Глава II. Будни приватизации

Идея приватизации была очень хитрой. Нужно было создать впечатление справедливости у всего народа. Поэтому одновременно проводилась приватизация квартир, в которых люди жили, фактически снимая их у советского государства – собственника (помните, были ордера, дававшие право вселения в квартиру?). Мою семью это не коснулось – мы жили в квартире ЖСК, которую родители построили и выкупили сами, это была их собственность. А потом населению говорили – не добивайтесь отмены результатов приватизации предприятий, благодаря той же самой приватизации вы получили ваши квартиры. Этот хитрый пропагандистский трюк позволил сделать приватизацию необратимой, по крайней мере на короткий исторический период времени. Кроме приватизации квартир население привязали к идее приватизации с помощью ваучеров. Официально ваучеры ваучерами (это американское слово, обозначающее талон на еду для малоимущих, ваучерами сейчас обеспечивается в США примерно 30 млн. человек) никто не называл, в документах фигурировали слова «приватизационный чек». Декларировалось, что каждый получит свою долю бывшей госсобственности. Но тут народ обманули. Ваучеры были розданы единовременно, ваучерные аукционы, на которых можно было получить какие-либо акции предприятий, продолжались недолго – примерно полтора года. Это означает, что «на всех» поделили только те предприятия, которые были выставлены на аукционы в это время, до 1994 года. А остальные предприятия впоследствии продавали уже не за ваучеры. Сейчас трудно сосчитать, какую долю от общей собственности не выставили «для всех», но то, что это была не самая значительная доля, понять легко – все крупные, стратегические, инфраструктурные, градообразующие предприятия были приватизированы, розданы знакомым банкирам, переданы бесплатно «хорошим» людям потом, после 1994 года, за небольшие деньги или бесплатно.

...

Это было сделано то ли в спешке, то ли сознательно. Ограничения могли быть наложены только в рамках антимонопольного законодательства. Что это означало в реальности? Крупные американские банки и частные компании, обладавшие финансовыми ресурсами в сотни миллионов долларов, оказывались в равных юридических условиях с молодыми российскими предпринимателями, с безденежными трудовыми коллективами и с простыми людьми. Естественно, у богатых иностранцев возникало конкурентное преимущество – они были более богатыми. Они платили брокерам большие комиссионные, они давали им крупные заказы, и российские брокеры вовсю старались для иностранцев. Именно руками российских брокеров были скуплены для иностранцев многие ключевые российские предприятия. Если говорить о Санкт-Петербурге, то это предприятие «Ленбытхим» – производитель стиральных порошков для всего Советского Союза. Его захватила немецкая фирма «Хенкель». Кирпичи и стройматериалы для всего региона производятся на комбинате «Победа-Кнауф». Комбинат, названный в честь Победы над Германией, был захвачен немцами. Есть в этом какая-то ирония. Немецкий концерн «Сименс» пытался восстановить историческую справедливость и вернуть себе дореволюционные заводы «Сименс-Гальске» и «Сименс-Шуккерт». Один из этих заводов – крупнейшее в России предприятие «Электросила». Вот случай из моей консультационной работы. В состав предприятия «Красный треугольник» в свое время входил институт, не помню точное название, что-то вроде Института резиновой промышленности. Одна крупная инвестиционная компания скупила у работников института контрольный пакет акций в интересах большой американской фирмы. Интерес к акциям института объяснялся тем, что ему принадлежит хорошее здание, у трассы, рядом с метро, с наличием парковки. Заместитель директора института – доктор технических наук, лауреат государственных премий – рассказал мне, что американцы с помощью крупной петербургской инвестиционной компании скупили контрольный пакет акций его предприятия и сейчас он не знает, что делать. У государства оставалась так называемая «Золотая акция», но это ему не может помочь. Покупатели хотят провести собрание акционеров, чтобы сменить руководство института и продать принадлежащее ему основное здание. После чего сделать из него бизнесцентр. Институту после этого нужно будет прекращать свою работу – другого подходящего помещения у него не было. Проблема была в том, что часть научной продукции института была государственным секретом особой важности – бесшумным резиновым покрытием для атомных подводных лодок – оружием первого удара, оружием, обеспечивающим стратегический ядерный паритет. И теперь все это может попасть к американцам – потенциальному противнику России. В общем, я посоветовал ему продолжать писать письма во все московские инстанции, что он делал и раньше, а также судиться с покупателями акций, искать зацепки, тянуть время и попытаться найти других государственных и негосударственных, но обязательно российских инвесторов. Искать защиту в органах власти. Порекомендовал ему хорошего юриста, который затянул дело в судах, потом подтянулись государственные органы – в общем, институт удалось сохранить. А вот институт «Гипростекло» на Полтавской улице у Староневского проспекта, как называют это место жители города, был почти уничтожен – новые владельцы решили крупные здания института по Харьковской и Полтавской улицам продать двум банкам. Счастья покупателям здания – «Межкомбанку» и Национальному резервному банку это тоже не принесло. И какой бы банк (а точнее, филиал московского банка) потом ни садился бы в это здание – он разорялся. Возможно, это как-то связано – банк, купивший это здание, потратил тогда громадную по тем временам сумму – 6 млн. долларов на ремонт. Другое здание института приобрел «Промстройбанк», который впоследствии был куплен «Внешторгбанком».

Кстати, эта схема – скупить за копейки ваучеры у сотрудников предприятия, а потом перепродать контрольный пакет акций конечному богатому покупателю, имела громадную доходность. Предприимчивые люди быстро увеличили свое состояние. Абсолютный рекорд, о котором я слышал в Питере уже в двухтысячных годах, – это когда за участок земли (бывшее предприятие) на Охте, купленный за 1 млн. долларов, потом давали чуть ли не 50.

Все это связано с громадной изначальной недооценкой российских предприятий. Где-то в середине приватизационного «конвейера», когда стало понятно, что предприятия сильно, в разы недооценены и что народ на ваучеры получает копейки вместо доли от реальной стоимости предприятий, среди руководителей процесса приватизации обсуждалось, надо ли что-то менять и переоценивать или оставить все как есть. Я слышал разговоры о том, что Чубайс тогда сказал, что изменить это технически будет трудно – надо будет проводить поправки к закону через Верховный Совет, да и к тому же у народа нет денег на приобретение акций по их реальной, а не по изначально заниженной стоимости. Понятие «справедливость» для этих людей не существовало и не существует.

Надо заметить, что поскольку сотрудники приватизируемых предприятий получали льготы, это означало некоторую дискриминацию всех остальных – пенсионеров, бюджетников, врачей, учителей, военных, милиционеров, работников государственных предприятий, не подлежащих приватизации. Это было достаточно большой проблемой в начале приватизации при разработке ее концепции и идеологии. Как объяснить народу, что изначально несправедливый дележ ранее общественной, общей собственности, от которого будут отстранены пенсионеры, то есть те, кто эту собственность в основном и создавал, приватизаторам было непонятно. Простая схема раздавать ваучеры пропорционально стажу была отвергнута, уж не знаю, по каким соображениям.

Ваучеры раздавали народу через Сбербанк, а там, где не было отделений Сбербанка, – через военные и другие банки. Все это потом продавалось обычно крупными пакетами по 5-10 тыс. штук на нашей бирже. Такого количества разных печатей я больше ни у одного банка, ни у одного предприятия не видел. Были печати круглые, овальные, прямоугольные, треугольные и пятиугольные (печати военного банка). В общем, только шестиконечных звезд для полного комплекта не было. Цена ваучера в 1992–1993 годах при продаже его за наличные деньги колебалась в диапазоне цен от одной до двух бутылок водки. И только в конце ваучерной приватизации цена поднялась до трех-пяти бутылок, а под конец давали до десяти бутылок водки. В рублях, разумеется. В сельской местности ваучеры (как впоследствии и земельные паи) брокеры и юридические фирмы скупали за водку. Фраза Чубайса о том, что на ваучер впоследствии можно будет купить две автомашины «Волга», не подтвердилась. Но те, кто купили тогда за ваучеры акции «Газпрома», сейчас смогли бы получить примерно 500 долларов за акции, полученные на один ваучер.

Еще немного про недооцененность предприятий в начале 1990-х годов. Весна 1993 года. Биржа совместно с Фондом имущества Санкт-Петербурга проводит аукцион по продаже права аренды городских нежилых помещений. От Фонда имущества приехал проводить аукцион Александр Фишков, очень колоритный и обаятельный человек. Яркий морозный февральский день то ли 23, то ли 24 февраля. Настроение праздничное. Солнце, пробивающееся сквозь стеклянные окна здания, светит прямо в глаза проводящим торги. Свыше пятидесяти лотов, свыше пятидесяти объектов, все в месте – и кафе, и магазины, и подвалы. По некоторым лотам борьба идет очень долго, до фантастических на тот момент цен, в сотни и тысячи раз превышающих начальные, – вот насколько было все недооценено – и мелкие магазины, и крупные предприятия.

Нарушений законодательства по приватизации было много. В середине 2000-х годов городские структуры приняли решение довести приватизацию до конца и избавиться от множества мелких пакетов и небольших предприятий. Это примерно как очистить авгиевы конюшни. Следы нарушений законодательства в ходе приватизации сейчас выглядят как несовпадение юридических адресов, «левые фирмы» и т. д. Простой пример – один и тот же институт, занимавшийся в советское время торфом, был продан на аукционе, затем перепродан. В итоге все технологии переработки торфа потеряны, государственный пакет 25 % непонятно где, а здание бывшего института по одним городским документам имеет адрес по набережной канала Грибоедова, по другим – по своему другому угловому фасаду – по переулку Тюленина. Государственный пакет 25 % в городской отчетности висит, но чем владеет государство реально, совершенно непонятно. И таких примеров только по Санкт-Петербургу – тысячи.

...

Чтобы успешно пройти приватизацию, от предприятия требовались большие усилия. «Успешно» означает, что результатом приватизации было сохранение предприятия как единого целого, получение значительных пакетов акций работниками. Предприятие должно было в крайне короткий срок – три месяца – представить в КУГИ план приватизации. Руководство предприятия должно было оценить его стоимость, а также выбрать один из трех планов приватизации. Различия – в долях акций, которые получали и могли получить в будущем работники. Если предприятие не успевало представить и утвердить в КУГИ план приватизации, сотрудники (юристы) КУГИ делали это за него, но на невыгодных для предприятия условиях. В это время КУГИ Санкт-Петербурга руководили Альфред Кох и Михаил Маневич. Мне рассказывали, что директора предприятий, здоровые дядьки под 60 лет, почти союзные министры, плакали в их кабинетах.

В 1993 году чековая приватизация продолжалась. Для народа это все сопровождалось большой пропагандистской кампанией Госкомимущества. Параллельно под эгидой ГКИ проходило большое количество разных конференций и семинаров для руководителей финансовых институтов – банков, бирж, инвестиционных компаний. На одной такой конференции в составе делегации Госкомимущества я заметил одного иностранца, хорошо говорящего по-русски. Слишком хорошо для иностранца. У меня дома до сих пор лежит его визитка, на которой написано «Андрей Шлейфер».

...

...

Меня же в то время интересовал один вопрос – почему лицензию № 1 на фондовом рынке получил малоизвестный фонд «Паллада»? Теперь я знаю ответ на этот вопрос. На этих конференциях были представители «Паллады», американского банка «Джи Пи Морган» (членом руководства которого является сейчас Анатолий Чубайс, а Дмитрий Васильев работает в его представительстве в Москве), английского банка «Самуэль Монтегю».

Кстати, представительство Агентства помощи развивающимся странам (USAID) в Санкт-Петербурге одно время находилось в помещении «Леонтьевского центра» – экспертного центра Анатолия Чубайса и Сергея Васильева, куда перешли на работу многие сотрудники Комитета по экономической реформе после его закрытия. Удобный способ для чиновников получить дополнительную зарплату в то время – предоставление заказов на консультационные работы экспертному центру. Само же USAID – это инструмент прямого влияния правительства США, это агентство распределяет гранты «на развитие демократии в разных странах», предоставляя их в основном американским «агентам влияния».

...

Так здание, принадлежавшее ранее предприятию «Ленсистемотехника», попало в распоряжение «Леонтьевского центра» и его президента – Анатолия Чубайса. Бесплатно. «Леонтьевский центр» занимает часть здания, а остальные помещения сдаются в аренду. Одним из арендаторов помещений в этом здании долгое время был Санкт-Петербургский банк реконструкции и развития (СПБРР), которым почти все время его существования руководил Дмитрий Панкин – бывший заместитель председателя Финансового комитета Санкт-Петербурга и нынешний заместитель министра финансов России. О печальной судьбе банка СПБРР я расскажу чуть позже.