ДОРОГОМУ ДЕДУШКЕ ВОВЕ

Перед рождественскими каникулами Ванька Жуков, ученик четвёртого класса Знобишенской малокомплектной средней школы, вечером после уроков вернулся на старом «Пазике» в сельское поселение Горелово. Он вошёл в двухкомнатную квартиру, где жил с матерью и сестрой, на первом этаже восьмиквартирного жилого дома бывшего богатого совхоза «Ленинский путь», бросил на пол портфель и шапку, и, не раздеваясь, потому что в квартире было холодно, поставил на электрическую плитку кастрюлю с овсяной кашей, сваренной на воде. Пока каша грелась, он вымыл под алюминиевым рукомойником руки, отрезал два куска чёрного хлеба, полил их подсолнечным маслом, посыпал солью, потер зубчиком чеснока и съел. Потом положил в тарелку теплую кашу, поел, нагрел чайник и выпил стакан чая с горбушкой белого хлеба.

Поужинав таким образом, он расстегнул пальто, сел за письменный стол, за которым делал домашние уроки, взял из ящика стола чистую тетрадку с американскими ганстерами на обложке, достал из портфеля ручку и, пока не пришли мать с сестрой, стал писать:

«Дорогой дедушка Вова! Пишу тебе из нашей деревни. Забери меня ради господа бога к себе в город. Жить мне здесь нет никакой мочи. Голод замучил, а ещё пуще холод. Боюсь акачурюсь до весны. Мамка говорила, что ты в бога веруешь и в церковь ходишь. И детей любишь. А у меня от одной овсянки и картошки с хлебом живот скоро совсем треснет. И Петька Рябкин надо мной смеётся, говорит, что я из гулага или из асвенцима приехал. У меня все рёбра сосчитать можно, когда я рубашку сниму. И соседка Валька Михеева тоже шкилетом меня дразнит. А что я могу поделать, если мамка работы найти не может? Только у чёрных в лавке иногда полы за гроши моет. Раньше она на ферме дояркой работала, ей хорошо платили. А сичас фермы нет, её фашисты разгромили и жить не на что. А тогда я и парного молока попить к ней мог сбегать, а сичас куда бежать?»

Ванька посмотрел на покрытое морозным узором окно и живо представил себе деда Володю, необыкновенно юркого и подвижного лысого старикашку лет шестидесяти, с вечно сытым и самоуверенным лицом и холодными, рыбьими глазами, смотрящими исподлобья. На нём дорогой новый синий костюм и белая рубашка с красным галстуком, а на руке блестят золотые часы с алмазами. Днём он с важным видом расхаживает по большому зданию и даёт разные указания лакеям и подчинённым, что и как нужно делать. А лакеи смотрят на него подобострастно снизу вверх и не смеют рта раскрыть. Рядом с ним, высоко подняв морду, шагает с квадратной челюстью крупная, откормленная собака, не похожая на обычную деревенскую дворнягу, а какой-то особой заморской породы, в любую минуту готовая вцепиться в горло всякому, на кого укажет хозяин, который ласково поглаживает её по спине и чешет за ухом. А ночью, довольный и уставший от указаний, он сладко спит в своих огромных, жарко натопленных, украшенных золотом и драгоценными камнями хоромах. Он любит вкусно поесть, и не какую-нибудь жареную картошку с грибами, а всякие деликатесы, которые недоступны простым смертным и которые Ванька только очень смутно мог себе представить, что-то вроде шоколада и мармелада.

Подумав о еде, Ванька вздохнул и принялся писать дальше:

«Дорогой дедушка! Мне мамка говорила, что ты сичас безнисменом работаешь, газ и нефть в разные концы света гонишь. Я тоже хочу на безнисмена выучиться, чтобы помогать тебе газы гнать, а то ты уже старый. У нас в деревне никакого газа нет, потому что дорога совсем плохая и машины застревают. И еще у нас отопления в квартире нет, потому что трубы от мороза лопнули и котельная летом от жары сгорела. Мамка буржуйку в комнате поставила, это такая железная печка, которую буржуи придумали, чтобы бедных людей от холода спасти. Её надо весь день топить, а дрова дорогие, поэтому мамка топит только на ночь, чтобы без пальто спать, а утром опять холодрыга. И ещё у нас в деревне школы нет, её в прошлом году закрыли, потому что она прибыли не давала. Больницу и врачей тоже закрыли, потому что им никто инвекции не вкладывал. И аптеку закрыли, нужно ездить за лекарствами в райцентр в город Неелово. А автобус драндулетный, я на нём в школу Знобишенскую ездию, света белого никогда не вижу, потому что мамка ночью будит, чтобы я на автобус не опоздал, и поздно возвращаюсь, когда совсем темно, потому что в продлёнке ещё сижу».

Ванька облизал конец ручки, подумал и снова стал писать:

«Дорогой дедушка! Сам видишь, какая в деревне жизнь беспирктивная. А отец мамке совсем не помогает, потому что спился и она его выгнала. Он теперь с Анчуткой связался и с ней вместе пьёт. У нас в деревне все мужики спились, потому что работы нет и никакой спирпиктивы. Петька Рябкин и Артём Пузиков тоже пиво пьют и курят и наркотики пробовали, говорят, что от них здорово балдеешь. И меня уговаривают попробовать бесплатно, а я отказываюсь. И мамка говорит, что надо пример брать с дедушки Вовы. Ты хошь и старый, а спортом занимаешься и молодцом выглядишь. И даже бандитов в тазе мочишь. И я хочу спортсменом стать, потому что они милионы зарабатывают. Я теперь кажный день спортом занимаюсь, воду в ведре из колодца таскаю, потому что водопровод прогнил. И ещё я хочу меджинером стать, потому что я люблю самолеты и корабли делать. А Петька Рябкин говорит, что меджинеры сичас никому не нужны и никакой дурак уже ничего не делает, а все только продают, потому что Росия далеко вперёд прорвалась, а делают одни отсталые страны. Но я Петьке не верю, потому что у него двойка в четверти по самому главному предмету «Росия в мире». А я учусь хорошо, у меня только по математике и рускому языку тройки, но это необязательные предметы. А по толиратности у меня пятерка, потому что я все религии наизусть выучил».

Петька почесал ручкой за ухом, потом погрыз её, размышляя, что нужно ещё добавить, и дописал:

«Дорогой дедушка Володя, а от деда Константина Макарыча тебе привет. Он совсем старый стал, плохо видит и всё время ворчит. Говорит, что мы за савецкую власть воевали, себя не жалели, сытцализм строили, чтобы детям хорошо жить было, а вы предатели всю страну разрушили и продали, фашистскую власть поставили и капитаклизму устроили. Но нас он жалеет и свою пенсию мамке отдаёт, чтобы мы с голода совсем не умерли. А училка в школе говорит, что у стариков в уме склирос, при савецкой власти колбасы не было и Сталин всех врагов отстреливал. Я не знаю, кому верить. У нас в лавке колбасы полно, но мамка её не покупает, потому что чёрные кажный день цены вздёргивают. И ещё они наркотики продают с заднего прохода, а полицай учистковый их карупцию прикрывает, потому что они на лапу ему кладут. Петька Рябкин тоже хочет полицаем или килером стать, потому что они могут всех убивать, а их никто. От мамки тебе тоже привет, она рада будет, если ты меня к себе в город заберёшь, потому что ей нас двоих с сестрой не вытянуть. Она за тебя всю жизнь бога молить будет. И я за тебя молиться буду, когда вырасту. Пожалей ты меня горемычного, возьми к себе в город ради Христа, сделай божескую милость. И ещё я хочу на журавлей в городе поглядеть, мамка говорила, что ты их летать учишь. А у нас в деревне никаких журавлей нет, одни синицы и воробьи в небе летают».

Ванька вырвал из тетрадки исписанные листки, сложил их пополам и сунул в конверт без марки. Затем послюнявил его и заклеил. И надписал на конверте: «Дедушке Владимиру Дмитривичу». Потом подумал и добавил: «В город Питцебург».

Довольный, что смог сочинить такое большое письмо, Ванька сунул конверт в портфель и решил: «Завтра на ёлку в Знобишино поеду и брошу там письмо в ящик».

Антон ПАВЛОВ