Глава 12 ПОСЛЕДНЯЯ ОШИБКА – ЭЛЬ-АЛАМЕЙН

Глава 12

ПОСЛЕДНЯЯ ОШИБКА – ЭЛЬ-АЛАМЕЙН

Как только Гитлер навлек на рейх объединенную мощь Британской империи, СССР и Соединенных Штатов, шансы Германии на победу во Второй мировой войне стали весьма сомнительными. Но если бы немцы воспользовались возможностями, открывшимися им после Перл-Харбора, война, вполне вероятно, продолжалась бы еще много лет, а в Европе вообще зашла бы в тупик. Единственный шанс, остававшийся у Германии в 1942 году, был тем, который она отбросила в 1940-м. Следовало снова попытаться выбить британцев из Средиземноморья, запечатав восточный и западный подступы к морю. В июле 1942 года эта цель еще была достижима, поскольку победоносные немецкие войска как раз дошли до Эль-Аламейна, находившегося в ошеломляющей близости от Александрии и Суэцкого канала. С захватом Суэцкого канала перед высшим немецким командованием открылись бы неисчислимые перспективы. Изгнав британцев из Северной Африки, немцы взяли бы Мальту, Гибралтар и Кипр, то есть все Средиземноморье, или, пройдя через Средний Восток, гигантскими клешнями соединились бы со своими войсками, движущимися через Кавказ. Любое из этих наступлений предотвратило бы разгром под Сталинградом, не позволило бы союзникам высадиться в Северной Африке и удержало бы в войне Италию. Однако блестящими возможностями Эль-Аламейна, как и многими прежними, немцы не воспользовались. Это была ошибка номер семь. Человека, предоставившего Третьему рейху последний шанс избежать поражения, звали Эрвин Роммель.

Мало о ком из генералов при их жизни писали так много, как о фельдмаршале Роммеле. И редко оценка военных достижений полководца была столь противоречива. Одни превозносили его как военного гения, другие называли некомпетентным выскочкой. Не подлежит сомнению тот факт, что сам Гитлер вкупе с Геббельсом начал творить легенду о Роммеле, но прославила его, как творца успехов 8-й армии в пустыне, пресса западных союзников. Странно, что высшие офицеры немецкого Генштаба сделали больше всего для того, чтобы дискредитировать Роммеля и приписать его победы удаче, а не его выдающимся талантам.

Внешность Роммеля была весьма заурядной. Он был среднего роста; на его непримечательном лице выделялся лишь дерзкий и решительный подбородок. В Первую мировую войну младший офицер Роммель получил высшую награду Германии за мужество – «За заслуги», эквивалент британского Креста Виктории. Однако, несмотря на эту награду, его интеллектуальный потенциал не сочли достаточным для дальнейшего обучения в качестве офицера Генерального штаба. Правда, когда к власти пришел Гитлер, Роммеля назначили обучать личную охрану фюрера военной тактике. Роммель прекрасно воспользовался близостью к Гитлеру и в польской кампании уже командовал танковой дивизией. С помощью Геббельса роль этого соединения во французской кампании широко освещалась в прессе, поскольку Роммель уже был любимым генералом фюрера. В марте 1941 года после того, как итальянцев разгромили в Западной пустыне и вышвырнули из Киренаики, Роммель прибыл в Триполи со своим прославленным корпусом «Африка», состоявшим из двух до зубов вооруженных бронетанковых дивизий.

Военные действия, с переменным успехом развивавшиеся в Северной Африке в следующие восемнадцать месяцев, часто и подробно описывались в различной литературе. Военное искусство Роммеля, дважды отгонявшего британцев к египетской границе и ловко ускользавшего из-под удара при британском контрнаступлении, завоевало ему славу гениального тактика. Заняв позиции под Эль-Аламейном в июле 1942 года, он хвастливо заявлял, что будет в Каире через «три-четыре дня». Но удача изменила ему. Измотанные, оторванные от своих баз немецкие войска обнаружили, что оборона генерала Окинлека не так уязвима, как полагал их командующий. После первых двух попыток прорвать британскую оборону корпус «Африка» остановился на отдых. Фельдмаршал Монтгомери, сменивший Клода Окинлека, собрал значительные силы и атаковал Эль-Аламейн 23 октября 1942 года. Десять дней спустя корпус «Африка» отступил к Триполи. Роммель, находившийся в это время в госпитале в Германии, срочно вернулся в свой корпус. Однако было уже слишком поздно: Германия потеряла свой последний шанс на захват Суэцкого канала.

Что же помешало немцам продвинуться за Эль-Аламейн в июле 1942 года? Абсолютная неспособность германского высшего командования предвидеть, к чему могла бы привести их победа при Эль-Аламейне. Любопытно, что на этот раз Гитлер и его военные советники проявили удивительное согласие. Североафриканскую кампанию считали в Берлине вспомогательной; ни фюрер, ни Генеральный штаб не воспринимали ее всерьез. Присутствие немецких войск в Африке считалось политическим жестом, необходимым для успокоения Муссолини. Согласно свидетельству генерала Риттера фон Тома, преемника Роммеля в пустыне, Гитлер был совершенно уверен в способности итальянцев удержать Африку собственными силами. Потому он считал, что одной-двух немецких дивизий будет вполне достаточно для того, чтобы поддержать итальянцев и не дать Муссолини перебежать на сторону врага.

Это мнение энергично поддерживал генерал-полковник Франц Гальдер, начальник Генерального штаба, который также выступал против участия немецких войск в военных действиях на Средиземноморье. Он постоянно напоминал Гитлеру об опасности разбрасывания ресурсов. К тому же Гальдер был невысокого мнения о полководческих талантах Роммеля и, возможно, поэтому старался удерживать немецкие войска подальше от Африки.

Вот что говорил Гальдер о причинах малого количества немецких войск в Африке:

«Лично я считал североафриканскую проблему чисто политической. Мы понимали, что Италии важно сохранить африканское побережье, но, поскольку на море господствовали англичане, я настаивал на отправке в Африку не более трех-четырех дивизий. С такими малыми силами мы могли только защищать итальянские территории как можно дольше. Разумеется, если бы представился шанс для наступательных действий, мы бы воспользовались им. Однако в целом мы просто тянули время. В конце концов ситуация все равно сложилась бы не в пользу итальянцев, но мы стремились оттянуть разгром. Три-четыре дивизии, брошенные на достижение этой цели, не казались слишком дорогой платой.

В последний раз я обсуждал это с Роммелем весной 1942 года. Тогда он сказал мне, что завоюет Египет и Суэцкий канал, а потом заговорил о Восточной Африке. Я не смог сдержать неучтивой улыбки и спросил, что ему для этого потребуется. Оказалось, он хотел бы получить еще два бронетанковых корпуса. «Даже если бы они у нас были, как бы вы снабжали их?» – спросил я. «Меня это не касается; это ваша проблема», – ответил он. Чем хуже складывалась ситуация в Африке, тем больше требовал Роммель. Откуда возьмется помощь, его не интересовало. Затем стали жаловаться итальянцы, терявшие свой флот. Если историкам в конце концов удастся распутать клубок африканских событий, это будет чудом, так как Роммель умудрился создать такой хаос, в котором вряд ли кому-нибудь удастся разобраться».

3 октября 1942 года, всего за несколько недель до атаки Монтгомери на Эль-Аламейн, Роммель, казалось, еще не сомневался в благополучном исходе африканской кампании. В тот день в Берлине он хвастался перед группой иностранных журналистов: «Сегодня мы стоим в ста километрах от Александрии и твердо намерены войти в Египет. Мы не зашли бы так далеко, если бы не были уверены в победе. Можете не сомневаться, мы крепко держим все, что завоевали...»

Предназначались ли эти слова для спокойствия тех, кто находился в рейхе, или Роммель действительно верил в то, что говорил, трудно сказать. По свидетельству генерал-майора Иоганна Крамера, командира одной из дивизий корпуса «Африка», трудности со снабжением в Эль-Аламейне сильно тревожили Роммеля. «Эль-Аламейн был потерян еще до начала сражения, – сказал Крамер. – У нас не было горючего. Огромные запасы горючего и снаряжения были рассредоточены по Италии; предполагалось, что итальянцы будут подвозить их, но они не смогли это сделать. Роммель давно знал, что война в Северной Африке безнадежна, и не потому, что не хватало оружия или продовольствия, а из-за нехватки горючего. Как только был потерян Эль-Аламейн, Роммель призвал Гитлера закруглить военные действия, чтобы избежать больших потерь, которые в конечном счете мы понесли на мысе Бон в Тунисе».

Как мы видим, генерал Крамер несколько туманно подтвердил мнение генерала Гальдера: рискованная североафриканская затея споткнулась о проблему снабжения. Хотя последующие поколения, несомненно, будут считать Роммеля блистательным тактиком, очевидные недостатки в области управления лишат его славы великого генерала. Его личные административные промахи были приумножены верховным командованием, упорно не желавшим принимать всерьез африканский театр военных действий и посылать в пустыню достаточное количество войск. Оглядываясь назад, можно сказать, что, если бы в июле 1942 года на помощь Роммелю отправили еще две-три хорошо снаряженные дивизии, вермахт получил бы отличные дивиденды на вложенный капитал. Эти дивизии без ущерба можно было выделить из бездельничавших во Франции формирований. Они охраняли берега Ла-Манша в то время, когда было ясно, что у союзников нет сил для преодоления «Атлантического вала». Сильный, как всегда, задним умом фельдмаршал Кейтель признал ошибку Эль-Аламейна следующими словами:

«Одним из величайших шансов, который мы упустили, был Эль-Аламейн. Я сказал бы, что тогда, в разгар войны, мы были ближе к победе, чем в любой момент до или после. Совсем немного требовалось, чтобы завоевать Александрию и пробиться к Суэцу и Палестине. Но именно там мы не были достаточно сильны из-за расстановки наших сил; главным образом из-за войны против СССР».

Поражение корпуса «Африка» повлекло за собой три важных последствия: изгнание войск «Оси» из всей Африки, уничтожение огромного немецкого формирования в Тунисе и представившуюся западным союзникам возможность атаковать южную оконечность Европы. Все это в течение нескольких месяцев. Слишком долго цепляясь за Эль-Аламейн, Гитлер, как обычно, упустил шанс своевременного отступления. 2 ноября Роммель с огромными потерями начал отход к Триполи. Не имея сил держать оборону в пустыне, он умело, но слишком поспешно отошел к линии Марет. Этот рубеж был ранее построен французами за тунисско-триполитанской границей, как защита от итальянцев.

Роммелю понадобилось менее трех месяцев, чтобы отступить на 1400 миль, а 8 ноября 1942 года союзники осуществили свой первый крупномасштабный морской десант на побережье Касабланки, Рабата, Орана и Алжира во французской Северной Африке. Немецкое военное мышление, чью косность уже продемонстрировала ошибочная оценка британских и советских ресурсов, продолжало накапливать промахи в Северной Африке. Несмотря на разветвленную шпионскую сеть в контролируемой правительством Виши французской Африке, несмотря на армаду из 850 военных и торговых судов, бороздящих открытые воды Атлантики, немцы были захвачены врасплох известием о союзном десанте. Адмирал Кранке, впоследствии отвечавший за организацию морской обороны Западной Европы, признал, что немецкий военный флот даже не подозревал о передвижениях союзников:

«Как подготовка, так и продвижение десантных судов остались вне поля зрения немецкого военного флота, и подводные лодки не были вовлечены в боевые действия у африканского побережья».

В результате союзного десанта все войска «Оси» оказались зажатыми между 8-й армией Монтгомери, наступавшей с востока, и вновь прибывшими англо-американскими войсками генерала Эйзенхауэра, атаковавшими с запада. В безнадежной попытке исправить неисправимую ситуацию Гитлер, наконец, сделал то, что отказывался делать в начале 1942 года, когда эти действия были бы полезными. Он послал в Африку подкрепления и снаряжение. Но если восемью месяцами ранее эти войска дошли бы до Суэцкого канала, то в марте 1943 года они могли лишь удерживать неудобный плацдарм в Северной Африке, надеясь помешать западным союзникам беспрепятственно пользоваться Средиземным морем. С Роммелем на восточном фланге и генерал-полковником фон Арнимом на западном немцы сопротивлялись союзникам до апреля 1943 года, когда была прорвана линия Марет. Роммель вернулся в Германию, слишком больной, чтобы продолжать свою войну. Он оставил весь корпус «Африка» под командование генерала фон Арнима. Корпус, разросшийся до 120 тысяч человек, продолжал тщетную борьбу еще месяц. Никаких серьезных мер для эвакуации этих войск не было предпринято, ибо фюрер решил, что они не отступят и будут сопротивляться до последнего человека. Таков был приказ (уже дорого обошедшийся вермахту в СССР), из-за которого до конца Второй мировой войны смерть соберет огромный урожай. 13 мая 1943 года все итальянские и немецкие войска в Тунисе численностью около 250 тысяч человек капитулировали. Средиземное море вновь всецело принадлежало западным союзникам, и ничто не мешало их вторжению в Европу и ее освобождению.

Следующие пятьдесят восемь дней англо-американские войска готовились к штурму подбрюшья Европы. 10 июля 1942 года была захвачена Сицилия. Две недели спустя на фашистском большом совете первый диктатор «Оси» Бенито Муссолини был свергнут и арестован. Эти события, фактически завершившие участие Италии в войне, стали кульминацией длинного и непрерывного ряда неудач, поражений и унижений, перенесенных итальянским народом в партнерстве с нацистской Германией. С неожиданного вступления в войну 10 июня 1940 года, пытаясь урвать свою долю плодов от бесспорной победы, Италия постоянно мешала Германии. Кейтель и Йодль заявляли о нежелательности помощи Италии; но раз она вступила в войну, ее приходилось поддерживать. Самовольное нападение Муссолини на Грецию и Египет вовлекло Германию в балканскую и африканскую кампании, хотя она предпочитала сконцентрировать свои усилия в Европе. Как мы уже видели, вместо того чтобы оказать Италии в Средиземноморье действенную помощь, раздраженные Гитлер и его генералы без энтузиазма отнеслись к военным действиям, которые считали боями второстепенного значения. В результате была упущена очень важная победа в Средиземноморье, а немецкие войска истощили свои силы в бесплодной попытке поддержать многочисленные, но бездарно управляемые итальянские армии.

К 1943 году Италия прошла во Второй мировой войне бесславный путь. Ее войска были отброшены греческой армией, гораздо меньшей по численности и хуже вооруженной. Ее флот прятался в гаванях с разгрома у Таранто 11 ноября 1940 года. Изгоняя армию маршала Грациани из Египта и Киренаики в 1941 году, крошечное формирование генерала Уэйвелла взяло в плен более 130 тысяч итальянцев. В том же 1941 году была потеряна итальянская Восточная Африка, включая Эритрею, итальянское Сомали и Абиссинию. Разгром в Тунисе завершил уничтожение Итальянской африканской империи и большей части итальянских войск. Вторжение в Сицилию, когда итальянские дивизии просто сложили оружие к ногам союзников, показало, насколько равнодушен итальянский народ к исходу войны. Когда после высадки союзников на Сицилию Гитлер отказался послать Муссолини подкрепления, престиж дуче был подорван настолько, что 24 июля 1943 года девятнадцать из двадцати шести членов фашистского большого совета предложили ему подать в отставку. Главой правительства стал маршал Бадольо, который открыто заявлял о поддержке «Оси», но уже через три недели вел тайные переговоры с западными союзниками.

Все это время немецкая военная разведка демонстрировала полную неспособность разгадать намерения западных союзников и итальянцев. Вторжение на Сицилию было для нее сюрпризом. «Мы были уверены, что союзники сначала нападут на Сардинию», – признал генерал-полковник Штудент, в то время командовавший немецкими парашютно-десантными войсками в Италии.

Свержение Муссолини также застало немцев врасплох. И о капитуляции Бадольо, тайно подписанной 3 сентября 1943 года, им ничего не было известно до 8 сентября. «Я узнал о капитуляции Италии по радио 8 сентября, – сказал генерал-полковник фон Витингоф, командовавший 10-й немецкой армией в Италии. – Хотя мы подозревали, что нечто подобное может случиться, капитуляция нас ужасно шокировала».

Следует признать, что, несмотря на три промаха разведки, Генеральный штаб с похвальной скоростью сумел оправиться от этих неожиданных ударов. На Сицилии немцы затянули бои на тридцать восемь дней, что впоследствии сильно сократило период благоприятной погоды для военных действий союзников в Италии. Услышав о свержении Муссолини, Генштаб незамедлительно послал в Италию подкрепления для защиты находившихся там немецких войск и для обороны южных границ рейха. Наконец, когда было объявлено о капитуляции правительства Бадольо, Генштаб безжалостно взял на себя руководство рвавшейся из-под контроля ситуацией. Немецкие офицеры просто входили в соседние итальянские казармы и приказывали бывшим союзникам сложить оружие. «У нас не возникало никаких трудностей с итальянцами, – вспоминал фон Витингоф. – Они были так же поражены объявлением о капитуляции, как и мы, и понятия не имели, что делать дальше. Я знал лишь одного итальянского командира дивизии, который отказался отдать своим войскам приказ разоружиться. Он был застрелен немецким конвоиром, когда потянулся к пистолету. Я так и не понял, собирался ли итальянец сопротивляться или хотел сдать личное оружие. Это был единственный инцидент такого рода».

На случай вторжения западных союзников в материковую Италию немецкий план предусматривал медленное отступление к Апеннинам и эвакуацию. Роммель, который теперь командовал группой армий в северной Италии, был главным сторонником скорейшей капитуляции южной Италии. Он полагал, что при полном контроле англо-американцев над морем любой южный рубеж может быть отрезан союзным десантом. Когда выяснилось, что итальянцы не представляют опасности, разбегаясь по домам, когда стало ясно, что союзники удерживают плацдарм в Салерно, фельдмаршал Кессельринг, главнокомандующий войсками в южной Италии, счел отступление преждевременным и решил сражаться к югу от Рима до последней возможности. Таким образом, если верить фон Витингофу, первоначальный план ухода из Италии был пересмотрен, и в начале октября принято решение построить зимний рубеж с горами Абруцци в центре, рекой Сангро на востоке и рекой Гарильяно на западе. Здесь, за грандиозными естественными преградами, немцы подготовили оборону южной Италии. Ожесточенные бои за Ортону, Кассино и Анцио продолжались всю зиму и весну, но 4 июня 1944 года Рим был взят союзниками.

Нежданная стабилизация Итальянского фронта была единственным ярким пятном в сгущающихся над Германией тучах. Все больше обострялась проблема пополнения армии, уже к середине 1943 года расчеты зенитных батарей рейха укомплектовывали пятнадцатилетними мальчишками. Пополнения требовались и военно-воздушным силам, а военный флот был вынужден пожертвовать частью личного состава для возмещения страшных потерь сухопутной армии. С ребяческой капризностью Геринг соглашался на использование своих летчиков в наземных операциях, только если он сохранял контроль над их действиями. Так внутри вермахта образовались несколько армий со своей цепочкой командования и личной ответственностью перед фюрером. Чтобы не уступать Герингу, Гиммлер создал собственные дивизии СС, а Дениц настоял на том, чтобы военные моряки подчинялись ему, а не армейским структурам. Предполагалось, что эти независимые формирования должны сражаться в рамках армии, но постоянная грызня и мелочная ревность практически делали невозможным единое командование.

Обсуждая события того периода, генерал Варлимонт пишет:

«Неудачи рокового ноября 1942 года еще больше способствовали развалу структуры верховного командования. 2 ноября Роммель отступил из Эль-Аламейна; 8 ноября англо-американский десант неожиданно высадился во французской Северной Африке; 29 ноября был окружен Сталинград. Геринг ворошил тлеющие угли, бесцеремонно и безответственно вмешиваясь во все дела. В тот период организовывались полевые дивизии люфтваффе, и Геринг не желал, чтобы его летчики сменили свои серо-голубые мундиры на серую форму сухопутных сил... Особое положение СС еще более усугубляло трудности командования. Несмотря на тактическое подчинение армии, все растущее количество дивизий СС пользовались собственными каналами во всех вопросах снабжения. С их точки зрения, кто бы в чем бы ни обвинял армию, особенно Генштаб, был прав.

Таким образом только Гитлер видел полную картину. И теперь он более, чем когда-либо, развлекался, передвигая дивизии и меньшие формирования, особенно бронетанковые, из одного региона в другой и пытаясь лично вникнуть в каждую мелочь. Разумеется, это отвлекало от своевременного обсуждения таких важных проблем, как вооружение Соединенных Штатов, воздушная война на уничтожение, опасная ситуация на Балканах и разложение итальянской армии (сотрудничеством с нашими союзниками пренебрегали). Гитлер менее всего желал читать доклады о подобных событиях, как и разведдонесения о все растущей мощи советских войск, особенно во времена Гальдера. Гитлер не признавал такую информацию и считал ее отражением пораженческих настроений Генерального штаба. Самообман постепенно распространялся на все области; дутые числа заменяли численный состав реальных дивизий; приказы отдавались, но не принимались меры для их выполнения. Предполагалось, что, фанатически цепляясь за отдельные пункты, можно предотвратить потерю целых областей. В то же время ресурсы армии растрачивались впустую со все возрастающей скоростью...»

Так расставлялись декорации для сцены полного разгрома. Всего три года тому назад, в сентябре 1940 года, Гитлер, хозяин континента, грозил кулаками и изрыгал проклятия в адрес своего единственного оставшегося врага – оглушенной и обессиленной Англии, находившейся всего в 20 милях от него. Теперь, в сентябре 1943 года, этот эрзац-Наполеон следил за своей быстро съеживающейся империей, осажденной с севера, юга и востока наступающими армиями многочисленных и сильных врагов. И за эту трансформацию он должен был прежде всего винить самого себя. Однако приближать падение Третьего рейха ему искусно помогали офицеры вермахта, слишком недальновидные, слишком косные, слишком дисциплинированные, слишком неинформированные, слишком слабые, слишком испуганные и слишком честолюбивые для того, чтобы спасти себя и своих соотечественников от безумного курса, предначертанного фюрером.

В те прежние годы победа не раз была в пределах досягаемости Третьего рейха. Однако во всех случаях делался неверный шаг, принималось глупое решение. Будущие поколения апологетов Третьего рейха попытаются объяснить его поражение, разглагольствуя об объединенной военной и экономической мощи его врагов. Они забудут упомянуть о том, что в течение трех лет Германии принадлежала вся власть, вся мощь, все природные и промышленные ресурсы, весь опыт и все победы. Они не захотят вспомнить, что против целого континента, работавшего на войну, стоял только один остров, отделенный тысячами миль океана от тех, кто хотел помочь ему. Они скроют тот факт, что Германия нападала на государства, которые ее лидеры считали достаточно легкой добычей. Люди, а не машины принимали те решения. Ошибки, которые привели к разгрому, совершали немцы, и никто другой.

Вспомним ошибки Третьего рейха – Дюнкерк, СССР, Эль-Аламейн и остальные. Некоторые решения Гитлер принимал единолично, в других его поддерживал Генеральный штаб, третьи принимались под влиянием неверных сведений собственной разведки. Однако даже в тех случаях, когда выбранный путь был заведомо абсурдным, когда смертельной опасности подвергались тысячи немцев, мало кому из лидеров Третьего рейха, военных и политических, хватало честности и мужества высказать неодобрение или несогласие. Немцы выполняли глупые, жестокие, требовавшие множества жертв, бесчеловечные приказы и оправдывали свое поведение тем, что истинные немцы должны повиноваться, а не думать. Каждая ошибка, приближавшая полный разгром рейха, состояла из одних и тех же компонентов: фюрера, ведомого не логикой, а интуицией; группы советников, постоянно недооценивавших нравственные и физические способности противников; военную клику, добровольно остававшуюся в неведении и слишком дисциплинированную или своекорыстную, чтобы протестовать, когда выплывала правда. И опять – неоднократное повторение в данном случае полезно – эти ошибки совершали люди, и совершали в Германии.

К концу 1943 года немецкий народ на примере своих лидеров убедительно продемонстрировал, что не обладал мудростью, смелостью и верой для того, чтобы одержать победу. С того момента все решало лишь Время. На своем пути к поражению Германия поднялась к вершинам головокружительного успеха, а затем, не имея сил забраться выше, начала мучительно скатываться в зловещую бездну. Но прежде чем рухнуть в пустыню окончательного разгрома, Третьему рейху суждено было испытать отчаяние и страдания, масштаба которых не знала прежде немецкая нация. Больше нет вопроса, проиграла ли Германия свою вторую великую войну. Остался единственный вопрос: когда это случилось?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.