ТУКАЛЕВСКОЙ Н. Н

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ТУКАЛЕВСКОЙ Н. Н

<Начало июня 1939 г.>

Дорогая Надежда Николаевна!

Если Вы мне что-нибудь хотите в дорогу — умоляю кофе; везти можно много, а у меня — только начатый пакетик, а денег нет совсем. И если бы можно — одну денную рубашку, самую простую, № 44 (не больше, но и не меньше) на мне — лохмотья.

Целую Вас, вечером приду прощаться — начерно, т. е. в последний раз немножко посидеть.

Приду около 9 ч., м. б. в 91/2 ч., но приду непременно.

Спасибо за все!

МЦ.

<11-го июня 1939 г.>

— Ау! —

Вчера целый день сидели, ожидая телеф<она>, и к вечеру оказалось, что не едем. Нынче будет то же — возможно — уедем, возможно — нет. Ind?fr<isable>[2056] не сделала, п. ч. могла уехать вчера в час — и не решилась сесть под люстру.

Если не уедем — Мур завтра утром зайдет. Если не зайдет — уехали. До последней минуты ничего не знаем и не можем отлучиться, ибо телефон — через короткие промежутки.

Посылаю пока 10 фр<анков> для Тамары[2057] (5 были даны раньше) — если смогу — оставлю для Вас на столе (Вашем), с посудой, остающиеся 10, не смогу — простите.

Целую.

Спасибо за все!

МЦ.

Воскресенье утром

11-го/12-го июня 1939 г., 12 ч. ночи — воскресенье

Дорогая Надежда Николаевна,

Когда мы с Муром в 11 ч. вернулись — ничего под дверью не было: мы оба — привычным жестом — посмотрели, а когда мы оба — минуту спустя — оглянулись — письмо лежало, и его за минуту — не было. И шага за дверью — не было.

Сердечное спасибо — и за то, что заметили — последний взгляд:

на авось, без всякой надежды (моя слепость).

Вам пишу-последней. Мур спит, дом спит…

…Только одна баба не спит,

На моей коже сидит

(и т. д. — Медведь)

а баба-то — я.

А медведи-то — там. И мно-ого! Но что я буду одна такая баба среди тех медведей — ручаюсь.

_______

Кончаю. Надо спать, а то просплю все способы передвижения. Будильник — уложен (от страха забыть!). Я — сама себе будильник.

________

Спасибо, что так трогательно выручили. За все спасибо: за чудный Dives[2058] — за ту церковь, к которой мы так вторично и не пришли, за наши кладбищенские прогулки — помните? — за самое чудное платье моей жизни — синее — за все Мурины штаны (а их было мно-ого: как тех будущих медведей) — за дом, который мне был — родной, за уверенность, что когда и с чем ни приду — обрадую: хотя бы доверием, за неустанность Вашей дружбы, за действенность ее (дружбы — нет: есть — любовь, или любви нет — есть дружба, во всяком случае есть одно, а не два, и это одно — было).

— Всего не перечислишь — за все.

________

Ну, вот.

Обнимаю от всего сердца, желаю здоровья, досуга, покоя, хорошего лета, хороших лет, — свободы!!!

Спасибо за кофе. Спасибо за рубашки. Спасибо за книжку — я Вами кругом одарена.

С Вами — уезжаю.

Все сделаю, чтобы Вы обо мне — знали.

Авось! — Даст Бог!

М.

И последняя просьба («Сколько просьб у любимой всегда…»)[2059] — КРЫСОЛОВ.[2060] Я его писала все раннее Мурино младенчество, в чешской избе, — какие мы тогда с Чехией были счастливые!! Собирали грибы…

Если удастся — окликну еще из Гавра…