И. БОРИСОВ На стратегическом направлении
И. БОРИСОВ
На стратегическом направлении
Синие густые тучи постепенно заволакивали небо. Руководитель оперативной группы майор Алексей Максименко и оперативный уполномоченный сержант Виктор Соколов, медленно прохаживаясь по опушке леса, не замечали приближения грозы. Их занимало другое.
Неделю тому назад они послали в Витебск разведчика Владимира Лютько: он должен был собрать сведения об обстановке, а главное — договориться с врачом туберкулезной больницы Ксенией Сергеевной Околович о ее встрече с руководителем группы.
По указанию Витебского обкома партии чекистская группа Алексея Петровича Максименко обосновалась под Витебском, в поселке торфозавода, в апреле 1942 года. Этому предшествовали такие события.
В начале января части Красной Армии на Витебском направлении перешли в наступление. Гитлеровские войска после поражения под Москвой еще оказывали упорное сопротивление, но вынуждены были отступить почти на 250 километров. Наши войска вплотную подошли к Витебску.
И хотя гитлеровскому командованию, перебросившему на участок Витебск — Сураж значительные подкрепления, ценой огромных потерь удалось приостановить наступление наших войск, оно не смогло залатать большую прореху на стыке между группами фашистских армий «Север» и «Центр», от Усвят Витебской области до Велижа Смоленской. Возник почти сорокакилометровый разрыв по фронту, который вскоре стал называться «Суражскими воротами». На территории «ворот» полными хозяевами стали партизаны.
Проведав с бреши в обороне гитлеровцев, на Большую землю устремился поток жителей Витебска, других областей Белоруссии и даже Прибалтики. Не исключалось, что фашистская разведка в потоке беженцев попытается забросить в тыл Красной Армии своих агентов и диверсантов. Опросом беженцев о положении на оккупированной территории, действиях гитлеровцев и их пособников, выявлением вражеской агентуры и поручили заняться спецгруппе капитана Максименко.
Однажды дозорные чекистов задержали группу мужчин, выходившую из города. Старший из них оказался бывшим начальником 29-го стрелкового корпуса полковником П. Н. Тищенко. В беседе с Алексеем Петровичем он с восхищением рассказывал о враче Ксении Околович: она спасла его, большую группу раненых командиров и бойцов Красной Армии, снабдила их надежными документами, организовала их уход в партизанскую зону.
Прошло некоторое время, и Алексей Петрович вновь услышал хорошие вести о враче Околович. На этот раз разведчик Владимир Лютько привел из города коммунистов Павла Киршина, Алексея Торопина, Зинаиду Козыреву-Юманову и Ивана Оскера. Спасая патриотов от ареста, Ксения Сергеевна выдала им справки о том, что они находились на излечении, а сейчас возвращаются в свои родные деревни. Узнал Максименко и о большой личной трагедии врача — гитлеровцы недавно расстреляли ее брата Бориса, работавшего начальником продовольственного отдела городской управы в Витебске.
Вот тогда Максименко и послал своего гонца Лютько к Околович: предупредить, чтобы Ксения Сергеевна, потрясенная горем, была все же осмотрительнее, выяснить, сможет ли она хотя бы на один день отлучиться с работы, чтобы встретиться с «людьми из Москвы».
Лютько, коренастый мужчина лет тридцати, появился с опозданием.
— Рад вас видеть живым-здоровым, Владимир Станиславович, — Максименко крепко пожал руку разведчика.
Лютько рассказал, что немцы в последние дни в разных местах города выставили дополнительные посты, проводили облавы и аресты. Пришлось отсиживаться у надежных людей. Виделся с Ксенией Околович. Убедившись, с кем имеет дело, доктор без колебаний согласилась помогать чекистам и, если нужно, встретиться.
— Гроза приближается да еще, видать, с градом, — сказал Виктор Соколов. — Надо бы поторапливаться.
— Дай бог, чтобы с градом… Вы бегите к домику, готовьтесь к обеду, а я тут, — Алексей Петрович виновато улыбнулся, — душ попытаюсь принять.
— Какой душ? Да еще в ваши годы, Алексей Петрович, — удивился Виктор. Ему, двадцатипятилетнему здоровяку с копной волнистых волос, сорокалетний худощавый начальник с большими залысинами казался пожилым человеком. — Так и воспаление легких схватить можно.
Соколов и Лютько вприпрыжку побежали к домику, а Алексей Петрович торопливо разделся, спрятал одежду под разлапистую ель и опрометью выскочил на поляну: в грозу надо быть подальше от высоких деревьев.
Молнии неистово кромсали красными полосами небо, ливневый дождь вперемежку с градом хлестал мускулистое, крепко сбитое тело Алексея Петровича, а он, словно ребенок, радовался буйству природы и, что-то напевая, подставлял то спину, то грудь ударам града. Так, пока шел дождь с градом, принимал необычный душ Алексей Петрович.
Дождь прекратился быстро, догорали зарницы затихающей грозы. Дышалось легко и свободно. Бодрое, приподнятое настроение охватило Алексея Петровича. И причиной этому был не только «самый лучший в мире душ». И даже не то, что недавно Максименко присвоили звание майора. Главное — дела везде пошли на лад: немецкая военная машина явно начала выдыхаться, на долгие месяцы застопорилась перед Севастополем, все чаще радио сообщает о дерзких операциях белорусских, украинских и брянских партизан. Вот и здесь, под Витебском, появилась обширная, на десятки километров, партизанская зона, а в самом городе набирает силы подполье, успешно действуют разведывательно-диверсионные группы, которыми руководит он. Весь народ поднялся на борьбу с фашистами.
При подходе к поселку Алексей Петрович увидел, как из дома, где располагались чекисты оперативной группы, выбежали сержант Соколов с каким-то дедом и устремились к нему:
— Товарищ майор, немцы нагрянули в деревню Колбасы. Грабят! — доложил Соколов.
— Да, да, свиней и курей забирает супостатская нехристь, — подтвердил дед. — Бабы и послали меня к вам. Помогите, сынки.
Быстро расспросив деда о силах немцев («двадцать нехристей на двух тамобилях»), Максименко принял решение: он с Соколовым и группой из десяти партизан на лошадях скачут наперерез немцам, лейтенант Мишин с пятью бойцами (остальные находились в дальних дозорах) так же на лошадях врываются в Колбасы и обстреливают грабителей, гонят их к месту засады.
Как ни спешили, одной автомашине удалось благополучно выскользнуть из ловушки. Другой же «тамобиль», подгоняемый винтовочной и автоматной пальбой группы Мишина, застрял в грязи у перекрестка, где успел устроить засаду Максименко. Схватка получилась скоротечной и результативной: было уничтожено семь гитлеровцев, подбита автомашина, захвачены винтовки и пулемет.
— Лихо ты разделался с грабителями. С успехом тебя, друже! — первым поздравил Максименко командир отряда Бирюлин и, хитровато улыбнувшись, добавил: — А может, и с настоящим боевым крещением? Видать, кровь казачья заговорила.
С кровью Бирюлин не ошибся, а вот с боевым крещением у него вышла явная промашка. Но Максименко не стал поправлять своего друга.
Родился Алексей Петрович в городе Орске в семье безземельного казака. Отец его, Петр Осипович, до революции работал кровельщиком, а с первых дней Октября бывший урядник казачьего полка вступил в Красную гвардию, затем служил в Красной Армии, участвовал в боях против колчаковцев и белоказачьих атаманов. Несколько раз был ранен. Раны эти и свели в могилу в 1922 году тридцатипятилетнего казака-коммуниста.
Отец мотался по фронтам гражданской войны, а Алексей с тринадцати лет пошел зарабатывать себе на хлеб: работал рассыльным в уездном комиссариате, учеником в шорной мастерской, батрачил у кулаков. Но везде любознательный юноша не расставался с книгой. В 1925 году в жизни двадцатилетнего секретаря губернского отдела профсоюза пищевой промышленности комсомольца Алексея Максименко произошло важное событие — обком партии направил его на работу в органы ОГПУ. Служить довелось в Сырдарьинском губернском отделе ОГПУ, в Каракалпакии, где еще орудовали банды басмачей. Тогда и получил молодой чекист первое боевое крещение, а в его личном деле появилась лаконичная запись: «Принимал активное участие в ликвидации бандитизма. Показал себя смелым, решительным и энергичным». В те годы он стал коммунистом, получил первую награду — именной пистолет.
Война застала Максименко в Орше, где он работал начальником городского отдела НКВД. Там — в схватках с десантниками противника — боевое крещение продолжалось, там же, в лесах под Оршей, он закладывал базы с оружием, продовольствием, медикаментами для будущих партизан и подпольщиков, помогал горкому партии подбирать этих будущих партизан. Предполагалось, что и он, Максименко, останется в районе, будет одним из руководителей подполья, однако обстоятельства сложились так, что его назначили начальником оперативно-чекистской группы, «обслуживающей» оккупированный гитлеровцами Витебск.
И здесь Алексей Петрович, обладающий особым чутьем на надежных людей, имеющий богатый опыт оперативной работы, быстро подтвердил правоту своего давнего начальника, который еще за десять лет до войны писал в аттестации, что «Максименко хорошо ориентируется в меняющейся обстановке». Он встретился с Ксенией Сергеевной, долго беседовал, похвалил смелого и находчивого врача за помощь советским патриотам, посоветовал быть осторожнее, привлекать к подпольной работе только хорошо знакомых, надежных людей, постоянно помнить о поднаторевших на провокациях ищейках абвера и СД.
Максименко был доволен: с помощью врача Околович можно будет обеспечить надежными документами разведчиков, подрывников, связных. Забегая вперед, скажем, что К. С. Околович снабдила такими документами около ста человек!
Из сообщений Владимира Лютько, Ксении Околович, Федора Мехова, Константина Шутова, Андрея Гогули, Ивана Иотко и других разведчиков начальник оперативной группы знал многое об обстановке в городе. Сведения о расположении в Витебске военных объектов оккупантов через специальных курьеров своевременно передавались руководству областной чекистской группы. Используя эти данные, советская авиация не раз наносила мощные удары по врагу.
Наряду с разведкой подпольщики, руководимые капитаном Максименко, занимались и диверсиями. В мае 1942 года комсомольцы Андрей Гогуля и Иван Иотко вблизи станции Княжица пустили под откос воинский эшелон. В октябре Иван Василенко, Федор Мехов, Константин Шутов и Андрей Гогуля в трех километрах от Витебска уничтожили эшелон со строительными материалами, следовавший к линии фронта.
Однако подрывников сковывало отсутствие взрывчатки, не говоря уже о специальных минах. Но они не сидели сложа руки: сожгли склад с воинским обмундированием, так называемые государственные имения в Подберезье, Кашино и Андиановичах…
Алексей Петрович не раз просил Центр прислать ему толовые шашки, магнитные мины, но получал отказ. Несмотря на это он подбирал смелых и решительных патриотов — будущих подрывников.
Майор Максименко вынашивал большие планы на будущее. 8 ноября он, после тщательного инструктажа, проводил в Витебск Федора Нононова и Ивана Наудюнаса. Им предстояло привести в исполнение народный приговор над предателем Брандтом, редактором фашистской газетенки «Новый путь» (26 ноября он был уничтожен). Подбирались «ключи» к окружному комиссару Фишеру, командиру карательного полка фон Гуттену, начальнику фельдкомендатуры фон Швайдницу. Но неожиданно для Алексея Петровича в середине октября 1942 года его отозвали в Москву.
Внимательно выслушав доклад майора о работе, проделанной группой в Витебске, и обстановке в городе, комиссар госбезопасности спросил его:
— Как вы смотрите, товарищ Максименко, если направим вас на довоенное место работы — в Оршанский район? Вы трудились там и, конечно же, хорошо понимаете значение для противника крупного железнодорожного узла в Орше. Исключительно важную, пожалуй, главную для гитлеровцев магистраль Берлин — Смоленск здесь пересекает железная дорога Ленинград — Киев. Гитлеровцами также активно используется шоссе Брест — Москва, которое проходит вблизи города.
— Да, проходящие через Оршу магистрали имеют стратегическое значение, — согласился с комиссаром Максименко.
— По имеющимся у нас данным, — продолжал комиссар, — в окрестностях Орши дислоцируется несколько партизанских бригад, в городе действует патриотическое подполье. Однако там нет опытного чекиста, который сумел бы организовать и возглавить диверсионную и разведывательную работу. Все это вам по плечу. Поэтому мы и решили назначить вас руководителем специальной группы «Неуловимые», основные задачи которой будут состоять в том, чтобы парализовать работу Оршанского узла, застопорить движение к фронту эшелонов с живой силой и техникой.
— Задание серьезное, — задумался Алексей Петрович и, помолчав, сказал: — Я солдат партии. Можете не сомневаться, что я приложу все силы, опыт и знания, чтобы достойно выполнить его. Но я очень прошу выделить в мое распоряжение квалифицированного, надежного радиста и в достатке обеспечить мою группу взрывчаткой, а главное — магнитными минами.
Просьбу Максименко уважили: в группу включили «Сокола» — семнадцатилетнего комсомольца Бынаева Владимира, только что с отличием окончившего курсы радистов. Обещали взрывчатку и другое вооружение.
В те же дни Белорусский штаб партизанского движения назначил майора Максименко заместителем командира по разведке партизанской бригады имени Константина Заслонова.
18 мая 1943 года самолет доставил майора Максименко и его группу — трех опытных подрывников — на партизанский аэродром под Бегомлем, и вскоре Алексей Петрович отвечал на дотошные вопросы партизан о Москве, о жизни на Большой земле. В первые же дни, не откладывая дела в долгий ящик, с помощью Леонида Кондратьева (Туманова) он познакомился — пока заочно — и с разведчиками, которым удалось внедриться в различные оккупационные учреждения в Орше.
На помощника командиру «Неуловимых» явно повезло: Кондратьев был одним из ветеранов Оршанского подполья, долгое время выполнял разведывательные задания командования бригады, а когда над ним нависла угроза ареста, ушел в лес.
— Разведчик Шульга — Исаченко Евгений Филиппович до войны работал в Оршанском горсовете. Сейчас сотрудник городской управы, — докладывал Кондратьев. — Богдановский Сергей…
— Богдановский? Сергей Ануфриевич?.. — перебил Кондратьева Максименко. — Так? Я его знаю. Хозяйственный мужик, честный человек. До войны работал в промысловой кооперации. Был оставлен горкомом для подпольной работы. Интересно — где и под какой крышей он устроился? Какие задания выполняет?
— При немцах Сергей Ануфриевич на «повышение» пошел, — улыбнулся Кондратьев. — Стал начальником торгового отдела райуправы. Крыша хорошая, и он ею умело пользуется. Создал подпольную группу, в которую вошли экономист Петр Балашов, землеустроитель Василий Дервоед, агроном Петр Шевердов, рабочий Яков Агеенко. От них мы получаем разведывательную информацию, оружие и боеприпасы, медикаменты.
— Молодцы разведчики, — похвалил Максименко. — А кто диверсиями занимается?
— С диверсиями сложнее, — вздохнул Кондратьев. — И это не вина подпольщиков: нет специальных мин. Раньше выручали бутылки с зажигательной смесью, но и они кончились. Вот мой друг по подполью Николаев просьбами засыпал: пришлите да пришлите мины. А где их взять?
По просьбе майора Леонид рассказал ему о «Николаеве» — Дмитрии Бохане. До войны учился на физико-математическом факультете Витебского пединститута. В оккупированной Орше с помощью Евгения Исаченко устроился помощником землеустроителя. Имеет постоянный пропуск для хождения по городу. Созданная «Николаевым» подпольная группа — одна из лучших в городе.
Через несколько дней Алексей Петрович встретился с Дмитрием Боханом. Начало беседы несколько озадачило Максименко. На его вопрос: «Как живете-поживаете, Дмитрий Никитович?» тот ответил: «Плохо, если не сказать резче».
— Совсем плохо?
— А что хорошего? Фашисты в металл заковались. На технику богаты. Их голыми руками не возьмешь. Подпольщикам нужны мины.
— Сейчас не сорок второй, а тем более — не сорок первый год. Будут мины. Притом разные.
— Может, сейчас же дадите?
«Горячий, видать, парень, надо сдерживать», — подумал Алексей Петрович.
Слушая неторопливый рассказ Бохана, бывалый чекист понял, почему этот неказистый с виду девятнадцатилетний паренек возглавил боевую подпольную организацию. Дотошное знание почти всех расположенных в городе частей и подразделений противника, режима охраны станции, баз и складов, лаконичные, но емкие характеристики пособников — все это говорило об исключительной памяти и редкой наблюдательности Дмитрия Бохана. А главное, убедился начальник бригадной разведки, — Бохан хорошо знал сильные и слабые стороны своих боевых соратников, их способности и склонности.
Затем Максименко встретился с Евгением Исаченко, Сергеем Богдановским, Георгием Щербо, а также с Верой Евсюкевич и Верой Демешкевич, которые часто бывали в Орше, были знакомы с многими подпольщиками, хорошо ориентировались в обстановке в городе.
И только после этого Алексей Петрович через Веру Евсюкевич и других связных передал им несколько мин.
Вернувшись из Орши, Вера Евсюкевич доложила, что мины вручила лично Дмитрию Бохану, что Георгий Щербо создает диверсионную группу и тоже просит прислать мины. Подбирает для своей группы патриотов и Григорий Бохан.
Мины им были посланы, и вскоре одно за одним начали поступать сообщения о диверсиях на железной дороге. Одним словом, уже через несколько недель после прибытия в партизанскую бригаду майору Максименко было о чем доложить Центру, подпольному Оршанскому райкому партии, членом которого он недавно стал.
Однако в эти июньские дни от разведчиков начали поступать и тревожные данные: гитлеровцы заметно усилили охрану железнодорожной станции, после каждой диверсии форсированными темпами производят ремонтные работы на железной дороге, в июне значительно возросло количество эшелонов, следующих на фронт с живой силой, танками, орудиями, боеприпасами, особенно с горючесмазочными материалами.
Майор Максименко доложил командиру бригады Селицкому данные разведчиков. Посоветовавшись в штабе, решили еще крепче «оседлать железку», еще чаще взрывать вражеские эшелоны, основательно застопорить их движение в сторону фронта. Подрывники бригады почти целиком переключились на «обслуживание» железной дороги, активизировали диверсии на магистрали и другие партизанские бригады и отряды. Максименко ж тем временем, попросив Центр прислать как можно больше толу и магнитных мин, встретился с Дмитрием Боханом, Георгием Щербо, другими руководителями диверсионных групп. Разговор с ними был об одном — превратить Оршу в кладбище для вражеских эшелонов.
И вскоре, именно в дни сражения на Курской дуге, всегда вызывавшая у гитлеровского командования страх Орша стала настоящим адом: на станции почти каждые сутки громыхали взрывы, огонь «слизывал» многие эшелоны с горючим, переплавлял танки и орудия.
Ищейки оршанского отделения ГФП — тайной полевой полиции, сотрудники СД отчаянно метались в поисках диверсантов, по малейшему подозрению налево и направо хватали местных жителей, «народников» и даже чистокровных арийцев, но диверсии продолжали потрясать станцию и железную дорогу. То же отделение ГФП вынуждено было сообщать своему начальству:
3.7.1943 г. произошел взрыв состава с бензином. Состав стоял в тупике Орша-Западная… В тот же день, в 19 часов, на перегоне Орша — Погодино загорелся состав с нефтью и полностью сгорел…
15.7.43 г. на перегоне Орша — Кричев загорелся состав с горючим. Состав шел через станцию Орша…
16.7.43 г. на перегоне Орша — Кричев загорелся состав с горючим, следовавший из Орши…
28.7.43 г. на станции Орша-Центральная подорван состав с горючим… (Партархив института истории партии при ЦК КПБ. Ф. 4855, оп. 2, л. 133, 150).
Благодаря архивным документам — сохранившимся сообщениям связных, отчетам подпольщиков-подрывников, телеграммам А. П. Максименко в Центр, — сейчас мы можем дополнить «поминальный» список уничтоженных в июле 1943 года вражеских эшелонов в Орше или вблизи нее, назвать имена героев-диверсантов:
4 июля 1943 года Пригода С. на 41-м километре взорвал 5 цистерн, уничтожил 250 тонн горючего… Машинист Баклан на 21-м километре, перед Зубрами, взорвал 3 цистерны с горючим, уничтожил 150 тонн бензина…
12 июля Пригода Василий на станции Орша-Западная взорвал 4 цистерны, уничтожено 200 тонн горючего…
17 июля машинист Баклан на 62-м километре, перед станцией Темный Лес, взорвал 3 цистерны, уничтожено 150 тонн горючего… Пригода С. на станции Орша-Западная взорвал 5 цистерн, уничтожено 250 тонн горючего…
А вот что сообщал в Центр А. П. Максименко об операции, которая замыкает трагическую для гитлеровцев статистику о диверсиях на станции Орша в июле 1943 года: 27.7.43 г. 16-летний Геннадий Савицкий получил магнитную мину и задание подложить ее к составу с горючим. На следующий день он пробрался на станцию Орша и, узнав, что через два часа из Минска прибудет состав с горючим, привел мину к действию и пошел к выходной стрелке. Но поезд запоздал, Геннадий уже собирался бросить мину, как увидел идущий поезд. Не растерявшись, Савицкий прикрепил мину к цистерне. Взрыв произошел напротив вокзала. Сгорело 7 цистерн с горючим. Как было установлено позже, впридачу к эшелону сгорел и продовольственный склад гитлеровцев.
Итак, за один месяц — десять крупных диверсий на станции Орша и вблизи нее! Было от чего бесноваться ищейкам ГФП и СД!
Чтобы отвлечь внимание фашистской контрразведки от оршанских подпольщиков-диверсантов, майор Максименко передал приказ Федору Ковтуну: шире использовать свое «служебное положение» и взрывать эшелоны как можно дальше от Орши. Дело в том, что диверсионная группа Ковтуна состояла из солдат… охранной роты железнодорожного узла. Им, конечно, не составляло особого труда узнать, куда и с каким грузом следуют «охраняемые» ими эшелоны. И для операций они могли выбирать составы «посолиднее» — с техникой или боеприпасами. Особенно охотились они за эшелонами с горючим: огонь, возникавший при взрыве магнитной мины под «брюхом» цистерн, уничтожал весь эшелон и мгновенно перебрасывался на другие составы.
25 августа 1943 года Ковтун был назначен на охрану железнодорожного состава с боеприпасами, следующего из Орши в Рославль. Позже он писал: 27 августа ночью я оставил пост и получил от Николаева (Дмитрия Бохана) три магнитные мины. С ними охотился я за горючим, на станции оно отсутствовало… На станции Самолюбовка в ночь на 30 августа, в 2 часа, я подложил магнитки в вагоны сопровождаемого мною эшелона (посредине и к концам). Первой пришла в действие средняя мина, от нее загорелись вагоны по обе стороны. Спавшая охрана в панике оставила станцию. Кое-кто бросился тушить пожар, но напрасно; взрыв мин и следующих вагонов отогнал всех на 2—3 километра от станции. Загорелся стоявший рядом эшелон…
В результате этой диверсии были уничтожены здание станции, 54 вагона с боеприпасами и другими грузами, разрушены железнодорожные пути. На семь дней было прервано движение на этом участке дороги!
Но по-прежнему начальник партизанской разведки не оставлял без пристального внимания Оршу. Все так же незадачливое местное отделение ГФП было вынуждено докладывать своему руководству о диверсиях на станции и в городе.
24.8.43 г. на станции Орша-Западная произошел взрыв трех цистерн с дизельным топливом, — говорилось в очередном секретном донесении ГФП. — Огонь перебросился на рядом стоящие вагоны. Сгорели вагоны с моторами, платформы с автомашинами и другим имуществом.
А через несколько дней им пришлось докладывать о небывалой до сих пор по последствиям крупной диверсии.
Дело было так. По заданию Алексея Петровича разведчики группы Дмитрия Бохана долго, несколько месяцев, искали подступы к нефтебазе, питавшей горючим многие соединения армий группы «Центр». Расположенная в лесу база тщательно охранялась гитлеровцами. Они огородили ее высоким забором из колючей проволоки, днем и ночью выставляли усиленные посты со сторожевыми собаками. И все же разведчикам удалось установить связь с военнопленными, работавшими на базе, найти среди них патриотов, передать им магнитные мины.
31 августа, ровно в 6 часов утра, огненный смерч охватил всю базу. Пожар, полыхавший несколько часов, был настолько сильным, что гитлеровцы даже не рискнули применить пожарные машины.
В результате были уничтожены тысячи тонн бензина, убито и ранено около тридцати гитлеровцев.
В сентябре «Сокол» принял радиограмму: за образцовое выполнение специального задания в тылу врага подполковник Алексей Петрович Максименко награждался орденом Красного Знамени.
А советские войска неуклонно продвигались на запад, освободили Харьков, Сумы, Брянск, Духовщину. А от Духовщины до Орши рукой подать.
Максименко гордился тем, что и он, и руководимые им разведчики и подрывники причастны к победам Советской Армии..
Как-то проведав, что в лесах под городом появился довоенный начальник оршанских чекистов, и увязав это с участившимися диверсиями на станции, гитлеровцы за поимку его назначили крупную награду. Чего только не сулили за голову Алексея Петровича! И тысячи марок, и десятки литров спирта, и даже имение.
И хотя Максименко не засиживался в штабе бригады, все время бывал в дороге, часто то в одном, то в другом месте встречался с разведчиками и связными, местным населением, разжиться имением за «живого или мертвого» чекиста предателям не удалось.
Много раз подрывники обезвреживали подосланных убийц, даже с ядом. Кто они? Это и переодетый полицейский Друк, направленный в заслоновскую бригаду, чтобы убить командира бригады и его заместителя, и бывший бургомистр со Смоленщины Лобанов, и бывший кулак Прохорович, которого основательно готовил гауптшарфюрер Альтман…
Организация диверсий, разведывательная и контрразведывательная работа были не только служебными обязанностями чекиста Максименко, но и его призванием. Алексей Петрович был в постоянном поиске людей, способных и готовых выполнить сложные, трудные, связанные с большим риском задания.
Разведчики «Неуловимых» действовали почти в каждой деревне Оршанского района. «Глаз людей Максименко» постоянно следил и за многими вражескими гарнизонами, расположенными в крупных населенных пунктах.
Безусловную ценность для командования Красной Армии представлял составленный разведчиком Румянцевым «Список полевых частей, находящихся на снабжении в оршанском гарнизоне».
Главное в списке заключалось в том, что назывались номера (свыше ста!) армейских частей, полицейских и других карательных формирований гитлеровцев, обеспечение которых шло через Оршу, и, следовательно, действовавших на этом участке фронта.
Дополняя сведения Румянцева о значении склада, который обеспечивал продовольствием целую ораву воинских частей, другой разведчик Григорий Бохан сообщал: В Орше важным объектом следует считать крупнейший продовольственный склад, обслуживающий весь оршанский прифронтовой участок… Склад занимает четыре здания… Далее назывались ориентиры для бомбежки и была приложена схема. А чуть позже этот разведчик переслал Максименко четыре схемы: дислокации штаба армии, пересыльного фронтового пункта, комендатуры и управы.
Землеустроитель городской управы разведчик Евгений Исаченко по «служебным делам» часто бывал в воинских частях и использовал любую возможность для посещения оборонительных сооружений гитлеровцев. Вначале он делал черновые наброски объектов противника, затем наносил их на карту. В таком виде они и поступали к Алексею Петровичу.
Пройдут годы, и Главный маршал авиации А. Е. Голованов, в годы войны командовавший авиацией дальнего действия, напишет: …В массированных налетах на Оршанский узел одновременно принимало участие от 180 до 230 самолетов… Удары по врагу в Орше были меткими потому, что летчикам помогали белорусские патриоты-подпольщики. Рискуя жизнью, они проникали на военные объекты гитлеровцев и сигналами с земли указывали, куда сбросить бомбовый груз, чтобы нанести оккупантам как можно больший урон (Звезда, 1974 г., 13 июня).
А дело было так. По поручению Алексея Петровича Дмитрий Бохан из самых смелых и надежных разведчиков подобрал группу сигнальщиков. Получив от Максименко заблаговременно сведения о дне и часе бомбардировки, храбрецы пробирались поближе к важным объектам противника и ракетами наводили наших пилотов на цели. После бомбардировки разведчики «Неуловимых» сразу же докладывали своему руководителю о ее результатах, а через день-второй эти результаты становились известными и командованию авиации дальнего действия.
В ночь на 11.10.43 г. в результате прямого попадания бомб на бензобазу, расположенную возле льнокомбината, возник большой пожар. База полностью уничтожена, — сообщал в Центр Максименко. — На восточную часть ст. Орша было сброшено несколько бомб. Уничтожен эшелон с боеприпасами.
Напуганные эффективными бомбардировками Оршанского узла, гитлеровцы прибегли к новому маневру. Их уловка была своевременно установлена разведчиками. В связи с опасностью воздушного нападения на станцию Орша, — 6 октября 1943 года сообщал вездесущий Дмитрий Бохан, — бензоналивные составы и эшелоны с боеприпасами ночью не доходят до станции Орша, а останавливаются на подходах к Орше — на станциях Погост, Коханово, Можеевка…
А между тем росли ряды разведчиков «Неуловимых», продолжала расширяться география их деятельности.
Однажды хмурым ноябрьским утром Кондратьев доложил Максименко: немцы проводят мобилизацию местного населения для строительства оборонительных сооружений.
— Интересно, интересно, — как-то неопределенно отреагировал Максименко и вдруг спросил: — И что же вы, милостивый государь, прикажете нам делать?
Леонид Кондратьев быстро понял этот «дипломатический» язык: Алексей Петрович требовал, чтобы подчиненные не ограничивались фиксацией событий и фактов: «То, что прошло, не вернешь и не переделаешь. А вот, пораскинув умом над тем, что и как случилось вчера и позавчера, надо думать о завтрашнем дне, планировать его, а не полагаться на авось».
— Я считаю, надо разъяснить населению коварную затею фашистов и посоветовать уходить в леса, — предложил Кондратьев.
— В лес все уйти не смогут. Немцам, конечно, удастся захватить сотню-другую людей. А нельзя ли нам от этого пользу получить?
— Понял, товарищ подполковник. Надо внедрить своего человека в число мобилизуемых.
— О це дило, как говорят украинцы, — согласился Максименко.
Добровольцем на опасное задание пошел Колосовский Николай, житель деревни Рубашино Оршанского района.
— Раз надо для Родины, я согласен, — после раздумья сказал он, — Колосовский не подведет…
Прошел ровно месяц. 15 декабря 1943 года Колосовский через связных передал: вернулся благополучно, не с пустыми руками.
На следующий день Максименко встретился с разведчиком. Едва узнал его: изможденный, обросший седой щетиной. Лицо светится радостью, и, когда Максименко спросил: «Видать, нелегко было, Николай Захарович?» — он спокойно, как о далеком прошлом, ответил: «Не то слово, товарищ командир. Был настоящий ад: работали по 14 часов в сутки, все время на морозе, а питание — двести граммов хлеба из отрубей и три консервных банки баланды… Можно было бежать и раньше, но я мало чего знал. А сейчас есть о чем доложить. Это главное! А что худой — не беда. На живой кости мясо нарастет».
Колосовский работал на возведении первой линии обороны вдоль реки Лучеса на участке Бабиновичи — Осипово. Он подробно рассказал о характере возведенных укреплений. Сообщил данные и о второй линии обороны.
— За мужество и храбрость, за ценные разведывательные сведения объявляю вам благодарность, товарищ Колосовский! — Максименко крепко пожал руку этого мужественного человека.
— Я там до конца убедился, что песенка немцев спета: уж дюже они боятся наших, от одного слова «катюша» их в дрожь бросает, — ободренный благодарностью, продолжал свое повествование Колосовский. — Раз ударила «катюша» по соседнему участку, так все фашисты как очумелые бросились, кто куда, совсем забыли про нас. А я себе намотал на ус: в другой раз, когда «катюша» лишит их рассудка, надо бежать.
Слушая рассказ Колосовского, подполковник тут же решил: «Эти важные для Советской Армии сведения нужно срочно дополнить и передать по радио в Центр, а затем, со схемой, — через нарочного». Недели через две схема расположения траншей, дзотов, складов, артиллерийских батарей противника на участке от деревни Бабиновичи до деревни Рудаки была готова. В обстоятельной пояснительной записке к схеме, в частности, указывалось также расположение тяжелой артиллерии, возможность сигнализации ракетами, высадки десанта.
Такие же подробные и достоверные данные добыли разведчики «Неуловимых» и о других участках обороны противника в районе Орши. В декабре 1943 года Центр дал указание Максименко: через нарочного доставить в Москву схемы оборонительных рубежей гитлеровцев. Через несколько дней гонцом группы с объемистым пакетом с важными документами вылетел «Сокол» — радист Владимир Бынаев.
И на этот раз Центр высоко оценил зафронтовую деятельность чекиста Максименко. Новый 1944 год Алексей Петрович встречал кавалером ордена Красной Звезды, а через несколько месяцев его наградили орденом Кутузова 2-й степени.
В марте 1944 года, за три месяца до операции «Багратион», в ходе которой войсками Советской Армии была освобождена и древняя Орша, Максименко отозвали на Большую землю. Но добытые «Неуловимыми» сведения об обороне гитлеровцев весьма пригодились для наступающих частей Советской Армии.
В послевоенные годы славный земляк-оренбуржец полковник Алексей Петрович Максименко продолжал службу в органах госбезопасности Белоруссии. Он избирался членом бюро Минского обкома партии, депутатом Верховного Совета республики. Грудь ветерана-чекиста украшали орден Ленина, три ордена Красного Знамени, два — Красной Звезды, Кутузова 2-й степени, Отечественной войны, Трудового Красного Знамени и многие медали. Он был награжден знаком «Заслуженный работник НКВД».
В 1959 году Алексея Петровича не стало. Но народная память о герое-чекисте, обессмертившем свое имя в кровавой и тяжелой борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, жива. В Орше есть улица Алексея Максименко, многие пионерские отряды и дружины названы его именем.