Мораль легионеров

Мораль легионеров

Писать о качествах легионера совсем не просто: в семье — не без урода. Но из десятков тысяч человеческих характеров и судеб тех, кто прошел через Иностранный легион, постепенно сложился образ, впитавший в себя наиболее характерные черты людей, которые однажды нашли в себе силы попытаться изменить свою жизнь.

Это не литературный герой и не персонаж фильма, а просто Некто, имя которому — месье Легионер. Что привело его в легион, никогда не спрашивали: ни во время собеседования на рекрутском пункте, ни у костра в дружеской беседе на бивуаке. Не спрашивают и сегодня. Это — правило, которое не меняется десятилетиями. Сколько людей — столько же и причин. Захочешь — сам расскажешь.

Но всем им без исключения хочется другой жизни — та, прошлая, больше не устраивает. Превратившись в легионера, ты, словно ящерка, сбрасываешь старую кожу… Со временем мораль легионера не меняется, изменяются лишь обстоятельства внешней жизни.

Кодекс чести

Легион — это остров, однажды на нем поселившись, его потом страшно покидать. У легионеров существует свой кодекс чести. В нем не десять, а всего семь заповедей, но в отличие от большинства настоящие легионеры воспринимают эти «семь» как правила своей новой жизни. В этом еще одно сходство Иностранного легиона с военно-монашеским орденом Средневековья.

В отличие от «морального кодекса строителя коммунизма», писанного в кабинетах Старой площади в Москве, кодекс чести легионера рождался там, где проявляются все лучшие и худшие качества: в бою. Там, где уже нет места для яркого художественного вымысла, остаются лишь два цвета — белый и черный, а между ними — лишь бесчестье и горьковатый привкус предательства.

Комсомольский «моральный кодекс» никто никогда не воспринимал всерьез, а в первую очередь его создатели. Заучив лишь раз перед вручением комсомольского билета, его сразу забывали.

Белое кепи. Пропотевший на сахарском солнце, небрежно завязанный вокруг шеи «дакарским» узлом песочный шеш. Загорелое немолодое лицо, изъезженное колеями морщин. Это портрет легионера 1950-х годов, сделанный самым «легионерским» художником, черновчанином Андреасом Розенбергом. Этот портрет я увидел на пластиковом квадратике размером с игральную карту. С обратной стороны — «Кодекс чести легионера». Как талисман легионеры носят его с собой…

Кодекс чести легионера написали в восьмидесятые годы прошлого века. Командование легиона озаботилось, что мораль и этика многих кандидатов перестали соответствовать духу легиона. Назрела необходимость сформулировать в нескольких фразах опыт и мудрость ушедших поколений.

Поступая в учебный полк, сегодня каждый кандидат получает его на родном языке и обязан выучить, как устав. На учебных занятиях новобранцам подробно, на исторических примерах и личном опыте, растолковывают каждый пункт этого свода правил жизни в легионе.

В первые месяцы службы молодежь изучает их в Четвертом полку, а потом сверяет по ним жизнь. Следование этим нормам — прямой путь к тому, чтобы стать отличным легионером, достойным наследником славы своих предшественников. Это и есть те заповеди, которым следует легионер всю жизнь, до самой смерти в бою или в мирной жизни. Они придуманы не для служебного пользования, а для каждого дня в Иностранном легионе.

Статья 1

Легионер, ты доброволец, служащий Франции с честью и верностью.

Статья 2

Любой легионер — твой брат по оружию, в независимости от своего гражданства, расы, вероисповедания. Ты всегда будешь проявлять эту солидарность, которая объединяет членов одной семьи.

Статья 3

Уважая традиции, ты привязан к своим командирам, дисциплина и товарищество представляют твою силу, твои добродетели — мужество и преданность.

Статья 4

Гордость тем, что ты легионер, ты постоянно проявляешь посредством безупречности своей формы; твое поведение всегда достойно, но скромно; твоя казарма всегда опрятна.

Статья 5

Как элитный солдат, ты готовишься с усердием, ты содержишь свое оружие как свое самое ценное имущество, ты постоянно заботишься о своей физической форме.

Статья 6

Поставленная задача для тебя священна, ты выполняешь ее до конца и, если необходимо в операциях, с риском для жизни.

Статья 7

В бою ты действуешь бесстрастно и без ненависти, ты уважаешь своего пораженного противника, ты никогда не оставляешь ни своих убитых, ни своих раненых, ни свое оружие.

В этом кодексе нет слов о том, что легионер умирает, но не сдается. Просто об этом не принято говорить. Все началось с асьенды Камерон в далекой Мексике — стойкость шести десятков разноязыких солдат стала примером для других поколений. «Лучше смерть, чем плен!» — убежден каждый легионер. В этом убеждении — пример самого высокого боевого духа армии. Таким солдатам для укрепления мужества вовсе не нужно, чтобы за их спинами стояли пулеметы заградотряда НКВД.

Внутренние качества легионера

С 1948 года в архивах журнала «Белое кепи» сохранилось немало свидетельств о прошедших войнах — Иностранный легион участвовал во всех. Но есть три фотографии, которые лучше всего раскрывают душу легионера: приблудный пес наряжен в белое кепи и ботинки — это любимец одного из сахарских подразделений, котенок, высовывающий голову из бокового кармана штанов парашютиста, и легионер, который в алжирских горах тащит «на закорках» маленького ослика. Мать осленка погибла в перестрелке во время «зачистки» деревни, малыш бы умер, но легионеры забрали его с собой, по очереди несли на спине и выкормили…

Легионеры в дальних гарнизонах живут среди природы и не боятся диких животных, которые всегда их окружали: антилопы, львы, гепарды и ягуары в Чаде, обезьяны, анаконды и удавы во Французской Гвиане, страусы и вараны в Джибути. Легионеры нередко заводят себе «питомцев», причем довольно экзотических: у старшего сержанта Шацбогена в Марокко жила ручная гиена. Такая привязанность — не «нацистская сентиментальность», когда любящий отец и примерный семьянин, отправив в газовую камеру очередную партию евреев, потом спокойно кормит с руки свою любимую овчарку.

Сентиментальность присуща всякому легионеру как человеку, предпочитающему внутреннее одиночество шуму случайной толпы. Ему есть что вспомнить, он видел, как мир менялся на его глазах и порою не без его участия. Иногда сентиментальность доводит легионера до приступа «кафара», поэтому определить это качество как положительное трудно: в сентиментальности и сила легионера, и его слабое место. Но сентиментальность проявляется не только в воспоминаниях и приступах тоски. Однажды во Вьетнаме легионер-радист на отдаленном блокпосте ночью получил сообщение, адресованное лично капитану: «Капитану Н. Н-ской полк. Н-ская рота. Дочь большого веса точка Мать и ребенок чувствуют себя хорошо точка Целуем точка Конец связи». Радист, тихо ступая, чтобы не разбудить спящего, отнес ее капитану и положил рядом — прочтет утром, а сверху, на шифровку, положил сорванный цветок. Другой случай: в наши дни командир батальона уезжает в командировку. Из-за особенности задания — режима секретности — он не имеет права выходить на связь с семьей, в которой семеро детей. Легионер-бармен из офицерского собрания по собственной инициативе регулярно звонит домой комбату и рассказывает смешные новости его жене, справляется, не нужна ли помощь. И дома всем кажется, что отец где-то совсем рядом…

Легион — всегда на первой линии огня. Где легион — там и отвага. Это уже давно стало правилом. «Когда дело доходит до схватки с арабами, то нет им равных, — писал в тридцатые годы прошлого века в книге «Летающий ковер» искатель приключений и путешественник американец Ричард Халлибертон, — первый взвизг пролетевшей пули вызывает в легионерах прилив сил. Ощущение единства и столько отваги и готовности к самопожертвованию. И такое презрение к опасности и смерти — на это мало способна какая-либо другая армия! Они готовы многократно рисковать своей жизнью ради товарища, которого недавно едва сами не убили из неприязни. Сержант поделится последней каплей воды с солдатом, которого гонял и презирал с первой минуты его появления в части. Чего стоят их грешки, если в настоящем деле они никогда не подведут? У них много недостатков, но трусость им неведома».

Этот восторженный отзыв постороннего — всего лишь проявление еще одного качества легионера — товарищества, без которого он не мыслит своей службы.

Не обороняться, а все время наступать, теснить противника — это не только тактика ведения боя легионерами, но уже и часть их психологии. Не думать о поражении и смерти, а проявлять находчивость, изворотливость ума. В легионе, в отличие от обычной армии, никогда не было тупой муштры: легионер должен уметь думать сам и проявлять инициативу — это поможет в бою. Когда все командиры будут убиты, то легионеры не превратятся в стадо напуганных баранов, лишенных своего пастуха. Пока хотя бы один легионер жив, легион будет сражаться!

«Авторитет командира способствует пробуждению в легионере грандиозной, почти мистической силы. Легионер готов на все ради своего начальника. Он легко поддается его влиянию и следует его примеру во всем. Он пестует в себе этот культ и испытывает к командиру нежность, а иногда даже проявляет ее незначительными знаками внимания. Если командир жив, то он пойдет за ним на край света, а если погиб, то легионеру ничто не помешает последовать за ним. Но стоит командиру отойти подальше, как легионер совершенно спокойно начнет отпускать шуточки в его адрес», — пишет в «Золотой книге Иностранного Легиона» генерал де Вильбуа-Марей (de Villebois-Mareuil).

Такое сочетание уважения, восторга и иронии — совершенно нормальные отношения сына и отца в семье, когда авторитет старшего возникает не по словам, а по делам. Так старший и младший становятся самыми близкими друг другу людьми. Но как всякий умный человек, солдат спецназа — легионер четко чувствует тонкую грань между успешным выполнением поставленной задачи и тем моментом, когда начальник начинает зарабатывать на нем очередное звание или награду. И если командир допустит эту непростительную ошибку, то его авторитет рухнет в одночасье и уже не восстановится никогда.

Великодушие и душевная щедрость — вот лучшие качества настоящего легионера. Эти черты отличают легионера от обычного солдата. Они распространяются и на поверженного противника: легионер не станет пристреливать раненого или сдающегося противника. Это — подло. Известен случай, когда легионер полез на минное поле, чтобы вынести раненого немецкого солдата. И так спас недавнему врагу жизнь, едва не лишившись своей. Подоить козу и напоить молоком ребенка, потерявшего мать, раздать свой паек «гражданским» или перевязать и доставить в госпиталь раненного снайпером на гражданской войне мирного жителя — всегда было и остается обычным для легионера поступком.

Преданность легионеры называют словом «лояльность». Это качество легионера столь же двойственно в нем, как и все остальные. С одной стороны, это преданность клятве служить и защищать интересы Франции, а с другой — преданность своему легиону и верность товарищам. И всё неразделимо между собой.

Чувство товарищества выражается и в желании остаться с легионом и после смерти. Легионер У. Холл умер в возрасте 57 лет в Чикаго. Перед смертью он попросил, чтобы его прах был перенесен во Францию — на «каре» Иностранного легиона. Ветеран Бонер в 1946 году обратился с просьбой: «Последнее, о чем прошу, чтобы меня похоронили под сине-бело-красным флагом, а тело мое было доставлено на кладбище подразделением легионеров. Обращаюсь к командованию, офицерам и людям моего отрада — я сердечно прощаюсь с вами».

Легионеры служат Франции так же верно, как служили шотландцы Людовику Святому: перекупить их невозможно. В отличие от большинства французов, которые ненавидят государство как инструмент насилия над своей редчайшей индивидуальностью, культ которой заменил этой нации душу. Но при этой повсеместной нелюбви к государству современные французы и дня без государственной поддержки прожить не смогут: любое посягательство на их «халяву», то есть социальные права, вызывает бурю протестов. Особенно у тех, кто только по паспорту — француз.

Кстати, для «демилитаризованного» французского обывателя, толком ничего не знающего ни о своей армии, с тех пор как отменили призыв, ни, уж тем более, об Иностранном легионе, легионеры — это расисты. Впрочем, под страшное обвинение в «расизме» в современной Франции подпадает любой, кто позволяет себе вслух сомневаться в правильности политики «распахнутых дверей» для эмигрантов из «третьего мира». Такие «расисты» озабочены будущей судьбой страны, откуда уже почти все производство вывезено в Азию ради высоких прибылей владельцев предприятий. Они часто задаются вопросом: почему работающие французы должны платить высокие налоги, из которых выплачиваются бесчисленные «пособия», на которые неплохо существует армия принципиально не желающих работать «афрофранцузов»?

Страхи легионера

Война — это такое же ремесло, как и сотни других. Хороший легионер, как умелый мастер — старается стать лучшим в своей профессии. И не допускать брака в своей работе. Смерть — это всего лишь несчастный случай на работе, который может произойти с любым, так же как и с шахтером или шофером. Но легионер не думает о смерти — что толку думать о том, что неизбежно? К тому же он давно привык к ее присутствию в своей жизни, в отличие от внезапного испуга любого другого человека при получении «плохих» анализов или неожиданного приступа острой боли в правом боку. Чтобы стать хорошим легионером, для начала нужно «забить» на всю свою прошлую жизнь, чтобы смутные воспоминания не беспокоили в новой. Вступление в легион — это реинкарнация по собственной воле. «Сжечь все мосты к отступлению» — вот единственный способ избавиться от прошлых переживаний, а как их следствие — страхов в своей иной жизни, которые могут дорого обойтись.

«Они не могли уже спасти себя, поэтому старались спасти других», — говорят англичане. Легионер готов к смерти, но вовсе не хочет быть убитым, поэтому соблюдает «технику безопасности» на своей работе: он осторожен и осмотрителен и попусту не геройствует. И не станет посылать вперед себя «молодого», потому что сам был когда-то таким же… К тому же ошибка неопытного солдата может стоить ему жизни.

Легионер для того и сражается, чтобы не было страха. Если обычный человек пугается в «нештатных» ситуациях, то легионер в трудной ситуации о страхе забывает. Экстремальное состояние для него привычно и даже более желанно, чем вполне безопасная ежедневная рутина. Страх за свою дальнейшую жизнь и «кафар», как его следствие, могут появиться именно в состоянии покоя — «dolce far niente» — знаменитом итальянском «прекрасном ничегонеделании», к которому стремится большая часть человечества.

Современному легионеру не знакомы привычные страхи «среднего» француза: он не боится потерять работу — уволить его может только смерть. Ему не нужно думать о ежемесячной квартплате и выплате налогов. О докторах и лекарствах. И копить деньги на отпуск. Он не боится старости — если он и доживет до нее, то у него есть приличная пенсия и возможность вернуться в Дом легионера, чтобы провести остаток дней среди таких же, как он, ветеранов-единомышленников. Он не опасается одиночества в старости: рядом всегда окажутся братья по оружию. И он может рассчитывать на уважение и помощь со стороны общества, которому всегда верно служил.

Вера легионера

Сказать, что легионер не верит ни в Бога, ни в черта — значит признать его клиническим идиотом. Легионеры не религиозны, но и не воинствующие атеисты. Конечно, в Иностранном легионе есть свои священники — католики, которых на жаргоне называют «падр?». В случае необходимости они десантируются в нужной точке вместе со своей паствой. Камуфляж этим подтянутым и веселым «святым отцам» очень к лицу. И все же к субботней католической мессе ходят в основном новички. Даже убежденные атеисты. Это повод «сачконуть» от уборки казармы, наряда, чистки оружия или занятий. О подоплеке этого религиозного рвения «салабонов» все знают и относятся к ней с юмором. К «падр?» легионеры заходят чаще не помолиться, а просто так: поговорить «за жизнь» и посоветоваться.

Вера человека в легионе — его личное дело, она не должна мешать остальным или отвлекать от службы. Глубоко верующему человеку, которому важны религиозные обряды — «кошерная» еда или только баранина, намаз пять раз в день или ежедневное посещение храма и беседы с батюшкой, — пожалуй, не стоит становиться легионером.

Легионеры — вне политики и вне религий. Почему так? Дело в том, что они верят в Легион. Это и есть культ, которому они поклоняются.

На первом этаже Музея истории Иностранного легиона в Обане есть помещение, куда никого не пускают, кроме легионеров, при том, что оно открыто для обозрения посетителям… но только издали. Это — так называемая крипта: овальный полутемный зал, куда ведут несколько ступеней вниз. На стенах высечены имена погибших героев Иностранного легиона, над ними склонились знамена полков. В крипте, как и в каждом храме, хранится дароносица со святыми мощами — стеклянный саркофаг с деревянным протезом руки капитана Данжу. В день Камерона, единожды в год, как и положено по церковному обряду, мощи выносят на поклон верующим. А далее происходит не воинский ритуал — парад, а служение торжественной мессы. Ее служат сами епископы — герои-ветераны, а во главе — Великий магистр ордена в чине генерала — командующий Иностранным легионом. Он обращается к своему воинству, напоминая о том, что жить нужно по семи заповедям, занесенным в скрижали — «Кодекс чести легионера».

Все это уже напоминает не армейское подразделение, а рыцарский орден с культом мужского братства и преданного служения во имя чести. Возможно, последний Военно-монашеский орден на земле.

Как принято у людей, добровольно подвергающих себя опасностям, будь то летчики, моряки, путешественники или легионеры, у всякого может быть свой талисман, оберег, который «спасет и сохранит». И необязательно это икона, крестик или сура Корана в медальоне.

Современные легионеры в массе своей не так суеверны, как их предшественники, — они уверены в себе и своих товарищах.

«Говорю только за себя. Я сам не суеверный: ни в приметы, ни в талисманы, крестики и суры не верю. Да и не так уж в легионе опасно, чтоб молебен совершать перед маршем! — рассказывает один из «славяно-старослужащих. — Сберегает от опасностей ум, физические данные, опыт и везение! Фарт должен быть. Говорят, что дураки минные поля проходят там, где сапера на части разорвет. Да и за славянами я не наблюдал особой набожности и веры во всякие талисманы».

…Когда Наполеону представляли на повышение в звании кого-нибудь из его командующих, прежде чем подписать документ, он всегда задавал один и тот же вопрос: «А он удачлив?»

Свое «везение» легионеры давно уже называют арабским словом «барака» — удача. Никто другой не верит в нее так, как легионер, — даже лучший сорт своего вина легионеры назвали «Барака».

В точном переводе с арабского легионерское словечко «барака» имеет иной смысл, чем привычная европейцу «удача». Удача — неожиданно свалившееся счастье: выигрыш в рулетку или лотерею. «Барака» имеет иной оттенок — «по благословению Божьему», то есть как награда за праведность и честность. Ну а когда начинается тяжелая полоса в жизни, то легионер принимает ее со смирением и просто говорит: «Мафи хази» — по-арабски «не повезло». Но это вовсе не значит, что «барака» отвернулась от него навсегда…

А вот свои отношения с Всевышним легионер выражает третьим расхожим словом, тоже арабским — «мактуб», что буквально означает «написано». То есть твоя судьба уже написана, и ты не волен что-либо в ней изменить — просто будь самим собой. Поэт-легионер Артур Николе, служивший в легионе с 1931-го по 1940-й, так и назвал одну из своих лучших поэм — «Мактуб».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.