Глава 43 ШВЕДСКАЯ АРЕНА

Глава 43

ШВЕДСКАЯ АРЕНА

«Кто разом может быть горяч и трезв, взбешен и сдержан, предан и бесстрастен?» – спросил Макбет Макдуфа[189].

Шведы попытались. Последний раз они воевали в 1813–1814 годах (против Наполеона), а затем сделали своим фетишем не мир, но нейтралитет. Во время Второй мировой войны большинство населения Швеции было настроено скорее проанглийски, чем прогермански, однако они все же были ближе к немцам, чем к англичанам, а свои симпатии распределяли в соответствии с целесообразностью, считая, что война пройдет мимо них, если они будут оставаться хладнокровными. Подобно англичанам Шоу, они считали моралью чувство неловкости.

После оккупации Дании и Норвегии весной 1940 года и изгнания англичан с континента нейтралитет шведов начал претерпевать изменения настолько, что могло показаться, что они нейтральны относительно англичан[190].

Двойственный подход можно было наблюдать, в частности, в отношении к шпионам. Подобно любой другой нейтральной стране, Швеция в годы войны кишела агентами различных разведок, как шпионами всех воюющих стран, так и авантюристами, работавшими в одиночку в поисках прибыли.

Неужели Стокгольм да и вся Швеция были столь наполнены секретами, чтобы удовлетворить аппетиты всех этих падальщиков? Ясно, что нет. Шведы были очень чувствительны в отношении собственных военных тайн, зная повышенный интерес к ним Советов. Русские содержали здесь огромный контингент шпионов, как в своем посольстве, так и в марионеточной коммунистической партии. В самом представительстве была тройка псевдодипломатов под фамилиями Семенов, Ветров и Ярцев, которые управляли всей этой армией шпионов. Псевдожена Ярцева – Круглова осуществляла связь с местной коммунистической партией. Значимость этой страны как объекта шпионажа была видна из того факта, что это направление возглавлял один из асов советской разведки. Его самым значительным успехом было похищение системы работы шифровальной машины шведского министерства обороны.

Если не считать русских, шпионы, наводнившие страну в годы Второй мировой войны, не интересовались шведскими военными тайнами, а делали свой бизнес в большой игре, где каждый лагерь противостоял другому.

Особенно многочисленными и вездесущими были норвежцы, обладавшие тем преимуществом, что работали почти дома, а их секретная служба в изгнании, возглавляемая полковником Роскером Лундом, вовсю пользовалась этим обстоятельством. Деголлевская разведка во главе с графом де Флёрио, маскировавшим свои истинные симпатии и подлинную деятельность службой в качестве дипломата Виши, действовала вяло.

Американцы активно вели разведку через американского гражданина шведского происхождения бизнесмена Эрика Сигфрида Эриксона и через вице-консула в Гётеборге Уильяма Коркорана, весьма наблюдательного человека с авантюристическими замашками.

Еще большей предприимчивостью, чем норвежцы, отличались японцы, что следует приписать стараниям японского военного атташе генерала Онодеры, возглавлявшего всю японскую разведку в Европе. Онодера шпионил против Германии с неменьшим усердием, чем против ее врагов, и один из его агентов, которого я буду называть Поляк-зануда, поставлял ему огромное количество информации о его союзниках по Оси. Генрих Гиммлер, который однажды даже назвал Поляка «самым опасным оперативником шпионажа в мире», заявил Токио протест по поводу «штатного сотрудника [японского] военного атташе». Агенты гестапо в Стокгольме не раз пытались похитить его и вывезти в Германию. Когда Поляк успешно уберегся от всех таких попыток, Гиммлер сообщил о нем шведскому посланнику в Берлине и предложил в обмен за Поляка-зануду двух шведских моряков, арестованных в Германии за шпионаж в пользу русских.

Он продолжал работать на Онодеру как его самый доверенный сотрудник, не переставая работать и на англичан, которые с его помощью сплавляли немцам дезинформацию через Японию.

Разветвленная и эффективная польская секретная служба действовала в сотрудничестве с группой влиятельных шведских бизнесменов, занимающихся бизнесом с немцами в Польше. Эта шпионская ячейка, организованная Свеном Норманом, пятидесятиоднолетним варшавским менеджером крупного шведского промышленного концерна АСЕА и полковником Карлом Херслоу, бывшим шведским военным атташе в Берлине и генеральным консулом в Варшаве, ни в коей мере не представляла собой группу наемников. В нее входили респектабельные промышленники, бизнесмены и банкиры, и они согласились стать шпионами потому, что видели вблизи зверства нацистов.

Польско-шведская ячейка представляла собой незаменимое звено британской разведывательной сети, нацеленной против немцев. Именно она предупредила англичан о предстоящем нападении Германии на Советский Союз. И именно с их помощью британцы получили действующую модель «Энигмы», шифровальной машины, с помощью которой немцы кодировали свои самые секретные сообщения[191].

Когда в 1942 году гестапо сумело раскрыть эту сеть, в Варшаве были арестованы 51 поляк и несколько шведов. Если поляки были сразу же расстреляны, то шведов приговорили к смертной казни и содержали в тюрьме в качестве заложников, чтобы обеспечить безопасность своих шпионов в Швеции.

Англичане в своей разведывательной работе в Швеции встречались с трудностями, а после двух инцидентов и вообще оказались в явно невыгодном положении. В 1939 году они узнали, что немцы располагают запасом высококачественной руды, необходимой для выплавки стали, только на девять месяцев и почти полностью зависят от шведских поставок, осуществлявшихся через Лулеа в Ботническом заливе и Окселёсунд в Южной Швеции. Сорвать поставки значило нанести серьезный удар по немецкой военной промышленности. Именно такое решение было принято британским правительством, и для его выполнения в Швецию приехал инициатор задуманной операции Уильям Стефенсон в сопровождении специалиста по диверсиям Александра Рикмана.

В соответствии с планом Стефенсона предполагалось взорвать краны и другие портовые механизмы, используемые для погрузки руды на немецкие пароходы, для чего дипломатической почтой в британское посольство в Стокгольме была прислана взрывчатка новейшего типа. Хранилась она в подвалах посольства и в студии одного шведского скульптора. Стефенсон и Рикман вели себя настолько неосторожно, что вскоре их замысел стал секретом полишинеля. Узнали о нем и немцы. Они не замедлили проинформировать о намерениях англичан соответствующие шведские органы, и Стефенсону пришлось срочно покинуть страну, а Рикман оказался за решеткой.

Еще более неприятные последствия имел для Англии другой инцидент. Он произошел в самом начале войны, и не только настроил против англичан командование военно-морского флота Швеции, но и помог немцам приобрести влиятельных покровителей. В свое время шведы заказали в Италии 3 эсминца. Они были построены, когда уже шла война, и шведы попытались провести их в Швецию через английскую и немецкую блокаду. Немцы не возражали, наоборот, даже предложили шведам свою помощь, англичане же перехватили эсминцы, интернировали экипажи в одном из шотландских портов и довольно грубо обращались с моряками. Это вызвало в Швеции бурю возмущения и привело некоторых высших командиров шведского ВМФ в такое негодование, что они до конца войны прониклись антианглийскими настроениями, проявляя в то же время особую благосклонность к немцам. Под их давлением начальник шведской контрразведки майор Вальтер Лундквист создал еще более трудные условия для английской агентуры, одновременно предоставляя гитлеровским шпионам относительную свободу действий.

Перед войной МИ-6 организовала свою резидентуру в Стокгольме, которая действовала под крышей отдела паспортного контроля посольства Великобритании и возглавлялась кадровым разведчиком Мартином. Одним из ее оперативников был венгерский художник-плакатист Эмери Герё. Его друг, шведский журналист Карл Христиан Альбректссон Эллсен, демонстрировал профашистские симпатии. Немцы взяли его на работу в качестве пропагандиста и платили ему 500 марок в месяц с возмещением служебных расходов. За эти деньги Эллсен должен был рассылать пронацистские материалы радиостанциям нейтральных стран и сочинять статьи, доказывающие преимущества германской оккупации. В начале 1941 года Герё завербовал Эллсена для работы на англичан, и в течение полутора лет тот добывал для них ценную информацию в оккупированной немцами Европе. От него же английская разведка получала сообщения о переброске и концентрации немецкой армии на Востоке накануне нападения гитлеровцев на Советский Союз.

В ноябре 1942 года Герё и Эллсен были арестованы, что явилось крупной неприятностью для англичан, но имело и свою положительную сторону. Эллсен на суде разоблачил стокгольмский филиал радиостанции «Мундиал» как одно из прикрытий нацистской агентуры, оснащенное секретной радиоаппаратурой для передачи разведывательной информации в Германию.

Главным врагом шведских адмиралов и шефа контрразведки майора Лундквиста был военно-морской атташе британского посольства в Швеции капитан Генри Мангле Денем, по совместительству выполнявший обязанности разведчика.

С назначением на пост начальника управления военно-морской разведки контр-адмирала Джона Годфри, который сменил капитана 1-го ранга (впоследствии вице-адмирала сэра) Нормана Деннинга, эта служба получила новое дыхание, став огромной структурой со множеством агентов и дешифровщиков, которые провели значительное число крупных операций.

Одним из помощников Годфри был молодой штатский сотрудник по имени Ян Флеминг. Его живое воображение, позволившее ему впоследствии создать образ Джеймса Бонда, помогало в те годы разрабатывать и осуществлять очень дерзкие операции. Его инициативность и энергия заставили активно работать таких военно-морских атташе, как капитан 3-го ранга Ален Хилгарт в Испании, капитан 3-го ранга Вольфсон в Турции и капитан Денем в Швеции, ставших не только дипломатами, но и очень деятельными разведчиками.

Это был красивый смелый офицер с независимым характером, со своими удачами и провалами. Одним из своих лучших агентов он считал капитана шведского торгового судна. Моряк регулярно снабжал его информацией о гитлеровском ВМФ в Балтийском море и о таких важных портах, как Штеттин, Киль, Зассниц и Пиллау. Это был очень скрытный человек, и Денем до сих пор не знает его настоящего имени.

Шкипер, который делал это без всякого вознаграждения, якобы исключительно из-за глубокой преданности англичанам, в действительности оказался агентом абвера номер Ф-3243 по кличке Бальзак. Настоящее его имя было Фритьоф фон Барт, и он был подставлен военно-морскому атташе абвером для снабжения его дезинформацией. Подобные просчеты неизбежны в работе каждого разведчика, но достижения Денема заметно превосходили его провалы. Именно он стоит у истоков одной из величайших исторических побед этой войны.

Именно Денем своевременно предупредил британское Адмиралтейство о проходе немецких военных кораблей через проливы Каттегат и Скагеррак.

Рано утром 20 мая 1941 года шведский крейсер «Готланд» обнаружил линкор «Бисмарк» и крейсер «Принц Евгений», о чем один из офицеров шведской разведки проговорился норвежскому военно-морскому атташе, который, в свою очередь, передал информацию Денему, а тот незамедлительно отправил в Адмиралтейство в Лондон следующую телеграмму:

«Молния» – Каттегат, 20 мая. В 15.00 2 больших военных корабля в сопровождении 3 эсминцев, 5 эскортных кораблей и 12 самолетов прошли Марстранд курсом на север».

В Адмиралтействе сделали правильный вывод, что «Бисмарк» готовится прорваться в Атлантику. После этого не прерывался усиленный поиск вплоть до 27 мая, когда линкор был потоплен.

Немцы все время ощущали работу Денема, понимали, какую опасность он для них представляет, и пытались добиться его смещения. Его главный противник – военно-морской атташе посольства Германии Пауль фон Валерт, в свое время представитель американской фирмы «Дженерал моторе» в Гамбурге, фактически ничего не предпринимал, чтобы помешать ему неприкрытой слежкой. Да у него и не было в том особой необходимости, так как шведы делали все, что могло бы ему навредить. Филеры майора Лундквиста следили за каждым шагом Денема, который был жупелом также и для еще одного офицера секретных служб, таинственного полковника Адлеркойца.

Всех его посетителей допрашивали, установили за ним постоянную слежку, в дымовой трубе камина в его канцелярии установили микрофоны, а в окне дома напротив квартиры Денема посадили специалиста для чтения с губ, который постоянно следил за ним через бинокль, стараясь по губам прочитать те беседы, которые недоступны «жучкам».

Поскольку разоблачить Денема не удалось, его попытались подловить на провокации, что дало бы возможность потребовать его отзыва из страны. Эти попытки также оказались безуспешными: он был очень осмотрителен и избегал любых сомнительных ситуаций. Более того, шведский военно-морской атташе в Лондоне, капитан Оксенштерна, как мы еще увидим, добывал там закрытую информацию, и шведские адмиралы боялись потерять этот ценный источник, поскольку высылка Денема из Стокгольма повлекла бы за собой подобную ответную меру англичан в отношении Оксенштерны.

И без того обширная резидентура абвера в Стокгольме стала еще многочисленнее в 1940 году, когда Канарис по предложению полковника Пикенброка, хорошо понимавшего, насколько важна эта нейтральная страна для тайной подрывной работы против союзников, назначил представителем абвера в столице Швеции бывшего резидента в Бухаресте сорокасемилетнего майора Ганса Вагнера.

Подполковник Рудольф Рохледер под кличкой Аксель стал его контролером в Берлине. Для камуфляжа связи Швеция получила в абвере название «Шверин». Вагнер под именем Ганс Шнайдер получил как прикрытие в германском посольстве в Стокгольме должность экономиста при аппарате военного атташе. Ему выделили секретный фонд в 400 тысяч марок и предоставили право пользоваться дипломатической почтой и шифрами посольства. Все его телеграммы посылались в МИД Германии со специальной пометкой «для передачи капитану 2-го ранга Вихманну, комната 320 в управлении абвера на набережной Тирпиц».

28 ноября «доктор» Вагнер представился германскому послу и первым делом получил в посольстве две комнаты, для себя, для своего помощника лейтенанта Альберта Утермарка и секретарш Алисы Фишер и Эрики Вендт. Теперь он был при деле – главный резидент немецкой разведки в Швеции.

Вагнера назначили потому, что он считался специалистом по контрразведке, поэтому главное, что от него требовалось и на что обратил его внимание Пикенброк, – всемерно противодействовать растущей активности вражеских разведок. Он получил категорическое указание воздерживаться от шпионажа против Швеции и поначалу придерживался его, но впоследствии полностью пренебрег им[192].

Вагнер был уникальной личностью среди всех стокгольмских организаторов шпионажа. Он не обладал ни изяществом капитана Денема, ни изощренностью генерала Онодеры. Это был хмурый человек с квадратным подбородком и мешками под глазами, в длинном пальто, никогда не расстававшийся с тяжелым саквояжем, выглядел немного комично, чем-то напоминая братца Джунипера. Он был прирожденным бюрократом и своей придирчивостью довел рыжеволосую чувствительную фрейлейн Фишер, она же Берта, до самоубийства.

Он оказался серьезным противником для англичан, но не потому, что сумел добывать у них какие-то важные секретные сведения, а потому, что перекрыл им доступ к источникам информации. Вагнер быстро понял, что для немцев наиболее опасен Денем, причина завидной осведомленности которого заключается в дружбе с начальником объединенного разведывательного бюро высшего командования Швеции полковником Бьёрнштерной.

По существу, Бьёрнштерна был агентом английской разведки. Он снабжал Денема обильной информацией – копиями докладов шведских военных атташе, донесениями секретных агентов, штабными прогнозами и оценками, а также перехваченными немецкими секретными телеграммами, в том числе обработанными на шифровальной машине «Сименс», которая считалась у немцев такой же абсолютно надежной, как у японцев «машина-Б», но шведы читали зашифрованные с ее помощью сообщения. В период сотрудничества Бьёрнштерны с Денемом шведская разведка фактически была филиалом английской разведывательной службы.

Среди материалов, которые Бьёрнштерна регулярно передавал Денему, особую ценность представляли доклады шведских военных атташе, в Берлине – полковника Юхлин-Даннфельта и в Виши – подполковника Констанца Эдуарда дю Ритца. Даннфельт присылал не только наблюдения личные и своих помощников, но и донесения агентуры, которую навербовал среди эсэсовцев Гиммлера. Это были несколько молодых шведских патриотов, внедренных в национал-социалистское движение пера Линдблома, которые затем «бежали» в Германию и поступили в СС, где продолжали служить своей родине, шпионя против Германии. Даннфельт также обменивался информацией с хорошо осведомленным швейцарским военным атташе в Берлине, обеспечивая британцев информацией о состоянии вооруженных сил Германии, какую только можно было раздобыть в военное время[193].

Решение проблемы Денем – Бьёрнштерна Вагнер поставил во главе своей повестки дня.

С помощью молодого капитана из разведывательного бюро майора Петерсена Вагнер собрал достаточно свидетельств, не оставлявших сомнений в связи полковника Бьёрнштерны с англичанами. Вместо того чтобы отправить собранные материалы по официальным каналам, что позволило бы Берлину заявить через свое посольство официальный протест, он решил передать их шведам, найдя высокопоставленного офицера, который разоблачит Бьёрнштерну и тем самым окажется в долгу перед Вагнером.

Свой выбор он остановил на начальнике шведской контрразведки майоре Вальтере Лундквисте. Тот уже давно сотрудничал с руководителем одной из групп контрразведки абвера полковником фон Бентивеньи, обмениваясь с ним материалами о деятельности советской разведки.

Майор Лундквист представил собранные Вагнером материалы начальнику Генерального штаба генерал-лейтенанту Олафу Тёрнеллу. Бьёрнштерну не только сместили с занимаемого поста, но и пригрозили передать дело в военный трибунал. В результате чистки объединенного разведывательного бюро, проведенной по приказанию Тёрнелла, несколько работников, сотрудничавших с Денемом, были арестованы и осуждены. Великолепная шпионская ячейка была полностью разгромлена.

Но окончательно восторжествовал Вагнер, когда начальником объединенного разведывательного бюро стал однофамилец майора Вальтера Лундквиста – не очень далекий офицер, капитан Б. Лундквист. С ним у Вагнера установились такие же «дружеские» отношения, как у Денема с Бьёрнштерной. «Новый начальник объединенного разведывательного бюро, – докладывал Вагнер Пикенброку, – готов к самому тесному сотрудничеству со мной». По его рекомендации Канарис пригласил капитана в Берлин и оказал ему пышный прием.

Вместе с тем Вагнер продолжал поддерживать близкие отношения и с начальником шведской контрразведки майором Вальтером Лундквистом, что весьма пригодилось немцам, особенно в наиболее трудный для них период войны. Лундквист не только поставлял Вагнеру информацию об агентах английской разведки в Швеции, но и выступал в роли покровителя германской агентуры. «Несомненно, что наши агенты, – доносил Вагнер в Берлин, – если только они не нарушат запрета работать против Швеции, будут пользоваться полной неприкосновенностью».

Под защитой майора Лундквиста Вагнер стал действовать грубо и неосторожно. Он использовал десятки филеров для слежки за агентами противника, засылал агентов-двойников в конкурирующие разведки, почти открыто, чувствуя себя в полной безопасности, брал агентов к себе на работу. Одним из его резидентов был сорокалетний повар-немец, женатый на шведке, которую Вагнер взял в штат в качестве переводчицы.

Но главное внимание Вагнер уделял контрразведывательной работе.

Три его филера выслеживали британских шпионов, работая в качестве агентов-провокаторов, они получали приказы и плату прямо в офисе Вагнера и там же докладывали ему о своей работе. Этих агентов – фотографа, судового стюарда и таможенника, постоянно бывающих у Вагнера, засекли детективы тайной полиции Мартина Лундквиста[194], и влиятельные друзья Вагнера не смогли спасти их от ареста.

Когда эти аресты оказались вынесенными на первые страницы газет, шведы пригласили тогдашнего германского посла Ганса Томсена к высокопоставленному чиновнику политического департамента, который заявил ему:

– Мы не намерены раздувать это дело. Но мы были бы признательны, если бы вы попросили полковника Вагнера заниматься своими делами с несколько большей осмотрительностью.

Это было весьма мягким выговором, но посол был возмущен и попросил Вагнера выехать из помещения посольства. Резидент абвера снял офис на Ниборгсгатан, где продолжал действовать так же неосторожно, как и прежде. Именно здесь через два года после этого скандала повар-переводчик Вагнера в конце концов попал в руки Мартина Лундквиста.

Вагнер не хотел или не умел собирать так называемую позитивную информацию об англичанах – это должны были делать за него другие.

К числу таких агентов относился, например, пресс-атташе германского посольства в Стокгольме Пауль Гроссманн, в прошлом профессиональный журналист. Он не только тайно субсидировал некоторых журналистов и даже целые газеты, но и сам занимался шпионажем. Главным советчиком Гроссманна в его темных делах был шведский миллионер Тор стен Крёгер, брат печально известного спичечного короля. Он контролировал несколько крупных газет, которые использовал для профашистской пропаганды.

В сентябре 1942 года обычно осторожный и расчетливый Крёгер согласился участвовать в драматической акции, порученной Гроссманну Риббентропом. План заключался в том, чтобы «подобрать надежного шведского журналиста, чьи прогерманские симпатии не были бы широко известны», для засылки в Лондон, где он наряду с открытыми сообщениями для печати посылал бы и тайные отчеты военного характера. Крёгер рекомендовал человека, которого считал идеально подходящим для этой миссии. Но корреспондент крайне разочаровал своих наставников. Отчеты, присылаемые им из Лондона, были, как Гроссманн жаловался Т. К., «имеющими склонность к нашим врагам и абсолютно бесполезными для нас»[195].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.