И никаких украшений!

При Чичерине появились Положение о дипломатической службе и Положение о дипломатических рангах. Чичерин разослал всем загранпредставительствам инструкцию, как одеваться женам полпредов: рекомендовались скромные черные платья с длинными рукавами и без декольте. И никаких украшений! Жены полпредов подчинились.

Значительно сложнее было добиться соблюдения дисциплины от самих полпредов. Полпред Иоффе писал в НКИД: «Не только морально, но и юридически постановление Коллегии НКИД для полпреда не обязательно, ибо последний в своей деятельности не представляет одного ведомства, а всю Россию». Иоффе написал, что подчинится только решению ЦК.

Заместитель наркома Лев Карахан обратился за помощью к Сталину:

«Коллегия НКИД просит ЦК утвердить нижеследующие три пункта, в общем устанавливающие порядок подчинения полпредов Центру:

1. Полпреды подчиняются непосредственно НКИД, с которым сносятся по всем вопросам и распоряжения которого для полпреда, безусловно, обязательны;

2. Полпред имеет право обжаловать распоряжение НКИД, но без приостановления распоряжения НКИД до разрешения вопроса в ЦК;

3. Все распоряжения центральных органов Советской власти полпреды получают непосредственно и только через НКИД».

В ЦК, в свою очередь, требовали согласовывать все с партийным аппаратом. В протоколе одного из заседаний политбюро в 1922 году записали:

«Предложить НКИД представить на предварительное одобрение политбюро (в случае особой срочности только т. Сталина) текст всех нот, директив и важнейших телеграмм, даваемых от имени НКИД, за подписями тт. Карахана и Ганецкого или в случае разногласий сообщать параллельные тексты».

В 1924 году на прием в советское посольство в Риме советский полпред Константин Константинович Юренев (Кротовский) по собственной инициативе пригласил вождя итальянских фашистов Бенито Муссолини. Поскольку он сделал это без санкции Москвы, то его отозвали.

Приняли специальное постановление политбюро:

«а) Отменить назначенный полпредством в Риме прием в день 7 ноября (годовщина Октябрьской революции).

б) Признать недопустимым приглашение Муссолини нашим полпредством на приемы, обеды и т. п. в течение ближайших месяцев.

в) Предложить НКИД обсудить общий вопрос о целесообразности отмены празднования 7 ноября нашими представительствами за границей…

г) Поручить т. Зиновьеву принять меры к тому, чтобы отмена приемов… не толковалась как перемена политики по отношению к Италии».

Впрочем, полпреды значительно чаще были недовольны наркоматом и жаловались кто кому мог. Александр Антонович Трояновский 3 ноября 1927 года был назначен полпредом в Японию. Из Токио он писал Николаю Ивановичу Бухарину, с которым был хорошо знаком. Полпред жаловался на обилие приемов и пустых встреч с чиновниками:

«Когда мне бывает особенно нужно, я вспоминаю слова Ленина, сказанные им по поводу Брестского мира, что, если нужно будет для революции, мы пойдем в хлев. Здесь, правда, приходится ходить во дворцы, но с непривычки это тоже достаточно тяжело…

Должен сказать, что я прихожу в полное отчаяние по поводу отсутствия какой бы то ни было информации из НКИД относительно текущей нашей политики в отношении Японии. Здешнее Министерство иностранных дел хорошо осведомлено обо всем, что происходит в Москве, нам же сюда буквально ничего не сообщают… Мы решительно ничего не знаем, хотя должны делать вид, что что-то знаем, и отделываться общими фразами…

Нам НКИД о результатах переговоров в Москве считает лишним что-то сообщать. Конечно, это не способствует поднятию нашего авторитета здесь, причем не только авторитета посла, но и авторитета правительства, у которого так плохо поставлено дело информации…

Помимо информации в отношении японских дел, нам нужна и общая информация относительно крупнейших фактов нашей советской жизни и, во всяком случае, относительно дипломатических событий. Например, Курский, по газетным сообщениям, назначен полпредом в Рим. Нас спрашивают: верно ли это? Мы ни черта не знаем. Совершенно идиотское положение. Здесь нас засыпают вопросами относительно главнейших вещей, касающихся оппозиции. Не знаешь что отвечать».

Материальное положение сотрудников полпредства в Японии Трояновский нашел весьма тяжелым: «Большинство здесь — люди семейные, имеют детей, и состояние их действительно очень тяжелое. Меня поразил тот факт, что некоторые из них, пробыв два-три года в Токио, не знают английского языка. Оказывается, они лишены возможности изучать английский язык, потому что не хватает на это денег…

Имеются ответственные работники, которые лишены возможности учить своих детей, например: военный атташе Путна влез в долги, детей не учит и не знает, как ему выйти из тяжелого положения, хотя всем известно, что он человек весьма скромный…

Имейте в виду, что условия жизни здесь весьма похожи на условия жизни в ссылке, потому что японского языка мы не знаем и живем здесь совершенно обособленной жизнью. Особенно тяжело положение семейных сотрудников. Дополнительных заработков здесь тоже невозможно найти».

Многие послы были в недавнем прошлом высокопоставленными партийными работниками, запросто обращались к руководителям партии, и у Чичерина из-за этого бывали неприятности. Вес дипломата определялся его приближенностью к партийному руководству, правом участия в заседаниях политбюро, когда обсуждались внешнеполитические вопросы.

Непосвященным даже не полагалось знать, что то или иное решение принято именно в ЦК. Чичерину по этому поводу политбюро даже сделало специальное замечание:

«Разъяснить тов. Чичерину, что прения, которые происходят внутри политбюро, оргбюро и пленумов ЦК, а в особенности о голосовании и заявлениях отдельных членов ЦК, ни в коем случае нельзя сообщать никому, даже членам Коллегии».