В поисках своих нелегалов

Разведчики-нелегалы — люди особой судьбы. Такими их делает специфика работы вдали от Родины, тайная жизнь под чужими именами и с фиктивными документами.

Николай Шварёв

Об одной совместной операции, проведенной военными контрразведчиками Управления контрразведки (УКР) Смерш НКО СССР и разведчиками Разведывательного Отдела (РО) 3-го Украинского фронта в 1944 году, и решил поведать автор этой книги.

Органы особых отделов, а затем Смерша продолжали последовательно улучшать зафронтовую работу. Получил свое развитие и окреп процесс внедрения сотрудников и агентов в военно-разведывательные и карательные органы противника, его многочисленные специальные школы. Так, на протяжении оккупации Одессы гитлеровцами в городе активно действовала группа наших агентов-нелегалов, внедрившихся в одну из немецких специальных школ абверштелле юга Украины по линии армейской контрразведки еще в начале войны.

Как известно, одной из основных задач абверовцев являлось выявление советской агентуры, подпольных коммунистических организаций, партийного и советского актива и партизанских отрядов. Но наряду с этим в своей практической работе названный орган занимался также и разведывательной деятельностью. Для этой цели он имел свои резидентуры, кроме Одессы, в Николаеве, Симферополе, Кривом Роге, Мелитополе, Таганроге, Херсоне, Бериславле и Кировограде.

Со слов одного из плененных военными разведчиками сотрудника этого органа, бывшего штабс-капитана белой армии Браунера А.А., люди Канариса находились в тесном рабочем контакте с местными СД и ГФП. Агентура резидентурами приобреталась на месте путем вербовки антисоветских элементов из местных жителей. В вербовочной работе не брезговали даже откровенными уголовниками.

Во время боев за город с разведчиками-нелегалами, естественно, была потеряна связь, ее нужно было как можно скорее восстановить, потому что, несмотря на то что война заканчивалась, противник был еще силен, и во избежание дополнительных потерь нужно было знать о планах гитлеровцев по передислокации их частей и подразделений на новые рубежи. Обладание такой информацией позволяло нашему командованию более прицельно наносить удары по противнику артиллерией и авиацией. Для летчиков-бомбардировщиков знание позиций противника — полдела в успехе при бомбометании.

Ивашутин доложил свой план действий командующему фронтом с поиском нелегалов и в случае их обнаружения передачей им новых условий по связи — шифров и кодов. Ф.И. Толбухин его внимательно выслушал, а потом задал вполне резонный вопрос:

— Да, поиск наших нелегалов потребует от участников не только мужества, терпения, настойчивости. Как вы намерены действовать? А главное — через кого?

— Хочу, товарищ командующий, у вас попросить помощи, — откровенно ответил Петр Иванович.

— С личным составом?

— Да!

— Тогда надо, чтобы здесь присутствовал и Рогов — наш главный военный разведчик. Вместе вы сможете легче решить эту задачу…

Скоро в кабинете на командном пункте Толбухина сидели двое фронтовых руководителя: генерал-майор П.И. Ивашутин — начальник УКР Смерш и полковник, в сентябре сорок третьего получивший генеральское звание, А.С. Рогов — начальник Разведывательного отдела фронта. Задачи такого порядка во время войны решались часто, а поэтому качественно, быстро, со знанием дела. Того требовала оперативная обстановка окончания войны, которая научила беречь личный состав.

По оценке руководства советской военной контрразведки фронта, эти нелегалы из разведывательно-диверсионной группы (РДГ) должны были отступать вместе с немцами, для того чтобы продолжить свою работу на территории Румынии, Венгрии и Германии. Они нуждались в новых условиях связи с Центром, деньгах, аппаратуре и новых шифрах. Нужно было срочно направить связника.

Когда от командующего фронта были получено добро по личному составу, П.И. Ивашутин по договоренности с начальником разведывательного отдела фронта генералом А.С. Роговым обговорили конкретные кандидатуры из числа военных разведчиков.

Александр Семенович Рогов слыл опытным офицером военной разведки. Он родился в 1901 году в деревне Казанино Даниловского района Ярославской губернии в крестьянской семье. В РККА — с 1919 года. В 1924 году окончил учебу в разведывательном отделении Петроградских курсов среднего комсостава, через два года завершил учебу на тактикострелковых курсах усовершенствования командного состава. Командовал ротой, батальоном, был помощником командира стрелкового полка.

Как способного командира его направили на учебу в Военную академию имени М.В. Фрунзе. Закончил в ней восточный факультет в 1936 году со знанием иностранного языка. Проходил затем службу в должностях замначальника 5-го (разведывательного) отдела штаба Ленинградского ВО, начальника моботделения по подготовке кадров разведслужбы в Разведупре (РУ) РККА, резидента РУ в Харбине, начальника 3-го и 4-го отделов РУ Генштаба РККА.

Он испытал судьбу и в героически сражавшейся 2-й Ударной армии Волховского фронта, о тяжелейшем для него и армейском объединении 1942 года, после чего служил начальником РО Юго-Западного и 3-го Украинского фронтов. С 1949 года — начальник оперативной разведки 2-го Главного управления Генштаба ВС СССР и 1-й заместитель начальника 2-го Главка. В 1954–1956 годы — военный атташе при Посольстве СССР в Великобритании, в 1959–1963 годах — заместитель начальника ГРУ Генштаба ВС СССР.

В начале шестидесятых он станет первым заместителем начальника ГРУ и, к сожалению, погорит из-за предательства шпиона — полковника Пеньковского и шкурного приказания начальника ГРУ генерала армии Ивана Серова подтасовать факты с целью обмана комиссии. Рогов согласился исполнить приказ начальника — вырвать некоторые бумаги из личного дела полковника Пеньковского… За этот аморальный легкомысленный проступок он был сурово наказан командованием. Его — генерал-полковника — лишили этого высокого звания с понижением на две ступени — до генерал-майора. Но как классного специалиста, высокого профессионала ему дали возможность служить в качестве советника начальника ГРУ еще более десяти лет.

По всей вероятности, новый руководитель военной разведки Генштаба ВС СССР генерал-полковник Петр Иванович Ивашутин, хорошо знавший своего коллегу по фронтовым будням, сделал все что мог, чтобы минимизировать суровое наказание боевому генералу, который мог принести пользу в деле становления ГРУ при работе в новых условиях холодной войны, которая могла перерасти в ходе Карибского кризиса в очередную третью мировую войну.

Думая о принятом решении по генералу Рогову, его теперешний начальник, по всей видимости, мог рассуждать так: «Александр Семенович наказан, сурово наказан за дело. Человек, который никогда не ошибается, — ужасный зануда. Не ошибается только тот, кто ничего не делает, однако разного уровня бывают ошибки. Человек же, который не делает ошибок, получает приказы от тех, кто их делает. Вина тут Ивана Серова неоспорима. Он практически подставил в приказном порядке своего подчиненного совершить подлог. Не хватило в тот момент моему сослуживцу-фронтовику элементарной смелости указать начальнику на возможные негативные последствия!»

Вышел в отставку кавалер трех орденов Красного Знамени Александр Семенович Рогов уже в 1978 году. Скончался в 1992 году после развала той страны, которую он защищал в борьбе с немецко-фашистскими оккупантами. Со слов сослуживцев, он больше переживал за порушенную политиканами державу, чем за то наказание, которое получил в конце своей службы.

С другой стороны — это был высокий профессионал, который не устоял против преступного приказа своего непосредственного начальника генерала армии И.А. Серова, являвшегося в разное время фаворитом у Н.С. Хрущева и Г.К. Жукова и люто ненавидевшего В.С. Абакумова.

Это он вместе с подполковником М.Д. Рюминым плели интриги через разного рода пасквили-письма Берии, Маленкову и Сталину в адрес Виктора Семеновича Абакумова, который был, в конце концов, в 1951 году арестован, а 19 декабря 1954 года расстрелян по прямому указанию Н.С. Хрущева.

* * *

Но вернемся к фронтовым событиям осени 1944 года.

Рогов вместе с Ивашутиным отобрали четырех лучших военных разведчиков во главе со старшим лейтенантом Иваном Трегубенко, командиром с крепким телом и духом. Петр Иванович вместе Александром Семеновичем их тщательно проинструктировали и поставили конкретное задание — пробраться в Одессу еще до того, как город будет освобожден советскими войсками. А то, что Одесса будет скоро очищена от немецких войск, никто не сомневался. Прекрасно понимали это и фашисты, которые с удвоенной энергией и утроенной осторожностью проводили свои последние фронтовые операции.

— Ваша задача, товарищи, из тех данных, которые вам вручены, — конспиративно выйти на указанных наших граждан, не привлекая внимания посторонних лиц. Немцы сейчас напуганы, поэтому максимально осторожны, так сказать, блюдут бдительность, — инструктировал Петр Иванович военных разведчиков вместе с Александром Семеновичем. — В случае задержания — примите решение на месте, так сказать, по обстановке. Но ни в коем случае нельзя, чтобы в руки абвера попали наши шифры и коды. Освобождаться от компрометирующих вас документов и других секретных материалов надо будет вплоть до подрыва их гранатой. Специалисты вам расскажут, как это лучше сделать.

— Товарищ генерал, мы не допустим такого, чтоб с гостинцами для друзей нас сцапали оккупанты, — южнорусским мягким говорком с типичным таканьем попробовал отшутиться Иван Трегубенко. — Такой радости мы им не доставим. Живым фашистам не дадимся, и секретов они от нас не получат. Мы их, если такое случится, вместе с собой на тот свет заберем, а там еще раз придушим.

— Не надо, товарищ Трегубенко, упрощать задачу, как и не надо ее бояться, — ответил Ивашутин. — Все вы хорошо подготовлены и прекрасно вооружены. Метко стреляете, владеете в совершенстве ходовыми иностранными языками — немецким и румынским. Опыта и смелости вам тоже не занимать. А предупредить — это почти то же самое, что и вооружить. В жизни, как в шахматах, побеждает предусмотрительность, а скромная предусмотрительность лучше безрассудного риска. Предосторожность проста, а раскаяние многосложно. Так что только с этими мыслями и в дорогу…

Петр Иванович поднялся из-за стола, похлопал руководителя поисковой группы старшего лейтенанта Ивана Трегубенко по плечу и каждому из разведчиков пожал руку.

— Удачи вам, невидимая гвардия! — улыбнулся Ивашутин.

Легенда, разработанная начальником управления контрразведки Смерш генерал-майором Ивашутиным и руководителем Разведотдела полковником Роговым была такова: Трегубенко должен был играть роль пленного советского офицера, двое других разведчиков — эсесовцев, а четвертый — румынского жандарма. Соответствующие форма, удостоверения личности и знания необходимых языков у них имелись.

В ночь с 8 на 9 апреля разведгруппа благополучно перешла линию фронта через приготовленное военными разведчиками «окно», и оказалась в оккупированном городе. В условиях хаоса и неразберихи, созданных в ходе эвакуации Одессы, а подчас и панического бегства администрации города и командования гарнизона с подразделениями вражеских спецслужб, группа мужественных воинов все-таки вышла на нелегалов.

Не раз они натыкались на вражеских патрулей, но надежные документы, знание иностранного языка и четко разработанные легенда прикрытия и линия поведения наших военных разведчиков не позволили противнику к ним придраться.

На явочной квартире Трегубенко передал нашему резиденту дальнейшие условия по связи, деньги, а также шифры для засекречивания собранной информации. После этого военные разведчики так же грамотно организовали свое возвращение в штаб фронта. Да к тому же еще на окраине города прихватили с собой и говорливого языка — пехотного германского гауптмана (капитана). Сначала подумали — они пьяного обнаружили на одной из отдаленных от центра улиц Одессы, а он оказался элементарным наркоманом, наглотавшимся первитина сверх нормы.

Как пояснил доставленный в разведывательный отдел Ганс Штрюбе, так он значился по документам, солдатам и офицерам вермахта начали давать «бодрящие таблетки» еще в ходе польской кампании. С его слов, танкисты во время многокилометровых маршей, пилоты бомбардировщиков, экипажи подводных лодок, медперсонал, офицеры в штаб-квартире фюрера — все получали этот наркотический препарат. А еще пленный немец заметил, что многие его друзья долдонят под кайфом одну и ту же бодрящую фразу: «Наслаждайся войной, потому что мир будет ужасен».

Употребление первитина было, по существу, альтернативой нашим «фронтовым сто граммам». Но наркотик есть наркотик, к нему человеческий организм быстро привыкает. Военные врачи нацистской Германии уже тогда предупреждали руководство вермахта, что при его регулярном употреблении период восстановления организма становится все длиннее, а действие наркотика все слабее. Это непроизвольно приводило к увеличению дозы и развалу психического состояния личности вплоть до потери сознания и летальных исходов.

Уже к середине войны среди гитлеровского воинства участились случаи суицида из-за появления противного чувства ненужности себя в этом мире непрекращающейся бойни, которую обещали руководители рейха завершить «блицкригом» в течение нескольких летних месяцев. Но для фюрера проблема «износа человеческого материала» не представляла особого интереса, особенно на заключительной фазе войны. Ему нужны были «полешки» для германо-советского костра.

Нужно отметить, что советское военное командование к тому периоду уже располагало данными об этом препарате, Ганс только лишний раз подтвердил факт поголовного использования этой бодрящей заразы. В директиве верховного командования вермахта от 1944 года говорилось:

«Возможные осложнения от применения препаратов и даже потери не должны беспокоить совесть медиков. Ситуация на фронте требует от нас полной отдачи…

Большое впечатление препарат производит из-за значительного уменьшения потребности во сне… Первитин помогает солдатам долго выдерживать напряжение в особых условиях и поднимает настроение в любой ситуации…»

В Германии вся гитлеровская верхушка в буквальном смысле слова «жрала» так называемые стимуляторы. Геббельс сидел на уколах морфия, Геринг — на кокаине, Гитлер — на первитине, стрихнине, белладонне, Скорцени и его боевики — на наркотических коктейлях. Всем этим хозяйством занимались личный врач Адольфа Гитлера в период с 1936 по 1945 год и лечащий врач политической элиты Третьего рейха доктор-профессор Теодор Гилберт Морелль, а также профессор фармакологии Герхард Орчеховски.

Военнопленный Ганс Штрюбе рассказал, что проблема «таблеток для бодрости» в немецкой армии уходит корнями в историю еще франко-прусской войны 1870–1871 годов. Эта победа принесла Германии настоящую эпидемию. Так, многие вернувшиеся с войны солдаты и офицеры оказались больны… морфинизмом. Расследование показало, что инъекции морфия во время войны должны были не только утолять боль раненым, но и «помочь переносить тяготы походов» солдат и офицеров, находящихся в строю.

После боевых действий и длительных маршей на ночных стоянках и привалах, чтобы выспаться, германское воинство активно кололо себя новомодным тогда средством от всех болезней — морфием. Вообще история войн и история наркотиков переплетались самым тесным образом. Причина становилась следствием, а следствие — причиной.

Несмотря на создаваемый геббельсовской пропагандистской машиной образ арийского солдата, здорового и сильного духом, наркотики стали одним из ключевых факторов фашистской храбрости. Синтезированный немецкими химиками первитин поначалу казался волшебным средством. Однако со временем принимающие его солдаты становились нервными, психически неустойчивыми, постоянно впадали в депрессии и на этом фоне совершали разного рода правонарушения.

После тщательного допроса военнопленного генералами Ивашутиным и Роговым были получены интересные материалы о силах и средствах противостоящей военной группировке вермахта, планах, вооружении и концентрации танковых соединений, арсеналах, запасных позициях. О результатах допроса фашистского офицера информировался командующий фронтом Федор Иванович Толбухин.

По итогам работы со Штрюбе на Лубянку в адрес начальника ГУКР Смерш НКО СССР генерал-лейтенанта Виктора Семеновича Абакумова ушла шифровка с результатами поиска нелегалов и пленения гитлеровского капитана. С отважными разведчиками сразу же встретился Ивашутин и от имени командования поблагодарил за смелость и находчивость в ходе проведенной опасной и важной операции.

Командующий фронтом был уважаемым человеком как среди подчиненных ему солдат и офицеров, так и вышестоящего военно-политического руководства страны. Есть смысл привести оценки двух его сослуживцев: подчиненного — начальника штаба фронта генерал-полковника С.С. Бирюзова, в будущем маршала Советского Союза, и руководителя — начальника Генштаба ВС СССР маршала Советского Союза А.М. Василевского.

Сергей Семенович Бирюзов:

«Федор Иванович Толбухин, по моим тогдашним представлениям, был уже пожилым, то есть в возрасте около 50 лет. Высокого роста, тучный, с крупными, но приятными чертами лица, он производил впечатление очень доброго человека. Впоследствии я имел возможность окончательно убедиться в этом, как и в другом весьма характерном для Толбухина качестве — его внешней невозмутимости и спокойствии.

Я не припомню ни одного случая, когда бы он вспылил. И неудивительно поэтому, что Федор Иванович откровенно высказывал свою антипатию к чрезвычайно горячим людям».

Александр Михайлович Василевский:

«В годы войны особенно ярко выявились такие качества Толбухина, как безупречное выполнение служебного долга, личное мужество, полководческий талант, душевное отношение к подчиненным.

Говорю об этом не с чужих слов, а из личного общения с ним во время пребывания в его войсках под Сталинградом, в Донбассе, на Левобережной Украине и в Крыму…

После войны Ф.И. Толбухин, занимая ответственные посты и будучи очень больным, продолжал успешно выполнять свои обязанности. Никогда не забуду, как Федор, лежа на больничной койке, буквально за несколько минут до своей кончины, уверял, что завтра он выйдет на работу».

С января 1947 года он командовал войсками Закавказского военного округа.

Умер маршал Ф.И. Толбухин 17 октября 1949 года в Москве от сахарного диабета. Был кремирован, урна с прахом захоронена у Кремлевской стены на Красной площади.

Следует заметить, что Федор Иванович Толбухин — единственный полководец Великой Отечественной войны, который при жизни не был удостоен звания Героя Советского Союза. Наверное, на то были причины, о которых знают и молчат лишь архивы. И все же Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 мая 1965 года выдающемуся военачальнику маршалу Советского Союза Толбухину Федору Ивановичу было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Справедливость восторжествовала! В мемуарной литературе очень скупы данные на эту тему, но чисто психологически пытливый читатель может найти вероятный ответ на этот вопрос, прочтя эту книгу.

Командующий 3-м Украинским фронтом Ф.И. Толбухин подписал представление начальника фронтовой разведки генерал-майора А.С. Рогова о награждении мужественных участников операции в Одессе…