Часть IX. Деятельная осень 1945 года

Часть IX. Деятельная осень 1945 года

Итак, всего за каких-то полгода талантливый организатор Авраамий Завенягин сделал в Советском Союзе многое: многочисленный коллектив немецких ученых и инженеров мобилизован и выведен на исходные позиции для решения ряда ключевых задач, ведущих, в конечном счете, к созданию советской атомной бомбы.

Но при всей готовности к действию немецких специалистов усилия советской стороны по поиску любых ресурсов в Восточной зоне Германии не ослабевают. По всей территории зоны с невероятным размахом продолжают действовать поисковые команды, группы и бригады под руководством начальника печально известного в годы войны 4-го спецотдела НКВД, объединявшего те самые «шараги» с контингентом репрессированных в предвоенные годы ученых и инженеров, которыми сейчас руководит генерал-майор В.А. Кравченко.

Сотрудники спецотдела снова и снова обследуют в зоне все институты физического профиля. В результате найдено 10 тонн урана и 2 тонны тяжелой воды, а в лаборатории профессора П. Гартека — изобретенная им газовая центрифуга для обогащения урана-235.

Сам генерал Кравченко вошел в такой азарт следопыта, что лично опрашивал бывших участников немецкого уранового проекта перед их отправкой в Союз. Из бесед с ними стало ясно, что созданием атомной бомбы занимались в Мюнхене, Хегингене, Гейдельберге и Гамбурге — городах, которые, к великой досаде генерала, оказались в западных зонах оккупации.

В Союз приглашается профессор Гейнц Позе, и в феврале 1946 года он с семьей переезжает в Обнинск в организованную там лабораторию В, занимающуюся получением атомных постоянных и микроскопических подкритических сборок.

В это время Виктор Турбинер, подключенный Курчатовым к работе по Атомному проекту в качестве одной из центральных фигур — конструктора самой бомбы (хотя, как мы знаем, лишь в пресловутом инициативном порядке), успешно продвигается вперед в своей работе. Скоро он услышит от Курчатова:

— Ваши предложения мне понравились. Я согласен работать с вами. Вы — победитель конкурса…

Хотя Турбинер конструирует процесс создания бомбы самостоятельно, к нему в неявном виде приставлен соратник Курчатова Юлий Харитон, который однажды просит Виктора Александровича сделать конструкцию изделия 1-го приближения для демонстрации высшему руководству страны. Это происходит в момент, когда по конструкции бомбы еще не принято никаких официальных решений. Но Турбинер спокоен:

— Лично я к этому времени уже очень многое продумал.

Этой осенью заканчивается одиссея проф. Фрица Ланге, связанная с безуспешными многолетними усилиями по продвижению высокооборотной газовой центрифуги его конструкции: заниматься ею он начал в Харькове в далеком 1935 году. И вот новость: после распоряжения Берии немедленно предоставить великому немцу нормальные условия для работы Ланге переезжает в Москву. Позднее под его руководством будет организована лаборатория № 4, где коллектив (600 ИТР и рабочих) будет заниматься горизонтальными высокооборотными центрифугами.

Тем временем промышленная база атомного проекта быстро развивается: на строительство объектов комплекса мудрый и многоопытный генерал Завенягин бросает аж 13 лагерей с контингентом заключенных 103 тыс. человек. К ним в следующем году присоединятся новые лагеря со 190 тыс. заключенных. Вся эта строительная империя получает название «Главпромстройпроект ПГУ».

Завенягин также продолжает усиливать немецкие коллективы в Союзе приглашенными из восточной зоны специалистами. Так, он направляет Берии записку о необходимости приглашения в лабораторию А профессора фон Арденне нескольких высококлассных специалистов, включая профессора П.А. Тиссена. Все они (часть с семьями) перебрасываются в Союз тремя авиарейсами. Также усиливается коллектив доктора Н. Риля.

Следует еще раз сказать о том, что немецкие специалисты привлечены к ключевым звеньям проекта, туда, где любой документ и любая цифра имеют гриф «Совершенно секретно. Особая папка». Но ведь вопрос о том, к какой информации немцев следует допускать, нужно как-то регламентировать. 8 октября заседает комиссия М.З. Первухина, на которой профессор Абрам Алиханов делает сообщение «О круге научных вопросов атомного проекта, с которыми можно знакомить ведущих немецких специалистов, работающих в специально для немцев организованных лабораториях». Заместитель Курчатова Игорь Головин рассказывал об этом так:

— От основного ядра немецких ученых у нас никаких секретов не было: мы прекрасно понимали, что они должны думать, творчески работать. А не только нас бояться и дрожать.

10 октября Берия направляет академиков А.И. Алиханова и А.Ф. Иоффе в лаборатории А и Г (Арденне и Герца соответственно) с важной миссией: решительно ускорить начатые немцами работы.

13 октября. В момент, когда доктор Н. Риль в Электростали ведет огромный фронт работ с горящими сроками, принимается постановление Совнаркома о реконструкции завода № 12, по существу — о строительстве на территории действующего завода нового, более мощного предприятия. Выходной его продукцией должны стать урановые блочки в алюминиевой герметической оболочке. Более того, по настоянию Риля, должен быть построен еще и опытный завод с полным циклом производства для отработки всех техпроцессов с лабораториями и научными институтами.

27 октября принимается целевое постановление Совнаркома № 2755-776 «О развитии лаборатории Г в санатории «Агудзеры» под Сухуми». В тексте уточняется: «.с использованием немецких специалистов, изъявивших желание работать в Советском Союзе». Назначается и директор — нобелевский лауреат профессор Г. Герц. Организационный период для коллектива растягивается примерно на год.

Одно из предположений автора, основанных на имеющихся у него данных: уже 27 октября на севере Челябинской области, под городом Каели, в санатории МВД «Сунгуль», приступает к работе группа немецких генетиков-биологов и радиохимиков, среди которых и Н.В. Тимофеев-Ресовский. Но есть и другие сведения: Тимофеева-Ресовского только в октябре 1945-го арестуют в Берлине, пропустят через Лубянку и Бутырку, карагандинский лагерь и лишь несколько лет спустя, в 1948 году, он будет переведен в Сунгуль в лабораторию Б.

Октябрь. Соратник Курчатова Лев Арцимович впервые знакомится с прибывшим в Москву Максом Штеенбеком и без лишней дипломатии заявляет:

— Вас пригласили принять участие в создании советской атомной бомбы в целях самозащиты страны; на США мы нападать не собираемся.

Услышав такое, Макс размышляет сутки и дает согласие принять участие в этой работе. Через десятилетия Ште-енбек скажет об Арцимовиче:

— По отношению ко мне он не был ни дружелюбным, ни любезным. Скорее — рационально-холодным.

Чуть позже, в этом же месяце, Совнарком примет специальное постановление об использовании новой группы немецких специалистов численностью 14 человек, среди которых и М. Штеенбек.

Ноябрь. Профессор Ф. Ланге на заседании технического совета ПГУ делает доклад «О разделении изотопов урана методом центрифугирования». Совет принимает решение продолжать работы в этом перспективном направлении.

Генерал армии Павел Судоплатов назначается руководителем отдела К в недрах спецслужб. Его задача — чекистское обеспечение объектов, занятых в создании советской атомной бомбы.

С ноября работы лабораторий немецких специалистов «А» и «Г» под Сухуми начинают планироваться. Среди них ведущими по методам диффузионного и электромагнитного разделения изотопов урана являются профессора Арденне, Герц и Тиссен, доктора Штеенбек, Райх-ман, Бернгард и другие. Их советские коллеги (будущие научные руководители этих направлений в атомном проекте) Лев Арцимович и Исаак Кикоин все еще «созревают» для выполнения в нем столь ответственной роли и официальных назначений пока не получили. А свои эксперименты Кикоин начинает на оборудовании, ввезенном из Германии.

В этом месяце 100 тонн урановых соединений, найденных в Восточной зоне, уже пускаются в Электростали на переработку по его технологии в конечный продукт — урановые блочки в алюминиевой оболочке, подлежащие облучению в опытном котле типа Ф-1 лаборатории № 2 — точной копии реактора Энрико Ферми, запущенного в декабре 1942 года в Чикаго.