Начало
Начало
История создания вазовской амфибии, о которой вообще мало кто знает, порой напоминает увлекательный детектив.
Начать хотя бы с того, что её разработка (на платформе базового джипа) началась задолго до появления первых образцов «Нивы», которая в итоге и стала той самой базовой моделью.
О начале работ над амфибией (которая, правда, таковой на самом первом этапе ещё не была) в первой книге вкратце уже рассказывалось, но думается, что будет совсем не лишним кое-что и повторить. Иначе цельного повествования просто не получится.
Начальником Центра стиля (по-нынешнему – дизайн-центра) ОГК в то время был известный читателям по первой книге Ю. Данилов, на долю которого и выпало стать одним из непосредственных участников начального этапа разработки вазовского армейского джипа.
Ю. Данилов, дизайнер.
Создание крупного автогиганта и начало серийного производства автомобилей ВАЗ-2101 вызвало определённый интерес у Министерства обороны на предмет организации на ВАЗе производства армейских джипов.
Несмотря на отрицательную реакцию генерального директора ВАЗа В. Полякова на предварительный зондаж военных (уж он-то прекрасно знал, какой это будет хомут на шею завода), В. Соловьёв почувствовал, что так просто от этого не отделаться. Так, кстати, впоследствии и оказалось.
И в конце 1970 года он поручил Центру стиля совместно с бюро перспективного проектирования (начальником которого в то время был Л. Шувалов) провести предварительную проработку предложения военных, изучив рынок армейских джипов и опыт их применения в локальных военных конфликтах (Вьетнам, Ближний Восток).
Для начала, естественно, мы съездили на УАЗ с целью ознакомления как с их серийными моделями, так и с перспективными разработками. Ульяновские коллеги во многом нам помогли, не забыв обратить наше внимание на множество нюансов конкретной работы с заказчиком.
Предметом нашего анализа стали также американские джипы Ford M151 и International Scout, стоявшие на вооружении армий США, НАТО и стран Ближнего Востока.
В начале 1971 года, задолго до появления первых образцов «Нивы», Центром стиля были разработаны графические решения внешней формы военного джипа, а на наших временных площадях в КВЦ была проработана внешность перспективного джипа в натуральную величину (на плазах).
В 1972 году Данилов перевёлся на другой завод и работа была продолжена уже без него.
Надо сказать, что на первом этапе (когда инициатива исходила от завода) о возможности плава никто и не задумывался. Планировался обычный утилитарный армейский джип.
Однако когда началась уже конкретная работа с заказчиком (он, как и предполагал Соловьёв, не преминул вскоре объявиться вполне официально), то в технических требованиях и возникла «способность преодолевать водные преграды» – в то время наши военные стремились заставить плавать всё и вся.
Известная логика в этом была. Ведь если к талантам армейского джипа добавится способность форсирования водных преград вплавь – ему же цены не будет!
Конечно, плав создавал определённые технические сложности. В частности, наличие герметичного днища исключало возможность сборки амфибии на конвейере «Нивы», где в кузов снизу с товейера подаётся трансмиссия с подвеской и двигателем.
При сборке опытных образцов амфибии в экспериментальном цехе монтаж силового агрегата производился через проём капота, сверху.
Подобная технология требовала отдельного производства, на создание которого не нашлось средств ни у завода, ни у заказчика.
Думается, что задачи «принять на вооружение» всерьёз и не ставилось. Аналогичную работу в то же время вели, в частности, на УАЗе (проект «Ягуар» на платформе УАЗ-469). Из известных по печати сведений, работали над амфибиями и в ГДР, и в ФРГ. В американской армии пытались поставить на поплавки знаменитый Форд М151.
Так что, теперь уже можно сказать, работа на ВАЗе с заказчиками над созданием малой армейской амфибии велась в русле общетехнических проблем мирового автостроения.
Кстати, и результаты этих поисков в конечном счёте оказались одинаковыми: автомобилей такого класса, способных плавать, ни в одной армии мира так до сих пор и нет.
Но мы несколько отвлеклись.
С участием заказчиков были наработаны, а в 1973 году утверждены тактико-технические характеристики (ТТХ) автомобиля, где были отражены специфические требования к машине.
Сюда входили основные параметры движения на воде: максимальная ширина преодолеваемой водной преграды, высота волны и скорость течения, скорость движения на плаву, радиус циркуляции, а также требования по предельным температурам эксплуатации и высоте преодолеваемых горных перевалов.
История вазовских полноприводников началась с этого гипсового макетика, вылепленного Ю. Даниловым в начале 1971 года. Не было ещё ни «Нивы», ни амфибии. Были мысли дизайнера о том, каким может быть будущий джип.
Первый эскиз Ю. Данилова по проекту будущей амфибии - автомобиль не должен выглядеть как плавающий. Это стало «изюминкой» проекта.
А это - уже детальная прорисовка амфибии, выполненная Ю. Даниловым в марте 1971 года (задание на разработку «Нивы» ещё не выдавалось!). Редкий в истории случай, когда модификация обогнала базовую машину!
Джипы, стоявшие на вооружении НАТО - «Форд М151» (слева) и «Интернейшнл Скоут II».
Все плавающие легковые автомобили имеют, как правило, характерную амфибийную внешность. Пример - VW Schwimmwagen 4x4 Typ 166 вермахта, выполненный на базе заднеприводного VW Kubelwagen Typ 82 (вверху слева).
Ford GPA (General Purpose Amphibia - многоцелевая амфибия) времён второй мировой войны на базе джипа Willys MB (он же - Ford GP, вверху слева).
ГАЗ-46, послевоенный аналог Ford GPA, выполненный на агрегатах ГАЗ-69 (вверху слева), получился не столь компактным и заметно более тяжёлым.
Вермахт успешно плавал и на амфибиях SG6 (SchwimmGelandwagen - плавающий внедорожник) конструктора Ханса Триппеля.
Послевоенная опытная амфибия P2S на базе армейского джипа P2M (ГДР).
Заметно выше ГАЗ-46.
Небольшими партиями в Луцке выпускался плавающий ЛуАЗ-967 (ТПК - транспортёр переднего края). Вверху справа - его натовский прототип Willys M274 («механический мул»). В отличие от ТПК, он не плавал.
Перспективная разработка ульяновцев - амфибия УАЗ-3907 «Ягуар». Имел два винта и развивал на воде скорость 9 км/ч. В серию не пошёл.
Уточнялись требования по комплектации автомобиля, ремонтопригодности, по возможности его транспортировки.
В частности, дизайн автомобиля в значительной степени был определён требованиями его ремонта в полевых мастерских чуть ли не подручными средствами. Это означало: максимум плоских панелей с минимальным количеством плавных сопряжений.
Заказчики в числе прочего потребовали плоское ветровое стекло, откидывающееся на капот, а также возможность снять тент и рамки дверей (или откинуть последние вниз). То есть, высота автомобиля должна определяться только рулевым колесом.
В этом случае его проще и замаскировать, и спрятать от ударной волны за невысоким забором или в неглубоком окопе, да и вопросы авиатранспортировки решаются намного проще.
Надо отметить, что работа конструкторов с ТТХ (или, по нынешней терминологии, заданием на разработку) была весьма специфичной. В силу определённой секретности всего, что связано с армией, материалы по ТТХ хранились в дирекции на Белорусской.
Ознакомиться с ними мог лишь ограниченный круг людей. Никаких записей или, упаси Бог, ксерокопий делать не позволялось категорически. Поэтому конструкторам приходилось чуть ли не заучивать наизусть формулировки и цифры.
Поэтому для УГК разработали внутреннее техническое задание, а впоследствии и технический проект на «автомобиль для рыбаков и охотников» – так именовалась армейская амфибия в открытой переписке.
А. Острецов, представитель заказчика.
Полноприводный армейский малогабаритный автомобиль ВАЗ-2122, приспособленный к преодолению водных преград на плаву (шифр ОКР «Река») разработан во исполнение решений Комиссии Президиума Совета Министров СССР по военно-промышленным вопросам (ВПК) № 168 от 29 июня 1977 г. и № 280 от 27 августа 1981 г. на основании «Отраслевых пятилетних планов основных ОКР и НИР по вооружению и военной технике на пятилетки 1976-80 гг. и 1981-85 гг.» Министерства автомобильной промышленности[11].
Разработка велась по ТТЗ (тактико-техническому заданию), утверждённому Минобороны и Минавтопромом в июне 1972 года. Тогда же ТТЗ было согласовано с ЦВМУ (Центральным Военно-медицинским управлением) Минобороны, поскольку автомобиль, помимо прочего, должен был обеспечивать перевозку раненых.
Эскизный проект разрабатываемого автомобиля, представленный ВАЗом, был рассмотрен на пленуме НТК (Научно-технического комитета) Минобороны в декабре 1974 года.
Технический проект, гораздо более детализированный, был рассмотрен там же несколько позднее – в июне 1976 года.
Работа на заводе шла полным ходом. В Центре стиля были сделаны в натуральную величину два варианта деревянного макета. Нельзя не сказать, что было, конечно, и несколько вариантов предварительных макетов в масштабе 1:5 – поиск вёлся весьма интенсивно.
Автором практически всех вариантов был молодой дизайнер Александр Еремеев. Ему удалось в целом сохранить созданный Даниловым общий образ автомобиля (который оказался настолько удачным, что вполне сгодился и для данной конкретной разработки).
«Изюминкой» экстерьера автомобиля было то, что он совершенно не производил впечатления плавающего. С полной уверенностью можно сказать, что по этой части аналогов в мире нет до сих пор.
В соответствии с требованиями заказчика был разработан графический проект панели приборов (дизайнер В. Орлец). Характерной особенностью её было «цельнометаллическое исполнение», пожалуй, ещё более спартанское, чем у знаменитого Jeep CJ.
Да и весь интерьер был более чем прост: никаких обивок, даже на дверях, не предусматривалось. Это позднее появились обивки дверей с клапанами внизу для доступа в полезные объёмы дверей.
Надо сказать, что на тот момент (1974 год) в мире ещё не до конца было осознано, что комфортабельный джип – это будущее для внедорожников. А уж про русских конструкторов и говорить нечего – ГАЗ-69 был в этом плане непререкаемым эталоном.
Все аналоги (за исключением разве что американского Jeepster Commando) имели такой же убогий интерьер. Взять хотя бы Fiat Campagnola, транспортное средство итальянской жандармерии и армии – он был в то время в УГК на сравнительных испытаниях.
Поэтому неудивительно, что именно такое дизайнерское решение было поддержано в отделе проектирования кузовов УГК (работу по кузову амфибии вели Л. Мурашов, В. Витвинский, И. Новиков).
После бурных обсуждений на худ– и техсоветах был окончательно выбран один из макетов. Можно было приступать к проектированию.
Работами по этой машине, как и по «Ниве», руководил П. Прусов, ставший к тому времени начальником бюро (впоследствии – отдела) общей компоновки.
Состоялись первые совещания по выработке концепции будущей амфибии – то, что называют «мозговым штурмом».
Поисками конкретной внешней формы будущей амфибии вплотную занялся молодой дизайнер А. Еремеев (макеты в масштабе 1:5).
Макет 1:5, вид сзади.
То же, с опущенными вниз рамками дверей и лобовым стеклом.
Вариант «плоского» автомобиля прорабатывался с самого начала по требованию заказчика.
Полноразмерный деревянный макет внешних форм (даже колеса вырезаны из дерева!).
Окончательно утверждённый худсоветом полноразмерный вариант на поворотном круге Центра стиля. В отличие от «чистых» амфибий, формы кузова являются достаточно самобытными (дизайнер А. Еремеев, 1974 г.).
П. Прусов, конструктор.
Наличие базовой машины заранее исключило все дискуссии по поводу вариантов кинематической схемы. Всё было ясно и так – полностью используются двигатель и шасси «Нивы» (к тому времени – это был уже 1974 год – она уже обрела конкретность).
Кузов – водоизмещающий, двухдверный, открытый, с мягким съёмным верхом. Ветровое стекло – плоское, откидывающееся вперёд.
Наружные панели – максимально простые, плоские. Прочные прямоугольные бампера, позволяющие осуществлять эвакуацию застрявшего автомобиля методом толкания «бампер в бампер».
Оригинально пришлось решить конструкцию передней подвески, которая по сути была точной копией «нивовской». Чтобы не вводить в кузове уплотнение под верхний рычаг, который, как известно, перед сборкой «Нивы» отсоединяется от поперечины, поступили следующим образом.
Переднюю подвеску выполнили полностью агрегатированной, а лонжерон кузова приподняли над верхним рычагом, замкнув снизу левый и правый лонжероны сварным днищем.
То есть, вся трансмиссия, за исключением заднего моста, оказалась в кузове, а передняя подвеска как бы «охватывала» передок днища снаружи.
Зоны приводов передних колёс, тяг рулевой трапеции и места присоединения карданных валов к РК герметизировались резиново-брезентовыми чулками.
Светотехника – с армейских машин, для которой разработана светомаскировка. И, конечно же, буксирное устройство («фаркоп») сзади, уазовский, позволяющий перевозить, к примеру, полевую кухню армейского образца[12].
Кстати, вазовским испытателям приходилось им не раз пользоваться, к примеру, для помощи автомобилям, слетевшим зимой с дороги (однажды вытащили из кювета даже ЗИЛ-130!).
Глушитель вывели под днище в районе переднего бампера, уплотнили кузов по трубе глушителя резиновой мембраной, а для компенсации вибрации двигателя соединили выпускной коллектор с трубой глушителя гибким металлическим сильфоном[13].
Движение на плаву – за счёт вращающихся колёс, находящихся целиком в воде (они полностью «вывешены», то есть находятся в крайнем нижнем положении «отбоя» – как на подъёмнике). От гребного винта со сложным приводом отказались сразу и не прогадали.
Для повышения проходимости и более уверенного выхода из воды было решено увеличить размерность шин с 6.95-16 до 8-16.
Таким образом, ширина шин возрастала со 175 до 205 мм с соответствующим увеличением и внешнего диаметра. Это потребовало, в свою очередь, увеличения передаточного числа главной пары (i = 4,78). Правда, очень скоро пришлось о таком «улучшении» пожалеть, но об этом речь впереди.
Машина получила заводской индекс 2122. Так она и вошла в историю, как «двадцать вторая» – ни собственного имени, ни даже прозвища она так никогда и не удостоилась. Более всего подошёл бы «крокодил», но это имя уже намертво прилипло к первым «Нивам».
Были сделаны все необходимые чертежи первой серии образцов (Э2122), по которым и были изготовлены летом 1976 года первые два образца – жёлтый и зелёный.
А. Зевакин, технолог.
Нельзя не сказать и вот о чём. Уже и образцы были «на выходе», когда возникла непредвиденная закавыка. Дело в том, что первый плав мог просто-напросто не состояться по весьма простой причине – из-за отсутствия водооткачивающего насоса. Без чего ни о каком «заплыве» и думать было нечего.
Решено было обратиться к руководству ГАЗа, где такие насосы устанавливались на всю плавающую технику.
И поехал я в командировку, оформив гарантийное письмо. Благо, будучи сам выходцем с ГАЗа, знал там очень и очень многих людей. Обойдя кабинеты руководителей, получил желанную резолюцию: «По возможности помочь».
Но быстро выяснилось, что эта позиция на заводе – в постоянном дефиците, поскольку поставлялась с другого предприятия.
Тогда обратился к своему старому знакомому А. Доброхотову, начальнику экспериментального цеха КЭО. И только он помог получить два насоса. Такие добрые дела не забываются!
Амфибия была побольше «Нивы» и производила весьма внушительное впечатление. Особенно бросались в глаза широкие шины ВлИ-6, специально изготовленные Волжским шинным заводом.
Первые образцы имели весьма необычный воздухозаборник моторного отсека. Как и на макете, он размещался не на привычном месте перед радиатором, а наверху, в передней части плоского капота (на фотографиях это хорошо видно). Это объяснялось стремлением обеспечить герметичность корпуса на плаву, особенно – при входе в воду.
Окно заборника на капоте имело ограждение в форме перекидного щитка. Откинутый вперёд, он на плаву выполнял роль волноотражателя, а на суше его надо было откинуть назад. Для плава это решение оказалось идеальным, а на земле создало большие проблемы, об этом – ниже.
О первых шагах амфибии вспоминает ведущий испытатель проекта.
Проверка первого кузова амфибии на герметичность в глубоководной ванне трека ВАЗа (весна 1976 г.)
Так выглядели первые образцы вазовской амфибии. На снимке - образец № 2, отличающийся от первого лишь дополнительными боковыми окнами в задней части тента. Машина подготовлена к плаву (щиток волноотражателя откинут вперёд, передний воздухозаборник закрыт номерным знаком).
Образец № 1, первый вход в воду (Васильевские озёра, лето 1976 г.).
Скорость «с колёс», без винта, составила 4,3 км/ч - весьма неплохо!
Плюс - завидная менёвренность - не хуже, чем на суше!
Первый и второй образцы на плаву (Васильевские озёра).
Выход на берег (впереди - образец № 2).
После плава - откачка попавшей внутрь воды (герметичность этой машины всегда оставляла желать лучшего).
В. Котляров.
К лету 1976 года основная часть доводочных работ по «Ниве» завершилась (в феврале уже была изготовлена опытно-промышленная партия ВАЗ-2121), и меня перебросили на проект амфибии, который и довелось вести десять с лишним лет – от начала и до самого конца.
Так получилось, что именно в это время у нас не оказалось свободных водителей-испытателей. Поэтому мне пришлось самому и принимать первый (жёлтый) образец из цеха, и работать с ним какое-то время. Естественно, запомнилось всё до мелочей.
Спустя некоторое время появились и водители, да и подключился к этой теме уже известный читателям инженер-испытатель Олег Тарасов, с которым мы вместе работали над «Нивой».
Но это произошло только через несколько месяцев, а первое время довелось выкручиваться в одиночку.
В первый же выезд на заводской трек стрелка «водяного» термометра вдруг быстро достигла красной зоны.
Чертыхнувшись по поводу сборщиков, наверняка не заливших полностью «Тосол» в систему охлаждения, лезу под капот. Нет, здесь всё в норме. Проверяю ремень вентилятора – тоже натянут по всем правилам, как положено.
Тогда, очевидно, где-то в системе – воздух. Один за другим ослабляю хомуты верхних патрубков – нигде воздуха нет, система залита добротно.
Делаю ещё круг. То же самое – температура воды растёт непозволительно быстро. Возвращаюсь в экспериментальный цех, где вместе со сборщиками ещё раз капитально всё проверяем. Всё в порядке.
Ничего не понимаю! Опять выезжаю на трек. То же самое – даже один круг нельзя проехать! Тут уж самого бросило в жар – да что ж это такое?
Ладно, будем разбираться. Для начала погоняем-ка двигатель на месте на холостых оборотах. Полчаса, час – всё нормально. Ага, вот оно! Раз это проявляется только в движении, значит, причину надо искать в другом!
Покосившись на упомянутую глухую панель перед радиатором, возвращаюсь с трека уже не в цех (сборщики своё дело сделали, теперь начинается наша работа – доводка).
На своём испытательном участке прошу нашего механика Стаса Четверикова (читатель помнит его по работе с «Нивой») вырезать в панели перед радиатором горизонтальное отверстие по краям подштамповки под номерной знак. Он взял в руки ножницы, и в течение пяти минут всё было готово.
Опять выезжаю на трек. Машина стала неузнаваемой! Круг за кругом – всё в норме!
Причина крылась в аэродинамике. Плоский «лоб» передка, толкая перед собой слой уплотнённого воздуха, «оттягивал» его от зоны воздухозаборника, и крыльчатка вентилятора работала при движении практически вхолостую.
На втором образце такое отверстие в передней панели потом сделали по нашей просьбе ещё в цехе – оно, конечно, получилось более аккуратным, почти «фирменным».
Итак, сколь ни заманчивой была эта идея глухой (а значит – и предельно герметичной) передней стенки моторного отсека, пришлось от неё отказаться. На всех последующих образцах забор воздуха при езде на суше осуществлялся уже спереди (как обычно).
На плаву же этот передний воздухозаборник закрывался специальной откидной крышкой, и воздух в моторный отсек поступал только сверху. Конструкция этой крышки постоянно совершенствовалась и была в итоге доведена до оптимальной (об этом – ниже).
А на данных образцах пришлось эту дыру перед входом в воду закрывать номерным знаком (разумеется, с резиновой прокладкой), переставляя его с бампера. Это несколько увеличивало время подготовки к плаву, но другого выхода у нас тогда просто не было.
Ещё надо отметить, что на первом образце (как и на макете) отсутствовали боковые окна в задней части тента. И первые же выезды выявили совершенно неприемлемую обзорность боковых задних секторов[14].
Уже на следующем (зелёном) образце этой же серии такие окна появились – раз и навсегда.
Обкатав машину и устранив неизбежные на первых порах дефекты, стали готовиться к первому «плаванию».
Есть у нас рядом с городом живописнейшее место – Васильевские озёра. Там и решили провести первую пробу.
На кромке берега для страховки поставили «Ниву», зацепив за неё длинный-предлинный трос.
Ещё раз тщательно проверяю все уплотнения (амфибиями мне приходилось заниматься и в Горьком, где было крепко-накрепко усвоено, что с водой шутки плохи – ошибок и небрежностей она никогда не прощает!).
На наше счастье, дно у берега в этом месте оказалось пологим, без ям и обрывов (предварительно разведали, конечно).
На первой пониженной передаче, с заблокированным межосевым дифференциалом осторожно вхожу в воду.
Вот глушитель (он расположен спереди под бампером) скрывается под водой, и сразу обычный шум выхлопа сменяется хлюпающим «бормотанием», поскольку выхлоп на плаву производится в воду[15]. Всплывает передок, а затем и вся машина покачивается на лёгкой волне. Плывём!
Выключаю передачу и начинаю смотреть во все глаза – нет ли где течи (первый плав – дело нешуточное!). Через уплотнители дверей чуть подкапывает, но это – ерунда[16].
Через окно вылезаю наверх, открываю капот – и в моторном отсеке больших течей нет. Ну что ж, тогда – поехали!
Включаю первую передачу (пониженный ряд), прибавляю «газ». Есть продвижение! Колёса бешено «молотят» воду, двигатель ревёт, включаю вторую – машина пошла явно быстрее! Включаю третью. Вот оно! На полном дросселе обороты двигателя около 4000 об/мин, и движение вполне уверенное.
Чувство, которое меня при этом охватило, словами не передашь. Есть вазовская амфибия, есть! Плывёт, причём безо всяких винтов или водомётов!
Четвёртую передачу явно можно и не включать, но всё же пробую. Обороты сразу резко падают – ясно, что двигателю непомерно тяжело. Перехожу опять на третью пониженную – прекрасно!
Последующие замеры с аппаратурой подтвердили, что первое впечатление – самое верное. Именно на этой передаче получилась и самая высокая скорость (4,3 км/ч – очень неплохо «с колёс», без винта), и вполне приличное тяговое усилие «на швартовах» – 60 кгс.
Тут надо пояснить, что эффект движения автомобиля на плаву за счёт вращения полностью погруженных в воду колёс объясняется несколькими факторами. Но в конечном счёте всё определяется массой и скоростью отбрасываемой движителем воды.
Пробую маневрировать. На удивление оказалось, что машина прекрасно слушается руля – не хуже, чем на дороге. Чуть накренившись наружу, она уверенно описывает круг. Пробую в другую сторону – то же самое.
Потом замеры показали, что радиус разворота (на плаву он именуется «радиусом циркуляции») – такой же, как на суше! Хотя вообще-то машины с управляемыми колёсами считаются самыми неповоротливыми из амфибий (те, что с винтами и рулём, могут разворачиваться практически на месте).
Вода всё-таки понемногу просачивается внутрь. Включаю откачку из моторного отсека – идёт довольно приличная струя. Пора из воды выбираться.
На полном ходу подхожу к берегу, и как только передние колёса касаются грунта (это заметно по резкому падению оборотов двигателя), быстро переключаюсь на первую передачу. Протекторы передних (а потом и задних) колёс врезаются в грунт, и машина уверенно выползает на сушу.
Что ж, первая проба сил оказалась на редкость удачной. Будут впереди ещё многие десятки часов плава (опытная работа отнимает очень много времени), но тот первый выезд на озеро останется в памяти навсегда.
Март 1977 года. Сравнительные испытания на проходимость по глубокому (до 40 см) весеннему снегу. Амфибия оказалась явно сильнее «Нивы», нисколько не уступив и заслуженному УАЗ-469Б (было проведено несколько заездов).
Амфибиям первых серий не раз приходилось помогать застрявшим «Нивам».
Неудобство открывания дверей - нажав кнопку замка одной рукой и приоткрыв дверь, дальше нужно было действовать другой.
Справа - все минусы высокого порога.
Очень высоким оказался уровень проходимости автомобиля. Сравнительно лёгкая машина (в полтора раза легче УАЗа) на больших и широких шинах, с достаточно мощным 1,6-литровым двигателем творила буквально чудеса. Ни в чём и нигде не уступая УАЗ-469Б, она в некоторых случаях (к примеру, на сыпучем песке) была даже лучше.
Плюс унаследованная от «Нивы» способность к динамическому преодолению препятствий «с хода». Фантастический был автомобиль! До сих пор все вспоминают его с почтением – таких машин (это относится и к образцам второй серии) больше никогда видеть не доводилось!
Конечно, проблем на первых образцах оказалось предостаточно, и это понятно – конструкторы и испытатели шли в неизведанное.
К примеру, система охлаждения двигателя, взятая от «Нивы», в закрытом снизу кузове на предельных режимах – скоростном и тяговом – явно не справлялась.
А ещё – перегрев агрегатов трансмиссии. Оснастив машину термодатчиками, при первом же выезде на дорогу все буквально ужаснулись.
У агрегатов, находившихся внутри кузова (редуктор переднего моста, коробка передач, раздаточная коробка)[17], температура очень быстро достигала запредельных значений. Стало ясно, что надо их каким-то образом охлаждать.
После достаточно непродолжительного пробега первых образцов выявились слабые места кузова: проёмы дверей, капота, смятие днища, трещины под рулевым механизмом и др.
Но и это было не главным. Самым крупным недостатком оказалась низкая надёжность трансмиссии. «Трещало» буквально всё – сцепление, коробка, «раздатка», мосты!
Это, конечно, нашло своё отражение в итоговом отчёте (хотя истинные причины оставались тогда не до конца ясными). Но заказчики никак не захотели с этим считаться – настолько велико было их желание получить на серийных вазовских узлах такой уникальный набор достоинств!
Образец второй серии в экспериментальном цехе. От первых образцов эти машины легко отличить по переднему воздухозаборнику и решёткам выброса воздуха на бортах. Бросаются в глза несуразно большие камазовские зеркала.
Образцы вышли из цеха на «технологических» шинах ВлИ-5 (несоразмерность с арками очевидна). Опытные шины ВлИ-6 будут установлены позднее.
Как и на I серии, панель приборов выполнена подчёркнуто спартанской.
Ю. Овчинников, конструктор.
И они настояли на изготовлении ещё двух таких же образцов, но уже для совместных испытаний.
К январю 1977 года была свёрстана программа доводочных работ по проекту 2122, которая выполнялась в течение всего года. Велась она параллельно с компоновочными и проектными работами.
Так, в числе прочего были проведены работы по обзорности, определению пусковых свойств при низких температурах.
Был проведён анализ причин поломок деталей системы выпуска, а также и другие необходимые исследования.
Основной выявленной проблемой – повышенным температурным режимом двигателя и узлов трансмиссии – занялось бюро доводки системы охлаждения (нач. В. Сорокин).
Наработали необходимость введения воздуховодов, через которые воздух, охлаждающий радиатор и двигатель, мог выходить из моторного отсека, и их размеры. Затем оценили возможность охлаждения этим же воздухом агрегатов трансмиссии и определения требуемого количества воздуха для обдува.
Предстояло реализовать эти и другие наработки в конструкции. Ведущим конструктором проекта в это время был назначен Ю. Кутеев, а компоновку поручили мне. Для автомобилей второй серии был спроектирован дополнительный механический вентилятор.
С конструкторами бюро систем двигателя (нач. Ю. Кирюшин) Ю. Шепиловым и В. Янчаруком начали мы выбирать вентиляторы. Пробовали и «волговские», и уазовские, и в конце концов остановились на «родном», от ВАЗ-2121. Всё определила высота радиатора с унифицированной сердцевиной.
Осенью 1977 года к работе над кузовом 2122 подключились кузовщики бюро Л. Мурашова. Каркасом передка и пола занимались Г. Троицкий и А. Халилов, боковину вели И. Новиков и Ю. Пушкин, навесные детали и узлы разрабатывали Л. Мохов, В. Михалёв и др.
Г. Троицкий, конструктор.
Начал я работать на ВАЗе с декабря 1977 года в бюро каркаса кузова ОПК. И сразу же мне было поручено проектирование передка кузова 2-й серии авт. 2122.
Передок кузова первой серии был спроектирован В. Витвинским. Им был прежде всего из плотной бумаги сделан макет передка в масштабе 1:5, который долгое время потом служил наглядным пособием для конструкторов.
Первая серия образцов показала недостатки конструкции, в частности, недостаточную жёсткость подмоторных лонжеронов. На проект второй серии времени было мало, к тому же стояла задача использовать максимум деталей кузова от авт. 2121, т.е. серийной «Нивы».
Анализ вариантов усиления известными методами показывал, что требуется кардинальная переработка всего передка с потерей унификации с базовой «Нивой». Но времени-то нет!
Тогда мне как-то «нечаянно» (а у конструкторов такое бывает частенько) пришла мысль – а что, если применить сотовую конструкцию лонжеронов?
Первая же эскизная прикидка (перенос мыслей на бумагу) показала, что это перспективно. И в короткий срок – буквально за неделю – был разработан усилитель из листовой стали в виде змейки, вставляемый внутрь лонжерона и приваренный точечной сваркой.
При малом весе жёсткость лонжеронов увеличилась в 2-2,5 раза. Эта конструкция оказалась удачной и сохранилась без изменений на всех последующих сериях.
Весьма интересно было работать над конструкцией капота с перекидывающимся щитком-волноотражателем, закрывающим воздухозаборник (решётку радиатора) на плаву. Здесь работа велась совместно с Ю. Полевым, очень способным и изобретательным конструктором.
Так же интересно было работать над креплением в передке системы выпуска отработавших газов, совместно с конструктором В. Теном.
Видимо все мы, конструкторы, были увлечены работой над этим проектом, так как работа спорилась, находились оригинальные решения без каких-либо конфликтов и раздоров. Совместная работа в таком ритме вполне удовлетворяла участников, недовольных не было.
Конструкторский проект по кузову 2-й серии 2122 был выполнен в течение декабря 1977 – марта 1978 гг. И большинство найденных тогда решений сохранилось на всех последующих сериях опытных образцов. Причём они (решения) были готовы для массового производства.
Ю. Овчинников.
В бюро интерьера (нач. Ю. Полев) разработана была новая панель приборов с адаптированным к ней отопителем 2101.
Основные изменения коснулись, конечно, основания кузова. Ввели воздуховоды под сиденьями, усилили днище и передние лонжероны в зоне передней подвески, организовали выход воздуха через порог и боковины в решётки на боковинах, изменили крепление буксирного устройства, переделали бамперы, ввели форточки в дверях и изменили крепление откидных рамок.
Скомпонована и осуществлена была новая посадка с соответствующим изменением конструкции передних сидений, педалей и рулевого вала. В результате и посадка, и обзорность на автомобиле стали значительно лучше, чем на «Ниве».
Спроектировали новые задние сиденья, спинки которых могли раздельно слева и справа складываться как вперёд, так и назад, позволяя перевозить в автомобиле человека на носилках с одним сопровождающим (требование военных медиков из ЦВМУ). Само крепление носилок разрабатывалось на более поздних сериях образцов.
В бюро компоновки была разработана документация на отсоединённый редуктор переднего моста (на последующих сериях этим занимались уже специалисты отдела шасси).
Правда, мост при этом оставался внутри кузова и проблему его перегрева даже пытались решать, вводя охлаждение масла через подключение к системе охлаждения двигателя.
В общем-то, это была утопия, но кардинальное и гениально простое решение – вынести мост наружу – пришло позднее.
Тем не менее, отсоединив мост от двигателя, мы разгрузили силовой агрегат от воздействия мощнейшего реактивного момента, создаваемого РПМ.
Задание на изготовление образцов второй серии было выдано в экспериментальный цех весной 1978 г., а уже в декабре 1978 г. был собран первый из образцов, а вскоре – и второй.
«Ушастик» на дороге. Оба боковых «трюмо» настолько перекрывали водителю передне-боковой сектор обзора, что там мог запросто спрятаться грузовик (сравните с установленными позже зеркалом от ГАЗ-53 - вверху слева).
Образец второй серии на шинах ВлИ-6. Установлены боковые зеркала от ГАЗ-53, замки дверей временно заменены на серийные вазовские.
Образец второй серии на поворотной платформе в Бронницах (определение угла поперечной устойчивости).
Эти образцы второй серии (2Э2122) были окрашены в необычный серо-голубой цвет и уже поэтому запомнились хорошо. От первых образцов их можно было легко отличить по огромному переднему воздухозаборнику, выполненному с явным запасом (исправление ошибок первой серии).
К тому же, они вышли из цеха с несуразно огромными боковыми зеркалами от КАМАЗа, за что немедленно были окрещены «ушастиками».
Зеркала эти появились потому, что у испытателей были замечания по первой серии (там стояли маленькие «жигулёвские» зеркала от 2103, к тому же далеко от водителя, на крыльях).
Участников тех испытаний до сих пор не покидает мысль, что с этими зеркалами конструкторы их просто разыграли. Логика, очевидно, была такой: «Ах, они жалуются на маленькие зеркала? Поставьте-ка им камазовское „трюмо“!»
Такие «уши» напрочь перекрывали водителю обзорность вперёд-вбок (за ними свободно «прятался» грузовик) и были вскоре заменены на зеркала от ГАЗ-53 – эти оказались в самый раз и впоследствии прижились.
Была и ещё одна новинка, весьма примечательная. В целях борьбы с перегревом агрегатов трансмиссии днище за раздаточной коробкой, а также оба борта были выполнены двойными.
Надежда была на то, что вентилятор двигателя, прососав воздух через радиатор, погонит его дальше, обдувая при этом коробку передач и раздаточную коробку.
Затем предполагалось, что через двойные пол и борта воздух выбросится наружу (в задней верхней части каждого борта имелась для этого специальная решётка, которая на плаву должна была оказаться достаточно далеко от воды – впоследствии это подтвердилось).
Надо сразу сказать, что такая (вроде бы вполне логичная) схема на данных образцах ожиданий, увы, не оправдала. Ожидаемого эффекта это практически не дало – агрегаты трансмиссии по-прежнему сильно перегревались.
Всё оказалось совсем не так просто и отняло массу времени и сил.
Ситуация крайне осложнялась ещё и тем, что внутренняя аэродинамика герметичных отсеков оказалась даже теоретически не проработанной – во всяком случае, ни один НИИ за неё не взялся.
Пришлось испытателям и конструкторам впрягаться самим и решать эту проблему старым и проверенным (хотя и достаточно трудоёмким) методом «проб и ошибок».
Забегая вперёд, отметим, что она в итоге успешно решилась безо всякой посторонней помощи![18]
А в остальном оба образца второй серии от первых ничем не отличались – та же размерность кузова, те же огромные шины.
Их испытания велись практически весь 1979 год. В итоге с надёжностью всё повторилось точь-в-точь – чудес в технике не бывает.
Убедившись на деле, что проблема не надуманная, заказчики тоже подключились к работе – причину надо было всё же выяснить.
Удручённые заказчики выслушивают сообщение о крайне низкой надёжности узлов автомобиля и о переходе, в числе прочего, на «нивовские» шины ВлИ-5.
На водоёме НИИ-21 был произведён эксперимент плава на колёсах разного диаметра. Сначала пошла машина на «больших» колёсах ВлИ-6, которые в очередной раз подтвердили свою высокую эффективность.
Следом в воду пошёл образец на стандартных «нивовских» шинах ВлИ-5 с соответственно доработанными колёсными арками.
Оказалось, что и на «маленьких» шинах ВлИ-5 водоходные качества практически не изменились (что подтвердилось в ходе последующих замеров).
За ходом эксперимента внимательно следили и заказчики, и разработчики (слева - Г. Мирзоев, справа - замминистра Автопрома Е. Башинджагян).
По результатам эксперимента принято совместное решение - делать машину поменьше и полегче, на серийных шинах ВлИ-5.
Ходовой макет ХМ-2122 нак кузове 2-й серии с шинами ВлИ-5 с сопровождающей «Нивой» на пути в Среднюю Азию (привал в пути).
На заоблачном Шахристанском перевале (дорога Ташкент - Душанбе).
В. Котляров.
И поехали мы в подмосковные Бронницы, в НИИ-21 (о котором только сейчас стало возможным говорить открыто, раньше – ни-ни).
Там удалось качественно замерить и сравнить моменты инерции колёс – опытного 8-16 и серийного 6.95-16.
Оказалось, что у первого он в полтора раза больше! Во столько же раз, естественно, возрастал и общий уровень нагруженности трансмиссии.
Но и это было ещё не всё.
Выяснилось, что сцепление широких шин ВлИ-6 с дорогой было явно выше, чем у серийных ВлИ-5. Хотя эту разницу и не удалось установить количественно (не оказалось в наличии нужной аппаратуры), но всё было видно и без этого, так сказать, невооружённым глазом.
Приведём простой пример. При проведении замера одного из важнейших показателей любого автомобиля – времени разгона с места до скорости 100 км/ч – методикой испытаний предусмотрено предельно резкое трогание («раскрутка» двигателя до максимальных оборотов с последующим «броском» педали сцепления).
Эта методика досталась вазовским испытателям в наследство от фирмы FIAT, где она давно и успешно применяется, поскольку обеспечивает минимальную потерю времени при разгоне (если трогаться традиционным способом, теряется от одной до двух секунд, что недопустимо).
Так вот, на обычной «Ниве» ведущие колёса при этом непременно пробуксовывают даже на сухом бетоне.
А на «22-й» с широкими шинами такой пробуксовки не было вообще! После «броска» педали сцепления автомобиль некоторое время (вполне ощутимое!) продолжал стоять на месте!
В эти мгновения явственно чувствовалось, как буксует сцепление, «закручиваются» все валы, полуоси и т.д. И только после этого автомобиль нехотя трогался и начинал разгоняться.
Перечисленные факторы (сюда надо, конечно, добавить и более жёсткие условия армейской эксплуатации) и нагружали трансмиссию до запредельного состояния. Что называется, «приплыли» (по отношению к плавающей машине сие звучит этаким каламбуром, но так оно и было).
Теперь уж и заказчики воочию (не поверив вазовцам и потеряв на этом два года) убедились, что дело – действительно серьёзное. Под ударом оказалась сама суть этого проекта – максимальная унификация с «нивовскими» узлами.
В общем, всю работу надо было начинать заново.