путем опроса и собственных наблюдений, таких демонов, или «кули», в Курге пять. Это Бхамунди, Каллугутти, Панджурли, Гулика, Горака. Они занимаются нечестным промыслом. Попросту говоря это тесная воровская компания. На собственность кургов они не покушаются. Они воруют духов предков, то есть самое дорогое, что есть в доме кургов. Но делают они это неумело. Почему — трудно сказать. За многовековую воровскую практику они могли бы научиться действовать искусно. Так нет же! Воруют они шумно и сразу раскрывают себя. Как только в доме (неважно кому он принадлежит: плантатору, генералу, адвокату или простому крестьянину) поднимается подозрительная возня и раздаются возмущенные голоса, знайте ? воры явились в дом. Тогда обитатели дома бросаются на защиту своих предков. И хотя воры шумные, у них есть преимущество перед людьми, — они невидимы. И очень трудно определить, кто из пятерки занялся разбоем. Но для этого есть все те же вездесущие астрологи. Они приходят с Малабара и подолгу живут в Курге. Немедленно вызывается такой астролог, который успешно выполняет функции полицейского и детектива. Он определяет одного из пяти воров. Иногда демоны идут на «дело» вдвоем. Но астролог все равно их обоих опознает.

Когда вор конкретно выяснен, на сцене появляется волшебник. Обычный волшебник с Малабара. Своих в Курге давно уже не хватает. Когда столько духов, то приходится просить помощи со стороны. С духами могут сладить только волшебники. Волшебник просит и заклинает демона-вора отпустить похищенный дух предка. Если демон упрямится, волшебник надевает маску и начинает устрашающий танец. Курги говорят, что демон не выносит зрелища грозной маски, пугается и отпускает незаконно присвоенного духа. И дух, всхлипывая и дрожа, устремляется в канникомбре н занимает там свое место. А демон вразвалку, бросая небрежно-презрительные взгляды на собравшихся, отправляется в свое убежище. Всем своим видом он старается показать, что ему не больно-то и хотелось воровать этого жалкого духа, из-за которого поднято столько шума и возни.

Демоново убежище всегда находится где-нибудь поблизости — рядом с самим домом или около деревни. Но это место знает только волшебник. Он указывает его, и пострадавшая семья приносит там жертву. Демону вместо духа предлагают петуха или свинью. Если этого не сделать, то где гарантия, что вор второй раз не покусится на семейные реликвии? Известно, что среди демонов есть неисправимые рецидивисты, и жертвоприношение — эффективная мера борьбы с преступностью демонов и необходимая профилактика против рецидивизма. У самих людей все гораздо сложнее. Некоторым из них ни волшебники, ни жертвоприношения уже помочь не могут.

Среди демонов есть особи мужского и женского пола. Последние крайне зловредны. Выдающаяся личность среди них — Гулика. За Гуликой стоят таинственные космические силы, ей покровительствует невидимая звезда — Гулика. Ни один человек не видел эту звезду. Возможно, астрономам предстоит ее еще открыть. Но пока этого не случилось, силу ее воздействия и место ее расположения знают только астрологи. Гулика земная ворует не только духов предков, но и похищает души живых. Поэтому ее имя связано со смертью. Когда дело касается живых, то надо быть всегда предусмотрительным. Гулику не стоит забывать надолго и оставлять ее голодной. Но Кург большой, а Гулика одна. И каждому хочется оказать ей внимание и почтение хоть раз в год. Выход из этой противоречивой ситуации найден. Во многих деревнях под священными деревьями воздвигли вертикальный камень. Камень символизирует зловещую Гулику. Каждый год около этого камня задабривают Гулику кокосами, жертвенным петухом и… коньяком. Изменяется не только Кург, но и его демоны. Гулика пристрастилась к иностранным напиткам и не может жить без коньяка. Пока действует коньяк, Гулика находится в прекрасном настроении и не обращает внимания на духов и души. Но как только протрезвеет, вновь берется за воровское дело. Значит, снова надо бежать законьяком…

Кроме духов и демонов, есть, конечно, и боги. В Курге их, на мой взгляд, более чем достаточно. В течение многих веков Кург подвергался нашествию богов. Туда шли боги из Кералы, из Майсура, с Гималаев. Были в Курге и свои боги, которые существовали там еще до прихода самих кургов. Да и курги кое-кого с собой привели. Короче говоря, сейчас все так перемешалось, что трудно разобраться, какие боги откуда. Но боги знали, куда они шли. Кург всегда славился гостеприимством. Богов принимали там радушно, кормили их, поили и поклонялись им. Так они там все и остались. Поэтому не удивляйтесь, если я назову кургским бога, который встречается в других индийских племенах и у других народов. Так уж получилось. Боги приходили в Кург, приносили свои взгляды, требовали своих ритуалов и насаждали свои культы. И Кург принимал все. Такая широта взглядов и терпимость заставляла даже тантрических браминов забывать кое-какие ортодоксальные каноны и приспосабливаться к разношерстному пантеону богов Курга.

Прибытие тех или иных богов в Кург не оставалось незамеченным. Люди передавали сообщения об этом событии друг другу. Сообщение шло из деревни в деревню, из округа в округ. Оно шло так долго, что из простого сведения превращалось в легенду. В Курге много таких легенд. Я хочу привести некоторые из них. Это даст представление о том, какое оживление царило на дорогах, ведущих в эту благодатную землю.

* * *

Кое-какие боги пришли в Кург издалека. Как поется в народной песне, они родились «за семью морями, на берегу молочного моря». Установить точно это место не представляется возможным. Можно одно сказать, что оно не в Индии. Боги прибыли сначала на Малабар, а потом отправились в глубь страны искать приюта.

Два божества, брат и сестра, Аччайя и Аккавва долго бродяжничали по Малабару. Малабар им почему-то не подходил, и знакомые боги рассказали им о Курге. Они пришли в Кург, где их приняли за Вишну и его жену Лакшми. Многие и до сих пор остаются в этом заблуждении.

Боги шли в одиночку, вдвоем и целыми группами. Так семь богов — шесть братьев и одна сестра сначала тоже долго слонялись по Малабару. Трое из них, Каньяратаппа, Тирчембараппа и Бендруколашта, осели в малабарских деревнях. Остальные же отправились в Кург через Падиторский перевал. С перевала они увидели эту прекрасную горную страну, и она им пришлась по душе. Повсюду, куда ни глянь, тянулись горы, перемежавшиеся плодородными долинами. И такой был простор, что все четыре бога решили порезвиться. Они затеяли стрельбу из лука. И стрела богини, их сестры, упала дальше всех. А потом она побила своих братьев еще в двух соревнованиях. Мужское достоинство богов было унижено. И они устроили так, что богиня потеряла свою божескую касту. А потеряв ее, она уже не могла надеяться на поклонение кургов. Ибo курги причисляли себя к высшей касте кшатриев. Она осталась в Паннангале и стала богиней племени полея. Называют ее Паннангалатамма. После того, как боги-братья отделались от сестры и вновь обрели в себе уверенность, они расселились в разных местах Курга. Старший стал жить около Падиторского перевала на горе, которая называется его именем — Иггутаппа. Второй поселился в Палуре и стал его богом Палураппа. Последний же живет в Тирнели, называется Пеммайя и стережет границу от вторжения воров, а также эпидемий. Несчастная Паннангалатамма — не единственная из богов, потерявшая свою касту по пути в Кург. Ее лишились по разным причинам бог Кетраппа и богиня Повведи. Последняя властвует в Бенгуре. Но этим двоим повезло больше, чем Паинангалатамме. Курги не обратили внимания на потерю ими касты и приняли их приветливо и дружелюбно.

Вот таким странным и неожиданным образом складывался пантеон богов у кургов. Но в этом разномастном пантеоне существует своя внутренняя закономерность, которая позволяет провести классификацию богов. На мой взгляд, эта классификация должна выглядеть следующим образом. Первую группу составляют деревенские боги или, вернее, богини. Наиболее выдающимися среди них считаются Мариамма, Бхадракали и Дурга. Имя последней указывает на ее связь с ортодоксальным индуизмом (но это случилось с ней позже). Местожительство богинь отмечается вертикальным камнем, но иногда в их честь воздвигают небольшие храмы-алтари. При таких храмах существовали и существуют оракулы — те, чьими устами глаголят вышеперечисленные богини. Оракулы по праздникам в честь богинь танцуют в масках, впадают в транс и возвещают собравшимся волю богинь.

В далекие времена, когда в Курге еще не появились индуистские жрецы-брамины, в храмах довольствовались оракулами. Позже брамины в качестве новоявленных жрецов стали обосновываться в кургских храмах, приносили с собой свой ритуал и давали деревенским богиням индусские имена. Но как бы прочно не обосновывались брамины в жилищах кургских богинь, они не могли отучить кургов от древнего ритуала. И этим ритуалом было жертвоприношение. Курги утверждают, что каждая богиня требует свою жертву. И не какие-нибудь цветы или кокосовые орехи — такое могли придумать только брамины-вегетарианцы, — а полнокровную трепещущую жертву. Когда-то этими жертвами были сами люди. В основном мужчины. И это естественно, ибо богини были женщинами. В те далекие времена и годовой праздник в честь богини назначался очередной дом, который должен был поставить жертву. Жертву вели в храм и там отрубали ей голову. Мужчины были храбры и мужественны. Они без колебания клали свои головы на алтари богинь. Ибо знали, что этим обеспечивают своему клану и своей деревне божеское благословение. Более того, когда кургу очень хотелось, чтобы сбылось чье-то или его собственное желание, он приносил себя в жертву сам. В этом случае действовал принцип самообслуживания: хочешь чего-то — руби себе голову сам. И это не легенда, и не сказание. В Курге сохранились гранитные камни, поставленные в честь таких жертв. На камнях надписи: «Пусть будет так, — гласит одна из них. — В год 944-й, отрубив себе голову, умер. Мать Бучаги в память сына воздвигла этот камень». И еще «Год 1080. Уттама-Чола-Сетти… мечом отрубив себе голову, умер». Надписи относятся к далекому прошлому, к X и XI векам. Но человеческие жертвоприношения продолжались еще долго после этого… Прошло не менее восьми веков, пока курги нашли выход из положения. Видно, был кто-то первый, кто придумал этот выход. Но история не сохранила его имени. После него все пошло по-другому. Намеченная жертва сбегала в лес. Жители деревни бросались ее искать. И конечно, не находили. Все возвращались в храм грустные. Особенно сокрушались родственники жертвы. А его мать просто не находила себе места от горя. Оракулу-жрецу долго объясняли, что случилось. Жрец тоже сокрушался, но выхода у него не было. Назначить новую жертву вот так сразу было нельзя. Для этого нужен был целый год. И оставить богиню без жертвы — невозможно. Тогда приводили козла. Жрец брал на себя ответственность обмануть богиню. Курги с трепетом ждали, что наступит разоблачение. Но оно не приходило. Богиня по-прежнему принимала козлов за мужчин и выполняла просьбы своих почитателей. Курги успокоились и перестали даже отправлять в лес символические жертвы. Они приносили козла и не вступали в разговоры со жрецами. Если козла не было, приносили кабана или петуха. Так идет дело и по сей день.

Жрецы-брамины, поселившиеся в храмах кургских богинь, в день кровавого жертвоприношения удаляются из храма и закрывают его двери. Древний ритуал исполняется перед храмом. Жертвоприношение кончается танцами и пророчествами оракула. На браминов никто не обращает внимания. Брамины продолжают служить богиням в течение года, и им никто не мешает, в буквальном смысле этого слова. Просто никто к ним не приходит. И главное таинство совершится без браминов. В течение года о нем будет только напоминать меч, который лежит рядом с изображением богини. Тот меч, которым когда-то рубили головы мужчинам. Теперь же с ним танцует оракул, и если на него снизойдет истинное вдохновение, он сделает на горле надрез мечом. Надрез в память отрубленных голов человеческих жертв древнего Курга.

Деревенские богини-матери наиболее почитаемые божества. Они ближе всего кургам, — ведь они, как утверждают курги, живут рядом с ними и хорошо знают их заботы и беды. Но есть и вторая группа богов. Я бы их назвала «общими богами». Им поклоняется весь Кург. И таким богом является бог охоты Айяппа. Говорят, он тоже пришел с Малабара. Вполне возможно. Прекрасные кургские леса, полные дичи, созданы именно для такого бога. В свое время брамины, понимая роль этого бога в охотничьем Курге, быстро нашли ему родственников в индуистском пантеоне. Они объявили его сыном Шивы и Мохини. Мохини же, как известно, является женским воплощением Вишну. Но Айяппа оказался непохожим на своих родителей. Он живет не на Гималаях, как Шива и Вишну, а в кургских лесах и малабарских джунглях. Он бродит там со сворой охотничьих собак и время от времени подзывает их свистом. Ночью, когда лес затихает, курги хорошо слышат этот свист. У Апяппы есть любимые места для охоты. Люди объявили эти места заповедными. Здесь курги не охотятся, так как не хотят мешать богу, от которого зависит их собственная удача в охоте. В заповедных лесах для Айяппы всегда оставляют лук, стрелы и глиняных собак. Поэтому у бога охоты никогда нет недостатка ни в оружии, ни в собаках.

Есть два дня, среда и суббота, когда Айяппа охотится по всему Кургу, а не только в заповедных лесах.

Поэтому в эти дни лучше на охоту не выходить. Айяппа не простит появления на его тропе и, конечно, откажет дерзкому в покровительстве. Айяппа — бог серьезный и с ним шутки плохи.

У браминов отношение к этому богу весьма противоречивое. С одной стороны, они рады ему служить, а с другой… Дело в том, что кургам надо бога кормить. Кормить тем, что едят люди. Рисом, овощным карри, бананами. Браминов тоже надо кормить тем же. В некоторые храмы Айяппы курги приносят вегетарианскую пищу. Тогда и браминам-жрецам можно поесть. А в некоторые упорно поставляют мясо. Просто курги не могут себе представить, как охотник может обходиться без него. И в таких храмах работа браминов теряет свой смысл — им нечего там есть. Они покидают эти храмы, оставляя на произвол судьбы славного потомка двух великих богов индуистов Шивы и Вишну. Курги обходятся и без браминов, а непослушный браминским законам Айяппа с удовольствием ест рис, сдобренный острым карри из мяса дикого кабана. Как видите, и с «общими богами» Курга у браминов не все в порядке.

Есть еще и третья группа богов — великих, верховных и вездесущих. Мне не хочется включать в эту группу мать-Кавери. Ибо она выше их всех и кроме того, я подозреваю, что она ниоткуда не приходила, а родилась именно на земле Курга. Она и есть самая главная. Но брамины имеют на этот счет свое мнение. Они объявили верховным богом Махадеву и его жену Бхагавати. Более того, они утверждают, что Махадева и есть сам индусский бог Шива, а Бхагавати — это Парвати. Но этого им тоже показалось мало. Они начали настаивать на том, что каждый кургский бог — это Вишну, или Шива, а каждая кургская богиня — это Лакшми, или Парвати. Правда, они и сами точно не могут сказать, кто есть кто. Вопрос запутан ими до предела. Но вежливые воинственные курги, слушая разглагольствования браминов, только тонко и иронически улыбаются. Уж они-то знают, кто есть кто. Как бы ни старались брамины, они натыкаются на спокойное упрямство и открытое пренебрежение кургов к индуистской вере и канонам. Сколько лет идет эта скрытая, а порой и открытая борьба, — трудно сказать. Но она продолжается и до сих пор. И пока не в пользу пришлых браминов. Брамины пытаются проникнуть в души кургов через их храмы и их богов. Но эти души пока остаются для них закрытыми.

* * *

Самый большой храм находится в Меркаре. Его построили еще при кургских раджах. Предки раджей были пришлыми. Они поклонялись индусскому богу Шиве, и с их помощью брамины соорудили этот храм. И стали властвовать в нем, служа богу Шиве. Они надеялись таким образом поправить свои дела в Курге. Храм стоит в центре Меркары и своей архитектурой чем-то напоминает мусульманскую мечеть. Он не похож на торжественные и величественные храмы Южной Индии. Его стены бедны и не украшены великолепной и изощренной скульптурой. Обычная черепица покрывает его крышу. Каждый день к его воротам выходят два музыканта. У одного в руках барабан-табла, у другого — длинная храмовая труба. Громко бьет барабан, зазывно звучит труба. Но мощеный двор храма не наполняется народом, никто не входит в священный водоем для омовения. В святилище, куда ведет каменная лестница, несколько жрецов со шнурами «дважды рожденных» через плечо начинают читать мантры — заклинания перед изображением бога Шивы, украшенного цветами. Горят светильники, заунывно звучат молитвенные напевы. Жрецы разбивают кокосовые орехи. Бронзовое лицо Шивы замкнуто и печально. Бьет барабан, надрывается труба. Но все остается по-прежнему. Только бог и его жрецы. Кургов, для которых все это делается, здесь нет. И наверное, от этого на лицах жрецов нет подобающей благодати. Их губы упрямо сжаты, лбы наморщены. Они не смотрят на вход. Они знают, что оттуда никто не появится. Разве что несколько любопытствующих туристов.

Курги считают, что меркарский храм заслуживает гораздо меньше внимания, чем солнце, огонь, деревья и… змеи.

Солнцу молятся каждый день, и для этого не надо ни барабана, ни длинной храмовой трубы. Нужно одно — первые солнечные лучи. Женщина, которая зажгла священную лампу в доме предков, на рассвете выходит из дома и ждет этих первых лучей. Как только они появляются, женщина складывает руки в «пранаме». Так приветствуют в Индии и бога, и друга, и просто знакомого. В Солнце объединены все эти три качества. Поэтому восток священен для любого курга. Кургский крестьянин каждый день устремляет свой взор именно в эту сторону. Он не начинает свой рабочий день, не поприветствовав бога и друга — солнце. Ибо от солнца зависит его урожай и благосостояние его семьи. Поэтому столь молчалива и сокровенна молитва курга богу Солнцу перед началом сельскохозяйственного сезона.

Огонь, слабое земное отражение солнца, тоже священен. Священен огонь в лампе дома предков, священен огонь кухонного очага и кремационного костра. Огню, как и солнцу, поклоняются каждый день, Ибо он символизирует единство семьи и незыблемость дома предков. Огонь чтут за его очистительную силу. И поэтому ни один кургский ритуал не обходится без огня. Солнце и огонь — сама природа. Деревья — тоже. Им поклоняются, они — естественная часть жизни кургов. Фикус, манго, хлебное дерево, баньян — священны. Их окружают платформами из аккуратно сложенных камней. Под ними ставят камни в честь богинь. И где бы вы ни проходили или ни проезжали, вы обязательно натолкнетесь на священное дерево. Они стоят по всему Кургу, самые красивые и самые полезные деревья. Дерево, окруженное камнями в знак человеческого внимания, почитания и благодарности, пожалуй, самое первое святилище на земле.

И самые первые святилища сохранились на золотой земле Курга. Не только сохранились, но и пользуются древним почитанием. Ни один храм в Курге не обходится без священного дерева. Ибо храмы и алтари выросли на местах первых святилищ. Потом курги их заселили духами и богами. Но все они не мыслились без этого священного дерева. Как не мыслится ни один кургский ритуал без листьев таких деревьев. Листья сгорают в священном огне, их жуют во время церемонии, их раскладывают, защищая себя от злых духов. Деревья защищают людей, а люди защищают деревья, строго следя за тем, чтобы никто не погубил их. В этом, с точки зрения курга, проявляется великое священное равновесие. Когда равновесие нарушается, деревья гибнут, а с ними умирает что-то очень важное в самих людях. Умирает и не восстанавливается. Говорят, что духи погибших деревьев превращаются в вампиров, иссушающих живую душу человека. Но пока они стоят, к ним относятся, как к людям, и заботятся, как о людях.

Что еще священно для курга? Змея. Чаще всего кобра. Змея — символ мудрости и долголетия. Ее изображения помещают на платформы под деревьями. Около таких деревьев змей убивать нельзя. И вообще лучше воздержаться от убийства змеи, и особенно кобры. Ибо кобры необычные существа. Они живут тысячу лет и умирают не так, как другие животные. Через семьсот лет тело кобры становится короче и приобретает блеск серебра. Века через два кобра уменьшается до фута, но начинает блестеть, как золото. К тысячи годам она становится совсем маленькой и легкой. Сначала она поднимается в воздух, затем снова падает на землю и… исчезает. Те места, где это случилось, очень священные. Правда, никто из кургов не был свидетелем такой чудесной смерти и даже не видел ни серебряных, ни золотых кобр. Но, собственно, это неважно. Главное — знать священное место. Для этого стоит только обратиться к астрологу, и он его укажет точно. И обязательно найдет камень, около которого совершилось чудо с тысячелетней коброй. Камень этот очень необходим. Ибо в месяц Скорпиона (октябрь — ноябрь) на нем зажгут масляную лампу. И будут гореть такие огоньки по всему Кургу, удивляя незнающих путников, оказавшихся на дороге ночью. Но сами курги прекрасно осведомлены, зачем это делается.

Боги, духи, священные деревья, змеи — не слишком ли много для одного народа? Оказывается, нет. И вообще такой неквалифицированный вопрос может задать только малосведущий человек. Настоящий кург хорошо справляется со всеми этими сложностями и даже может дать краткое и четкое определение всей системе кургских верований. Как это сделал старый вождь — деша-такка в своей записке, составленной по моей просьбе.

«Даже сейчас, — написал деша-такка, — мы поклоняемся нашим предкам. Мы исполняем дьявольские танцы, верим в духов и богов, которые стоят в храмах. Более того, можно сказать, что мы идолопоклонники. В память наших первых предков, или прародителей семьи, мы построили алтари над их останками и молимся им из поколения в поколение. Этот алтарь называется „каймада“. В каймаде мы исполняем дьявольский танец в честь духа первого предка. Мы также чтим солнце, деревья, огонь и змей». Как говорится, ни прибавить, ни убавить. Коротко и ясно. А мне, чтобы разобраться во всем этом, пришлось много ездить по Кургу, собирать материал, словом, напряженно работать. Но меня оправдывает только то, что я не кург.