VII

Наконец, в это время в печати появляется имя, которое займет почетное место в истории русской геополитики, – имя П.Н. Савицкого, будущего основоположника и классика евразийства. Однако, первые две его работы написаны совершенно в другом ключе, поэтому именно на примере Савицкого хорошо изучать влияние стратегических циклов системы «Европа-Россия» на установки русской геополитической мысли.

Две публикации Савицкого 1916 г. посвящены спору с тезисом М.И. Туган-Барановского о невозможности крупномасштабного промышленного развития России из-за бедности Европейской России полезными ископаемыми. Первая из этих заметок малооригинальна. Заявление Туган-Барановского о единственности в России Донецкого бассейна как истинного минерального топлива Савицкий дезавуирует, обнажая лингвистические подосновы этого утверждения: отождествление «России» с «Европейской Россией». Отмечая концентрацию ресурсов на Алтае, Урале, в киргизских степях с их углем, Савицкий подчеркивает ассоциацию понятия «русского рудника» не с равнинной Россией, а именно с периферией – с глубинами Азии, с Уралом, Алтаем, Нерчинском. «Разве Западная Сибирь не занимает во внутренней национально-экономической структуре империи положения, во всем принципиально аналогичного положению Новороссии (где находится Донецкий бассейн)» [Савицкий 1916, 42] (тезис, разительно перекликающийся с применением имени «Новой России» к Западной Сибири и Казахским степям в 1730-х за 30 лет до приложения названия «Новороссия» к югу Украины). Всё тот же аргумент, которым в 1881 г. оперировал Достоевский, отстаивая поворот в Азию («вся Азия есть синоним некультурности, азиат – это варвар, и потому путь в Азию есть путь к одичанию»).

Намного интереснее вторая работа – два ее главных тезиса. Первый – о том, что мера развития промышленности в России не может определяться относительными величинами развития ее на единицу площади в сравнении с подобным же развитием европейских стран. Савицкий подчеркивает ускоренную эволюцию стран типа Англии и Германии в начале века по типу «стран-городов», с абсолютным превалированием индустрии над аграрной сферой, обеспечивающих себя сельскохозяйственной продукцией извне. Таким образом, эти «страны-города» образуют геоэкономическое целое с комплексом «стран-деревень». Промышленные же районы России образуют такой же комплекс с ее же аграрными территориями: таким образом, комплекс, который страны Запада образуют со своими колониями в разных концах мира или с «политически неоформленными совокупностями стран и земель», Россия содержит внутри своих континентальных границ.

Тут же Савицкий подчеркивает, что обстоятельства мировой войны, обнаружив уязвимость экономических связей между странами, обостряют вопрос: «Как сохранить хозяйственную независимость не отдельного индивидуума или семьи, а обширных социальных целых, государственных образований, будь то национального, будь то многонационального характера» [Савицкий 1916а, 72–73]. Тем самым Савицкий предвосхитил проблему автаркии, которая будет столь характерна для политики Запада между мировыми войнами и которая преломилась, в частности, в германской геополитике с ее идеей хозяйственно самодостаточных «гроссраумов». Савицкий, по сути, рассматривает Российскую Империю как такой гроссраум, отмечая: «место России в некотором основном процессе, наметившемся в новейшем мировом хозяйстве, – процессе создания и спайки таможенно-политических образований, обширных и разнообразных по характеру объединенных в них хозяйственно-производственных областей, – таможенно-политических образований "империалистического" (имперского) характера».

Итак, формирование особого геоэкономического пространства России Савицкий рассматривает как часть процесса, объединяющего Россию с западными державами, более того, прямо стимулируемого вовлеченностью России в борьбу западных великих держав за гегемонию в Европе и в мире.

А отсюда и второй мотив этой работы. Это тезис об изначальной раздвоенности ориентации России. Исконное ее ядро, «между верхней Волгой с севера, степями Слободской Украины с юга, Средней Волгой с востока и Днепром с запада» – рисуется как край, обездоленный полезными ископаемыми, «дарами Земли и Солнца». Однако в русской истории берет верх импульс, направляющий страну прочь от природных богатств континента. «Тяготение к культуре Запада, стремление дышать воздухом Европы, который в то же время есть воздух моря, потребность приблизиться к ее центрам, чтобы завязать и сохранить свои с нею связи, – всё это определило культурное устремление на Запад и на север, к Европе и морю, и заставило … именно здесь, на северо-западе создать и закрепить свои культурные сосредоточия» [там же, 67]. Итак, подобно Квашнину-Самарину, Савицкий обнаруживает логику похищения Европы в основе российской геостратегии.

Однако Савицкий идет дальше. Отмечая, что «природные ресурсы промышленного развития имеются в России только на востоке и юге, но в силу указанных условий русского прошлого не сюда было направлено историческое устремление» ее, Савицкий делает вывод о «действительно роковом территориальном несовпадении средоточий русской культуры с центрами природных ресурсов России». Собственно, это и есть противоречие, открытое Квашниным-Самариным, между задачами экспансии «труда» и задачами «увеличения награды за труд» через давление на мировой центр. Собственно, это раздвоение между типами империи от моря – делающими упор на «Русскую Евразию» или на балтийско-ближневосточную ось, а также дополнение в рамках первой модели созидания новых баз в «Русской Евразии» экспансией старых центров на юг и на юго-запад через проливы.

Это раздвоение, напряжение характерно для трех крупных геополитических писателей данной фазы – значит, оно не случайно. Это напряжение между неисчерпанным импульсом евразийской фазы (тут же и долгосрочная тенденция, пробивающаяся сквозь циклическую динамику) и тенденциями данной фазы, ее конъюнктурой. Симптоматично, что областью нейтрализации двух ориентировок оказываются Новороссия и Причерноморье. Это участок, вписывающийся и в возобновленную балтийско-черноморскую игру, но также в программу освоения периферий юга и востока. В том или другом качестве это направление присутствует и у Квашнина (как встроенное в «северное»), и у Савицкого (как часть развития периферий), и у Семенова-Тян-Шанского (то как альтернативное тихоокеанскому, то как восполняющее его). (Ср. с тем, как в преевразийскую фазу этот участок вписывался неизменно в разные варианты конструирования пространства России.) Несомненны и переклички с фазой А первого цикла, но в своеобразном наложении на тенденции евразийской фазы (или все-таки на внефазовую динамику?) Ну, конечно, соглашение с Англией увязывается с задачей выхода к Индийскому океану, так что сторонники «славянской политики» видят здесь новую авантюру с теплыми океанами, а стратеги «преевразийской фазы» высказывают соответствующие ожидания и возмущаются их обманом.