Эпилог

Вторая спасательная операция Кевина была тяжелой и не увенчалась успехом. Только один из израильтян дошел с ним до самого конца, а их гиды из Боливии постоянно просили их о помощи.

Они вышли из деревни Ипурама, куда должны были прибыть Карл и Маркус. Они двигались вдоль реки Ипурама, пытаясь обнаружить на берегу следы своих товарищей. Несколько дней спустя они добрались до того места, где Ипурама впадает в Туичи (именно в этом месте мы и разделились). Там они развернулись и пошли назад, скрупулезно осматривая оба берега.

Но они ничего не нашли. Не было никаких знаков, свидетельствующих о том, что Карл с Маркусом останавливались в окрестностях: ни кострищ, ни обрывков одежды, ни сломанных веток, ни фекалий, ни следов. Ничего. Словно они испарились в воздухе.

Позже я встретился с Кевином в Бразилии, в Сальвадоре, столице Баии. За мной заботливо ухаживал мой дядя из Сан-Паулу. Ноги мои практически зажили, и благодаря огромному количеству еды, которую я поглощал, вес мой вернулся в норму и я вылечился от анемии. Мы вместе отправились в Рио-де-Жанейро на карнавал. Затем Кевин вернулся в США, а я – домой в Израиль.

Через несколько месяцев я на пути в Орегон встретился с чудесной семьей Кевина. Затем я навестил семью Маркуса в Шаффхаузене, Швейцария. Встреча была тяжелой. Они хотели услышать историю нашего путешествия во всех подробностях и узнать об исчезновении Маркуса. Я рассказал им всю правду, не утаивая ничего, и мы поплакали вместе.

Чтобы отдать последнюю дань уважения сыну, отец Маркуса провел некий ритуал прощения. Он поблагодарил меня за то, что я пришел и рассказал им все, что знал об их сыне. Он настоял, чтобы я перестал винить себя, и попросил меня передать то же самое Кевину. Хотя отец Маркуса, казалось, потерял надежду, его мать, приверженка спиритизма, ни на секунду не сомневалась, что ее младший сын жив. Если бы он умер, считала она, он бы связался с ней из потустороннего мира. Он нашел бы способ попрощаться с ней. Я знал, о чем она говорит, поскольку в свое время Маркус рассказывал мне о том, что между ним и его матерью на протяжении всей его жизни существует некая телепатическая связь.

Она никогда не теряла веры. Год спустя она спонсировала движение адвентистов седьмого дня, которые согласились организовать поисковый отряд. Они вернулись с пустыми руками, искалеченные и искусанные.

Рейнер, брат Маркуса, считал, что Карл с самого начала планировал, что мы разделимся. Он предположил, что Карл заранее спрятал еду и снаряжение в месте слияния Ипурамы и Туичи, именно это и спровоцировало наше желание разделиться. Карл мог заставить меня и Кевина думать, что он движется вверх по Ипураме к деревне, но на самом же деле он пошел в противоположном направлении, к границе с Перу. По мнению Рейнера, Карл именно так и сделал – на случай, если люди решат, что с ними что-то случилось, они подумают, что Карл и Маркус погибли в джунглях. А затем Карл мог легко выдать себя за другого человека.

Пока Кевин находился в Боливии, он познакомился с очаровательной девушкой из еврейского дома престарелых. Орна помогала ему искать Маркуса и Карла. Словно и без того жизнь его была недостаточно насыщенной, Кевин влюбился. Через год Кевин приехал в Израиль, чтобы снова встретиться с Орной, а вскоре они поженились. Вместе со своими сыновьями Эйялем и Ювалем они счастливо жили недалеко от Тель-Авива. Мы с Кевином и по сей день очень близко дружим. Я люблю его как брата. Я обязан ему жизнью, и я навечно останусь перед ним в долгу. Я восхищаюсь им, как человеком с большой буквы «Ч». Карл говорил, что он «втрое сильнее обычного человека», имея в виду не только его физическую силу, но и духовные качества. Кевин всегда будет для меня примером, поскольку он один из тех немногих людей, которые придерживаются высоких моральных ценностей. Он никогда не сомневается, если нужно принять немедленное решение или сразу же начать действовать. Кевин, мой брат и мой друг, от всей души, я бесконечно благодарен тебе.

Шесть лет спустя после возвращения из джунглей со мной связался израильский журнал и предложил написать мне несколько статей о Южной Америке. Так я впервые получил возможность вернуться в Рурренабак. Когда я приехал, увидел, что город изменился: разросся и стал более шумным. Поселенцы с высокогорий толпами стекались сюда. Караваны грузовиков, которые прибывали в город пустыми, уезжая, ломились под тяжестью красного дерева. Появились бары, а вместе с ними шумная музыка и запах мочи.

Тико был рад видеть меня и с удовольствием взял меня на прогулку по Туичи на своей моторной лодке. Река завораживала. Она была такой же дикой, как и раньше. Мы отправились в деревню Сан-Хосе, которая по-прежнему оставалась единственным поселением на реке, и доплыли до Прогрезо, где в свое время они спасли меня. Я не испытал тех сильных волнующих эмоций, как ожидал, зато, к своему превеликому удивлению, я отлично провел время. Между собой и джунглями я не чувствовал вражды. Напротив, они очень привлекали меня, и мне хотелось сделать их частью своей жизни.

Когда я вернулся в Рурренабак, меня представили старому венгру, который сбежал сюда во время Второй мировой войны. Несмотря на то что во время нашей встречи он был пьян, его рассказ показался мне невероятно убедительным. Он заявил, что очень хорошо знает Карла. Вот уже некоторое время он его не видел, но несколько месяцев назад в Кочамамбе один швейцарский священник сообщил, что Карл навещал его.

Эта информация не давала мне покоя, и я отправился в Кочамамбу. Я нашел священника, отца Эриха, который проводил службу за пределами города. И он, и сестра Ингрид, монашка, которая помогала ему на службе, подтвердили, что Карл был жив и осел неподалеку от города Санта-Круз. Они показали мне его недавнее фото и сказали, что он доставил им массу неприятностей. Я пребывал в недоумении: с одной стороны, мне хотелось в это верить, а с другой, я просто отказывался верить в это. Вскоре я добрался до Санта-Круза, где всю следующую неделю я вел расследование в лучших детективных традициях, но каких-либо иных доказательств я не нашел.

Я все еще поддерживал связь с матерью Маркуса и знал, что она до сих пор отказывалась верить в смерть сына. Примерно через два года после того, как я вернулся из Рурренабака, по ее просьбе я полетел в Шаффхаузен, чтобы увидеться с ней. Она упорно твердила, что хочет кое-что рассказать мне. Выяснилось, что она обладает некой информацией, которую она узнала от ясновидящего, известного своими успехами в поисках пропавших родственников.

«Маркус точно жив, – сказала она, – он живет в Перу на высокогорье вместе с индейцами, которые нашли его, когда он был при смерти, и выходили. Он потерял память, поэтому не может вернуться домой». На карте Перу она указала на глухое поселение в Андах. Она отдала мне карту и попросила съездить туда и отыскать его. Я согласился.

Куско, древняя столица инков, один из самых моих любимых городов в Южной Америке. Там у меня есть приятель, Хосе Угарте, который работает гидом в горах. Взглянув на карту вместе, мы сошлись в одном: ясновидящий не мог найти ничего получше, как выбрать Хуанкаран, самое опасное место на материке, зона, которую контролировали партизаны «Сендеро Луминосо» («Сияющего пути»). В ночь перед нашим отправлением ко мне в номер зашел мой друг и, потупив глаза, сказал, что пойти не сможет. Я не винил его, но искать нового гида было уже поздно.

Я очень хорошо запомнил эту ночь. Перед тем как я уехал, мать Маркуса попросила об одном: верить ее словам, но я все же не до конца доверял им. Ее рассказ казался мне слишком неправдоподобным. Однако в ту ночь, в Куско, я знал, что должен верить так же сильно, как и она, иначе ехать не было смысла. Я думал о Маркусе, и внезапно мысленно я перенесся в джунгли, где человеку открываются самые темные стороны его души. Должно быть, это очень страшно. Маркус, твоя мать все еще слышит твое сердцебиение, она слышит, как ты поешь. Где бы ты ни был, я иду за тобой, брат мой. Знай, что ты навеки в моем сердце. Жди меня, Маркус, я иду за тобой.

На станции нас было трое: повар, который говорил на языке кечуа, помощник из Лимы, который был настолько беден, что не мог отказать, и я. Путешествие преподнесло нам массу сюрпризов. На первой же станции мы встретились с Хосе Угарте. Он провел ночь без сна, коря себя за то, что он отказался идти со мной. Затем в поезд вошли военные. Они быстро проверили документы и спросили нас о том, куда мы едем. Тогда-то и начались проблемы. Повара увели в наручниках, а нас под прицелом пулеметов сняли с поезда и увели на допрос. Они вряд ли поверят в то, что иностранец, прекрасно подготовленный для выживания в горах, в компании сомнительных личностей отправился на поиски друга, пропавшего в Боливии много лет назад. Однако я думаю, прозвонив контакты, которые я предоставил им, они убедились в том, что моя история была правдой, и отпустили меня, даже написали письмо для мэра города Асангаро, который располагался рядом с нашим конечным пунктом назначения.

Мы вышли на Асангаро и увидели, что станция была заброшена. Когда-то процветающий город стал практически безлюдным. Оставшиеся горожане смотрели на нас с подозрением. Мы едва сдержали смех, увидев запустевший муниципальный дворец, куда мы отправились, чтобы показать письмо и попросить помощи мэра. Ни охраны, ни служащих, только пустой вестибюль, ведущий в небольшую гулкую прихожую. Мы постучали и открыли дверь кабинета, где заседал мэр. Завидев нас, он тут же выпрыгнул в окно: накануне в Азилио, меньше чем в тридцати километрах отсюда, были убиты три чиновника. Отличная помощь.

Мы не смогли найти водителя, который отвез бы нас в место назначения. Вместо этого мы сели в автобус, на котором проехали только часть пути. Хосе не ориентировался в окрестностях города, зато прекрасно знал горы. На второй день мы добрались до места, отмеченного на карте. Здесь, на лоне природы, царило спокойствие, противоречащее ужасу и страху, который испытывали жители Асангаро. Маркус мог бы жить здесь, но не жил: никто не опознал его по фото. Мы побывали еще в десяти похожих общинах, но все в один голос твердили, что ни один иностранец никогда с ними не жил.

Вернувшись в Асангаро, я отыскал местного священника, который проводил службы во всех шестидесяти восьми общинах провинции Асангаро. Он никогда не встречал здесь иностранцев и никогда не слышал об отшельниках, в одиночестве живущих в горах.

Исчезновение Карла и Маркуса так и осталось загадкой. Сложно представить, что случилось с ними. Карл был крепким и сильным мужчиной, который умел позаботиться о себе в джунглях. Он мог бы выжить даже без еды и снаряжения. У него было ружье, а значит, вероятность того, что они погибли от нападения ягуара или дикого борова, крайне мала. Деревня Ипурама находилась всего лишь в четырех днях ходьбы от того места, где мы разделились. Кевин обходил все вдоль и поперек, но так и не нашел их следов. Что же с ними случилось?

У меня есть два предположения. Первое, Карл мог серьезно пораниться, например, упав с обрыва. А Маркус был болен, слаб и пребывал в депрессии, так что в одиночку выбраться он не смог. Второй вариант – их погубили поваленные деревья. По ночам, когда шел сильный дождь, я видел, как деревья вырывает с корнем и они падают, цепляя другие деревья. Возможно, одно такое дерево ночью упало на лагерь, раздавив их. Что случилось с ними на самом деле, остается загадкой и по сей день…

С тех пор тропические леса стали неотъемлемой частью моей жизни. Когда я оказался в Сан-Хосе на реке Туичи, я понял, что ситуация в деревне плачевная: жители небольшой обособленной общины борются за свое выживание, поскольку их вынуждают уничтожать земли своих предков своими же руками. Единственным их источником дохода являются подсечно-огневое земледелие, охота или малооплачиваемый труд на лесопильнях и шахтах, которые постепенно заполонили весь регион. Я встретился с вождями общины, и они поделились со мной своими опасениями по поводу того, что деревни в джунглях вымирают, поскольку молодежь нуждается в работе и вынуждена уезжать в крупные города. Так вместе мы создали проект «Чалалан».

Долина Чалалан находится недалеко от берегов Туичи, порядка часа езды вниз по реке от Сан-Хосе. Это самый красивый тропический лес, который я когда-либо видел: обезьяны, облюбовавшие пальмовые деревья, и озеро, окруженное красивыми дикими холмами. От этой красоты поет душа. Мы добились от правительства, чтобы они официально признали эту землю собственностью местных аборигенов, и община Сан-Хосе объявила ее заповедником и призвала к развитию новых путей дохода для жителей тропических лесов. Группа добровольцев при поддержке местной общины вместе с учеными и проектировщиками работали над проектом «экодеревни». Нашей целью было доказать, что при должном обращении тропический лес способен обеспечить своих обитателей всем необходимым и даже дать им возможность процветания. Кроме того, согласно нашей теории, рациональное использование возобновляемых ресурсов принесло бы намного больше дохода, чем эксплуатация невосполнимых ресурсов.

В июле 1998 года проект «Чалалан» стал реальностью. Он был официально открыт и признан самым известным заповедником экотуризма во всей Амазонии. Я вложил в него всю свою душу и все силы и полностью посвятил себя проекту.

Проект увидел свет благодаря участию «Межамериканского банка развития» и «Международного сообщества сохранения природы» из Вашингтона, округ Колумбия. Банк выделил нам приличную сумму в миллион двести пятьдесят тысяч долларов, а международное сообщество помогло в реализации проекта, провело собственную техническую экспертизу и обеспечило необходимое постоянное наблюдение.

Не принимая во внимание мою скромную роль в проекте, у меня была возможность побыть в тропических лесах и испытать незабываемые ощущения: я провел время с замечательными людьми, многие из которых стали моими лучшими друзьями. Вместе с другими я служил некой высшей цели, и мой вклад был не таким большим, но мне повезло получить подобный опыт, за что я очень благодарен судьбе.

Я постоянно был в пути. На время я осел в Калифорнии, а затем я устроился в международную компанию, которая внедряла новые технологии, разработанные ими для лечения опиумной зависимости. Они наняли меня, чтобы я помог расширить их влияние на международном рынке. Так я стал специалистом в новой интересной области и изучил все о зависимости от героина и метадона.

В ходе работы я повстречал множество людей, которые жили в настоящем аду и отчаянно нуждались в помощи. Я называл себя «специалистом по человеческим мукам». Словно посланник я путешествовал по всему миру и читал лекции об опиумной зависимости. Во время своего путешествия из Мексики в Европу и обратно в США я помог основать семь лечебных центров. Я работал в Таиланде и Китае и наконец осел в Австралии, где создал собственную клинику, занимающуюся лечением и исследованиями в области наркомании. Кроме того, в Австралии я основал фонд «Альма Либре», который ратует за лечение опиумной зависимости путем отказа от употребления наркотиков и призывает общество пересмотреть несправедливое отношение, а также отказать от дискриминации по отношению к тысячам людей, страдающим этим заболеванием, столь распространенным в наше время.

В последние годы я сменил работу и переквалицифировался в «специалиста по человеческой радости»: я стал мотивационным оратором и референтом. Кроме того, я разработал программу под названием «Мечты, воплощенные в реальность».

Я рассказываю в основном о корпоративных средах и путешествую по миру. Меня приглашают различные компании и организации, чтобы я выступил с презентацией в начале или на закрытии той или иной конференции. Для меня это возможность невероятного личностного роста, поскольку я сам должен соответствовать тому, что я пытаюсь донести до людей.

После того как я вернулся, я начал прилично зарабатывать и жил припеваючи, а теперь мне кажется, что настало время рассказать миру свою историю и поделиться своими взглядами в скромной попытке принести гармонию на эту планету. И я осуществлю задуманное благодаря публикации своих книг, «Законы джунглей» и «Озарения».

Сейчас вместе с семьей я живу в самом сердце австралийских тропических лесов, где меня окружают первозданность и пышность природы. Удаленность от цивилизации, полное слияние с природой, захватывающие пейзажи гор, усеянных лесными массивами, ручьи с пресной водой, богатая флора и фауна – все это вдохновляет меня каждую секунду моего пребывания здесь. Я чувствую себя частью этого. Кроме того, когда ночью я выхожу из дома, я четко осознаю, что нахожусь на живой планете, которая вращается под сиянием Млечного Пути. Я смотрю в небо и понимаю, что я являюсь частью чего-то бесконечного, и я невероятно благодарен жизни.