Революция 1789 года

Добавим, что в голодные годы (1787–1788) герцог активно помогал беднякам продуктами. Словом, перед революцией в стране не было более популярного аристократа, чем герцог Орлеанский. В 1789 году он, естественно, был избран депутатом Генеральных Штатов от дворянства; но в первый день Штатов, который обычно считают также и первым днем Революции, 5 мая 1789 года, он шел позади всех дворян, последним среди них — и следовательно, рядом с депутатами от третьего сословия. А через полтора месяца он был в числе тех депутатов, которые принесли знаменитую «клятву в зале для игры в мяч».

И вот, по мере того как королева, а за ней и король становились все более непопулярны, а герцог сохранял популярность — все больше стали поговаривать о том, что не стать ли ему если не королем, то, скажем, правителем королевства (должность можно было бы придумать); начали проводить аналогии с Генеральными Штатами 1576 года, которые чуть было не сделали популярного герцога Генриха Гиза королем Франции.

3 июля 1789 года герцога Орлеанского избрали председателем Национального собрания. А когда 13 июля 1789 года прошел слух (вполне достоверный), что король уволил популярного министра Неккера и, очевидно, намерен перейти к политике противостояния народу, в этот день парижане пронесли с обнаженными головами через толпу по городу два бюста: Неккера и герцога Орлеанского. Оба украсили черным крепом (так сказать, траур по свободе и людям, ее олицетворявшим).

О примерах популярности герцога будет еще много сказано ниже. Но тут надо принять во внимание два обстоятельства. Первое — это личность герцога. Когда в 1787 году (революция уже начиналась) его в очередной раз сослали, то министру сказали, что ссылка может увеличить его престиж. «Ничего, — ответил министр, — я знаю герцога: он сам подорвет его».

Но главное даже не это. Главное — непродолжительность славы. Толпа быстро возносит своих кумиров, но очень быстро и разочаровывается в них. Ельцин, Ющенко — вот только два примера, которые у нас всех еще на памяти: люди, пользовавшиеся фантастической популярностью и кончившие тем, что стали объектом презрения для своих же бывших поклонников (которые в большинстве успели «честно» забыть о том, как они целовали руки своему кумиру).

Революция развивалась слишком быстро. И быстро свергала своих кумиров — даже людей значительных. И где уж было нерешительному и трусоватому герцогу удержаться на гребне волны, человеку, о котором Мирабо как-то с досадой отозвался: «Да этот парень не годился бы мне и в лакеи».

Есть три сорта событий. Первый — это события, которые реально произошли в истории, ход событий, который соответствует реальности.

Второй — «виртуальная история», в которую любят играть сейчас: порассуждать о событиях, которых не было, но которые могли бы произойти. Филипп Македонский мог уцелеть при покушении; тогда Александр Македонский, вероятнее всего, был бы казнен своим отцом за участие в этом заговоре, и не было бы никакого эллинизма. Цезарь мог быть убит при Фарсале, и не было бы Римской империи; Гитлер мог не стать канцлером.

Это занятная игра. Но помимо того, что произошло на деле, и того, что могло произойти, есть и третий род событий: такие события, которых не было, которых быть не могло (как хорошо видно с расстояния в 100–200 лет), но которые казались довольно правдоподобными современникам.

К такого рода «иллюзорным событиям» относится возможный захват власти герцогом Орлеанским. Многие его опасались, или желали, или предвидели (думали, что предвидели). Но это было совершенно нереально.