Язык легионеров

Язык легионеров

Чешская пословица гласит: «Сколько ты знаешь иностранных языков — столькими жизнями ты живешь». По-французски в Иностранном легионе заговорили не сразу: до июля 1835 года в шести батальонах 4144 рядовых говорили на родных языках. По-французски свободно изъяснялись немногие, поэтому у 123 офицеров-французов были трудности с пониманием их команд. И это не случайно, батальоны были сформированы как обычное наемное войско из иностранцев: по языкам, «лангам», если искать аналогию со строением ордена рыцарей-иоаннитов. В первых трех батальонах были немцы и швейцарцы, в четвертом — испанцы, в пятом — сардинцы и итальянцы, в шестом — бельгийцы и голландцы, в седьмом — поляки.

И если бы не случай, то вряд ли бы легион дожил до наших дней и превратился бы в военный «интернационал». А все дело в том, что 30 июля 1835 года многоязыкую толпу погрузили на одиннадцать боевых кораблей и отправили на войну в Испанию. Через десять дней — 10 августа флот прибыл на рейд Пальма-де-Мальорки, но вместо высадки корабли выбросили желтые флаги с синими георгиевскими крестами: сигнал карантина. На кораблях были обнаружены случаи холеры. Среди солдат легиона началось брожение. Участились случаи неповиновения. Назревал мятеж. И в этой ситуации полковник Бернель принимает неожиданное решение: он всех перемешивает, переформировывая роты и батальоны. Так возникает знаменитая «амальгама», сплав наций в Иностранном легионе.

В своих записках свой шаг он объясняет так: «Новая организация легиона была необходима. Шесть батальонов должны были в дальнейшем взаимодействовать вместе, поэтому нужно было, в некотором смысле, поддержать моральный дух, хотя добиться этого бывает крайне трудно». Придуманная пока что только на бумаге реорганизация была вызвана тем, что во время атаки на Оран в Алжире и неудачного дела у Макты, когда всадники Абд аль-Кадира сильно потрепали французские войска, между поляками и итальянцами началась распря, что сильно повредило исходу боя. Полковник понимал, что мало просто «перетрясти» батальоны, важно продумать будущую стратегию структуры легиона, а значит, изменить систему рекрутского набора, обеспечить легионерам достойную повседневную жизнь и человеческое отношение. Однако первый шаг был сделан: спустя несколько недель, во время высадки в Таррагоне, батальоны были уже многонациональными.

С тех пор французский стал языком повседневной жизни легионеров, однако до последнего времени никто специально лингвистическим образованием солдат не занимался, легионеры понимали французский, но между собой общались на своеобразном «легионерском эсперанто».

В наши дни изучение французского языка стало важной частью подготовки кандидатов в Четвертом полку. С ними работают преподаватели, переводчики. Используются различные аудиовизуальные методы обучения и разучивание легионерских песен из огромного репертуара. И все же лучше всего язык усваивается с помощью методики, которая получила развитие еще в семидесятые годы прошлого века и называется «бином», то есть когда иностранец проходит «курсы молодого бойца» в паре с французом или франкоговорящим курсантом. Сегодня это «трином» — один «француз» на двух иностранцев.

В повседневной жизни легионеры общаются между собой по-французски. Даже когда в комнате собирается несколько легионеров одной национальности, но присутствует кто-то еще, то говорить они станут по-французски — это элементарная вежливость. Как себя чувствует человек, если вокруг него собирается толпа соплеменников и что-то обсуждает на своем языке, игнорируя его? Плохо. Дураком он себя чувствует. Обижает его такое пренебрежение. И только между собой люди одной национальности разговаривают на родном языке. Интересно, что русский язык в легионе в годы большого наплыва «славян» — выходцев из России, стран СНГ, Польши и Чехословакии — служил основным средством общения среди легионеров славянского происхождения, что порою создавало трудности в более углубленном изучении французского языка.

И все же даже сегодня в речи легионеров постоянно звучат слова самых разных языков. Я не говорю о тех случаях, когда легионер говорит с соотечественником по-русски, но при этом постоянно вставляет французские слова, что присуще всем эмигрантам. Нет, речь идет о словах и выражениях из различных языков, которые прочно вошли в повседневную речь легионеров. Их лексикон связан не только со словечками, оставшимися на память от людей разных национальностей, служивших в легионе, но и слов, употребление которых связано с местом службы. Большинство из них — арабские. Например, легионер никогда не скажет «доктор», а только «тубиб» — так в Сахаре называют любого врачевателя. Приказ вести наблюдение за зданием прозвучит совсем не по-французски, а по-арабски: «Шуф мешта». «Шуф» значит «смотри, наблюдай», «мешта» — дом. Редко, когда у раздосадованного легионера вырвется классическое французское «мерд», гораздо чаще — польская «курва». К общеславянскому ругательству прибегнет даже китаец, который в походный рюкзак сверху положил флягу с водой, но плохо привинтил крышку, и вся вода вылилась в рюкзак. А вот если что-то пропало, то скажут «забрализе»: русское «забрали» с окончанием французского глагола в прошедшем времени. А немецким словом «шлабор» (по-немецки «длинноухая собака») обозначают всех прочих военных из-за больших беретов, — берет легионера меньше всех французских, не говоря уж об английских армейских беретах, а заодно и мужчин нетрадиционной ориентации. А вот своего полкового католического священника никто не назовет «кюре», а только на испанский лад — «падре», но с ударением на последний слог. Тот совсем не обижается и не требует к себе какого-то особого отношения, как иной батюшка из вчерашних замполитов. К тому же он парашютист и на молебен может при случае десантироваться…

Прощаясь, легионер никогда не скажет «адье» — «прощай!»: это плохая примета, особенно если товарищ отправляется в командировку. Нужно говорить только «оревуар», то есть «до свидания», а лучше — «а бьенто!» — «до скорого», как всегда делали, провожая товарищей, еще сто лет тому назад.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.