«Мы должны заботиться о наших детях»
«Мы должны заботиться о наших детях»
Генрих Гиммлер был всего на год старше Вернера Гейзенберга, так что их матери могли разговаривать как сверстницы. Когда разразился скандал с «белым евреем» Гейзенбергом, Анна Мария Гиммлер уже год как овдовела и жила одна в небольшой мюнхенской квартирке, не показываясь на людях и не принимая никакого участия в публичной жизни. К ней и отправилась Анни Гейзенберг, чтобы просить за своего сына.
Как вспоминал профессор Гейзенберг в 1971 году, его мать описывала эту встречу так. Узнав о случившемся с Вернером, госпожа Гиммлер запричитала:
« Ах, боже мой, если бы только мой Генрих про это знал, он бы сразу что-нибудь предпринял, чтобы это прекратить. К сожалению, в его окружении есть несколько неприятных людей. Это, конечно, абсолютно грязное свинство. Но я скажу моему Генриху. Он такой приятный мальчик – всегда поздравляет меня с днем рождения, шлет цветы и другие подарки. Итак, если я скажу ему только слово, он все приведет в порядок» [140].
В конце разговора между двумя дамами возникла напряженность, из которой Анни Гейзенберг удалось ловко вывернуться. Анна Мария Гиммлер вдруг положила руку на плечо уже собиравшейся уходить матери Вернера Гейзенберга и неуверенно спросила, заглядывая ей в глаза: « Может быть, Вы думаете, что мой сын выбрал неправильный жизненный путь?». Госпожа Гейзенберг ответила дипломатично:
« Ах, госпожа Гиммлер, мы, матери, ничегошеньки не понимаем в политике, ни в делах вашего сына, ни в делах моего. Но мы твердо знаем, что мы должны заботиться о наших детях. Вот почему я к вам пришла» [141].
Госпожа Гиммлер посоветовала Гейзенбергу написать письмо непосредственно ее сыну, и обязалась непременно передать ему это послание. Все так и было сделано, и после тщательной, длившейся почти год проверки, учиненной физику службами СС, все обвинения в его адрес были отклонены, и ему доверили руководить созданием немецкой «урановой машины», т. е. атомного реактора.
Во время проверки Гейзенбергу пришлось перенести немало тяжелых минут, о которых он помнил всю жизнь. В своих воспоминаниях « Часть и целое», вышедших в 1969 году, Вернер вспоминает, как осенью 1939 года он сказал Вайцзекеру: « Ты же знаешь, что еще год назад меня неоднократно допрашивало гестапо, и мне неприятно даже вспоминать о подвале на Принц-Альбрехт-штрассе, где на стене было жирными буквами написано: „Дышите глубоко и спокойно“» [142].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.