9-я полевая наносит ответный удар

На 6-е декабря и советские, и немецкие войска в районе Калинина получили активные, наступательные задачи. Если для соединений Калининского фронта было важно наращивать темпы наступления, расширяя и углубляя прорыв предыдущего дня, то частям вермахта требовалось вернуть утраченные позиции и восстановить фронт.

В полосе 31-й армии 256-я стрелковая дивизия, закончив к 07:00 ночную перегруппировку, перешла в наступление на совхоз Власьево силами 2-го и 3-го батальонов 937-го сп и одного батальона (около 150 бойцов) 930-го сп. Взбираясь на почти отвесный правый берег Волги, красноармейцы использовали штурмовые лестницы и топоры для вырубания ступенек во льду.

Несколько часов за совхоз шёл бой, захватить его постройки удалось лишь после 3-й атаки к 10:00, после чего 930-й полк мелкими группами двинулся на Пасынково, пытаясь под огнём обойти эту деревню. В ходе боя 937-й сп потерял пять человек убитыми и 26 ранеными¹. 934-й стрелковый полк находился в обороне на северном берегу Волги, при этом в его 2-м батальоне после первого дня боёв начитывалось всего 50 человек, а в 3-м – 186 человек.

Помимо овладения совхозом Власьево, к успехам дивизии 6 декабря можно было отнести подавление одного из немецких опорных пунктов. В работе А.Н. Вершинского описан эпизод контрбатарейной борьбы в районе элеватора:

«Упорнейшая борьба завязалась около элеватора. Наших пехотинцев здесь поддерживала артиллерия. Командир артиллерийского подразделения Замора приказал бить по элеватору прямой наводкой из тяжелого орудия. Ночью из батареи командира Медведева выкатили орудие. Расчеты подготовил лейтенант Леонтьев.

Sturmgeschutz III из состава 189-го дивизиона штурмовых орудий, декабрь 1941 года.

Сделав все вычисления, лейтенант отправился на передовую линию, залег в 500 метрах от элеватора и отсюда корректировал огонь. Первые два снаряда легли в стороне от цели. Леонтьева это беспокоило: неприятель мог засечь орудие и вывести его из строя. Третий снаряд угодил прямо в башню и снес ее. Потом снаряды полетели в главное здание элеватора. Из 50 снарядов 43 попали в цель. Элеватор запылал»[75].

Согласно боевому донесению штаба 256-й сд, огонь по башням элеватора вёли орудия 1 – го дивизиона 510 ГАП, причём первые два часа обстрела башен из 152-мм гаубиц видимых результатов не дали[76]. Судя по всему, пожары были зафиксированы уже в середине дня.

119-я стрелковая дивизия также продолжила наступление. Её 634-й полк, понеся большие потери, тем не менее, занял деревню Губино и двинулся южнее, пройдя за день около трёх километров. Продвижение полка поддерживали две роты 2-го батальона 421-го сп. 920-й стрелковый полк при поддержке 3-го батальона 421-го полка атаковал деревню Прибытково, однако встретил сильное огневое сопротивление, и в течение дня успеха в атаке не имел.

В полосе наступления дивизии А.Д. Березина удалось захватить пленных, из показаний которых стало ясно, что противником 119-й сд являлся 303-й пехотный полк 162-й пд (в донесении штаба она был неверно указана как 262-я)[77].

Наиболее драматично события второго дня боёв развивались в полосе наступления 250-й и 5-й стрелковых дивизий.

Утром 336-й сп 5-й сд продолжил наступление на Смолино и Городище, 190-й сп – на деревню Голениха, а 142-й полк – на Горки, заняв дорогу, ведущую к этой этой деревне от Старой Ведерни[78]. Однако уже начиная с 09:00 противник начал контратаки в направлении Стар. Семёновское. Здесь занимала оборону одна стрелковая рота, оставленная в качестве прикрытия, и ей пришлось весь день вести бой, доходивший до рукопашных схваток. К вечеру от роты осталось лишь 13 бойцов, однако свою задачу по удержанию населенного пункта подразделение все же выполнило.

Далее последовала ещё более мощная контратака частей 86-й пехотной дивизии из района Смолино, Голениха на Старую Ведерню. Судя по боевому донесению штаба 5-й сд, атака осуществлялась силами, насчитывавшими до батальона пехоты и эскадрона конницы. Вероятнее всего, конные солдаты вермахта, замеченные бойцами дивизии генерала Вашкевича, принадлежали к конному эскадрону (Reiterschwadron) разведывательного батальона 86-й пд, который ночью прибыл в деревню Полукарпово южнее Московского шоссе. Атака резервного батальона 86-й дивизии и подчиненных ему подразделений была частью плана командования XXVII армейского корпуса по восстановлению линии фронта.

Положение становилось угрожающим. В этих условиях командарм Юшкевич принял решение повернуть часть сил соседней 250-й сд (в оперативной сводке штаба 31-й армии по состоянию на 16:00 значился 918-й стрелковый полк[79]) на помощь 5-й стрелковой дивизии.

250-я дивизия в тот момент своими 916-м и 918-м стрелковыми полками, а также одним батальоном 922-го сп вела бои за северную окраину деревни Кузьминское. Далее, судя по тексту приказа войскам 31-й армии, составленному спустя два дня по итогам расследования событий 6 декабря, произошло следующее:

«Поворот батальона 922 сп для помощи 5 сд по ликвидации фланговой группировки противника, 916 и 918 сп и даже командованием этих полков был понят как отход от дер. КУЗЬМИНСКОЕ, а вследствие отсутствия хорошо налаженной радиотелефонной связи между командиром дивизии и полками, а также в силу неудовлетворительного управления войсками, это неправильное понимание вовремя устранено не было.

Начавшийся в результате всего этого у дер. КУЗЬМИНСКОЕ вначале одиночный самовольный отход перерос в массовый отход этих полков. Командование 918 и 916 сп не только не пресекло в самом начале начавшийся отход, но оно само способствовало возникновению его, приняв решение о самовольном оставлении занятых рубежей у дер. КУЗЬМИНСКОЕ.

Инициатором этого решения был военком 918 сп ст. политрук Козлов. Военком же 916 сп батальонный комиссар Батраков в боях за КУЗЬМИНСКОЕ не участвовал и, находясь в тылу своего полка в дер. МЯТЛЕВО, по существу уклонялся от участия в наступлении подразделений полка»[80].

Именно в этот момент советские части были атакованы прибывшими немецкими резервами (прежде всего 1-ми батальонами 184-го и 216-го пп 86-й ид) насчитывавшими, по советским данным, «до полка пехоты при поддержке танков». Вероятнее всего, за танки были приняты прибывшие в район боевых действий самоходки 189-го дивизиона штурмовых орудий, поддерживавших пехоту. Помимо резервных батальонов 162-й пехотной дивизии, в район Чуприяновки приказом командования XXVII корпуса был переброшен 2-й батальон 427-го пехотного полка при поддержке 6-й батареи 129-го артполка и 1-й роты батальона истребителей танков 129-й пд[81]. Таким образом, «с бору по сосенке» немцам удалось создать весьма приличный ударный кулак.

Первые контратаки частей вермахта были зафиксированы ещё в 10:00, начиная с 11:00 они усилились. В 11:00–11:30 немецкая пехота была поддержана пикировщиками VIII авиакорпуса люфтваффе, причём, судя по одному из боевых донесений, досталось от них, в первую очередь, даже не 250-й стрелковой дивизии, а 920-му сп 119-й сд, по позициям которого прошлись аж 13 «штук»[82].

В условиях беспорядочного отхода частей 250-й сд немецкие контратаки быстро привели к катастрофе. В приказе генерал-майора В.А. Юшкевича сложившееся положение было охарактеризовано следующим образом:

«Во время неорганизованного отхода от огня контратакующего противника 916 и 918 сп понесли значительные потери в людском составе и некоторые потери мат. части.

Эти два полка принудили дивизию в целом отойти на исходное положение за реку Волга, оставив противнику занятую ранее территорию. Офицер ШТАРМа 31 при 250 сд капитан Зобнин не был в курсе обстановки на участке этой дивизии, и хотя отход двух полков имел место еще рано утром 6.12.41, донёс об этом ШТАРМу лишь во второй половине этого дня. Также и командование дивизии вовремя об этом Военному Совету не донесло»[83].

Следует отметить, что содержание приказа вызывает некоторые вопросы. Во-первых, 250-я сд не отошла целиком «за Волгу», в лесу восточнее Эммауса оставались 1-й и 2-й батальоны её 916-го сп (в них насчитывалось 34 и 44 человека соответственно). Судя по вечернему приказу № 33 командарма Юшкевича, этот район требовалось «прочно удерживать», следовательно, батальоны оттуда никуда не ушли[84].

Во-вторых, отход 916-го и 918-го полков происходил в течение длительного времени, а не только «рано утром». Например, деревни Мятлево и Ошурково, а затем и посёлок Эммаус немцы захватили к 13:40, по крайней мере, именно такое время было указано в оперативной сводке штаба самой 31-й армии[85].

Наконец, в-третьих, сам Юшкевич с 13:00 6 декабря, докладывая И.С. Коневу о ситуации в полосе своей армии, по поводу 250-й сд сообщил следующее:

«В 11:53 получил открытую шифровку от Степаненко. Последний докладывает, что противник силою до полка пехоты при поддержке танков атакует его из района Федосово на Кузьминское. Одно из его хозяйств отходит, просит помощи. Приказал: всеми мерами воспретить отход, перейти в контратаку, поднять имеющуюся авиацию. Выслал группу сильных работников с заградотрядом для приостановки отхода и расправиться на месте с лицами, допустившими самовольный отход»¹. Чуть позже В.А. Юшкевич добавил, что «Степаненко откатился на рубеж Эммаус и лес восточнее». При этом командующий армией предлагал ввести в бой 262-ю сд.

Таким образом, командарм-31 узнал об отходе частей дивизии ещё до наступления «второй половины дня». Судя по всему, явные нестыковки содержания приказа и более ранних документов связаны с вполне понятным стремлением генерала Юшкевича объяснить командному составу (до командиров батальонов включительно) мотивацию наказания конкретных виновных в сложившейся ситуации, не вникая в глубину причин пусть локального, но всё же достаточно болезненного поражения.

Немецкая карта района Калинина.

На примере дивизии, как в зеркале, отразились тактические проблемы, являвшиеся общими для советских стрелковых соединений, массово укомплектованных пополнением из числа мобилизованных уже в военное время. Крайняя степень зависимости частей и подразделений таких дивизий от личностных качеств их командиров при отсутствии полноценного аналога немецкого унтер-офицерского корпуса часто делала полки и батальоны неустойчивыми в боях, особенно в случае если командир не проявлял (в силу разных обстоятельств) должной твердости в критической ситуации. Справедливости ради следует уточнить, что в условиях изматывающих сражений Московской битвы подобные случаи в декабре начали происходить и в вермахте.

Как выяснилось к 8 декабря, потери 250-й стрелковой дивизии оказались весьма внушительными. Наиболее сильно пострадал 916-й сп, лишившийся 348 человек убитыми, 190 ранеными и 9 пропавшими без вести. 922-й сп потерял 218 человек убитыми, 283 ранеными и 32 пропавшими без вести. Общие потери 918-го стрелкового полка составили 413 человек. В итоге, потери 250-й сд в одном бою составили почти 1500 человек. Помимо них, соединение лишилось семи станковых и 16 ручных пулеметов, а также двух минометов.

С другой стороны, дивизия всё же не лишилась боеспособности окончательно, так как к 7 декабря в ней ещё оставалось 1408 человек личного и командного состава при 11 орудиях (9 45-мм и 2 76,2-мм), 11 минометах и 18 пулеметах[86]. При этом, безусловно, деморализованные части остро нуждались во времени для приведения их в порядок.

Наказанию виновных в случившемся в приказе командарма было уделено особое внимание:

«Командир 918 сп майор Ляльков, военком того же полка старший политрук Козлов, командир 916 сп капитан Дивеев и военком того же полка батальонный комиссар Батраков за самовольное отступление, непринятие решительных мер к прекращению отхода преданы суду военного трибунала.

Приговором военного трибунала Ляльков, Козлов и Батраков осуждены к расстрелу, а Дивеев к 10 годам лишения свободы с направлением на фронт.

Командир и комиссар дивизии не были преданы суду военного трибунала только потому, что немедленно после получения сведений об отходе дивизии приняли решительные меры к наведению порядка и восстановлению дивизии…

За неудовлетворительное управление войсками, которое лишило возможности вовремя предупредить отход полков, командиру 250 сд полковнику Степаненко и военкому дивизии полковому комиссару Лобову объявляю строгий выговор и предупреждаю.

За бездеятельность, безынициативность и недобросовестное отношение к выполнению своих обязанностей капитана Зобнина арестовать на 10 суток с удержанием 50 % оклада содержания»[87].

Следует отметить, что приговоры выносились вовсе не без суда и следствия. В 250-ю сд для рассмотрения ситуации был направлен член военного совета 31-й армии бригадный комиссар А.Г. Русских (с группой политработников), который 7 декабря составил подробный рапорт начальнику штаба о положении в дивизии.

Необходимо также подчеркнуть, что 6 декабря командующий фронтом в ходе процитированных выше переговоров с командармом-31 достаточно быстро оценил сложившуюся ситуацию: «Контратака против Степаненко понятна, так как его правый и левый сосед отстали». Получив известие о дальнейшем отходе 250-й сд, И. С. Конев выразил явное недовольство командованием 31-й армии:

«Плохо получается, что три наших дивизии не могут отбить контратаку полутора полков, а то и того меньше. Потребуйте смелых действий, истребить контратакующую пехоту противника. Надо обязательно разбить контратакующего противника, а потом уже вводить свежие силы для развития последующего наступления… Ещё раз предупреждаю, что наши штабы дивизий и отдельные командиры, начальники всё ещё переоценивают силы врага. Вдолбите всем, что против Вас на широком фронте обороняется два полка 162 ид. Третий полк, 314, 162 находится в районе Опарино и дерётся против частей Масленникова. Контратакует противник силами не более полка, которые он собрал за ночь, видимо, за счёт 86 ид. Ни в какой мере не допускайте нарушения наступательного темпа и духа. Ломайте всех, кто ещё живет старой оценкой врага. Сил у вас много, и вы способны разгромить не только растрёпанную и вшивую 162-ю пд, но ещё три-четыре дивизии врага. Действуйте решительно и смело. Решительно расправляйтесь с трусами и паникёрами, эти негодяи способствуют врагу»[88].

В целом, стиль общения генерала Конева показывает как его несомненные сильные стороны в качестве полководца (умение быстро оценивать ситуацию и повышенное внимание к разведывательным данным о противнике), так и некоторую самоуверенность в оценке боеспособности частей вермахта, которые, несмотря на потери и усталость от длительных сражений, оставались крайне опасным врагом. Кроме того, командующий фронтом на второй день проведения наступательной операции по-прежнему пренебрегал возможностью переброски резервов немецкой 9-й полевой армии со спокойных участков.

В ходе переговоров Юшкевич добился согласия Конева на ввод в бой 262-й сд утром 7 декабря при поддержке 143-го отдельного танкового батальона. Это решение было оформлено приказом командарма № 32, который был подписан в 15:15 6 декабря. Приказ требовал от командира 262-й дивизии обеспечить плацдарм на участке 250-й сд Эммаус, лес восточнее силами двух стрелковых батальонов и огневыми средствами. Танковый батальон, район сосредоточения которого был указан как Большое Бочарниково, Борисово, ночью должен был сосредоточиться в районе Савватьево. К утру требовалось подготовить переправу для танков через Волгу[89]. С 19:30 2-й батальон 940-го сп 262-й сд начал боевые действия в районе Эммауса[90].

Тем временем, события в полосе наступления армии продолжали развиваться. Поредевшие части 250-й сд были отведены на северный берег Волги в район Каблуково для приведения их в порядок, оставив на южном берегу усиленный батальон для обеспечения плацдарма.

При этом сосед слева, 5-я стрелковая дивизия, в течение дня продолжала сражаться с противником, перешедшим в контратаки. К 11:00 немцам удалось отбросить части дивизии к Старой Ведерне, а к 12:00 – снова захватить этот населённый пункт. Лишь после нескольких часов боя 5-я сд смогла остановить контратаки частей вермахта, и к вечеру силами подразделений 336-го и 190-го полков частично вернула Старую Ведерню[91]. После этого, выставив заслоны, полки продолжили наступление в направлении Смолино, Голениха, не дойдя к исходу дня до шоссе около 500 метров.

Следует отметить, что на помощь дивизии Вашкевича уже утром 6 декабря начали приходить подразделения соседа слева, 46-й кавалерийской дивизии 30-й армии. В 07:00 её командир полковник С.В. Соколов направил в 5-ю сд донесение, согласно которому его подчиненные начали наносить удары в направлении населённых пунктов Отроковичи, Коромыслово, Городня, Старое Мелково, Слобода и Огурцово. Комдив с некоторой обидой сообщил Вашкевичу, что «несмотря на Ваше обещание оставить две батареи 1/108 ПАП на участке 46 кд и обслуживать ими дивизию, 3 батареи 1/108 ПАП оторваны из 46 кд и работают по Вашему заданию. При наличии одной батареи двухорудийного состава обеспечение фланга с Вами является весьма трудной, и больше того, невыполнимой задачей»[92]. Впрочем, вряд ли эти переживания соседа сильно волновали комдива-5, чьи части вторые сутки находились в беспрерывных боях.

Днём конники смогли закрепиться в деревнях Горки и Отроковичи силами одного эскадрона 59-го кавалерийского полка[93], встретившегося в этих населенных пунктах с разведчиками 142-го сп 5-й сд. Подразделения вермахта, получив удар сразу с двух сторон, сочли за благо отойти в Коромыслово, отбитое ими утром.

Таким образом, даже ценой напряжения всех имевшихся сил немцам не удалось ликвидировать советские плацдармы на южном берегу Волги (в советских тактических документах его часто называли западным). Более того, положение правофланговых дивизий XXVII армейского корпуса фактически только обострилось ввиду крайнего истощения сил 162-й пехотной дивизии. К вечеру 6 декабря боевой состав батальонов в 303-м пехотном полку упал до 50–60 человек[94]. Продолжал нести потери и командный состав. За день 162-я ид потеряла одного офицера убитым и одного раненым, 86-я ид – двоих убитыми, девять ранеными и одного пропавшим без вести. Единственной надеждой штаба 9-й полевой армии на усиление пока оставался VIII авиакорпус, обещавший всемерную помощь и поддержку.

Почувствовав общую нормализацию положения, штаб 31-й армии поставил задачи на грядущую ночь и утро следующего дня, оформленные в виде приказа № 33 (21:20 6 декабря). 256-й дивизии предписывалось, удерживая совхоз Власьево, овладеть Никифоровкой. Целью 119-й сд теперь становилось Прибытково, а 250-й и 262-й дивизий – Эммаус. 5-я сд должна была вернуть Новое Семёновское, потерянное ранее в ходе отражения немецкой контратаки[95].

Задачи на вторую половину дня 7 декабря в 23:30 были обозначены приказом № 34. 256-я сд должна была овладеть Котово, 119-я сд (без одного стрелкового полка) – сначала освободить район станции Чуприяновка, затем овладеть Щербинино (в документе указано как «Щербино»).

262-я стрелковая дивизия с ротой Т-60 143-го ОТБ, дивизионом PC М-13, освободив Коленовку и Мятлево (указано как «Метляево»), к исходу дня должна была взять Старый Погост. Для этого дивизии Терещенко, помимо танков и «катюш», придавались 56-й КАП и 510-й ГАП РГК.

250-й сд (без одного сп) при поддержке одного дивизиона PC и артполка отдельной мотобригады поручалось освободить Труново. Наконец, 5-я стрелковая дивизия в прежнем составе должна была очистить от противника район Меженино, Козлово, Лукино, Сентюрино[96].

В целом, задачи дня, поставленные уже порядком измотанным в боях дивизиям 31-й армии, впечатляют своим размахом. По всей видимости, возможности противника снова оказались несколько недооценены.

Принципиальным изменением по сравнению с предыдущими днями было появление танков в составе войск армии. 143-й танковый батальон начал прибывать в расположение Калининского фронта с начала декабря. Он выгрузился на станции Кулицкая, сразу оставив на станции из-за технических неисправностей все пять танков КВ-1 1-й танковой роты. Оставшиеся 24 танка выдвинулись в расположение войск 31-й армии. В пути вышло из строя еще пять «тридцатьчетверок»(все четыре танка 4-й роты и один танк 2-й роты). Таким образом, к 14.00 6 декабря только 19 танков (девять Т-34 2-й роты и 10 Т-60 3-й роты) прибыли в намеченный район сосредоточения Большое Бочарниково северо-восточнее Калинина[97].

В условиях неглубокого снежного покрова лёгкие танки Т-60 могли оказать пехоте 262-й сд как минимум неплохую моральную поддержку, сопровождая её в бою. При всех недостатках вооружения данной машины, наступать в сопровождении таких танков было определённо лучше, чем совсем без них.

Следует подчеркнуть, что по итогам двух дней боёв в полосе наступления армии В.А. Юшкевича имелся потенциал для перехода боевых действий из позиционной стадии в маневренную как минимум на тактическом уровне, который для обеих сторон мог иметь оперативные последствия. Совсем иная картина складывалась на участке 29-й армии.

246-я стрелковая дивизия, выбитая ночной контратакой противника из Красново, отошла на левый берег и начала приводить себя в порядок, успев, правда, перед отходом захватить четырех пленных из состава 314-го пехотного полка 162-й ид[98].

В середине дня И.И. Масленников приказал сместить ось наступления дивизии, предварительно согласовав это решение с И.С. Коневым. Теперь она должны была продвигаться «во втором эшелоне за 252 сд уступом справа на МИГАЛОВО, БОРИХИНО, ПАЛКИНО с задачей полного разгрома 162 ид противника»[99]. Наступление требовалось начать в 19:00, однако 6 декабря оно так и не началось в силу неготовности 246-й дивизии.

Интересно, что командарм считал 162-ю дивизию основным противником в полосе наступления 29-й армии. Впрочем, уже к вечеру в 300–400 метрах южнее дороги Мигалово – Калинин бойцами 252-й сд был взят еще один пленный, на сей раз из 371-го пи 161-й ид. Сама дивизия Забалуева почти не имела продвижения в течение дня, при этом она понесла очень серьёзные потери. Докладывая вечером 6 декабря начальнику штаба Калининского фронта полковнику А.А. Кацнельсону о ситуации, представитель штаба 29-й армии по поводу 252-й сд сообщил следующее:

«В результате двухдневных боев 252 сд имеет потерь 50 % боевого состава, в батальонах осталось в среднем по 70 штыков. Разбито 3 орудия и 5 станковых пулеметов»[100].

В полосе наступления 243-й сд немцы зафиксировали первые атаки, начиная с 01:30. К утру подразделения 129-й пд, оценив потери советских частей от огня артиллерии в 120 убитых только перед позициями 428-го пп, посчитали, что атаки отражены. К 15:15 они насчитали ещё 60 жертв своего точного огня, а вечером снова отражали атаки с «высокими потерями» для наступавших[101].

Реальные потери дивизии Поленова были достаточно высокими, хотя и не такими, как представлял себе противник. 912 сп, зацепившийся двумя батальонами за северную часть Старобежецкой улицы (1-й батальон) и западную часть Литейного переулка (2-й батальон), а одним батальоном находясь на западном берегу Тверцы, потерял за 5–6 декабря 25 человек убитыми (из них четырех командиров) и 106 ранеными (пять командиров). Потери наступавшего рядом 910-го сп составили 25 человек убитыми и 50 ранеными. 906-й стрелковый полк, практически не участвовавший в наступлении, лишился четырех человек убитыми и 14 ранеными[102]. Всего за 5–6 декабря потери дивизии составили 82 убитых и 248 раненых[103].

Следует отметить, что противник также нёс потери. Например, 2-й батальон 428-го пехотного полка 129-й пд 6 декабря лишился одного офицера убитым и одного раненым[104]. Но в целом, безусловно, положение в Затверечье оставалось выгодным для немцев, которые имели возможность чувствовать себя относительно спокойно в условиях застывшего фронта.