Александр СЛЕПОВ. Войсковой музыкантский хор ( Из книги А. А. Слепова и С. И. Еременко «Музыка и музыканты Екатеринодара»: статьи и очерки. Краснодар: Эоловы струны, 2005. 176 с.)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Александр СЛЕПОВ.

Войсковой музыкантский хор (Из книги А. А. Слепова и С. И. Еременко «Музыка и музыканты Екатеринодара»: статьи и очерки. Краснодар: Эоловы струны, 2005. 176 с.)

Казаки — люди военного склада, и понятно, что в их служебном быту значительную роль играла военно — прикладная музыка. Она сопровождала их на учениях, смотрах, парадах, воодушевляла в походах, боевой обстановке, воспитывала в них мужество, стойкость, отвагу, любовь к отчизне и ненависть к врагу. Недаром Суворов говорил, что «музыка удваивает, утраивает армию». Передовые военачальники видели в строевой музыке (марши, песни, военные сигналы) важный элемент организующего, эмоционального воздействия на солдат. По мере возможностей они создавали музыкантские команды, духовые оркестры не только в армейских, но и в казачьих полках. Так было у казаков Дона, Терека, Урала. Так стало и на Кубани.

Примерно через год после основания Екатеринодарской крепости в ней проживало 500 жителей: военных, гражданских, мужчин, женщин, детей. Среди них были два музыканта. Мы знаем их имена. Это куреня Калниболоцкого казак Михайло Лата и куреня Конеливского казак Петро Пресний. Известно, что каждый из них имел собственную хату — землянку. Только не знаем занимаемой ими должности, не располагаем биографическими, профессиональными данными о них. Но можно предполагать, что оба они несли гарнизонную караульно — сигнальную службу и находились при штабе войска, поскольку Екатеринодарскую крепость первоначально населяли лица, имеющие непосредственное отношение к войсковому правлению. Вполне возможно также, что эти музыканты входили в состав конвойной сотни наказного атамана, сопровождали его в разъездах по кордонной линии, а также в походах во время войны. По всей вероятности, один из них был горнистом, а второй — конным литавристом или довбышем, как называли его запорожцы. При необходимости они играли строевые, боевые сигналы, оповещали казаков о движении распорядка дня и т. д. Музыканта подобной специальности (трубачи, барабанщики) по штату должны были иметь конные полки. Но их крайне не хватало. Войску нужен был духовой оркестр с учебной музыкантской командой при нем. Учитывая все это, наказной атаман обратился за помощью в Министерство военных дел. Ходатайство было успешным. 22 декабря 1811 г. вышел указ Александра Первого «о заведении в Черноморском казачьем войске духовой музыки из 24 музыкантов». Несколько позднее оркестр был сформирован в Екатеринодаре и назван Войсковым музыкантским хором в отличие от Войскового певческого хора, возникшего на несколько месяцев раньше.

<…>

Летом 1896 г. оркестр никуда не выезжал. Он усердно готовил программу к 200–летию Кубанского казачьего войска. На юбилей съехались приглашенные казаки со всех станиц, воинских частей Кубани. После зачтения Высочайшей грамоты Александра Третьего они присутствовали при открытии памятника Екатерине Второй. Для них и многочисленных гостей состоялось угощение в Атаманской Ставке с застольными тостами, поздравлениями. Были также спортивные игры, скачки, джигитовка лучших наездников войска. Художественную часть праздника заполнило искусство песенников, музыкантов, танцоров казачьих частей. Выступал также войсковой оркестр под управлением капельмейстера А. Бауэра, открывший программу «Маршем Хоперского полка». После него прозвучали увертюра из оперы «Жизнь за царя», попурри на темы из оперы «Руслан и Людмила» Глинки, фантазия на темы из оперы «Пиковая дама» Чайковского, увертюра из оперы «Вильгельм Телль» Россини и др.

И еще об одном юбилее в девяностые годы. Имеется в виду участие оркестра в общегородском концерте, посвященном 100–летию со дня рождения Пушкина. Музыканты впервые исполнили блестящую концертно — виртуозную увертюру из оперы «Руслан и Людмила» Глинки. Скрипачи показали себя в ней на должном техническом уровне и сохранили ее динамизм, характер музыки до конца произведения. Это была большая победа для группы смычковых инструментов оркестра. Затем последовали номера полегче: вальс из оперы «Евгений Онегин» Чайковского, «Пушкинский марш» И. Дуды (капельмейстера оркестра) и др.

А время двигалось вперед, принося с собой новые перемены. Все увереннее и ярче заявляла о себе струнная группа оркестра. Она?то и навела на мысль о возможности появления в музыкантском хоре симфонического оркестра. Дело было заманчивым, серьезным, и для его налаживания штаб войска приглашает в Екатеринодар Е. Д. Эспозито, итальянца по национальности, бывшего дирижера Московской частной русской оперы С. И. Мамонтова. Опытный капельмейстер довольно быстро привел оркестр в надлежащий вид, подготовил ряд концертных программ и весной 1901 г. открыл в городе серию общедоступных симфонических вечеров. Поначалу исполнялись более доступные произведения, вроде увертюры из оперы «Цампа» Герольда, антрактов из оперы «Кармен» Бизе, интермеццо из оперы «Сельская честь» Масканьи, «Вакханалии» из оперы «Самсон и Далила» Сен — Санса, вальсов Вальдтейфеля и т. д. Затем появились более сложные по восприятию сочинения: увертюра «1812 год», «Итальянское каприччио», сюита из балета «Щелкунчик» Чайковского, «В Средней Азии» Бородина, сюита «Пер Гюнт» Грига и др.

Публика по — разному реагировала на новшества войскового оркестра. Отношение екатеринодарцев к нему в какой?то мере раскрывают газетные публикации той поры. В одной из них автор полагает, что «роль этих концертов не может и не должна ограничиваться удовлетворением одной только потребности публики в благородном развлечении. На наш взгляд, они могут сыграть гораздо более крупную роль, а именно — развить среди широких кругов непосвященной публики понимание серьезной музыки, вкус к ней, что особенно важно ввиду поголовного «невежества» общества в тайнах музыкального искусства. В то время как специалист, как говорится, млеет от восторга, слушая великолепнейшее исполнение музыкантом какого?либо великого музыкального произведения, профан, ничего не понимая, зевает и, с нетерпением дожидаясь конца пьесы, искренно недоумевает, что же, собственно, хорошего заключает она в себе. В других видах искусства положение профана не так беспомощно, как здесь. В поэзии, живописи, скульптуре, драматическом искусстве, архитектуре и профан может кое?как разобраться, но в серьезной музыке даже интеллигентный человек, не получив соответствующей подготовки, чувствует себя как в лесу. А между тем непонимание красот музыки составляет большой и очень серьезный пробел в духовном развитии человека и потому попытка заполнить этот пробел заслуживает всяческого одобрения и поддержки со стороны общества…»[73].

Однако не все слушатели питали уважение к симфонической музыке. В одном из концертов в Ессентуках между дирижером и частью публики произошло неприятное столкновение. Исполнялись в основном произведения классической музыки, что не понравилось некоторым зрителям. Во время антракта они подошли к Эспозито и потребовали от него, чтобы оркестр играл для них легкие, развлекательные попурри из модных опереток, веселую «шарманочную» музыку. Дирижер, конечно, отказался. Раздались крики: «Мы не за тем сюда пришли, чтобы слушать серьезную музыку!», «Вы нам должны давать то, что нам нравится!», и тому подобное. Так что и у симфонической музыки случались «бои» с ее противниками[74].

Но ничто уже не могло остановить жизнедеятельность нового оркестра. Ясно, что при своем зарождении он, безусловно, использовал организационный опыт работы симфонических оркестров других казачьих войск России, и в частности оркестра Донского казачьего войска, ближайшего к нам соседа. Как и они, оркестр Кубани встретил на своем пути трудности, обусловленные особенностями оркестровой службы воинских частей.

Если в духовом оркестре военные музыканты (действительной и сверхсрочной службы) полностью обеспечивали состав своего коллектива, то в симфонический оркестр войска, как правило, приглашались вольнонаемные исполнители, для игры, например, в группе смычковых инструментов. Это обстоятельство доставляло капельмейстеру немало хлопот в работе с духовиками, не обученными играть в ансамбле с музыкантами струнной группы.

После Эспозито формирование симфонического оркестра Кубанского казачьего войска успешно продолжил молодой дирижер А. И. Орлов. Как и его предшественник, он придавал особое значение совершенствованию смычковой группы коллектива, составляющей основу классического симфонического оркестра. Чтобы усилить оркестр опытными солистами — кон-

цертмейстерами, были приглашены из Ростова скрипач А. Мец и виолончелист П. Федоров — выпускники Петербургской консерватории по классам Л. С. Ауэра и А. В. Вержбиловича.

Надо сказать, что отношение екатеринодарских меломанов к Орлову было сначала более чем настороженным. Недоброжелательность к нему они не проявляли, но и не верили тому, что он сможет достичь успехов Эспозито.

Однако будущее показало, что в Екатеринодар прибыл музыкант самобытный, хорошо знающий и умело исполняющий родную ему русскую музыку. Орлов впервые познакомил город с такими выдающимися произведениями русской классики, как музыкальная картина «Ночь на Лысой горе» Мусоргского, увертюра из оперы «Князь Игорь» Бородина, «Три чуда» из оперы «Сказка о царе Салтане», увертюра «Светлый праздник» Римского — Корсакова, Шестая симфония, увертюры «Ромео и Джульетта», «Гамлет», Первый фортепианный концерт с оркестром Чайковского (солист Э. Гартмут) и др.

Редакция «Русской музыкальной газеты» («РМГ») охотно печатала корреспонденции из Екатеринодара о концертах симфонического оркестра под управлением А. И. Орлова. Она видела в этом коллективе и его дирижере энтузиастов пропаганды отечественного искусства: «Программа III симфонического концерта, — сообщает «РМГ», — как и всегда у г. Орлова, отличалась новизной и особым интересом: 1–я симфония В. Калинникова, увертюра «Король Лир» Балакирева, «Музыкальные картинки» Ипполитова — Иванова. Великое спасибо г. Орлову, благодаря его стараниям и энергии мы познакомились с теми вещами, о которых только читали. С большим увлечением была проведена симфония; в техническом отношении, за исключением некоторых деталей, она была исполнена тонко. Мы не ожидали, чтобы такая содержательная и художественная вещь была сразу понята и так сердечно принята нашей публикой. Восторгам не было конца. Все благодарили дирижера за симфонию и просили повторить ее в этом же сезоне. С удовольствием отмечаем отрадный факт, что г. Орлову удалось таки поднять вкусы нашей публики, настойчиво пропагандируя хорошую музыку. Недавно публика выразила неудовольствие по поводу поставленной листовской рапсодии № 2, «давай?де нам более содержательные вещи», а было время, когда капельмейстер Эспозито угощал нашу публику почти одними увертюрами и всякой «итальянщиной», называя свои концерты «симфоническими», и публика приходила в неописуемый восторг, но tеmроrа mutanter… и слава Богу. Екатеринодар, кажется, начинает понимать и ценить значение г. Орлова, выразить благодарность которому и было целью нашей заметки»[75].

Некоторое время музыкантским хором войска, как и его симфоническим оркестром, управлял М. Ф. Сириньяно[76], бывший капельмейстер итальянской оперной труппы, выступавшей с гастролями в Новороссийске летом 1904 г. Он был приглашен на место А. И. Орлова, уехавшего совершенствовать свое исполнительское мастерство у знаменитого дирижера А. Никиша. Не имея достаточного опыта работы с симфоническим оркестром, Сириньяно не только не сохранил достижения своего предшественника, но и утратил их, что, естественно, вызвало неудовольствие публики и критики. Последняя высказывалась в адрес дирижера откровенно и довольно резко. Свидетельством тому являются отзывы на концерты оркестра из местной газеты «Заря», опубликованные 13 мая и 24 июня 1906 г. «По странному недоразумению, наверно, — пишет их автор Энес, — оркестр и по сие время продолжает именовать себя «симфоническим». Так, по крайней мере, печаталось аршинными буквами зимой на афишах. Почему он симфонический — Аллах его ведает? Впрочем, может быть, это недоразумение объясняется большим, сравнительно, численным количеством? Не качеством — так количеством… Оркестр, думаем, позабыл уже блаженной памяти время, когда он весьма прилично исполнял симфонии. Те времена прошли — теперь на дешевых выезжаем. Доказательством сказанного может послужить истекшая неделя игры оркестра в саду. Программа самая убогая, вся почти в духе избитого «Zion du bal» и проч. Так программы составлять нельзя, г. Сириньяно… Чтобы исполнять прилично наших классиков, нужно больше заниматься, а программа в большей своей части идет, очевидно, даже без репетиций! Результаты налицо». Далее автор не без горечи добавляет, что «оркестр исполняет те вещи, которые играются в цирке г. Безкоровайного». И еще: «Последние 10–15 дней были самыми неудачными в печальной эпопее выступления летом казачьего оркестра перед екатеринодарской публикой. Программа самым тщательным образом составлялась из самых шумных и бессодержательных вещей. Оркестр же как?то особенно старался фальшивить. Впрочем, не было вообще таких вещей, которые г. Сириньяно исполнял чисто. Сириньяно просил, чтобы ему указывали и на его недостатки. Это, конечно, похвально, но среди этих недостатков есть такие, которые не может не замечать человек, когда?либо бывавший в консерватории».

Так что капельмейстерская деятельность М. Ф. Сириньяно (свободного художника Неаполитанской консерватории) в целом была признана неудовлетворительной. Его преемнику, К. А. Воуту, пришлось затратить много труда, чтобы привести симфонический оркестр войска в нормальное состояние, расширить его репертуар новыми произведениями. Среди них были: «Испанское каприччио» Римского — Корсакова, интермеццо из оперы «Дубровский» Направника, «Лезгинка» из оперы «Кавказский пленник» Кюи, «Музыкальная табакерка» Лядова, сюиты «Кавказские эскизы», «Иверия» Ипполитова — Иванова, Пятая, Седьмая симфонии, увертюра «Эгмонт» Бетховена, «Шотландская симфония» Мендельсона, увертюра «Робеспьер» Литольфа, «Прелюды» Листа, «Пляска смерти», «Алжирская сюита» Сен — Санса, фортепианный концерт Шумана (солистка М. Е. Карташевская) и др. Их исполнение вселяло уверенность в том, что оркестр развивается по верному пути. Почитатели дарования нового капельмейстера советовали ему приглашать в оркестр как можно больше толковых вольнонаемных музыкантов, как это делали и Эспозито, и Орлов. Оркестр от этого только выиграет, ибо местные казаки хорошие духовики, а по части скрипок, виолончелей подготовка у них слабее.

Пресса, местная и центральная, с уважением писала о «солидном капельмейстере», который настойчиво ищет пути совершенствования возглавляемого им коллектива. Прежде всего, хотелось видеть симфонический оркестр полностью самостоятельным в организационном отношении, чего на самом деле не было. Его духовая группа продолжала играть в войсковом духовом оркестре, которым также руководил Воут. Ясно, что совмещение подобного рода не могло быть полезным симфоническому оркестру, ни его духовой группе, ни его дирижеру. Это разные направления оркестрового исполнительства. Поэтому Воут советовал войсковому начальству разделить музыкантский хор на два оркестра: духовой и симфонический. Так и произошло в дальнейшем, но только в 1909 г., когда К. А. Воут уже не работал в Екатеринодаре[77].

Духовой оркестр возглавил опытный капельмейстер Ф. М. Лоос, а симфонический — снова Е. Д. Эспозито, приглашенный на летний концертный сезон для игры в городском саду, любимом месте отдыха екатеринодарцев. Здесь, в вечерней тишине, они, по желанию, могли слушать музыкальные произведения ежедневно. В понедельник им играли музыку легкого жанра, во вторник — русских и славянских композиторов, среда посвящалась латинским композиторам, а четверг — выступлениям солистов и чисто симфонической музыке. В пятницу исполнялись произведения немецких и северных композиторов, в субботу звучала смешанная программа, а в воскресенье — праздничная программа. Что же конкретно играли войсковые музыканты, какие сочинения услаждали слух любителей серьезной музыки? Среди крупных произведений заметным успехом пользовались Первая сюита Чайковского, Четвертая симфония Бетховена, увертюра «Сон в летнюю ночь» Мендельсона, поэма «Стенька Разин» Глазунова, «Восемь русских народных песен» Лядова. Довольно часто исполнялись оркестровые номера из опер «Сказка о царе Салтане», «Золотой петушок», «Садко» Римского — Корсакова, «Тангейзер» Вагнера, «Аида» Верди, «Проданная невеста» Сметаны, славянские танцы Дворжака, венгерские — Брамса, норвежские — Грига и др. Вместе с оркестром в концертах выступали преподаватели музыкального училища, исполнявшие произведения для фортепиано, скрипки, виолончели, арии из классических опер. Местная пресса проявила достаточно чуткое внимание к освещению этих концертов, верно оценила их положительное значение в музыкальном просвещении жителей войскового центра, а также исполнительские достоинства оркестра, его солистов и дирижера Эспозито.

После окончания летнего сезона штаб войска и дирекция Екатеринодарского отделения ИРМО предложили Е. Д. Эспозито остаться на год — два в городе для работы с оркестром и в музыкальном училище. Тот согласился и начал репетиции оратории «Сотворение мира» Гайдна, которой музыканты Екатеринодара решили отметить столетие со дня смерти великого австрийского композитора. Ее постановка стала крупным творческим достижением местных музыкальных сил и первым знакомством екатеринодарцев с жанром ораториального искусства. Слушатели этого уникального концерта были покорены размахом, грандиозностью музыкального представления, глубиной его содержания. Ничего подобного им раньше слышать не приходилось. Поэтому, естественно, радость общения с прекрасной музыкой Гайдна у них органично сливалась с чувством гордости за своих певцов, свой оркестр, сумевших поднять столь монументальное сочинение.

Можно без преувеличения сказать, что после постановки оратории Гайдна «Сотворение мира» симфонический оркестр войска приобрел еще больший авторитет в музыкальных кругах Северного Кавказа. Его летние гастроли 1910 и 1911 гг. в Ставрополе и Пятигорске принесли ему новые успехи и славу одного из лучших оркестровых коллективов региона. Все это было особенно приятно слышать в канун большого торжества, которым Кубань собиралась отметить столетний юбилей своих войсковых хоров.

К нему готовились тщательно и долго. В честь юбилея был объявлен конкурс на сочинение марша для духового оркестра и кантаты для певческого хора. К этой дате вышли в свет сборник «Песни казаков», составленный Г. М. Концевичем из произведений репертуара войскового певческого хора, и книга И. И. Кияшко «Войсковые певческий и музыкантский хоры Кубанского казачьего войска. 1811–1911».

Книга содержит ряд приложений с интересными материалами. В одном из них опубликованы именные списки музыкантского хора, из которых можно узнать, что в 1834 г. он имел 44 оркестранта (с учениками), а в 1911 г. его Войсковой симфонический оркестр состоял из 68 музыкантов (с учениками), а духовой — из 55 (с учениками). Цифры показывают, что количественный рост музыкантского хора за 77 лет увеличился почти втрое. Среди приложений имеется программа юбилейного праздника, торжества которого, с активным участием симфонического и духового оркестров, проходили в Екатеринодаре и Тамани. Они подробно описаны С. Еременко в очерке «Войсковой певческий хор»[78].

Здесь, в данном очерке, хотелось бы подчеркнуть заслуги композитора Е. Д. Эспозито в музыкальном оформлении праздника и, в частности, отметить достоинства его музыки в пьесе Г. В. Доброскока «Казацьки прадиды», написанной к юбилею. Наиболее полно в вокальном отношении обрисован композитором образ Антона Головатого, в роли которого выступил екатеринодарский певец А. И. Глинский. Выразительно звучали хоры казаков — черноморцев, построенные на мотивах украинских казачьих песен.

После окончания праздника бывшие певчие, музыканты хоров, гости разъехались по родным местам. Покинул Екатеринодар и главный музыкальный руководитель праздника Е. Д. Эспозито, приглашенный по конкурсу на работу в Мариинский оперный театр столицы. Жаль было расставаться с ним. Но что поделаешь, у каждого своя судьба, своя дорога в жизни. Музыканты тепло проводили его в Петербург.

А те, кто остался служить в музыкантском хоре, продолжали свое полезное дело. Через некоторое время у них появился другой капельмейстер в лице С. А. Столермана, прошедшего школу управления симфоническим оркестром у известного московского дирижера В. И. Сафонова. Имя Столермана уже было знакомо городским меломанам по гастролям оперной труппы госпожи А. Н. Шперлинг осенью 1909 г. на сцене только что построенного Зимнего театра. Его новоселье открыла «Аида» Верди. К оркестру вышел Столерман и поклонился публике. Зрители не знали его как музыканта, но он был первым, кто встал за дирижерский пульт их нового, прекрасного, собственного театра, и они устроили ему бурную овацию. Тот понял патриотическое настроение зала и, подняв оркестр, поклонился еще раз. Когда затихли аплодисменты, в наступившей тишине скрипки по знаку дирижера нежно запели мелодию любящей Аиды. Затем вступила зловещая тема жрецов — и началась, сперва в оркестре, затем на сцене, в пении, в гениальной музыке композитора, глубочайшая трагедия любви и человеческих судеб. Дирижер вел спектакль уверенно. Все было на должной высоте: солисты, хор, оркестр, балет. После «Аиды» шли «Демон», «Фауст», «Евгений Онегин», «Жизнь за царя», «Травиата», «Гугеноты», «Руслан и Людмила», «Тоска» и другие спектакли. Они тоже понравились зрителям. Сложилось общее впечатление, что приглашение труппы госпожи Шперлинг с дирижером Столерманом на открытие Зимнего театра было вполне удачным.

И вот снова Екатеринодар. Теперь уже С. А. Столерман — во главе Войскового симфонического оркестра. Он руководил им более пяти лет. Наиболее плодотворными оказались первые годы. Количественно оркестр вырос до 80 человек. Почти половину из них составляли вольнонаемные музыканты, отличавшиеся высокими профессиональными навыками. Солистами оркестра были свободные художники Ю. И. Ханович, Г. Ф. Тамлер (скрипка), П. А. Лукащук (виолончель), Я. С. Патчук (флейта), Я. Г. Бендер (труба). С ними, в мае 1913 г., Столерман выехал на летние гастроли в Ессентуки. Он подготовил к ним около 50 произведений. Некоторые из них исполнялись оркестром впервые: Пятая симфония, «Вариации на тему рококо» для виолончели с оркестром Чайковского, «Садко», «Шехеразада» Римского — Корсакова, сюита из балета «Ночь в Египте» Аренского, «Кедр и пальма» Вас. Калинникова, «Елка» Ребикова, «Героическая симфония» Бетховена, симфония «Юпитер» Моцарта, «Неоконченная симфония» Шуберта, симфоническая поэма «Прялка Омфалы» Сен — Санса, «Траурный марш на смерть Зигфрида» из оперы «Гибель богов» Вагнера, «Танец Саломеи»» из оперы «Саломея» Р. Штрауса, «Детская сюита» Равеля, «Ученик чародея» Дюка, «Парижский карнавал» Свендсена и др.

Чтобы быть доступным для широкой публики, концерты серьезной музыки сопровождались пояснениями к исполняемым произведениям. Разумеется, были и программы, составленные из номеров легкой, развлекательной, танцевальной музыки. Довольны были все: и слушатели и музыканты.

И вот тут, в Ессентуках, произошла волнующая встреча коллектива войскового оркестра с композиторами Глазуновым и Рахманиновым. Оба они здесь отдыхали, лечились целебными водами. Им было известно, что на летней эстраде курорта играет казачий оркестр из Екатеринодара. Потом до них дошла весть, что музыканты исполняют «Утес» Рахманинова, «Торжественную увертюру» и сюиту «Из средних веков» Глазунова. Это уже вызвало желание авторов послушать свои произведения в трактовке курортного оркестра.

Встреча оставила в целом приятное впечатление. Оркестр знал, понимал и чувствовал музыку современных русских композиторов. А дирижер вел его как настоящий художник, постигший и в целом, и в деталях сущность исполняемых произведений. Было радостно встретить в провинции интересный творческий коллектив. После концерта Александр Константинович и Сергей Васильевич подошли к оркестру. Было сказано немало добрых слов в адрес и дирижера, Самуила Александровича Столермана, и музыкантов, слушавших именитых композиторов России с подобающим уважением к ним[79].

Это был, пожалуй, самый удачный, счастливый гастрольный сезон оркестра на Кавказских минеральных водах. Через год началась война с Германией. Дела пошли хуже. Состав оркестра сократился более чем наполовину. Часть музыкантов из числа вольнонаемных призвали на службу в армию, других отправили на фронт в музыкантские команды, духовые оркестры действующей армии. Хотя оркестр и существовал, но выступал он редко, да и то в основном в военно — патриотических, благотворительных концертах, в пользу раненых и пострадавших от войны.

Однако были случаи, когда оркестр, пополнив свои ряды силами музыкального училища, успешно исполнял такие выдающиеся произведения, как «Богатырская симфония» Бородина, Пятая симфония Бетховена, концерты для фортепиано с оркестром Скрябина (солист А. Немировский), Чайковского (солист А. Дроздов), концерты для скрипки с оркестром Глазунова, Чайковского (солист Н. Вилик).

Любопытный материал о симфоническом оркестре войска опубликован в хронике журнала «Музыкальный современник» за 1916 год (Вып. 1. С. 18–21). Его безымянный автор с большой любовью рассказывает о коллективе, который «служит предметом особого внимания войскового начальства, заботливо охраняющего его от растлевающего влияния времени…».

Далее он сообщает, «что в качестве учреждения войскового симфонический оркестр, прежде всего, призван служить потребностям войска, но не как военной организации (для военных целей существует специальный, хорошо поставленный духовой оркестр), а скорее, как организации сословной»: симфонический оркестр дает регулярные концерты для посетителей войскового собрания, участвует в организуемых войском концертах, спектаклях и т. д. Это основная его функция. Другое, побочное занятие оркестра — уча — стие в разного рода частных концертах и предприятиях, куда полностью или частью командируется оркестр своим начальством в целях заработка. Если есть в этом занятии формы, вполне отвечающие назначению и музыкальному достоинству оркестра, например, его сезонная игра на кавказских курортах, много способствующая популярности оркестра, то наряду с ними практикуется, и притом, к сожалению, в очень широких размерах, такое употребление оркестра, которое явно подрывает его престиж и распыляет его силы: я разумею постоянно практикуемое командирование оркестра — чаще всего, отдельных музыкантов — в оперетку, на балы и даже в рестораны, где несчастные музыканты обязаны до одурения играть всяческую музыкальную ерунду, утомляющую их физически и коверкающую их музыкальный вкус. Разумеется, такая форма эксплуатации оркестра заслуживает полного осуждения.

Наконец, третий вид деятельности оркестра — его участие в концертных выступлениях совместно с местным отделением Императорского Русского Музыкального Общества, и под фирмой последнего; эта деятельность не имеет ни коммерческого, ни сословного импульса. В основе ее лежат, с одной стороны, чисто художественные побуждения… а с другой — есте — ственное желание путем взаимного обмена услуг внести улучшения в свой оркестр».

В той же статье имеются сведения о деятельности руководителя оркестра С. А. Столермана.

После февральской революции 1917 г. в Петрограде образовался Всероссийский союз оркестрантов. Его примеру последовали другие города. В апреле того же года открылось Екатеринодарское отделение Всероссийского союза оркестрантов, которое и возглавило деятельность бывшего войскового музыкантского хора. Одному из активных организаторов этого отделения капельмейстеру М. Ф. Сириньяно было поручено руководство симфоническим оркестром. Он энергично взялся за дело и 30 апреля выступил с концертом в пользу солдатских и казачьих депутатов Екатеринодарского гарнизона. Оркестр исполнил увертюры «Эгмонт» Бетховена, «Робеспьер» Литольфа и два произведения Сириньяно — элегию «Памяти 9 января 1905 года» и апофеоз «Гимн свободе».

Не прекращалась полезная музыкально — общественная деятельность коллектива и в советское время.