Чем освободительное движение отличается от сепаратизма

Сейчас, в XXI веке, национальных движений теоретически быть не должно. Потому что борьба за те или иные ценности предполагает, что существуют некие препятствия к достижению этих целей. Если таких препятствий нет, так и бороться нет необходимости. Зачем стремиться сорвать яблоки высоко на дереве, если вот они, райские, лежат передо мной на большом блюде?

Похожа ситуация с яблоками и на вопрос о национальном самоопределении. С конца позапрошлого века в научных и политических кругах появляется тезис о праве каждой нации жить так, как ей заблагорассудится, как решит сам народ. И если один народ хочет жить отдельно от другого – то скатертью дорога. Конечно, теоретики не говорили только об отделении одной нации от другой. Самоопределение предусматривало как создание своего суверенного государства, так и значительную палитру других вариантов: культурное обособление, самоуправление, федерацию – или, если такова воля народа, дальнейшее совместное проживание в рамках единого государства.

То есть в гетерогенных нациях, которые включают в себя не одну, а несколько этнических единиц, каждая меньшая нация, этнос вправе сами решать, видят ли они себя в рамках большой нации или же хотят идти своей малой этнической дорогой. Народ имеет право, говорили мыслители два века назад, добровольно, без давления извне, коллективно выбирать свою общую судьбу.

Отсутствие необходимости, «излишнесть» борьбы за национальный суверенитет можно объяснить тем, что в современном мире в целом ряде документов раньше лишь декларируемое право на самоопределение признано одним из важнейших международных принципов. Не надо бороться: если хочешь – бери этот суверенитет. Право на самоопределение закреплено в статье 1 Устава ООН, в Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах, в Международном пакте о гражданских правах, в Декларации о принципах международного права, в документах Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) – Хельсинкском Заключительном акте 1975 г., в Итоговом документе Венской встречи 1986 года, документе Копенгагенского совещания Конференции по человеческому измерению СБСЕ 1990 г. и других многочисленных международно-правовых актах.

Казалось бы, при таком мощном аппарате международных законов, принятых на высшем уровне, самоопределение наций должно стать сегодня мелким и быстрым процессом – как билет на трамвай купить.

Но, как известно, теория проверяется практикой, жизнью. И если на практике в десятках стран продолжается вооруженное противостояние наций, значит, что-то неправильно в теории вопроса.

Проблем здесь значительно больше, чем может показаться на первый взгляд. Одна из них – что такое нация, народ. Мы этот вопрос рассмотрели, как мы его понимаем, но это не значит, что все разделяют наше мнение. Если не ясно, что такое нация, то неизвестно, у кого есть право на самоопределение. Являются ли нацией баски, которые хотят отделиться – по своему вроде бы праву – от Испании? Ведь основная масса испанцев не хочет отделения Страны Басков от материнской территории. Народное волеизъявление через референдум, который будет проведён только в Стране Басков, даст один результат. Тот же референдум с тем же вопросом о сецессии, если его провести по всей Испании, будет, несомненно, другим.

Противники лёгкого отделения тоже ссылаются на международные законы и принципы, например, на принцип территориальной целостности государства. Он провозглашает, что территория государства не может быть изменена без его согласия. То есть пусть баски отделяются – но, пожалуйста, без территории.

Принцип территориальной целостности также записан в Уставе ООН, Декларации об укреплении международной безопасности, Хельсинкском Заключительном акте. В Декларации о принципах международного права отмечается, что в действиях государств «ничто не должно толковаться как санкционирование или поощрение любых действий, которые вели бы к расчленению или к частичному или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств…».

В 2011 году Парламентская Ассамблея Совета Европы приняла резолюцию, согласно которой «право этнических меньшинств на самоопределение (…) не предусматривает автоматического права на отделение [и] в первую очередь должно быть реализовано методом защиты прав меньшинств».

Правовая коллизия не решена – поэтому на гранях двух этносов до сих пор бунты, восстания, войны, кровь.

Но сама идея права наций на самоопределение – благородная. Она уничтожала существующее издревле право сильного (и сильной нации в частности) поступать так, как ему заблагорассудится. Её целью было дать свободу порабощённым народам. В конце ХVIII века эту идею активно пропагандировали революционные французы, с её помощью они смогли оправдать аннексию Авиньйона, Бельгии и Рейнской области. По результатам плебисцитов, в 1860 году произошло присоединение к Франции Ниццы и Савойи, а в 1862 году – Ионических островов в Греции. Однако в то же время это не помешало Пруссии без долгих опросов народа, силой, по-старому, присоединить в 1867 году землю Шлезвиг, а в 1871 году – Эльзас и Лотарингию.

В начале XIX века Соединённые Штаты также присоединяли новые земли путём прямых аннексий: у Испании были отобраны Флорида и Алабама, у Мексики – Калифорния, Аризона, Нью-Мексико, Невада, Юта и Колорадо, населённые преимущественно мексиканцами. Техас был оторван от Мексики и присоединён к США в 1845 году в результате восстания и последующего «свободного самоопределения» колонистов, которые ранее переселились туда с Севера.

Произошёл в США и хрестоматийный «пример свободного самоопределения наоборот». Во второй половине XIX века, после победы на президентских выборах Авраама Линкольна, Южная Каролина заявила о своём выходе из состава США, а к тому же провела референдум (волеизъявление народа), на котором это решение было поддержано большинством голосов. К Южной Каролине впоследствии присоединились ещё двенадцать штатов, 4 февраля 1861 года было провозглашено создание «Конфедеративных Штатов Америки». При этом Конституция США не запрещала выхода из состава государства, а, как известно, «всё, что не запрещено законом, – разрешено». Линкольн во главе США плевать хотел на «принципы» и собственную Конституцию, ведь на кон была поставлена судьба страны. Началась кровопролитная четырёхлетняя гражданская война, во время которой погибли более 600 тысяч американцев (во время Второй мировой войны – 200 тысяч) и которая завершилась поражением «конфедератов» и упразднением их независимого государства.

Во время Первой мировой войны все наперегонки провозглашали право наций на самоопределение: немцы и австрийцы имели в виду «дезинтеграцию» России, отделение от неё Украины, Прибалтики, Польши, Финляндии, Закавказья и Туркестана. А Россия в составе Антанты (куда входили также Франция и Великобритания) требовала свободы для украинцев, поляков и чехов, которые «томились» в Германии и Австро-Венгерской империи. То есть самоопределение было необходимо, но всегда только для народов на территориях противника. Большие сторонники права наций на самоопределение – английский премьер Ллойд-Джордж и американский президент Вудро Вильсон – под этим лозунгом взяли курс на расчленение Австро-Венгрии на мелкие государства и переход их в сферу влияния – кто бы сомневался! – Англии, Франции и США. Вильсон даже выступил с программой, известной как «14 пунктов Вильсона», где одной из основ было право наций на самоопределение. На практике, «самоопределение» коснулось только территорий так называемого «Четверного союза» (Германия, Австро-Венгрия, Болгария, Турция), который проиграл войну.

За право наций на самоопределение были и русские революционеры-большевики: национально-освободительные движения ослабляли царизм и играли им на руку.

Сейчас в Пакте об экономических, социальных и культурных правах и Пакте о гражданских правах говорится: «Все народы имеют право на самоопределение… Все государства, участвующие в настоящем Пакте… должны в соответствии с Уставом ООН содействовать осуществлению права на самоопределение и уважать это право». Жёсткая житейская и политическая правда заключается в том, что все государства, принимающие участие в этих пактах, «способствуют осуществлению» этого права и «уважают это право», если речь идёт о национальных движениях на территории (идеологического) противника. И ни одно из государств, участвующих в этих пактах, не «способствует осуществлению» этого права и не «уважает это право», если речь идёт о национальных движениях на их собственной территории.

То есть изначально лозунгом «права наций на самоопределение» государства пользовались лишь тогда, когда волеизъявление нации совпадало с целями той или иной политической силы. Если это «право» было кому-то невыгодно, то оно из «права» превращалось просто в «принцип», которым можно было пренебречь, – пример причин гражданской войны в США только один из сотен других. Кто ищет примеры в близком нам времени, может попытаться объяснить себе, почему, например, Запад в течение одного дня признал независимость сербской провинции Косово9. И тот же Запад не хочет признавать независимость Абхазии или Южной Осетии, находящихся под российским влиянием. Не создание пятнадцати суверенных независимых государств на территории Советского Союза порадовало Запад, а сам факт распада могущественного противника. С таким же нетерпением ожидает Запад распада Китая. И этот распад западные политологи и политики уже сегодня призывают «не считать катастрофой».

Холодная война после распада СССР не закончилась. С развалом Варшавского договора направленное против него НАТО не только не исчезло с политической карты, а ещё больше расширилось – за счёт когда-то социалистических государств. Военные доктрины когда-то враждебных блоков до сих пор не претерпели коренных изменений: то, что выгодно России (и Китаю), не может терпеть Запад во главе с США – и наоборот.

Поэтому вокруг самоопределения наций и принципа нерушимости границ суверенных стран идут ожесточённые идеологические бои, ведь речь идёт о бескровной и поэтому достаточно дешёвой (по сравнению со стоимостью военной агрессии) перекройке мира, во время которой возникают новые возможности для расширения влияния. Национальные движения становятся инструментами геополитики – со всем джентльменским набором средств и методов для достижения необходимых результатов.

Так, например: поскольку отмена (или просто умаление значения) принципа территориальной целостности в случае отделения нации в ходе её самоопределения требует аргументов, то пользуются следующим: на принцип территориальной целостности могут полагаться только те государства, которые дают народам полную свободу национального самоопределения. Цитата из Декларации о принципах международного права, которую мы выше приводили, была нами сознательно оборвана, а завершается она так: в действиях государств «ничто не должно толковаться как санкционирование или поощрения любых действий, которые вели бы к расчленению или к частичному или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, соблюдающих в своих действиях принцип равноправия и самоопределения наций».

Кто определяет, соблюдает то или иное государство принцип самоопределения наций, живущих на её территории? Какой стране разрешено остаться в целости и сохранности, а какая может быть разделена на части? Где та независимая Фемида, которая с закрытыми глазами, несмотря на все политические, военные и экономические факторы, решит вопрос о создании на территории суверенного государства новой страны?

Найти такую Фемиду невозможно, но все стороны глобального противостояния её ищут. Пока на роль Фемиды претендует так называемое «международное общественное мнение», которое легко формируют те, кто имеет больше влияния на СМИ, больше денег и меньше совести. Главная борьба, которая сегодня ведётся в мире, – не за ресурсы, не за территории. Это война за умы граждан (которые в сумме и образуют это «общественное мнение»), идёт война за информационное превосходство, за господство в толковании событий, фактов, документов. Не тот прав, кто прав, а тот, кто убедит «международное общественное мнение» в том, что он прав. Deutungshoheit —«превосходство в толковании» – называют этот феномен немцы, об interpretive monopoly – «монополии интерпретации» – говорят англичане. Тот, у кого есть такая монополия, может безнаказанно начинать войну, может убивать, грабить и уничтожать – в результате «международному сообществу» будет объяснено, что бомбы и ракеты на головы жертв были ответом на провокацию, необходимым превентивным ударом, уничтожением диктатора (часто – бывшего друга), акцией против терроризма или гуманитарной помощью.

Добро и зло, чёрное и белое определяют не какие-то абсолютные мерила, а политическая конъюнктура, политическая целесообразность.

Поэтому национально-освободительные движения, которые лежат в фарватере интересов той или иной могущественной державы, являются положительными, прогрессивными явлениями, они называются движениями против угнетения. Точно такие же движения, не совпадающие с интересами того, кто имеет возможность их трактовать, называются сепаратистскими и поэтому отрицательными, вредными, требующими отпора.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.