Антиамериканизм или новая парадигма Доклад, прочитанный на прошедшей 7 ноября 1993 года в Афинах Международной конференции, посвященной проблеме «нового мирового порядка»

Уважаемые коллеги!

Моя профессия — политический анализ процессов в России и мире. Поэтому, понимая значение и роль эмоций, призывов, деклараций как неотъемлемого компонента политики, я тем не менее позволю себе обратить ваше внимание на ряд содержательных моментов, не нашедших, увы, пока понимания на этой конференции. Для краткости я буду говорить тезисно.

Тезис первый.

О содержании мирового процесса в течение последнего десятилетия.

Здесь говорилось, что речь идет о становлении новой парадигмы Север-Юг и формировании адекватного этой парадигме дискриминационного «мирового порядка». Но это ли есть действительное содержание мирового процесса? Позволю себе заметить, что в этом случае все было бы не так плохо. Мир всегда делился и, по-видимому, будет делиться на лидеров и аутсайдеров.

Вопрос взаимоотношений между ними решается путем перераспределения части продуктов в пользу аутсайдера, который в противном случае тормозит движение всего человечества и, уж тем более, его лидирующей части. Проблема степени перераспределения всегда и при всех обстоятельствах является крайне острой, предполагает различные формы политической борьбы за недискриминационное, а точнее — минимально дискриминационное перераспределение. Такого рода борьба составляет, я бы сказал, политический код, некое политфилософское содержание понятия социал-демократизм — в его самом общем, теоретическом понимании.

В основе — признание реального расклада сил, факта лидерства и типа исторического движения. Подобно тому, как социал-демократизм прошлого принимал капиталистическую парадигму (то есть цели, смыслы, формы построения капиталистического общества), требуя при этом перераспределения произведенного продукта в более справедливых пропорциях (без всякого, я повторяю, оспаривания за капиталистами права на лидерство и, уж тем более, без постановки своих целей, без деклараций своей парадигмы), — нынешний социал-демократизм требует перераспределения продукта на глобальном уровне в пользу стран-аутсайдеров. И вновь не ставится проблема самого содержания исторического процесса, и вновь отсутствует оспаривание права на лидерство, и вновь не выдвигается альтернативная парадигма, и вновь не перестраивается некий порядок вещей.

Разумно ли это? Безусловно, до тех пор, пока речь идет о нормальном процессе движения стран и народов в нетурбулентном (!) потоке Истории. И здесь умеренная позиция, десятилетиями отрабатываемая тактика компромиссов и диалогов всегда, как мне думается, будет более эффективной, нежели экстремизм, радикализм, с его патетикой, лозунгами и декларациями. Но содержание мирового процесса круто изменилось, и без констатации нового содержания, состоящего в стремительном наращивании именно турбулентности исторического процесса, всем бескомпромиссным силам лучше было бы умолкнуть и раствориться в том, что именует себя «новым мышлением», то есть в идеологии и философии компромисса, паритета, конца истории.

Так что же, идет речь о теоретическом и идеологическом развертывании понятия исторической турбулентности, т. е. о констатации парадигмальных мутаций мирового процесса, или же «глобальная оппозиция» и дальше будет предаваться самонаркотизации, тоске по «делам давно минувших дней», как сказал великий русский поэт? Неужели и на глобальном уровне речь пойдет о коловращении, о ностальгии левых шестидесятников, «вспоминающих минувшие дни» и заявляющих «о порохе в пороховницах», не очень веря себе и своим заявлениям?

Мне не удалось здесь понять, о чем идет речь. Не скрою, что многое вызвало самые серьезные недоумения. Но об этом позже. А сейчас позвольте заявить о своей и моих товарищей по политической организации Клуб «Постперестройка» оценке общемирового процесса в его именно новом качестве, то есть расшифровать наше понимание турбулентности потока всемирной истории как принципиально новой характеристики общемирового процесса.

Мы считаем, что речь идет не о делении на Юг и Север, что, с нашей точки зрения, повторяю, было бы вполне нормальным явлением. Но речь идет, по нашему мнению, о переходе от стадии увеличивающегося отрыва Юга от Севера (в условиях ускоряющегося потока истории) к стадии именно разрыва мира на две качественно отличающиеся части некогда единого человечества, т. е. о бытии в условиях исторической турбулентности. Речь идет о попытке под видом «нового мирового порядка» реализовать фундаментальный фашистский проект, отвергнув в ходе его реализации не только демократическую риторику, но и (внимание!) сами ценности двухтысячелетней христианской культуры (!) того же Запада. Речь идет о попытке грандиозного сброса наработок двух последних тысячелетий. Сама техника сброса отрабатывается в России в ходе пресловутой борьбы с «коммунизмом и тоталитаризмом». Сброс как духовно-политическое измерение процесса глобальной фашизации! Уверяю вас, что без вскрытия содержания этого понятия в его взаимосвязи с понятием исторической турбулентности бессмысленно говорить о какой бы то ни было борьбе, ибо непонятно, с кем, против кого и за что бороться.

Тезис второй.

Об общемировом кризисе.

Крайне важно далее установить, что сброс идет на фоне ряда общемировых процессов и параллельно этим процессам, которые требуют адекватного понимания. Я имею в виду обострение многих (связанных с этим сбросом!) проблем, энергетический и экологический кризисы, а также весь комплекс проблем, возникших при второй волне технологической революции, с переходом стран-лидеров (а в перспективе и всего человечества!) в новую постиндустриальную парадигму, предполагающую необходимость реальной планетарной интеграции, которая не выдумана какими-то зловещими силами, а продиктована реальным состоянием реального человечества.

Какие ответы на эти вопросы дают теоретики, концептуалисты, идеологи Юга? О чем идет речь? О теории мировой деревни и мирового города или о чем-то более адекватном современным реалиям? Я пока не понял этого из сказанного на конференции, где, увы, эмоциональные шумы преобладают над, так сказать, полезным сигналом.

Тезис третий.

Об обострении противоречий на этом — я еще раз подчеркну, именно переходном — этапе между политическими субъектами внутри самого Севера.

В чем содержание и смысл этих противоречий?

Для стран Юга крайне важно сохранить в этих условиях адекватное видение именно конкретных реальных геополитических процессов и с учетом ответственности момента не допустить мифологизации и, я бы сказал, крайней примитивизации реальных противоречий.

Анализ процессов разрушения СССР, основанный на наблюдении изнутри, мог бы оказать помощь в этом непростом деле. Перестройка, осуществлявшаяся в СССР и продолжающаяся в России, уже привела к духовной катастрофе (сбросу), к геополитической катастрофе (срыву в турбулентный тип исторического движения), к катастрофе геостратегической (фактическому слому этно-конфессионального баланса в Евразии). Поэтому мы справедливо можем именовать ее технологией глобальной дестабилизации. Есть ли это результат успешных действий США, являвшихся геополитическим противником СССР? В определенной мере — да. Но я не стал бы преувеличивать значение этого фактора и вообще рискнул бы заявить, что он имел второстепенное значение. Понимая ответственность подобного заявления, я позволю себе краткую расшифровку данного тезиса.

Еще в начале перестройки мы стали замечать, что совершенно разные по политической ориентации внутренние (я подчеркиваю, именно внутренние!) элиты СССР и России, именно согласованно, отбросив, казалось бы, непреодолимые противоречия между собой, шли на сознательное ускорение процесса восточноевропейской деструкции и весьма специфической реинтеграции в духе, я бы сказал, пресловутой срединной Европы.

За это боролись наши политические лидеры с диаметрально противоположными (!) идеологическими ориентациями. Право же, здесь есть о чем поразмыслить! Уже тогда, в 1987-88 годах, а впрочем и ранее, стало ясно, что бросающийся в глаза всем конфликт США-СССР имеет и иное, почти невидимое, но крайне значимое геополитическое содержание и является не чем иным, как инструментом решения проблем так называемой «третьей силы», той силы, для которой США и СССР — это два ялтинских хищника. Много говорится о победе США над СССР. Но я не вижу этой победы. Мало того, я вижу совсем другое.

Господин Кристофер приезжает в СНГ и пытается решить всего лишь вопрос о ядерном оружии Украины и Казахстана. Что он получает? Фактически — решительный и однозначный отказ с весьма двусмысленным предложением привезти в республики, то бишь в суверенные государства, самого президента Клинтона. Мне известно, что приезд г-на Гора, а впоследствии и самого президента США в Россию тоже будет иметь несколько целей, связанных с демонтажем ядерных вооружений уже на нашей территории вкупе с вопросом о демонтаже нашего разведывательно-контрразведывательного сообщества и вопросом о скупке сырьесодержащих объектов в пределах нашей страны.

Ни один из этих вопросов решен не будет! Давайте примем во внимание далее и то обстоятельство, что после отъезда г-на Кристофера из стран СНГ лидер Китая Ден Сяо Пин объявляет о возобновлении термоядерных испытаний. Следом за этим возобновляются испытания в Неваде, а это значит, что наносится мощный удар по всей политике Клинтона и тем более г-на Гора. Что, здесь тоже имеет место победа американского курса? Так зачем же мистифицировать себя и других криками о великих достижениях американского империализма? Где эти достижения? В чем они?

С другой стороны, мы видим процессы в Югославии. Мы знаем, что эти процессы вполне укладываются в понятие срединной Европы, мы помним, что аналогичные процессы уже имели место в истории и сопровождались призывами к «расширению жизненного пространства», к «выходу к теплым морям», к «консервативной революции» и т. п.

Если США и американские аналитики видят в этом свою победу, то это более чем недальновидная позиция.

На эмблеме вашей конференции изображена петля с американским флагом, которая удерживает Земной шар, и глядящая на эту петлю масса людей, стоящая под Земным шаром. Развивая метафору и критикуя ее, могу сказать, что в петле шар удержать нельзя, что он обязательно выскользнет из петли, упав на человечество, стоящее внизу, и что в этой петле кого-то, видимо, хотят удавить, возможно, что и хозяина флага. Что же, такое не раз бывало в истории.

Крах Потсдама и Ялты в Европе — это первый шаг к глобальной дестабилизации, сделанный еще во времена Горбачева. Подобный же крах на Дальнем Востоке — это второй шаг к данной дестабилизации. Он стал реальным после поездки Ельцина в Токио. В совокупности эти шаги суть последовательное движение по направлению к такому обострению противоречий, которое может быть разрешено только в ходе глобального силового конфликта нового типа, т. е. третьей мировой войны.

Тезис четвертый.

Ялтинско-Потсдамские соглашения — это айсберг, на поверхности которого все то, что определяет видимые реальности послевоенного мира.

Но на глубине — все механизмы общепланетарной стабилизации.

Сломать их — это значит начать третью мировую войну.

Оценивая текущую ситуацию, я и мои коллеги настаиваем на том, что угроза третьей мировой войны не уменьшилась с крахом СССР, как убеждают многие, а многократно увеличилась.

Это фундаментального значения явление 90-х годов XX века, слабо понимаемое Западом и абсолютно не входящее в поле зрения сил, представленных на данной конференции.

Еще в конце 80-х годов мы, представители определенной политической и аналитической школы в СССР, выдвинули идею геополитических волн. Вкратце речь идет о том, что дестабилизация в определенной точке пространства может иметь своей целью иной процесс, в иной точке. Речь идет о геополитических моделях, описывающих мировые процессы иначе, нежели модели г-на Бжезинского. С этой точки зрения дестабилизация в СССР имеет целью перестройку Европы по всем параметрам, и в векторе срединной Европы.

Для Греции, в которой мы сейчас находимся, это означает реализацию концепции «концентрической Европы» Делора, а значит, оттеснение «колыбели европейской цивилизации» на периферию европейского дома. Симптомом этого является дуга Болгария-Македония-Албания, которая и призвана обеспечить санитарный кордон на юге — подобно тому, как на западе роль такого кордона берет на себя пресловутая Балтийско-Черноморская федерация. Но и это есть лишь первая фаза процесса. Ибо, имея в ядре Европы Германию, а в качестве региональной сверхдержавы Юга (я цитирую определение ведущих политиков США) — многократно усилившуюся Турцию, Греция получит сразу двух противников, стремящихся раздавить ее хотя бы для того, чтобы прорваться друг к другу. Ничто не ново под луной. И мы имеем сейчас дело с установлением все той же оси Берлин-Багдад, которая когда-то привела к глобальным конфликтам. Сегодня эти конфликты будут только острее.

Что касается Балтийско-Черноморской федерации, то чем более плотно станут завязываться отношения между США и Россией, тем плотнее будет альянс Германия-Украина, а также альянс Казахстан-Китай и Центрально-Азиатский Союз (ЦАРС) — Турция. В обоих случаях Россия окажется между двух огней. А геополитическая стабильность Евразии будет подорвана отнюдь не в пользу пресловутого «американского империализма». Увы, все намного трагичнее и сложнее.

Тезис пятый.

В этой связи меня беспокоит любая консолидация по принципу «против».

В актерской среде, знакомой мне, как театральному режиссеру, не понаслышке, бытует такая поговорка: «Против кого мы будем теперь дружить?»

Так вот — нельзя дружить против кого-то.

Надо бороться за что-то.

И здесь возникает вопрос — за что?

Этот вопрос требует не «перераспределительной», а «альтернативной» парадигмы для своего решения. Такой парадигмой были и остаются, как я считаю, коммунизм и социализм. Но эта парадигма требует не просто модернизации, а качественного изменения новых мировых реалий. В самом деле, какой класс возьмет на себя сейчас роль гуманистического лидера? Какой идеал будет противопоставлен западному, потребительскому? Какая стратегия должна быть избрана теми силами, которые не приемлют новых, именно неофашистских, тенденций, резко усилившихся после крушения СССР? Позволю себе ряд соображений по этому поводу.

Во-первых, компасом этих сил по-прежнему и при любых обстоятельствах должна быть борьба с фашизмом. Антифашизм и еще раз антифашизм! Всегда и при любых обстоятельствах. Это далеко не праздный вопрос, ибо там, где антиамериканизм подменяет собой антифашизм, там левое движение становится игрушкой в руках правых, а зачастую и ультраправых политических сил, что мы отчасти наблюдали в России в ходе октябрьских трагических событий.

Во-вторых, даже антифашизм — это еще не идея, это только лишь «анти-», а для нас никакое «анти-» не может и не должно являться политической парадигмой. Нам необходимо новое понимание красной идеи, отвечающее новым условиям развития человечества, новым мировым процессам. Да, мы должны признать интеграцию рабочего класса Запада, да и всего мира, в то, что можно назвать капиталистическими ценностями. Мы должны признать наличие нового типа отчуждения, делающего рабочего придатком уже не к машине, а к товару. Должны признать новые формы эксплуатации, с которыми эксплуатируемые примиряются с неизмеримо большей легкостью, нежели столетием ранее. Мы должны признать господство псевдокультурных моделей масс-медиа, разрушающих культурную идентичность. Мы должны признать феномен разрыва между играющей элитой Запада («хомо люденс») и потребляюще-производящим большинством граждан того же Запада, низведенных до роли жвачного быдла (так сказать, «хомо фабер»). Все это есть. Но за всеми этими явлениями надо видеть и уязвимые точки наших противников. Капитализм удовлетворяет почти все человеческие потребности, кроме одной, собственно человеческой, — потребности в бессмертии.

Именно эта потребность, будучи неудовлетворенной, взорвет так называемый западный образ жизни. Но лишь при фундаментальных коррективах, осуществляемых левым движением. В чем содержание таких корректив?

Следует признать, что социализм не есть иной принцип распределения продуктов, а значит — отказаться от борьбы в рамках распределительной парадигмы, как не отвечающей новым фундаментальным мировым реалиям. Социализм — это иной принцип сочленения культуры и технологии.

Не культура подчиняется технологии, а технология — культуре. Вот в чем содержание подлинно социалистической новации. Отсюда вопрос о сращивании духовно-культурных сущностей с технологической парадигмой новой эпохи. То есть вопрос об альтернативной парадигме исторического движения. И я позволю себе отождествить этот альтернативный гуманистический проект с новым социализмом и новым коммунизмом. Без раскрытия этого нового качества красной идеи Юг окажется лишь в роли аутсайдера, требующего хотя бы крох от господского пирога Севера. А Юг может и должен претендовать в новых условиях на неизмеримо большее, на целеполагание, на субъектность. Настало время, когда воистину — или все, или ничего. Когда воистину — или модернизация вкупе с капитуляцией, или новая альтернативная модель общечеловеческого развития. Новый этап всеобщего кризиса исключает другие подходы, оказывающиеся абсолютно неэффективными.

В связи с этим целый ряд шумовых явлений беспокоит меня, ибо именно внутренние шумы процесса наиболее опасны для будущего движения.

Антикоммунизм ислама — это огромная опасность, выявившая себя в полной мере в Таджикистане. Но там же родился и альтернативный ислам народного типа как новое слово в конфессиональной политике. Как будет проходить его становление и не будет ли он удушен в зародыше руками все того же ислама, но в интересах, так сказать, «третьей силы»?

Эклектичность движения — это еще одна болезнь его, ибо без четких ориентиров варево различных движений, зачастую более далеких друг от друга по содержанию, нежели от того, с чем они борются, и объединенных лишь общей ненавистью, легко может стать черным, что, в свою очередь, будет использовано в чужих интересах. Это не резонерство, поверьте, это выстраданный опыт, ибо именно в таком вареве у нас в стране рождалось дефектное оппозиционное движение.

Мой главный вывод: философская, геополитическая, образовательная, научно-культурная субъектность Юга — вот главный вопрос текущего момента и ближайшего пятилетия. И только после решения этого вопроса можно будет говорить не о бунте, а о борьбе, не о сопротивлении, а о победе.

* * *

Следующий материал, предлагаемый для прочтения в этом же блоке, был адресован совершенно другой аудитории. Приняв предложение Н.Н. Моисеева об участии в дискуссии по глобальным проблемам на семинаре в Фонде Горбачева, я столкнулся с очевидным расколом позиций между участниками семинара, часть которых продолжает упорно исповедовать неизбежность капитализма эпохи первоначального накопления в России конца XX века, а часть корректирует позицию, стремясь к новому пониманию смысла советского периода нашей истории. Фанатическое капитализаторство, скрывающее стратегию капитуляции за набором наукообразных терминов, — в прошлом. И странно, может быть, лишь то, что молодые люди, достаточно осведомленные по части новых идей, в том числе и постиндустриальных, упорствуют в своем желании отстаивать заведомо проигрышную позицию. Что касается более зрелых участников, то не испытывая, в отличие от многих представителей патриотической оппозиции, мистического ужаса при произнесении названия «Фонд Горбачева», я, тем не менее, достаточно сдержанно отношусь к тому, что составляет смысловое ядро деятельности этой организации, безусловно, стремящейся завершить дело ее основателя по нашему вхождению в «мировую цивилизацию». Однако я сознаю и то, что данная организация на своих семинарах предлагает выступать людям с разной ориентацией и ведет, в отличие от патриотической оппозиции, напряженную мыследеятельностную работу, проводя мозговые штурмы, семинары и конференции на достаточно высоком интеллектуальном уровне.

Позиции многих участников данного семинара вызвали мое уважение, а доклад К.М. Кантора был, с моей точки зрения, одним из лучших теоретических концептов, излагавшихся за последние годы у нас в стране. Столь же интересно было и выступление В.М. Межуева. Этот уровень дискуссии поставил ребром вопрос о том, что может предложить оппозиция в ответ на модельные разработки, осуществляемые ее оппонентами.

Оппозиция сначала отмалчивалась, проклиная зловещий «Фонд», а теперь готова к непродуктивному альянсу с ним на его почве и при полном растворении в его идеологическом кредо.

Что касается меня и тех политических сил, которые группируются вокруг клуба «Постперестройка», то мы, не исповедуя ранее сакрального ужаса перед зловещим «Фондом», ныне не стремимся раствориться в его наработках. Но есть ли у патриотической оппозиции свое глобальное постиндустриальное кредо? И в чем оно? В предыдущем докладе были намечены позиции по этому вопросу. Но, выступая перед глобалистами, я был вынужден сказать больше, нежели перед прежней аудиторией. Это тоже не все. И вряд ли наступило время для представления всего пакета наработок в вопросе о постиндустриальных перспективах российской цивилизации. Тем не менее вехи должны быть обозначены уже сегодня, поскольку в противном случае может быть предъявлено справедливое обвинение в том, что российское патриотическое движение видит себя лишь в парадигме отгораживания от мирового процесса. Это обвинение — по адресу старой оппозиции. Пусть она и отвечает на него утвердительно или же предлагает нам Дугина в качестве борца с мондиализмом в духе внутрироссийского или международного бунтарского ФНС. Что касается новой оппозиции, то ей есть что сказать. Возможно, ее взгляды нуждаются в доработке. Но в качестве старта для дискуссии о глобальной альтернативной парадигме российского оппозиционного движения достаточен, как мне думается, предлагаемый читателям доклад, который тоже дается без искажений и добавлений. Здесь также, думаю, важно все — и мысль, и, так сказать, единство места, времени и обстоятельств.