Александр Маринеско – советский Подводник № 1

Александр Маринеско – советский Подводник № 1

Родился 2(15) января 1913 г. в Одессе. Плавал матросом на судах пароходства. В 1933 г. окончил Одесский морской техникум и плавал помощником капитана на пароходе «Красный флот». Однажды осенью того же года, когда Маринеско стоял на вахте, в районе Скадовска произошел случай, круто изменивший его судьбу. Маринеско обнаружил на горизонте точку, оказавшуюся терпящим бедствие торпедным катером, на котором находилось высокое военно-морское начальство. За это он получил благодарность командующего Черноморским флотом и месячный оклад от пароходства. Через несколько дней после этого он был призван на флот и по окончании годичных курсов комсостава РККФ в ноябре 1934 г. назначен командиром БЧ-1-4 на подлодку типа «Щ» Балтийского флота. 16 июля 1938 г. лейтенанта А. Маринеско по неизвестной причине увольняют с флота (причиной увольнения, скорее всего, послужили аресты, возможно, спасенного им в 1933 г. командования Черноморского флота: комфлота И. К. Кожанова – 5.10. 37 г. и начштаба флота К. И. Душенова, в момент ареста – 22.5.38 г. – командующего Северным флотом). Однако через три недели, 7 августа, Маринеско восстанавливают на службе, а в ноябре ему присваивают звание старшего лейтенанта. Он становится помощником командира подводной лодки, а через полгода командиром подводной лодки-«малютки» М-96, на которой в звании капитан-лейтенанта встречает войну. За потопление в августе 1942 г. немецкого транспорта «Хелена» (7 000 т) А. Маринеско был награжден орденом Ленина. Осенью 1942 г. М-96 совершает новый поход и высаживает в глубоком тылу врага диверсионную группу. В конце того же года Маринеско присваивают звание капитана 3-го ранга. 14 апреля 1943 г. его назначают командиром средней подлодки С-13. В октябре – ноябре 1944 г. С-13 под его командой совершает боевой поход, в котором топит немецкий транспорт «Зигфрид» (5 000 т), за что Маринеско получает орден Красного Знамени. 22 декабря 1944 г. С-13 возвратилась на базу в Ханко после докового ремонта в Хельсинки для подготовки к боевому походу в южную часть Балтийского моря. 11 января (по некоторым источникам, 9 января) 1945 г. С-13 под командой Маринеско выходит из Ханко в боевой поход и 30 января в Данцигской бухте тремя торпедами отправляет на дно немецкий лайнер «Вильгельм Густлофф» (24 500 т), а 10 февраля двумя торпедами топит транспорт «Генерал фон Штойбен»(14 660 т) и 15 февраля возвращается на базу в Турку, получив на это приказ командования (якобы в связи с тем, что туда перебазировался дивизион подводных лодок).

На этом месте я прерываю на время краткий рассказ о судьбе А. И. Маринеско, с тем чтобы подробнее рассказать об обстоятельствах, предшествовавших выходу С-13 в море в январский поход, ибо это поможет понять суть события, происшедшего 30 января 1945 г.

С-13 должна была выйти в поход в первых числах января. Однако ее командир А. Маринеско, отправившийся с разрешения начальства в увольнение, якобы оказался в городе Турку (60 км морем или гораздо больше по железной дороге, к тому же по ней прямого сообщения не было и надо было ехать с пересадкой),[142] встретил там новый 1945 год в ресторане гостиницы (по одним сведениям – с врачом своей лодки, по другим – с капитаном 3-го ранга П. Лобановым) и остался там ночевать, проведя ночь с ее хозяйкой – молодой шведкой. По непонятным причинам название этой гостиницы по сей день не указывается, хорошо если этим оберегается честь ее хозяйки, однако возможен и другой вариант – вдруг оказалось бы, что в то время хозяйкой была 75-летняя старушка либо мужчина-холостяк. Это могло бы сильно подорвать веру в красивую легенду о причине задержки выхода в поход подлодки С-13.

Интересно и то, что хотя Маринеско явился на лодку из новогоднего увольнения, опоздав всего на несколько часов, С-13 вышла в поход лишь через много дней после этого – 11 января 1945 г. (9 января – по другим источникам). Одно из возможных объяснений задержки дает автор единственного появившегося за последние 60 лет зарубежного исследования о Великой Отечественной войне на море швейцарский историк Ю. Майстер:

«3 января в районе мыса Брюстерорт миноносец Т-3 (немецких ВМС. – А. О.) таранил советскую подводную лодку “С-13”. Однако эта подводная лодка, видимо, не затонула, так как в феврале она находилась в Финляндии».

[75, с. 171]

Что это означает, непонятно – то ли просто выдумка, то ли столкновение действительно имело место, но не с С-13, а с другой подлодкой (например, с С-4, о чем будет сказано ниже), то ли это действительно была С-13, и задержка ее выхода в боевой поход до 11 января была вызвана необходимостью проведения срочного ремонта именно после этого столкновения, то ли так объяснили задержку выхода С-13 в море после того, как советскому командованию стало известно о задержке выхода в море «Густлоффа», который, по моему мнению, был вполне конкретной целью этого похода.

Хотя возможно, что такая длительная задержка произошла из-за проводимой СМЕРШем серьезнейшей проверки обстоятельств, приведших к опозданию Маринеско на С-13 после встречи Нового года – ведь на территории иностранного государства командир советского боевого корабля, который готовится к выполнению важного задания, вступил в несанкционированный, да еще и интимный контакт с иностранкой, к тому же владеющей русским языком!.. По тем временам такой проступок явно тянул на военный трибунал (недаром же есть сообщения, о том, что спутник Маринеско капитан 3-го ранга Петр Лобанов за ту же самую встречу Нового года угодил в штрафбат). Не очень понятно другое. Если из-за этой длительной проверки единственная на Балтике советская подлодка такого класса, способная быстро оказаться на другом конце моря (и не давать немецким транспортам подвозить в Восточную Пруссию и Померанию войска и важнейшие грузы, осуществлять эвакуацию нацистской администрации, спецслужб, архивов и награбленных за войну ценностей, а также перебрасывать на Запад части для обороны Берлина), столь долго простояла у пирса, значит, все эти восемь или десять дней немцы самым успешным образом могли осуществлять указанные морские перевозки. Более того, даже выйдя 13 января 1945 г. на исходные рубежи боевого дежурства (что зафиксировал радист С-13 М. И. Коробейник в своем дневнике: «13 января стою на радиовахте. Передал сообщение о занятии позиции в Данцигской бухте»), подлодка под командой Маринеско целых семнадцать дней никого не атаковала, несмотря на интенсивнейшее движение в этом районе немецких транспортов.[143]

Из этого следует, что командиру С-13 в этом походе наверняка была заранее указана позиция – вход в Данцигскую бухту и, весьма вероятно, даже конкретная цель для атаки – лайнер «Вильгельм Густлофф». Тогда вполне можно предположить, что советское командование заранее знало время выхода «Густлоффа», но оно внезапно изменилось, и надо было найти какой-то конкретный повод для задержки С-13 на базе, чтобы при этом никоим образом не раскрыть связь с источником этой сверхсекретной информации и не дать немецким спецслужбам зацепку для его раскрытия. Поэтому, зная лихой и непредсказуемый характер Маринеско, его могли всего лишь отпустить в новогоднее увольнение, а уж далее по его вине произошло все то, что было нужно для обоснования задержки С-13 на базе. Хотя, если вдуматься, сам факт выдачи разрешения на увольнение в военное время командиру корабля, который готовится к боевому походу, кажется не менее странным и даже диким, чем его несвоевременное возвращение, приведшее к задержке выхода подлодки в море.

Не исключено, что командование или СМЕРШ предложили Маринеско разыграть вариант, объясняющий опоздание из увольнения «гусарским загулом» в новогоднюю ночь. Естественно, при этом ему было приказано держать все это в абсолютной тайне, как и истинную «особую» цель предстоящего похода С-13, возможно, сформулированную как уничтожение находившихся на борту «Густлоффа» 3 000 немецких подводников. Не исключено, что с Маринеско даже была взята подписка о неразглашении всего вышеизложенного, которую он, несмотря на все невзгоды своей последующей жизни, так никогда и не нарушил. Возможно, что ему даже была обещана награда – при условии успешного выполнения задания – присвоение звания Героя Советского Союза, которое он получил почти через тридцать лет после своей смерти. Естественно, что, вернувшись из похода, полностью выполнив все, что ему не просто приказывали, а о чем его убедительно просили, он мог рассчитывать на выполнение обязательств и со стороны командования и был крайне возмущен тем, что даже никаких признаков тому нет. Началось все с того, что в условленном месте лодку не встретил ледокол с лоцманом для проводки ее через шхеры и ледяные поля. Зато на обратном пути ее поджидала засада.

Следует также отметить, что по какой-то причине в этот поход на C-13 в роли замполита отправился сотрудник то ли Главного политуправления ВМФ, то ли спецслужб – НКВД, СМЕРШа или ГРУ. Рулевой С-13 Г. Зеленцов в своих воспоминаниях пишет:

Спустя неделю (то есть в последний момент перед выходом в поход. – А. О.) на лодку прислали представителя Главного политуправления Бориса Сергеевича Крылова для строгой опеки в предстоящем боевом походе провинившейся команды… Все у нас сразу же догадались, что это за «опекун», и относились к нему с подозрением.

[50, с. 160, 167]

В. Геманов утверждает, что Крылов был работником политотдела бригады ПЛ, «исполнявший в походе обязанности замполита» [30].

На мой взгляд, у Крылова была одна-единственная задача – держать радиосвязь с разведотделом флота и на боевой позиции дать указание Маринеско о том, какая конкретная цель должна быть уничтожена любой ценой (именно лайнер «Вильгельм Густлофф»), и, возможно, выполнить еще одну спецфункцию в момент атаки, о чем будет сказано ниже.

Когда мне в начале 2006 г. прислали из Санкт-Петербурга книгу Александра Крона «Капитан дальнего плавания», изданную в 1984 г.,[144] я был очень удивлен тем, что эпизод встречи на базе в Турку подлодки С-13 после январского похода 1945 г. был описан совершенно не так, как он отложился у меня в памяти после прочтения в 1983 г. этой повести, напечатанной в журнале «Новый мир». В книге ее встречал командир дивизиона подводных лодок А. Орел, который «сойдя на лед, крепко обнял Маринеско», а потом «был и банкет с традиционными жареными поросятами, и дружеские объятья, и многозначительные намеки на предстоящие высокие награды».

В моей же памяти сохранились связанные с этим возвращением невероятные события, о которых 22 года назад я прочитал в журнальном варианте повести А. Крона. Там говорилось, что когда С-13 подошла к пирсу порта Турку, ее команде, вопреки традиции, не только не поднесли жареных поросят, числом, равным количеству потопленных в походе кораблей противника, но подлодку вообще никто не встречал, и оскорбленный А. И. Маринеско дал команду на погружение, положил лодку на грунт рядом с пирсом, после чего приказал выдать команде алкоголь и объявил праздник в честь боевого успеха в походе. Потом с пирса к лодке неоднократно спускали водолаза, который гаечным ключом выстукивал по обшивке приказ командования о немедленном всплытии, на что получал краткие и резкие ответы стуком изнутри. Когда же лодка наконец всплыла и пришвартовалась, начались серьезные разборки с участием командования, политотдела и СМЕРШа. Однако, несмотря ни на что, учитывая уникальные боевые результаты январского похода С-13, ни ее командира, ни членов команды к ответственности привлекать не стали, но награды снизили на несколько категорий: так, А. Маринеско вместо звезды Героя получил орден Боевого Красного Знамени.

Я обратился в редакцию «Нового мира», где мне любезно предоставили второй номер этого журнала за 1983 г. Оказалось, что журнальный вариант отличался от книжного одним-единственным словом: в журнале командир дивизиона подлодок А. Орел встречал вернувшуюся из похода С-13 на тральщике, а в книге – на ледоколе (значение этой разницы я понял позднее, о чем еще расскажу).

Неожиданно для меня в журнальном варианте повести А. Крона не было слов о том, что геройскую лодку никто не встретил и Маринеско в знак протеста дал команду положить С-13 на грунт возле пирса. И тогда я вспомнил, что об этом мне рассказывал Борис Александрович Краснов – капитан 2-го ранга запаса и бывший командир подводной лодки, который некоторое время работал помощником директора нашего института по соцбытовым вопросам. Я давал ему почитать журнал «Новый мир» с публикацией о Маринеско, и он-то и сообщил мне, что встреча С-13 на базе описана в журнале неправильно, и в общих чертах изложил историю о погружении подлодки у пирса, после того как ее никто не встретил. Он утверждал, что слышал эту историю лично из уст командира подлодки С-13 А. И. Маринеско.

Как рассказал Борис Александрович, в самом конце 50-х – начале 60-х годов в Кронштадте начались встречи подводников Балтики – участников Великой Отечественной войны. Во время этих встреч им разрешали бывать на борту современных подводных лодок, в том числе на подлодке, где служил сам Краснов. На двух таких встречах присутствовал А. И. Маринеско, при этом он неоднократно заходил в гости в каюту Бориса Александровича. Краснов открывал сейф, извлекал емкость со спиртом, разливал его по стаканам. Однако, чокнувшись, Маринеско свой стакан не опрокидывал, а расстегивал пиджак и рубашку, доставал из кармана стеклянную воронку, вставлял ее в какое-то отверстие в животе и вливал свою порцию спирта через эту воронку (у него к этому времени была удалена часть пищевода). После этого начинались воспоминания и долгие разговоры о войне. Однажды Маринеско и рассказал о том, как встречали подлодку С-13 после январского похода, и о том, как ее экипаж на дне возле пирса отпраздновал свое возвращение и свой боевой успех – потопление в этом походе двух кораблей, одним из которых был «Вильгельм Густлофф». Как спускали водолаза, который отстукивал разводным ключом по борту лодки морзянкой приказы командира дивизиона подводных лодок Орла, а затем командира бригады Верховского, и что приказывал радисту отстучать в ответ лихой Маринеско, пока команда С-13 праздновала свои победы.

Поэтому после получения книги А. Крона из Петербурга я понял, что надо немедленно связаться с Б. А. Красновым и уточнить ряд деталей, не представлявших для меня большого интереса в 1983 г., но ставших чрезвычайно важными сейчас. Однако когда я с большим трудом разыскал его домашний телефон и позвонил, женский голос (принадлежавший, скорее всего, его жене) сообщил печальную новость: Борис Александрович Краснов умер 26 сентября 2005 г.

Должен отметить, что факт существования этой версии возвращения С-13 на базу после январского похода мне подтвердил и бывший подводник контр-адмирал О. В. Кустов, сказав, что неоднократно слышал ее на флоте. В той или иной степени ее подтвердили еще несколько подводников, в том числе один ветеран – офицер-подводник Балтийского флота со времен Великой Отечественной войны. Даже в Музее истории подводного флота им. А. И. Маринеско (в Санкт-Петербурге) мне сказали, что такая версия есть, хотя вполне возможно, что в ней имеется в виду празднование на грунте экипажем С-13 Дня Победы 9 мая, заставшего подлодку в ее последнем боевом походе.

В одном из самых последних объемных материалов об А. И. Маринеско «Подводный ас», опубликованном в семи номерах газеты «Московская правда» в марте 2006 г. [21], журналистка Берта Бухарина подробно изложила свою беседу с единственным живущим в Москве членом экипажа легендарной подлодки С-13, помощником акустика, участником «атаки века» капитан-лейтенантом в отставке С. А. Звездовым. В публикации этой газеты за 14 марта 2006 г. сказано:

Среди баек о Маринеско есть и такая. Якобы недовольный тем, как на берегу встретили лодку, вернувшуюся из похода, командир отдал команду на погружение прямо у пирса. И экипаж целые сутки отмечал победу в лодке, несмотря на попытки командования до него достучаться.

Фактически это почти слово в слово повторенный рассказ Б. A. Краснова, который, однако, слышал его не как чью-то байку, а из уст самого А. И. Маринеско. Причем предположить, что таким образом экипаж С-13 после возвращения на базу праздновал победу над Германией невозможно, ибо в День Победы подлодка совершала свой последний боевой поход (20 апреля – 23 мая 1945 г.) и на ее борту находился в странной роли то ли наставника, то ли контролера начальник подводных сил Балтфлота контрадмирал Стеценко, который подобного никогда не допустил бы. Так что вполне возможно, что такой немыслимый в условиях военного времени случай – и протест экипажа военного корабля, и неоднократный отказ командира лодки выполнить приказ командования, и создание помехи для нормальной работы причала – действительно имел место, и, скорее всего, это было после возвращения С-13 из январского похода 1945 г.

На мой взгляд, именно этот невероятный эпизод и стал причиной всех последующих неприятностей А. И. Маринеско и гонений на него, начиная с замены звезды Героя Советского Союза на орден Красного Знамени.

Осталось только понять, из-за чего же он, капитан 3-го ранга, профессионал и настоящий командир, подверг себя и свой экипаж такому риску? Вряд ли только из-за отсутствия на пирсе восторженной толпы, командования и традиционных жареных поросят. Должна быть тут гораздо более серьезная причина. Попробуем ее выяснить.