ГДЕ ВЫ, ДРУЗЬЯ-АЛЬПИНИСТЫ?

ГДЕ ВЫ, ДРУЗЬЯ-АЛЬПИНИСТЫ?

Кончилась битва за Кавказ. Малеинов вышел из госпиталя и остался, как и Одноблюдов, преподавателем школы военного альпинизма и горнолыжной подготовки в Бакуриани. Сидоренко, Кухтин, Моренец с наступающими войсками ушли на запад, освобождали Прагу, Будапешт, Вену.

Чуть больше трех десятилетий прошло с тех памятных событий. По-разному сложилась послевоенная судьба героев ледяной эпопеи. Бывший начальник перехода Юрий Васильевич Одноблюдов, ныне заслуженный тренер СССР и заслуженный работник культуры РСФСР, живет в Москве.

С Юрием Васильевичем не раз приходилось встречаться на Кавказе, в альпинистском лагере «Баксан», где после войны много лет подряд он был начальником учебной части. Мы виделись в Домбае, на переаттестации старших инструкторов альпинизма, выступали вместе у традиционных альпинистских костров, однажды пришлось встретиться неожиданно и на Алтае, в глухой тайге.

…Совсем недавно побывал я в Москве и, конечно, не мог не зайти к Юрию Васильевичу. Поднявшись на пятый этаж, позвонил. Дверь открыла хозяйка в просторном темном платье, жена Одноблюдова.

— Мина Фадеевна?..

Вышел и сам хозяин.

— Заходи, заходи!

Много интересного рассказали они мне в тот вечер о ледовом походе, о своей послевоенной жизни.

Скрипнула дверь. В комнату входит крепкая, как и мать, дочь Юрия Васильевича. Это Таня, та самая девочка, которую в годы войны балкарцы окрестили на мужской лад и часто в шутку называли Татьяной Георгиевичем. Ее-то, грудного ребенка, родители в рюкзаке и перенесли через снежный перевал Бечо, в тот незабываемый сорок второй год.

Таня стоит со стопкой книг под мышкой, улыбается, щурясь, будто яркий свет бьет ей в глаза.

— Сдала? — спрашивает Юрий Васильевич.

— На «пять», папочка.

Оказывается, Таня, работая монтажницей на машиностроительном заводе, учится на последнем курсе МВТУ.

В Москве живет и Александр Игнатьевич Сидоренко, заслуженный мастер спорта и талантливый кинооператор. Его изумительные киносъемки на Памире знакомы зрителям по фильмам «Белое пятно ледника Сагран», «День победившей страны» и другим. Александр Игнатьевич и способный фотограф. Его чудесные снимки под общим названием «Лед и люди» отмечены серебряными медалями на Международной фотовыставке.

О Саше Сидоренко, мужественном исследователе Юго-Западного Памира, хребта Памира Великого, покорителе памирских великанов — пиков Патхор, Карла Маркса, я слышал еще до войны, но впервые встретился с ним лишь в августе 1951 года. Тогда с Александром Семеновичем Зюзиным, заслуженным украинским альпинистом, мы руководили одним из первых послевоенных массовых восхождений спортсменов-железнодорожников на Эльбрус.

На высоте 4200 метров над уровнем моря стоит в виде гондолы дирижабля двухэтажный дом метеорологической станции. Здесь мы встретились и подружились с начальником зимовки Александром Игнатьевичем Сидоренко.

Осенью шестьдесят восьмого года Александр Игнатьевич приехал в Киев. С поезда он пришел в депо, прямо в цех, где я принимал вышедшие из ремонта скоростные электровозы.

Была у Саши одна слабость — локомотивы, он ими давно интересовался, и я с удовольствием водил его по мастерским, поднимался с ним на тепловозы, электровозы, стоявшие на тракционных путях.

Закончился рабочий день. Мы вышли из помещения. Осенний ветер поднимал с земли золотистый ворох опавших листьев и кружил его по деповской площади.

— Как мама, Саша?

— Ничего, — улыбнулся Сидоренко. — Держится. Ей уже семьдесят восьмой год.

— На Дону?

— Нет, со мной в Москве.

Жива и здорова и Сашина племянница Эльвира Новичкова, переходившая с бабушкой через перевал и так боявшаяся крика филина. Ныне она учительница, депутат Ростовского областного Совета.

Живы и другие участники перехода. Летом 1968 года мне довелось побывать в Тырныаузе.

Куда бы я ни заходил — всюду встречал людей, которые с благодарностью вспоминали своих спасителей — альпинистов. В горкоме партии я узнал, с каким радушием встречали в Тырныаузе Николая Павловича Моренца и Виктора Петровича Кухтина. Виктор Петрович прилетел на Кавказ с Южного Сахалина, где уже много лет работает связистом. Гуляя по похорошевшему городу, Кухтин услышал, как кто-то окликнул его:

— Виктор Петрович!

Кухтин оглянулся и замер от неожиданности. Перед ним стояла группа женщин, среди которых он узнал Евдокию Ивановну Лысенко, Елену Ивановну Железняк, походного повара, Веру Борисовну Кубаткину.

— Вера Борисовна? Вы?

Но Кубаткина словно не слышала Кухтина.

— Помните мешочек с сухарями и записку в нем? — спросила она.

— Записку! — и Виктор Петрович вспомнил, как однажды на рассвете уходил он в ущелье Юсеньги за очередной партией и вместе со своими продуктами, сухарями, оставил записку: «До свидания, дети».

Были разные встречи. Но, пожалуй, самой неожиданной и трогательной была встреча с Моренцом, которого Кухтин не видел с февраля сорок третьего года, когда снимали фашистские штандарты с Эльбруса.

В Тырныауз приезжали Сидоренко, Малеинов. С Малеиновым мы не раз встречались. С ним давно были хорошими друзьями, работали лет десять в «Джантугане» — альпинистском лагере железнодорожников. Малеинов, как и Сидоренко, заслуженный мастер спорта СССР.

Отгремели пушки на перевалах, занесло снегом старые блиндажи. Алексей Александрович посвятил свою жизнь горному строительству, и его мечты постепенно стали сбываться. И то, что в живописном Приэльбрусье возвышаются над облаками изумительные по красоте и архитектуре горные отели на поляне Азау, в Итколе, есть кресельные подвесные дороги на гору Чегет, туристские хижины в Адыр-Су, плавательные бассейны в Баксанском ущелье, — след натруженных, удивительно умелых рук Малеинова.

В Нальчике встретился я еще с одним участником перехода через перевал Бечо, старшим лейтенантом милиции Григорием Двалишвили. Оказывается, после похода он уехал с комбинатом на Север, в Норильск, работал на руднике, а когда ему исполнилось восемнадцать лет, ушел добровольцем на фронт. С танковой частью дошел до Берлина. После демобилизации из армии работает в милиции. В Нальчике у него семья: жена Софья Алексеевна, учительница химии, и две дочки — Наташа и Оля.

Рассказал он и о многих участниках перехода.

— Спрашиваете, что сталось с моими земляками-тырныаузцами, переходившими с нами перевал? Одни сразу же вернулись на рудники, когда наша армия освободила эти места, другие остались жить там, куда эвакуировались. Не все дети могли вернуться к родным, так как отцы и матери многих погибли на войне с фашистами. Они выросли в детских домах, в русских и грузинских семьях.

Провожая меня, на перроне Нальчикского вокзала Григорий Валерьянович помахал рукой и крикнул вдогонку:

— Геноцвали! Передай привет Моренцу!

С удовольствием выполнил я просьбу Двалишвили и передал Моренцу самый горячий привет от его грузинского побратима. С Николаем Павловичем мы встретились в Сумах, где он сейчас живет и работает заведующим облнаробразом. Вот он сидит рядом со мной и улыбается, подперев щеку широкой ладонью. Лицо немного усталое, серебрятся виски.

— Ну как работается? — спрашиваю Моренца.

Вместо ответа слышу:

— Сидоренко помните?

— Еще бы.

— Вчера подарок прислал.

Николай Павлович протягивает мне «Кругозор» — музыкальный журнал за 1968 год. Я смотрю и ничего не могу понять.

— Ищи третью страницу!

Вот и третья страница. В самом верху красными буквами заголовок: «Солдатская книжка Эльбруса» и дальше слова Александра Гусева, профессора МГУ, заслуженного мастера спорта:

«Двадцать взошли на Эльбрус. С войны не вернулось трое. Сегодня семнадцать могут рассказать историю этого снимка — доктор наук, заслуженные мастера спорта, доцент, токарь, полковник в отставке, партийный работник…»

И дальше фотография Александра Сидоренко — водружение советских флагов на Эльбрусе.

— Смотри дальше.

Переворачиваю несколько страниц. Вижу музыкальную страничку — пластмассовую пластинку.

— Тут мой «Барбарисовый куст».

Слушаем в исполнении Ю. Визбора и В. Тамарина Колину песню «Барбарисовый куст».

…Ветер тихонько колышет,

Гнет барбарисовый куст,

Парень уснул и не слышит

Песен сердечную грусть…

Щемящая тоска, затаенная сила и выстраданная надежда волнуют. Мы сидим не шевелясь, ловим последние отзвуки удаляющейся песни…

— Как будто вчера было все, — нарушает молчание Моренец. Он нагнулся к столу, достал груду писем.

— Тем, кого мы переносили через перевал, сегодня, наверное, лет по тридцать. Пишут многие.

Я беру письмо, лежащее сверху. Оно от Оли Кормилиной, бывшей ученицы девятого класса Тырныаузской средней школы:

«…Группа наших учащихся, в том числе и я, вместе со взрослыми шли по леднику.

— Комсомольцы, — сказали вы, — должны оказывать помощь матерям с малыми детьми. И мы взяли по малышу и понесли через Куриную грудку. Хорошо помню, как мы несли ребенка лет трех. Всю дорогу он терпеливо молчал, но, когда мы добрались до лесов Сванетии, с облегчением по-взрослому вздохнул и спросил: «А сюда фашисты не пройдут?»

Что было дальше? Мы попали в Норильск. Там учились. Затем я работала пионервожатой. В 1944 году вступила в партию, в 1949 закончила Нальчикский пединститут и сейчас работаю в Белоруссии директором Щедринской средней школы. Мой отец, Кормилин Александр Петрович, оказывал вам помощь в оборудовании Куриной грудки и работал проводником на перевале. Сейчас отец на пенсии. Низко, низко вам кланяемся».

И действительно, нельзя не поклониться альпинистам, комсомольцам, одному из которых тогда едва исполнилось шестнадцать…

Многовековая история Кавказских гор, если не считать древних сказаний, еще не знала случая, когда бы через такую высоту, почти четырехкилометровый перевал, прошло столько людей. Двадцать пять дней и ночей нечеловеческой выдержки, стойкости: вверх-вниз, вверх-вниз, в дождь, грозу, метель. И так изо дня в день — по двадцать километров только в один конец. С Южного Приюта на Северный, с Северного на Южный. Туда — налегке, обратно — с женщинами, стариками, детьми. 1500 женщин и стариков и 230 детей спасли они. И ни одного срыва, никто не разбился, не утонул в горных реках, не попал под лавину или случайный камень.

Да, это был беспримерный, похожий на легенду поединок с ледовой стихией…

Вот как пишет об этих событиях Маршал Советского Союза А. А. Гречко:

«…Хочется сказать несколько теплых слов о наших славных альпинистах. Они сыграли немалую роль в боях на перевалах Главного Кавказского хребта… Они лично принимали участие в специальных боевых операциях, наземной и воздушной разведке в горах, в эвакуации населения Нальчика и селений Баксанского ущелья, в переводе войск через перевалы Донгуз-Орун и Бечо… Альпинисты были на всех высокогорных участках фронта…»

На Бечойском перевале, как и раньше, нет ни зимовок, ни метеостанций, ни какого-либо другого жилья. Только непоседливые альпийские галки, пожалуй, единственные его постоянные обитатели.

Здесь, в безмолвной тишине, среди разрушенных скал и вечных льдов, стоит невысокий серебристый обелиск. Его поставили энтузиасты из одесского туристского клуба «Романтик»[2]. На отлитой из металла доске изображен воин в краснозвездном шлеме и девочка, обхватившая его ручонками. Там же надпись:

«Через этот перевал в 1942 году советские воины-альпинисты Сидоренко, Малеинов, Двалишвили, Кухтин, Моренец, Одноблюдов перенесли 230 детей, спасая их от фашистской чумы».

И кто бы ни проходил через перевал: бывалый турист, пастух-балкарец или сван-охотник, обязательно остановится возле обелиска, положит букетик альпийских цветов. Как дань героизму и неслыханному мужеству молодых воинов-альпинистов…