Четверг, 23 февраля

Четверг, 23 февраля

– Я имею в виду, что, разумеется, беспокоюсь о твоем здоровье. Они совершенно уверены, что ты поправилась? Да и вся эта химия мне неприятна. Сползающие парики, всякие штуковины в твоей груди и прочая фигня, если честно, не заводят. Прости, но я не думаю, что у нас что-то получится.

– Да уж, это точно, – говорю я, вешая трубку. Все понятно: свидания не для девушек в париках. Я в шоке. Он действительно так думает? Он что, и правда отшивает меня потому, что я ношу парик? Вот вам и Галстук с Умой. Так, значит, это правда: никто не хочет встречаться с девушкой, у которой рак. Даже несмотря на то, что я поправилась. Надо же, это больно.

“В сравнении со здоровой девушкой та, у которой рак, должна больше стараться, чтобы привлечь внимание, – это же в порядке вещей”. Подобные разговоры обычно ведутся в пабе, где я сижу с чашкой горячего чая в руках, дышу сигаретным дымом и наблюдаю, как мои друзья пьют пиво. Это же нелепо. Как будто я инвалид. Но я не сдамся. Даже вопреки тому, что сейчас все не так, как раньше, я по-прежнему заигрываю с парнями. Я все еще проворачиваю старые трюки: соприкасание коленей под столом, застенчивые улыбки. Разница только в том, что я уже знаю, что не пойду с этим человеком домой. Ни сегодня вечером, ни завтра. Это просто неправильно. Много чего должно произойти, чтобы первый совместно выпитый напиток закончился первой совместно проведенной ночью.

Сейчас, если мужчины смотрят на меня, это может означать три вещи: они видят что-то привлекательное, они замечают у меня в носу козявку или же понимают, что что-то тут не то. И больше всего я боюсь последнего. Я начинаю острее чувствовать парик на лысой голове. Или думать, что из-под светлого парика выбивается темный пушок.

Я знаю, что, надевая парик, заявляю о себе. Но еще я чувствую себя неуютно от чужого внимания. Телеведущий, когда делал со мной интервью, назвал мою жизнь “историей с секретом”. Его заинтриговала эта девушка, оставившая рак позади и вышедшая в ночной город в своих лучших туфлях. Та девушка, которая позволяет незнакомцу целовать себя, не раскрывая никаких неприятных тайн.

Но та же самая девушка ходит по утрам на рынок. Я вижу, как люди смотрят на меня, некоторые даже отпускают комплименты моим волосам. Издалека все это смотрится здорово, но уже не так весело выходить из примерочной со сползшим до середины спины париком и видеть испуг в глазах продавщицы. Я тогда отпрянула назад, в свое одиночество, потому что знала: моя болезнь пугает людей. И эта болезнь сейчас стала еще большей частью меня.

Я вижу, как мужчины смотрят на светлые волосы Бебе или Пэм, и понимаю, что они думают о том, в чем я бы предпочла не участвовать. Меня удивляет, если они думают то же самое, видя Блонди или Стеллу, потягивающих мятный чай в баре. Или даже меня, с каштановым пухом на голове. Они не знают меня лысой. Лысой в постели, лысой в душе, лысой в моем халате, лысой, когда я надеваю свитер, и парик сползает с головы. Что бы они сказали на это? Они многого обо мне не знают.

Я живу в другом мире. Это моя тайна. И я предпочитаю не раскрывать ее, поскольку у меня нет столько энергии или оправданий, чтобы говорить о своей болезни много часов подряд. Я не хочу сочувствия, недоверия или испуганных взглядов, обращенных в мою сторону. Мне хочется найти того, кто понял бы, что рак – это часть меня. Да и не только меня – однажды он может стать и их частью.

Пусть лучше они думают, что я дура-блондинка, которая красит ногти на ногах ярко-алым лаком. Что я беззаботная рыжеволосая девушка, пьющая мохито. Прилежная студентка факультета политологии, сидящая в библиотеке среди кучи книг и периодически откидывающая назад волосы. Пусть они думают, что я такая. И ведь это правда, просто не вся.