Н. Я. Мандельштам – З. Г. Минц <начало 1965 г., Москва>

Н. Я. Мандельштам – З. Г. Минц <начало 1965 г., Москва>

Дорогая Зара Григорьевна! Спасибо за то, что вспомнили меня. Вашу новогоднюю открыточку я получила в Тарусе, где проживу, вероятно, до весны. А до этого сидела в Москве в страшной суете и шуме и никак не могла собраться с мыслями, чтобы написать вам о вашем сборнике. Прочла я его с большим интересом – масса материала, содержательные и глубокие статьи. О мемуарах. К Павлович я отношусь резко отрицательно: уж очень нагло она причесывает Блока. Иванов – трогательный и чистый человек, но уж очень заражен он культом Блока. Сама уже эта обстановка культа, женщин – особенно со стороны матери и тетки – и вечного сюсюканья показывает на какую-то глубокую внутреннюю недостаточность и на больное время. Читая дневники, записные книжки и письма Блока, я не раз ловила себя на мысли, что нам было легче: нам подарили реальность, которой у него не было. Трагедия от предчувствий, предвкушений смутного недовольства и полуосознанной тревоги не вызывает во мне сочувствия. Мы можем гордиться тем, что хлебнули беспримесной жизни, да еще к тому же полной мерой.

Из статей мне наиболее интересными показались “цыганская тема”[469], о прозе Максимова и про Блока и Андреева. Жаль, что ваша статья об отношениях Блока к Соловьеву поневоле сужена. Вам всё же удалось в ряде случаев сказать о Соловьеве, как не говорил еще никто – например, об общественной его позиции (115<?>[470]). Но так ли схоластичны построения Соловьева (211)? Вы поставили очень интересный вопрос о том, что взял от наследия Соловьева конец 19 и начало 20 века (201) – т. е. Блок, Мережковский, и нынешний Запад (хотя бы Мочульский). Соловьеву поразительно не везло: самый сильный из его последователей Блок соблазнился лишь “душой мира”, Софией и всей этой линией, не поняв целостного взгляда этого философа на мир, на судьбу человечества. Действительно ли вы считаете, что именно в лирике Соловьева “проявились сильные стороны его взглядов” (204)? Я этого никак понять не могу… А знаете ли вы, что, вероятно, именно Соловьев в период новой теодицеи послужил Достоевскому прообразом Ивана Карамазова? То, что Блок взял у Соловьева, привело его к чему-то вроде религии природы, мировой души и к гедонизму (религии счастья хотя бы для всех), но сила Соловьева ведь не в этом. Вы приводите блоковское “она” – “выше Христа” и “я люблю Христа меньше, чем ее”. Вот в этом, вероятно, и сказался кризис русской культуры: отказ от понятия добра – чисто человеческого понятия – ради таинственной, умозрительной и немыслимой гармонии, которая называется “она”. Соловьевская мечта о деве, Софии и всем прочем никогда не закрывала перед ним исторической сущности понятий добра и зла, составляющих сущность его философии.

Очень интересно вы разбираете традицию цыганщины в русской поэзии. Помните еще полежаевскую “Цыганку” – одно из его лучших стихотворений? Как это случилось, что “воплощением национального начала” (115) стала народная песнь в исполнении цыган? Киреевский, “почвенник” А. Григорьев – все они без цыганки прожить не могли! Как это могло случиться? Видно, очень всегда скучно им жилось…

Правда ли, что славянофилы считали личное начало – “злым”? Я как-то этого не думала. Ведь в учении о соборности (Хомяков) нет и тени этого. Наоборот – личность находит себя в соборности…

А что все-таки делать с поэзией? Ведь по существу она непознаваема. Поэтому и легко бывает с Блоком, что его условность так часто просится прямо в руки – берите… Сравнительно легко говорить о поэте, но до чего трудно говорить о стихах…

Простите, что я так мало и поверхностно написала вам про вашу большую и умную работу. Надежда Мандельштам.

Сердечный привет Юрию Михайловичу. Боюсь не спутала ли я отчество… ведь мы были знакомы только один короткий день…