Конец монолита

Во второй половине 80-х годов советская пресса была, как известно, одним из важнейших «двигателей» гласности – она первой апробировала, что уже можно говорить, а что пока нельзя. Поначалу ее отношение к ситуации в ЮАР менялось мало. Чрезвычайное положение, введенное правительством этой страны летом 1986 г., репрессии против прессы (например месячный запрет на «Weekly Mail» в ноябре 1988 г.) и против массового демократического движения и профсоюзов шли вразрез с продемократическими настроениями, широко распространенными в то время в среде советской интеллигенции. Новости из ЮАР были традиционными: «Крупнейшее выступление рабочего класса ЮАР» [988] ; «ЮАР: репрессии против забастовщиков» [989] ; «Полицейские в университетах» [990] ; «Убит лидер африканских студентов» [991] ; «Преступление расистов» [992] ; «Агрессоры» [993] ; «Убийца гуляет на свободе» [994] ; «„Мистер Х“ за решеткой, или Почему расисты Претории прикусили язык» [995] ; «По нацистскому образцу» [996] .

Тут же – официальные заявления, протесты и т. д. Поздравительная телеграмма Горбачева Нельсону Манделе: «… Вы стали символом сопротивления расистской тирании, показали всему миру непреклонное стремление угнетенного народа Южной Африки к свободе, его решимость отстоять свое человеческое достоинство. Ваши товарищи в рядах Африканского национального конгресса, других демократических организаций страны ведут справедливую борьбу за создание общества, в котором все южноафриканцы – черные и белые – будут жить в мире и согласии. Мы желаем им успеха… Наша солидарность с борцами против апартеида неизменна…» [997]

Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении Джо Слово орденом Дружбы народов: «За заслуги в борьбе против империализма и расизма, за мир, национальное освобождение и социальный прогресс, вклад в укрепление дружбы и солидарности между народами Южной Африки и Советского Союза и в связи с шестидесятилетием со дня рождения наградить Национального председателя Южно-Африканской коммунистической партии товарища Джо Слово орденом Дружбы народов… Москва, Кремль. 22 мая 1986 г.» [998]

И все же разноголосица в южноафриканском вопросе началась буквально с первых шагов гласности. В июне 1986 г. заместитель директора Института Африки Г. Б. Старушенко выступил на Второй советско-африканской конференции с докладом, в котором предлагал специальные гарантии для белых и создание в будущем парламенте демократической ЮАР двух палат; одна формировалась бы на основе пропорционального представительства численности населения, другая – на основе равного представительства четырех общин. Обе палаты должны были бы обладать взаимным правом вето [999] .

За рубежом этому выступлению было придано огромное значение, и Г. Б. Старушенко провозгласили не только выразителем, но и автором новой советской линии и едва ли не идей Горбачева. Южноафриканский советолог Ф. Нел писал, например, что высказывание Старушенко «потрясло мир», и именно с этого момента отсчитывали перемены в советском подходе к проблемам ЮАР [1000] . Присутствовавшие на конференции представители АНК были потрясены не меньше, и Старушенко стал для них символом новых неблагоприятных для АНК тенденций в политике СССР.

Скорее всего, Старушенко, не будучи специалистом по Южной Африке, просто не знал, что АНК выступает категорически против какого бы то ни было представительства по национальному признаку и гарантий национальным меньшинствам, и попытался спроецировать на южноафриканские реалии структуру Верховного Совета СССР. Весь остальной его доклад выдержан в традиционном духе с восхвалением АНК и ЮАКП. В. И. Тихомиров, автор трехтомника «Развитие политической мысли в Южной Африке» и в то время сотрудник Института Африки, подтверждает эту догадку. Он писал, что в первоначальном тексте устного выступления Старушенко, распространенном среди участников конференции, «нетрадиционности» было значительно больше. Старушенко попытался, где это было возможно, изменить первоначальный текст для публикации, поняв, какую оплошность он совершил [1001] .

Через год последовало «неудачное» интервью в Зимбабве В. И. Гончарова, другого заместителя директора Института Африки, сказавшего южноафриканскому журналисту, что не ожидает скорой социалистической революции в ЮАР, и, хотя советская позиция по отношению к апартхейду не изменилась, СССР готов действовать «более реалистично, более гибко, с участием всех сторон» [1002] . Это заявление, по сути означавшее готовность идти на переговоры с южноафриканским правительством, не было согласовано ни с АНК, ни с МИД, ни с ЦК КПСС. Но и здесь, скорее всего, была просто ошибка. Высказывания Старушенко и Гонча-рова были нетипичны. Южноафриканскими проблемами ни тот ни другой не занимались и после тех своих выступлений ничего больше на эту тему не публиковали и не говорили.

Постепенно освещение южноафриканских событий в советской прессе становилось живее и интереснее. Корреспонденты советских газет могли напрямую, по телефону, проинтервьюировать южноафриканцев (как это сделал, например, корреспондент «Правды» Л. И. Шинкарев во время забастовки шахтеров в августе 1987 г. [1003] ). Раньше это, безусловно, было немыслимо. Пытались даже поговорить с Манделой, позвонив в тюрьму «Виктор Ферстер», где его в тот момент содержали. Из этого, конечно, ничего не вышло, но разговор с представительницей тюремного начальства дал материал для забавной статьи [1004] .

Изменилась и интонация прессы по отношению к политическому урегулированию на Юге Африки и дипломатическим прорывам южноафриканского правительства. Это уже не «маневры» или «трюки» расистов, а «неизбежность», как характеризовал, например, визит президента П. В. Боты в Мозамбик корреспондент «Известий» Б. A. Пиляцкин [1005] .

Чем ближе к концу 80-х годов, тем разнообразнее публиковавшиеся материалы. Одной из новых тем стало обсуждение политических мнений в среде белого населения. Словосочетание «белый расист» обрело более конкретное содержание и стало применяться без колебаний только по отношению к Африканерскому движению сопротивления Юджина Тербланша [1006] . Даже в отношении Консервативной партии его использовали со все большей осторожностью: солидная партия, набирающая голоса на выборах и отнюдь не выступающая против африканской государственности; только против принципа «один человек – один голос» [1007] .

Интерес советского читателя к южноафриканской тематике быстро возрастал, и было очевидно, что особенно его интересовало именно белое население ЮАР, прежде всего африканерское, и его судьба. Сказалось, видимо, то, что об африканерах как о людях – об их культуре, образе жизни, проблемах – у нас до этого не писали. Стереотипы набили оскомину, и советский читатель захотел узнать, что за ними стоит. Правда, об африканцах ЮАР у нас тоже писали мало, в основном о борьбе АНК. И это тоже приелось. Статьи об африканерах, все более подробные и доброжелательные, начали появляться одна за другой, особенно после того, как советские журналисты повидали ЮАР своими глазами [1008] .

Уже с конца 1988 г. в прессе стала муссироваться идеи снятия с ЮАР санкций ООН и заключения с этой страной дипломатических отношений. В декабре 1988 г. «Комсомольская правда» опубликовала статью В. Ященко под названием «Не боится истина дискуссий. Полемические заметки о будущем культурного и информационного обмена». Среди прочего, ее автор писал: «… речь не идет о том, чтобы признать и одобрить, к примеру, политику апартеида… Но зададимся вопросом: неужто в целях воздействия на реакционность в политике этих государств [ЮАР и Израиля. – А. Д., И. Ф. ] их изоляция от мирового сообщества будет более эффективным средством, чем дипломатическое, культурное, экономическое общение с ними и одновременное влияние коллективного разума через интенсивный диалог?» [1009]

В мае 1989 г. С. Корзун и А. Соколов – корреспонденты ТАСС и Гостелерадио – проинтервьюировали заместителя министра иностранных дел ЮАР К. Мейринга. И сам факт, и тон опубликованного в «Литературной газете» интервью свидетельствовали о том, что времена непримиримой антиюаровской пропаганды остались в прошлом. Мейринг говорил о том, что южноафриканское правительство понимает, что нужно избавляться от апартхейда, но хочет не революции, а эволюции, что ему нужно признание и снятие санкций. Советские журналисты, судя по интервью, считали эту позицию вполне разумной и приемлемой [1010] .

В середине 1989 г. в журнале «Новое время» появилось интервью корреспондента журнала Н. Решетняка с министром иностранных дел ЮАР Рулофом Ботой. Бота говорил, что раньше у южноафриканцев могло быть неверное представление об СССР и что у него самого недостаточно сведений о нашей стране, поскольку он не видел ее своими глазами. Это был недвусмысленный намек на то, что пора пригласить его в СССР. Не менее важным свидетельством сдвигов был заголовок интервью: «Время апартхейда кончилось» [1011] . Однако это не было еще официальной позицией СССР.

В 1988-1990-м гг. взгляды менялись порой с поразительной быстротой. С конца 1988 г. некоторые журналисты и ученые начали публиковать и говорить нечто совершенно противоположное тому, что публиковали и говорили всего несколькими годами, а то и месяцами раньше. В 1987 г., например, под редакцией директора Института Африки Ан. А. Громыко была опубликована коллективная монография «Антикоммунизм в стратегии и тактике империализма в Африке». В 1990 г. Ан. А. Громыко опубликовал другую работу под названием «Программа действий: африканско-советско-американское сотрудничество» (на английском языке) [1012] .

Столь же внезапную трансформацию претерпели взгляды корреспондента «Известий» Б. А. Пиляцкина. Долгие годы боец передового края советской пропаганды, Пиляцкин стал первым журналистом, побывавшим в ЮАР, конечно, с одобрения ЦК КПСС. Его репортажи, опубликованные в «Известиях» в ноябре 1988 г., были интересны, познавательны и достаточно объективны. Пиляцкин встречался с официальными лицами и с представителями «белых» политических партий и писал, что реформы правительства приносят плоды. Политическая картина ЮАР, утверждал он, куда сложнее, чем это видится из Москвы. Но описывал Пиляцкин и проблемы черного населения, встречался с представителями КОСАТУ.

Последний репортаж заканчивался встречей с Винни Манделой, которую Пиляцкин называл легендарной женщиной [1013] . И через год, в октябре 1989 г., рассказывая о массовом митинге в Соуэто по поводу освобождения Уолтера Сисулу, в статье под названием «Над колоннами – флаги АНК» Пиляцкин писал о популярности этой организации, об умеренности ее требований и двойственности и непоследовательности политики южноафриканского правительства, не желающего освобождать Манделу и отменять запрет на АНК до тех пор, пока он не прекратит вооруженную борьбу [1014] .

Но в 1991 г. Пиляцкин публиковал нечто совсем иное. В статье «Раньше запрещали, теперь стращают», он писал: «Много лет Африканский национальный конгресс внушал подросткам Соуэто и других черных поселений: „Сначала свобода, а потом образование“. Призывал бойкотировать школьные занятия, устраивал взрывы в домах сотрудников муниципалитетов и коммунальных служб. Теперь пожинают плоды». Комитет солидарности стран Азии и Африки, продолжал Пиляцкин, «долгие годы был „общественной крышей“ для цека-гэбэ по осуществлению снабжения АНК финансами и оружием. Характерно, что и по сей день в Москве существует представительство АНК при Советском комитете солидарности с народами стран Азии и Африки [1015] . Единственный полномочный представитель Южной Африки – АНК вкупе со своим напарником – Южно-Африканской компартией (кстати, одной из самых сталинистских в международном комдвижении). „Комитетчики“ тормозили и тормозят процесс установления нормальных дипломатических отношений между нашими странами, прекращения санкций, налаживания широкого сотрудничества – и все это в угоду АНК. Напомню в качестве примера, что именно с его подачи была сорвана поездка в ЮАР создателя передачи „До и после полуночи“ Владимира Молчанова. Видимо, те, кто постарался не выпустить его из Союза, опасались, что… он представит миллионам советских телезрителей подлинную ЮАР, а не пугало из пропагандистских клише „борцов против расизма“» [1016] .

В другой статье, посвященной необходимости немедленного заключения дипломатических отношений с ЮАР, Пиляцкин писал, что мешает этому «инерция мышления, питавшегося пропагандистскими клише о „расистском государстве“, против которого ведется вооруженная борьба под руководством АНК». «Пора, – продолжал он, – нисколько не умаляя политической активности этой организации в деле осуждения международным сообществом апартеида, сказать и о том, что никакой партизанской или иной вооруженной деятельности в ЮАР АНК не вел, да и не мог вести. Мощно развитая инфраструктура, отсутствие джунглей, мобильные силы армии и полиции позволяли режиму плотно контролировать всю территорию страны. Но были взрывы бомб, порой носившие характер терактов в отношении мирного населения – белых и черных, – убийства чиновников, сотрудничавших с властями в африканских поселениях, организация демонстраций и бойкотов в среде люмпенизированного люда, в основном, молодежи… Следует отдавать себе отчет в том, что АНК – это вовсе не все африканское население ЮАР. У нас же в силу идеологического родства стратеги из Международного отдела ЦК КПСС подход к ЮАР определяли через призму того, насколько это отвечает интересам АНК, в котором видели будущую власть…» [1017]

Пиляцкин особенно оскорбил чувства южноафриканцев – не только АНК, но, пожалуй, на тот момент и большинства населения ЮАР, когда в 1993 г. написал, что Мандела недостоин Нобелевской премии мира, поскольку он ничего не сделал: «… де Клерк выпустил его из тюрьмы и дал возможность легализовать АНК» [1018] .

Примерно такой же идеологический путь проделал и Б. Р. Асоян. Его книги, опубликованные до середины 1980-х годов, полностью отражали официальный советский подход [1019] . По словам Шубина, в 1985 г. Асоян принимал активное участие в формулировании и принятии решения ЦК КПСС об усилении антирасистской пропаганды, нацеленной на белое население ЮАР, и приветствовал взрывы Умконто в штабе ВВС в Претории. В том же году он участвовал в переговорах с делегацией Отдела информации АНК, возглавлявшейся Табо Мбеки [1020] .

Но в 1987 г. Асоян опубликовал в «Литературной газете» большую статью о необходимости трезвого анализа действительности африканских стран и прямого разговора с африканскими лидерами об их политике. Что касается ЮАР, то он предлагал перестать изображать эту страну черно-белыми стереотипами. Писал о том, что белый рабочий класс является столпом апартхейда, черные полицейские проводят рейды по домам своих соотечественников, белые врачи оказывают помощь черным пациентам, а пресса государства, которое у нас называли не иначе как полицейским, публикует резко антиправительственные статьи [1021] . Статья казалась очень смелой. Она действительно была одной из первых, отразивших новый подход к ЮАР, и наделала много шума и в СССР, и на Западе, и в ЮАР. Но в принципе даже в ней Асоян не отступил от официальной линии: он лишь «озвучил» то, что уже обсуждалось «инстанциями».

В следующем, 1988 г., в лекции, организованной Южно-Африканским фондом, Асоян (в то время временный поверенный в делах в советском посольстве в Лесото) говорил: «Мы принимаем необходимость поэтапного движения к главной цели – созданию нерасового демократического общества – и признаем, что переговоры между правительством и настоящими представителями черного большинства явятся необходимым и неизбежным звеном в этом процессе. В то же время я уверен, что сила давления на Преторию, включая вооруженную борьбу освободительных движений, также является неотъемлемой частью этого процесса. Как и требование санкций» [1022] . Нетрадиционным здесь был лишь организатор лекции – АНК считал Южно-Африканский фонд, созданный крупным бизнесом и правительством ЮАР с целью борьбы против санкций, реакционной организацией.

Эту же позицию Асоян изложил и в журнале «Международная жизнь»: «Можно с уверенностью сказать, что революция в Южной Африке уже идет… Победа движения против апартеида уже ощутима. Все более крупные группы откалываются от „белого племени“ – группы, которые, если и не переходят в противоположный лагерь, становятся врагами идеологии и политики правящего меньшинства. Число союзников освободительных сил… из среды интеллигенции, бизнесменов, религиозных деятелей, молодежи растет с каждым днем» [1023] .

В изданной в 1989 г. брошюре, посвященной южноафриканским проблемам, Асоян по-прежнему поддерживал все основные аспекты официальной советской позиции: вооруженная борьба – необходимость; прекращать ее даже во имя переговоров – преждевременно; «ожерелья» [1024] – результат отчаяния и радикализации молодежи; Мандела не поддержал бы их, и АНК тоже не поддерживает, даже если они и проводятся под анковскими лозунгами. Писал он и о переменах в южноафриканском обществе, в первую очередь в африканерской среде, о расколе в среде африканерской элиты, о том, что некоторые аспекты реформ Боты работали или могли сработать [1025] .

Только в упомянутой выше статье в «Правде», опубликованной в августе 1989 г., Асоян отступил от официальной позиции и ЦК КПСС, и МИД, неуважительно отозвавшись об АНК и написав, что апартхейд уже перестал существовать. Но к этому времени сенсацией стала не столько сама статья, сколько ее публикация в центральном органе КПСС.

Филип Нел писал, что статья Асояна в «Литературной газете» заставила «советских журналистов, ученых и чиновников присоединиться к кардинальной переоценке южноафриканского общества, перспектив и динамики перемен, игроков на политической арене, возможностей, которые такая переоценка открывала для советской дипломатии и экономических отношений и отношения Москвы ко всему этому» [1026] .

Это было гротескным преувеличением роли Асояна в истории советской политики на Юге Африки, не только потому что он отнюдь не был творцом новых подходов в этом вопросе и лишь излагал позицию, которая уже формировалась в определенных кругах советской политической элиты, но прежде всего потому, что советская политика не делалась на базе публикаций одного советского чиновника.

Впрочем, некоторые вольности в публикациях и поведении Асоян мог себе позволить больше, чем другие. Питер Ваннеман писал, что, будучи временным поверенным в делах в советском посольстве в Лесото, Асоян приглашал южноафриканских ученых в свое посольство на лекции и дискуссии и способствовал их визитам в СССР, хотя между двумя странами не было дипломатических отношений. Ваннеман объяснял столь «прогрессивные» действия личными качествами дипломата [1027] . Ученый секретарь Института Африки В. Тихомиров также писал, что из Лесото Асоян «сумел установить очень широкий спектр отношений с южноафриканцами: в основном, через телефонные разговоры, приемы в посольстве и интервью» [1028] . Но, как уже упоминалось, свою феерическую карьеру Асоян начинал в советских спецслужбах, именно их он представлял на посту заместителя директора Института Африки.

Оппозиция наступлению на традиционную советскую политику по отношению к ЮАР существовала, и она была четко идеологически обозначена. В статье, опубликованной в 1991 г., В. Г. Солодовников писал: «Сейчас выявились сильные и слабые стороны в нашей политике, верные и неверные оценки мировых тенденций. Меня особенно беспокоит то, что СССР ослабил связи с развивающимися странами и теряет там политические позиции. Наша внешняя политика, убежден в этом, исходит из ошибочной оценки мировых тенденций и целей западных держав, особенно США, на международной арене… Мы недооцениваем агрессивность империализма, его стремление к мировому господству и обогащению за счет эксплуатации народов других стран, его неприятие социалистического выбора, сделанного народами нашей страны… Если СССР останется верным социалистическому выбору, то его идеологическая конфронтация с капиталистическим миром неизбежна…» [1029] Солодовников связал, таким образом, необходимость поддержки Советским Союзом национально-освободительных движений с его «социалистическим выбором».

Конкретно южноафриканской ситуации Солодовников посвятил статью «Преждевременная эйфория. Советские интересы в Южной Африке. В чем они?». В принципе ответ автора заключался в том, что интересы СССР состоят в поддержке АНК. Вот его аргументы:

...

«Независимая газета» опубликовала на той же странице статью сотрудницы Института Африки Т. И. Краснопевцевой под названием «Не по адресу обращается уважаемый член-корреспондент со своей критикой полного пересмотра наших позиций». Автор защищала позицию руководства МИД.

Публикаций, отражавших взгляды, сходные со взглядами В. Солодовникова, было немало. Так В. Голубев, автор статьи в «Красной звезде», посвященной «возрастающей роли черной общины в ЮАР» восхвалял убийства черных полицейских и служащих местной администрации в тауншипах, оправдывая их репрессиями правительства против активистов движения и террористическими акциями против АНК. Реформы правительства автор трактовал как попытку «не допустить консолидации черной общины» [1031] .

Но настроение общественности определялось в тот момент не такими взглядами. В конце 1980-х и особенно в начале 1990-х годов, после снятия запрета на АНК и другие политические партии и освобождения Манделы, новый подход к южнофриканской тематике стал в советской прессе, да и среди широкой публики, преобладающим. Если оставить в стороне идеологические определения и исходить только из интересов практической политики, то можно сказать, что его характеризовало отсутствие не только «конфронтационности», но и трезвого анализа ситуации в ЮАР и ее проблем, в частности, и в отношении влияния АНК. Господствовал неоправданный оптимизм по поводу будущего этой страны и перспектив отношений между ЮАР и СССР.

Перестройка не была тому виной. Это была реакция на десятилетия набившей оскомину пропаганды и жажда новизны. Был и энтузиазм, вызванный мирным разблокированием конфликта на Юго-Западе Африки и интересом Запада и самой ЮАР к советской позиции в южноафриканском вопросе. Советское общество раскалывалось по идеологическому признаку, и найти разумную середину было трудно. А для многих новая позиция была, вероятно, и просто конъюнктурой: теперь так надо писать…

Все эти дискуссии и новизна подходов только подстегивали интерес к стране, о которой в советские времена широкой публике было так мало известно. Ведь ЮАР была самой закрытой для советских людей страной мира. В новых условиях взрыв интереса к ней был неизбежен. Вокруг ЮАР возникла поразительная общественная активность и даже определенная эйфория.

В конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века в СССР возникло сразу несколько обществ дружбы с ЮАР: одно в Ленинграде, одно в Сибири и целых три – в Москве. Отличала их не только география, но и идеология. Общество СССР – Южная Африка было создано на базе Союза советских обществ дружбы и соответствующей идеологии. Занималось оно, впрочем, в основном установлением деловых отношений с южноафриканским бизнесом: тогда пытались найти свое место в бизнесе очень многие, а ЮАР, казалось, открывала к тому новые перспективы.

Общество Россия – Южная Африка, созданное в Институте Африки, стояло на иных позициях. Его руководитель В. И. Тихомиров говорил например: «Ситуация, когда ЦК КПСС контролировал все двусторонние контакты, привела к печальным последствиям. Национальные интересы Союза и России были принесены в жертву идеологическим установкам… Не лучшим образом эта политика обернулась и для Южной Африки. Под влиянием Старой площади в антирасистском движении ЮАР выросло по меньшей мере два поколения догматиков-марксистов, непримиримых сторонников революционной диктатуры, экспроприаций…» [1032]

Общество Доброй Надежды (по названию мыса Доброй Надежды), действовавшее на базе Института стран Азии и Африки при МГУ, придерживалось, на наш взгляд, более взвешенных позиций. Глубокая ирония заключалась в том, что авторам этой книги – беспартийным (в отличие от В. И. Тихомирова) создателям этого общества – выпала задача убеждать и некоторых представителей МИД, и советскую общественность в том, что, даже если политика АНК и не была идеальной, отказываться от его поддержки накануне прихода этой партии к власти, было с точки зрения государственных интересов страны нецелесообразно. В записке, направленной А. Л. Адамишину, И. И. Филатова писала:

...

Тихомиров утверждал, что в результате усилий ЦК КПСС советская академическая среда оказалась расколотой на два лагеря: близких к «бюрократам ЦК» или «поддерживающих КПСС догматиков», к которым он относил как Солодовникова, так и авторов этой книги, и прогрессивных «прагматиков», к которым относил себя и некоторых своих коллег из Института Африки, в том числе его директора Ан. А. Громыко. В его книге дано и подробное описание «борьбы», происходившей якобы между двумя группами [1034] . Мы, предполагаемые участники этой «борьбы», не заметили ее, хотя идеологические страсти действительно кипели. Как показала жизнь, «догматики» оказались на деле «прагматиками», а «прогрессивные прагматики», как раз наоборот, не вполне понимали или не хотели признавать южноафриканские политические реалии.

Все эти общества просуществовали недолго, но в течение нескольких лет вели завидно активную деятельность: проводили семинары и конференции, встречи с приезжавшими южноафриканцами, ситуационные анализы и лекции. Интерес ко всему этому был необыкновенный. На лекции и семинары собиралось по несколько десятков человек.

В те же годы энтузиасты начали издавать периодические издания, специально посвященные ЮАР. В 1991 г. в Латвии появился журнал «Панорама ЮАР». Его издатели открыли первый номер такими словами: «Дорогие читатели! Многие годы всех нас заставляли поверить, что Южная Африка – черно-белая. Всего год назад вышла в свет книга об этой стране, где два солидных московских автора всерьез утверждают, будто ее главная достопримечательность – колючая проволока. Нам с мужем удалось побывать в Южно-Африканской Республике, и мы смогли воочию убедиться, сколь она многокрасочна и разнообразна» [1035] .

Общество Доброй Надежды выпускало бюллетень под названием «Bridge». Несколько позже появилась интересная полномасштабная газета «New Bridge», издававшаяся журналистом Леонидом Шинкаревым. Эти издания тоже быстро сошли на нет, лишь «New Bridge» продержалась несколько лет. Но сам факт их появления в стране, находившейся в состоянии глубочайшего экономического кризиса, свидетельствовал о недюжинном энтузиазме издателей.

Комитет солидарности стран Азии и Африки тоже выступил с новыми инициативами. Одной из них стали совместные семинары представителей АНК и советских ученых. И в представленных докладах, и в дискуссиях на семинарах обсуждался самый широкий спектр вопросов: от социально-политической ситуации в ЮАР до сценариев передачи власти, от будущей экономической политики АНК до национального вопроса. Первый такой семинар состоялся в марте 1987 г., второй – в феврале 1989-го. Откровенных противников АНК на семинары не приглашали, и тем не менее дискуссии выявили немало противоречий в позициях. Как ни странно, при всем разнообразии мнений среди советских участников, это были противоречия сторон, а не отдельных личностей или групп участников семинара. У делегации АНК сложилось мнение, что советские ученые не понимают и не знают, во-первых, марксизма, а во-вторых, программных документов АНК, особенно при обсуждении национального вопроса. В ходе обоих семинаров советские участники возвращались к этому вопросу многократно, обсуждая практически все другие темы – политическую ситуацию в ЮАР, отношения АНК с организациями и партиями внутри страны, будущую экономическую политику АНК, его будущую политику в области образования и культуры – через призму этнорасовых проблем и национальной политики. Для делегации АНК этот опыт был необычен: в то время считалось, что «этничность» – этническая идентичность – была явлением искусственно созданным, а потому легко уничтожаемым после окончания апартхейда. Упоминать о нем как о реальности в кругах, близких к АНК, в том числе и академических, было не принято.

Оценивая результаты семинара 1989 г., Палло Джордан – глава делегации АНК – писал:

...

Были разногласия и по другим вопросам, например, по вопросу о роли крупного бизнеса.

На одно из заседаний семинара 1987 г. пришел Р. А. Ульяновский, бывший заместитель заведующего Международным отделом ЦК КПСС. В конце 80-х годов он был уже пенсионером и давно отошел от дел. Послушав выступления представителей АНК о политических планах партии после ее прихода к власти в ЮАР, он взял слово и выступил с речью, которая, должно быть, немало удивила представителей АНК. Ведь она исходила от человека, являвшегося одним из авторов советской теории национально-демократической революции. Он призвал их не вдаваться в обсуждение конкретных деталей будущей политики и не обсуждать какие бы то ни было стадии ее проведения в жизнь, так как все это будут зависеть от ситуации, в которой эта политика будет проводиться. Говорил он и о необходимости «чрезвычайной осторожности ‹…› в отношении собственности иностранного и местного монополистического капитала». Правда, главной опасностью он считал сопротивление, которое может оказать таким акциям транснациональный капитал, а не ущерб, который национализация может нанести экономике страны.

...